Ирина Меглинская: "Если влюблен в фотографию – это как инфекция" – ARTandYou.ru (original) (raw)

Ирина Меглинская в 1991 году открыла первую в России фотогалерею. В 1998-2008 возглавляла фотослужбу ИД Афиша. С 2008 – с Ниной Гомиашвилли совладелица галереи Победа. С 2010 – владелица галереи Меглинская на Винзаводе. Преподает в школе имени А.Родченко в Москве. Один из главных игроков на российском фотографическом рынке.

Вы согласны, что фотография сегодня востребована. Чем это можно объяснить?

Ирина Меглинская: Надо строго разделить две функции, которая фотография выполняет в обществе. Существует две генеральных линии. Это фотография как язык коммуникации – короткий, резкий и исчерпывающий. То есть одной фотографией на территории журналистики можно доложить обществу, рассказать мгновенно, что происходить в той или иной точке мира, горячей не горячей и так далее. И ты эту информацию улавливаешь мгновенно, если раньше необходимо было прочитать статью, например, о том, что съехал с рельсов поезд, то тут одна фотография сразу дает исчерпывающую информацию. Эту функцию фотография выполняет уже лет 60, так чтобы прям серьезно.

Эта основная функция фотографии на территории журналистики. Я не могу сказать, что эта тенденция как-то развивается, но, наверное, чем короче происходит коммуникация в нашем быстром мире, тем это эффективнее. Поэтому фотография, фотожурналистика она развивается, развивается гражданская фотожурналистика, потому что камеры сейчас уже у всех в руках в любом мобильном телефоне есть снимающая функция.

Это одна линия, а вот на территории искусства, на территории галерей фотография стоит в ряду со всеми остальными видами искусств. Довольно долго она добивалась своего собственного поля, своего собственного дискурса, своей собственной лексики, теории, истории.

Тенденция к тому, что фотографии становится больше, обусловлена также тем, что камера довольно доступный инструмент для самовыражения, очень много фотолюбителей, из которых создается мейнстримное поле творчества. Кому-то быть может повезет научиться делать в нечто более высокое.

В том то и дело, что сегодня каждый второй в достаточно быстрый срок овладеть мастерством и профессией фотографа. Не секрет, что сегодня существует огромное количество фото-банков – Demian Art, Getty Images, Flikcr и так далее, на которых большое количество фотографий выполнено фотографами-любителями. Как фотографу-профессионалу, фото-художнику чувствовать себя в данных условиях защищенным?

Ирина Меглинская: Нет, ну рынка фотографии то в данной стране нет. В нашей стране очень мало галерей, всего семь и мы, в общем, пионеры. Фотография на рынке соответственно – это очень узкий сектор. И законы рынка фотографии немного отличаются. Еще нет навыка у коллекционеров покупать фотографию, по одной простой причине – коллекционер любит владеть уникальной вещью.

Фотография – это вещь, с точки зрения нашего русского коллекционера, не уникальная, ты можешь размножить ее. Действительно с негатива можно напечатать миллион картинок. Вся галерейная и рыночная система строит дисциплину соблюдения тиража, то есть соблюдения уникальности предложения для коллекционера. Если галерея обещает, что этих отпечатка будет три, то их будет только три. Это галерея гарантирует своим контрактом с художником. И вот эта система, данной дисциплины, она только-только начинает здесь в данной стране работать.

Потому что до сих пор люди приходят: «А нет, их же можно печатать миллион, зачем мне владеть не уникальной вещью!».

Понятно, здесь сложности потому, что фотография – это тиражируемый объект, в любом случае. Но, получается, несмотря на то, что фотография очень сильно отличается, например, от живописи, рынок-то все-таки общий?

Ирина Меглинская: Рынок – общий. Желание иметь искусство в доме, это же не важно, хочешь ты иметь «скульптурку», фотографию или видео-арт – просто ты хочешь иметь плод бескорыстного художественного жеста, творения.

То есть коллекционеры – это особые люди, которые хотят вдруг иметь произведение искусства. Не просто любоваться в музее, а именно иметь. Это как маленький частный музейчик — «вот я хочу, чтобы это у меня было!».

И фотография же это одна из этих вещей, которые в себе данный художественный жест содержат. То есть в этом смысле – это одно и тоже поле. Но чисто технологически сам фотографический рынок устроен несколько иначе.

Рынок тиражных произведений искусства устроен иначе, чем рынок уникальных произведений. Живопись – одна и все, а фотография с ограниченным тиражом, когда мы предлагаем, это фотография всегда подписанные определенным способом, всегда есть сертификат подлинности. Но это чисто технологические вопросы, которые позволяют коллекционеру понимать, что эта вещь уникальна. Этих изображений всего десять, поэтому это в десять раз дешевле.

А помимо уникальности, раз мы уже частично затронули тему технологий, вы можете перечислить самые инновационные, или самые модные дорогостоящие техники печати, которые могут выступать весомым аргументом в пользу высокого ценообразования?

Ирина Меглинская: В ценообразовании фотографического произведения искусства участвуют:

рейтинг автора, то есть его весомость с точки зрения художественного процесса, которые экспертное поле определяет через музейные выставки, через издание книг и так далее. Этот рейтинг он довольно четко описан.

Второе — это тираж. Третье — качество носителя. При тираже в сто штук и напечатанная цифровым образом картинка молодого фотографа, конечно, стоит мало. А при тираже три, ручным способом отпечатанные работы, например, Ляли Кузнецовой – нашей мировой звезды стоят дорого.

Ну, вот как-то работаем над этим, чтобы эта система жизнеобеспечения фотографов, как артиста, а не как фотожурналиста, заработала.

Ляля Кузнецова (род. 1941 в Казахстане). Известна фотографий, повествующих о жизни цыган.

То есть ценообразование можно представить в виде некой схемы, состоящей из имени автора, количества отпечатков, и техники, в которой эта фотография распечатана. А может ли какую-нибудь роль играть аппаратура, на которую фотограф снимает. Например, если человек снимает на Хассельблад, может ли это быть его конкурентным преимуществом?

Ирина Меглинская: Это не конкурентное преимущество, но это работает на его персональный технический язык. Потому что в произведении искусства что важно? Важно твое высказывание, а в фотографии, как в техническом виде искусства еще важно техническое персоналити. Чтобы твоя фотография была оперена, то есть смысл, который ты там отдаешь человечеству через свое произведение искусства, должен эстетически как-то выглядеть очень персонально. Поэтому есть люди, которые с карданными камерами идут снимают спортивные события, вынимая такой странный техническо-эстетический фокус. Или наоборот снимают какой-нибудь маленькой-маленькой цифровой камерой какое-нибудь событие, которое принято снимать иначе. То есть каждый ищет свой технический язык, чтобы стать заметным со своим высказыванием. Это нельзя сказать, что это конкурентно, ну да, впрочем, это конкуренция за внимание человечества к своим произведениям искусства.

Каким образом вы отбираете художников для своей галереи?

Ирина Меглинская: Ну, есть программа и есть мое собственное ощущение, которое основывается на том, что погружена в предмет 25 лет, то есть я знаю мировую историю фотографии, русскую историю фотографии. Это уже какое-то видимо мое внутреннее ощущение, где я ловлю вибрации, где я не испытываю чувство дежа вю, где мне кажется есть что-то такое очень «тренди», то есть сегодняшнего дня какая-нибудь интонация появилась. Но это чисто внутреннее, опять же, просто от того, что я очень давно этим занимаюсь.

А программа – это просто ограничение, ведь фотография она же тотальна, это ограничение моего представления. В публике я буду заниматься нонконформистами семидесятниками – я их люблю, это слава вообще нашей русской фотографии. На фоне перестройки они были выставлены вообще во всех фотографических музеях мира, они в коллекции МoМА находятся и при этом они сейчас практически в забвении.

Это одна линия, дальше у меня линия редкие техники, мне очень любопытны редкие техники – platino Tp, инфрарэд пленка, вот такие очень странные химические процессы все это мне любопытно.

Есть у меня дебютная линия – я слежу за молодыми. Я преподаю в школе Родченко. И мне интересно как из этих птенцов что-то там появляется, сегодняшние такие вибрации.

И, конечно же, у меня есть художники, с которыми я давно связана, еще от своей первой галереи, которая была до этой.

Я что-то слышала о таком явлении как анонимная фотография, расскажите пожалуйста об этом явлении?

Ирина Меглинская: Есть такое. Например, анонимная фотография была использована тем же самым фото-художником Лешей Шульгиным . Он ее взял как реди-мэйд. Фотографии найденные в каком-то научно-техническом институте, процарапанные какие-то изображения нефте-газовых узлов, что-то такое. И он это выставил. Отредактировав их, выставил эти анонимные фотографии как собственный художественный жест. Как фоторедактор найденных на помойке изображений. Вот это и есть анонимная фотография, реди-мэйд так называемый.

Фотография без автора может существовать, как оказалось. То есть она может выполнять какую-то свою роль на территории искусства вообще без автора. Может бы вы когда-нибудь сталкивались с тем, что фотография снятая сегодня, ну это просто бытовая фотография «вот мы поехали в Париж снялись там на фоне Эйфелевой башни». А потом ты видишь альбомы своих бабушек и дедушек и там от фотографии совершенно другое ощущение. У фотографии есть функция сохранения памяти, памяти давно ушедших времен. То есть ты эту фотографию делаешь с абсолютно бытовой целью, но она через пятьдесят лет может заработать совершенно иным образом.

Так Роланд Барт написал свою книгу «камера Люсинды» рассматривая фотографию своей мамы, которой уже давно не было в живых. Во всем вот этом есть какая-то очень странная магия. В том как фотография отпечатывает память как она ее сохраняет. То есть да анонимная фотография имеет какую-то свою увлекательность.

Живопись покупают охотнее, понятно по каким причинам. А вот если абстрагироваться от вкусовых предпочтений, то какие можно перечислить достоинства коллекционирования фотографии по сравнению с живописью?

Ирина Меглинская: Вы знаете странно как-то вербовать. Человек если влюблен в фотографию это как инфекция. Здесь видимо еще не пришло время. Эта страна очень фотографическая здесь очень развита традиция фото-любительская. Видимо не пришло еще это время осознания того, что человек хочет это иметь. Ну как убеждать, убеждать, что это дешевле – это как-то глупо. Да действительно дешевле, но я объяснила почему. Мы предлагаем десять отпечатков одного и того же изображения – это означает, что десять человек в складчину обладают этим изображением. Поэтому и цена делится на десять.

Я-то как раз считаю, что эмоциональное эмоциональным, но то, что мы должны обеспечить инвестиционную ценность, от этого заработает сам рынок. Уже как экономика вопроса. На эмоциях экономику вопроса не построишь.

Мы работаем над тем, чтобы инвестиционную привлекательность нашим коллекционерам обеспечить. Рынок надо строить по всем законам экономическим, которые действуют в любой другой области человеческой деятельности. Тогда у наших фотографов будет кусочек хлебушка.

Интервью: Катя Карцева