Группа «Бостонское чаепитие»: Новости (original) (raw)

КТО ИЗ АРТИСТА С ПРОДЮСЕРОМ КУРИЦА, А КТО - ЯЙЦО

Это одновременно цельный, логичный и удивительно парадоксальный человек. Он последовательно разрушает мифы о своей профессии: не музыкальный критик, ибо глупо писать о музыке, не продюсер, потому что не желает быть тираном для артиста... И при этом на его счету две рок-энциклопедии, бесчисленные статьи о музыке, собственные теле– и радиопрограммы. В этом году Троицкий стал еще и академиком от шоу-бизнеса, приняв участие в работе факультета продюсеров при ГУУ. На двери его офиса надпись: «Говори мало, уходи быстро». Однако наша беседа получилась долгой и обстоятельной.

Курица или яйцо?
– Как возникла идея создания факультета продюсеров?
– Идея была не моя! Примерно год назад раздался звонок – и пришли люди, которые рассказали об образовании школы музыкальных продюсеров. Во мне боролись два чувства: послать их куда подальше, второе же – дело-то, в общем, интересное, и преподавателем мне еще работать не доводилось. Захотелось попробовать. Но с одним условием: чтобы потом мне не было болезненно стыдно за совершенное, мне хотелось бы находиться в «правильной» компании.
На этом пункте меня и «поймали»: дескать, компании как таковой еще нет, кого вы пригласите, те и будут работать. Я обзвонил множество хорошего народа с предложением о сотрудничестве и от очень многих получил ответ «да». Возможно, потому, что, проработав много лет и достигнув определенной известности, многие из них (как и я) глубоко внутри прячут неудовлетворенность отсутствием специального образования (в консерваториях-то мы, слава богу, не обучались)я На этом организационная моя деятельность закончилась. Потом я просто прочел два курса лекций: «История популярной музыки» и «Музыка и средства массовой информации».
– В чем отличие российских продюсеров от их западных коллег?
– Вообще появление продюсеров и у нас, и на Западе – явление скорее печальное, нежели веселое. Это просто лишнее подтверждение тому, что популярная музыка все в меньшей степени становится продуктом творчества и все в большей степени – явлением фабрично-инкубаторским. Без продюсера нет певца, а продюсер, в свою очередь, может из артиста сделать все, что угодно. А что касается разницы между нашими и западнымия Понятие продюсерства за годы и на Западе изменило смысл. Первые продюсеры были прежде всего саунд-продюсерами, то есть их функцией была звукорежиссура, человек отвечал за то, как звучит пластинка. Сегодня он прежде всего – начальник артиста, который вникает во все подробности процесса – и в саунд, и в менеджмент – и занимается имиджем артиста, отношениями с фирмой грамзаписия Ну, конечно, инвестирует деньги в артиста и забирает львиную долю доходов.
Это откровенно крепостная система, и она мне совершенно не нравится. Я по старинке хочу видеть в артистах свободных и самостоятельных творческих личностей, чего сегодня практически не осталось.
– То есть основная причина столь плачевного положения в том, что нет творческих личностей, способных грамотно организовать свое творчество?
– Это проблема курицы и яйца, и не вполне понятно, то ли продюсеры так разрослись из-за несостоятельности артистов, то ли последние такие марионеточные из-за обилия продюсеров. Думаю, что это обоюдный процесс. Если раньше продюсеры часто играли при талантливых артистах роль катализатора и их вклад в развитие артиста был очень позитивен (например, Брайан Эпстайн, который заострил некоторые черты имиджа «Битлз» и помог им стать яркими и узнаваемыми, или Боб Джонсон, саундпродюсер Боба Дилана, который изобрел фолк-роковый саунд, соединил американскую бардовскую песню с рок-н-роллом), то теперешние продюсеры просто крутят артиста в любую сторону. Хорошо, если продюсер талантлив, но это такой же штучный товар, как и талантливые артисты.
– А нынешним выпуском факультета продюсеров вы довольны?
– Сейчас я не могу ничего сказать, потому что не знаком с результатами работы молодого выпуска. 3 сентября будет «выпускной вечер» наших студентов. Тогда я и смогу более определенно понять, доволен я или нет.

Рука, греющая пиратство
– Модная нынче тема для дискуссий – аудиопираты. Как вы к ним относитесь?
– У меня абсолютно шизофреническое раздвоение в этом вопросе. С одной стороны, я против пиратства, потому что от этого страдают музыканты, недополучающие свои деньги. С другой – я прекрасно понимаю, что в России люди не могут платить по 15–20 долларов за диск. Если сравнить соотношение цены диска и зарплаты с западными цифрами, то тогда за диск там придется заплатить 200–300 долларов, что абсурдно.
И, кроме того, всем известно, что пиратство – дитя коррупции; если бы наши чины, государственные мужи и мелкопоместные царьки не были в огромной доле с пиратами, то их давным-давно бы прихлопнули. А так у нас левая рука стучит по столу и клеймит пиратство, а правая гребет из этого бизнеса миллионы долларов.
Рок-н-ролл мертв
– Если переместиться лет на двадцать назад, то мы увидим мощнейший взрыв рок-музыки в России, когда появилось сразу много талантливейших имен: Башлачев, Мамонов, Науменко, Гребенщиков, Цой. На ваш взгляд, это могло произойти лишь однажды?
– Я не думаю, что это произойдет еще раз. Отголоски, правда, будут слышны еще долго, но появление столь талантливой плеяды невозможно, потому что музыка перестала быть тем мощнейшим магнитом, полем для творчества, коим она была раньше. Если бы Мамонову, Курехину, Башлачеву было 18 лет сегодня, вряд ли они захотели бы попробовать свои блестящие способности в сфере рок-н-ролла.
– Что изменилось?
– Рок-н-ролл потерял свою центральную роль в деле молодежного авантюризма и утратил огромную долю своей притягательности.
– Какая-то другая сфера вышла на лидирующие позиции в молодежной культуре?
– Я бы не сказал, что есть некая первостепенная сфера, которой некогда был рок. Все раздробилось, сферы интересов размножились: это может быть и компьютерная хакерская деятельность, рекламно-пиаровская, политтехнологии, чистый бизнес или даже чистый бандитизм.

Слушать надо
– На ваш взгляд, музыкальная критика может образовывать людей, формировать их вкус или она стала лишь прикладной сферой?
– Если говорить про меня, то я давно разочаровался в идее «писать о музыке» и сейчас не пишу ни книг, ни больших статей. Метафора «писать о музыке – то же самое, что танцевать об архитектуре» имеет под собой вполне веские основания. Текст и музыка – это разные стихии, и объяснить одну посредством другой невозможно.
Я всегда с огромной иронией относился к официальному музыковедению. Описывать музыку так, как это делают музыкальные критики, донося до публики, «что хотел сказать автор», – задача, на мой взгляд, абсолютно порочная, потому что, возможно, автор хотел этим сказать нечто прямо противоположное. Или не хотел сказать вообще ничего! Соответственно, моя теперешняя деятельность, которая, я надеюсь, относится к воспитанию хорошего вкуса, заключается в том, что с помощью радио (как раньше с помощью телевидения) я пытаюсь расширить зону доступности музыки для массовой публики. Музыку надо слушать в первую очередь. Критика должна быть гарниром, а мясом на тарелке – только сама музыка.

Секс погубила культура
– Что дал вам опыт пребывания на посту главного редактора «Плейбоя»?
– Я принимал это скорее как забаву.
– Забава удалась?
– Да! В общем, я занимался журналом лет 6–7, из которых года 3 мне было очень интересно. Это был хороший опыт общения, путешествий, опыт и в житейском, и в романтическом плане.
– В чем, на ваш взгляд, отличие хорошей эротики от плохой?
– Законы восприятия настолько субъективны, что их можно, как дышло, поворачивать в любую сторону. Популярная тема «Чем эротика отличается от порнографии?» так же расплывчата, как вопрос «Чем секс отличается от любви?»
Я терпимо отношусь ко всему. Думаю, что сексу в традиционном обществе не повезло, в первую очередь из-за религиозных догм и предрассудков. Секс оказался в одной компании с действительно ужасными вещами – насилием, наркотиками, с которыми нужно бороться. На телевидении, дескать, половодье секса и насилия. А с какой стати эти абсолютно разные вещи поставлены рядом? Конечно, маленьким детям что-то лучше и не показыватья А может, наоборот, показывать и с малолетства объяснять, откуда дети берутся. Я абсолютно убежден, что сексуальные маньяки вырастают из закомплексованных детей, для которых секс был страшным табу. Так что если бы наше общество нашло в себе силы сломать это ханжество, идущее прежде всего от религиозных традиций, все это нагромождение проблем вокруг эротики и порнографии развалилось бы само собой. Естественно, я не говорю об экстремальных вещах – растлении малолетних, тяжелых формах садомазохизма. Экстремы бывают во всем: и в спорте, и в искусстве. Крайности должны убираться в подпол.
– А правда ли, что в свое время вы отдыхали, прогуливаясь в Амстердаме в квартале красных фонарей?
– Ну, поскольку я люблю город Амстердам, у меня живет там много друзей и я там часто оказываюсь, то бывало и такое. Но могу сказать совершенно честно: услугами тамошних проституток я не пользовался. Мне это неинтересно. С точки зрения научно-туристической свой интерес я удовлетворяю путем простого общения с проститутками. А с точки зрения либидозных потребностей – это не моя история.
Не могу молчать
– На вашем сайте объявлен конкурс песен на тему войны в Чечне, названный «Когда твоя девушка мертва». Что это – реакция на нынешнюю безыдейность в музыке?
– Да, этот конкурс я объявил только что и совершенно не знаю, во что он выльется. Не удивлюсь, если на него не пришлют ни одной записи, что подтвердит некоторые мои печальные соображения. А побудили меня несколько причин. Фраза «Когда твоя девушка мертва» (перефраз строчки Цоя «Когда твоя девушка больна») появилась у меня в голове, когда я увидел кадры с рок-фестиваля в Тушине. Я подумал, что бы творилось со мной, если бы моя девушка была там, среди погибших. Вторая история, которая меня подтолкнула, – это несчастная песня «Попса» в исполнении сборного коллектива «Рок-группа», где музыканты, вполне мною уважаемые, вроде Юры Шевчука, решили свой протест обратить против своих коллег по музыкальному цеху, исполняющих поп-песенки. На мой взгляд, это – смешное и инфантильное занятие. И если уж тебе хочется сказать что-то важное своей музыкой, скажи о войне в Чечне – это, несомненно, более весомая тема.
– На которую почему-то никто из музыкантов не пишет...
– Да. То ли не знают, что сказать, то ли всем по барабану. То ли в таком страшном смятении чувств находятся. Хотя вот мне тоже не все равно, но я также нахожусь в смятении чувств. Нельзя молчать, и в этом надо разбираться, в том числе и с самим собой.

Романтичный Шнуров
– В чем, на ваш взгляд, феномен Сергея Шнурова и группы «Ленинград», если, конечно, таковой имеется?
– Эта история мне очень нравится, она чрезвычайно романтична, в первую очередь потому, что Шнур стал исключительно популярным без всякой поддержки со стороны эфира, если не считать одной-двух радиостанций. Значит, не во всем еще господствует пиар. Группа сама по себе мне скорее нравится, чем нет, хотя раньше она мне нравилась больше. Сейчас как-то приелась, не наблюдаю я творческого развития у артиста Шнурова Сергея. А откуда популярность? Я бы не сводил все только к феномену мата, я отдаю должное и исполнительским способностям группы, но мат – очень сильный аргумент. Были у нас до этого две группы, лексикон которых обеспечивал в какой-то мере их успех. Я говорю о «Гражданской обороне» и «Секторе Газа». В случае со Шнуровым мат попал на практически попсовую почву, и все получилось очень мило.
– А чем объясняется мода на панк и на рэп? Ведь эти направления уже отгремели лет двадцать назад.
– Дело в том, что эти направления исповедуют определенный экстремизм. А люди, возможно, несознательно отторгают вездесущую бессмысленность нынешних песен. В начале 90-х всем обрыдла политика, социальные комментарии, ушли в небытие группы «Телевизор», та же «Гражданская оборона», все хотели простоты и секса. А сейчас маятник начинает качаться в противоположную сторону.
– Да, но ведь в новых и панк-, и рэп-группах содержания по-прежнему мало.
– Уж в любом случае больше, чем в рокопопсе и тем более в попсе. И лидеры наших панков – «Тараканы» или тот же «Наив» – все-таки стараются петь осмысленные песни. И предводитель рэперской сцены – группа «Каста» далеко не бессмысленна. Это вам не «Отпетые мошенники».

«Гей-попс» и другие
– Скажите, а за что на вас так взъелась группа «Крематорий» и даже прошлась по вам пассажем в последнем альбоме?
– Я даже не знаю, как называется последний альбом группы, не то что в пассажи вслушиваюсь. Никогда не любил эту группу. Есть группы абсолютно мне чуждые. Скажем, мне никогда не нравилась группа «Воскресенье» за свое тоскливое настроение, я об этом честно писал. А «Крематорий» мне не нравится потому, что Армен Григорян – графоман стопроцентный. Не люблю я такой кустарщины и бездарщины в текстах.
– И все жея Григорян в своей песне «Гей-попс» поставил вас в один ряд с Моисеевым и прочими представителями определенного круга. Как вы на это отреагируете?
– Наверно, у него были какие-то свои причины, чтобы так написать. Ведь что касается попсовости – да, я популярная фигура, никогда не старался блюсти особо благородный имидж, никогда не был сектантом-рокером, считая, что у меня есть гораздо более важные обязательства, прежде всего перед своей совестью. Скажу честно, что на рок-музыку в целом мне плевать, потому что существуют тот же бездарный «Крематорий» или совсем чудовищные вещи типа «Арии» и ее солиста Кипелова. С гораздо большим удовольствием я слушаю Катю Лель. Для меня важнее качество, чем стилистическая принадлежностья А в гей-заведениях я никогда не бывал, ориентации придерживаюсь, как многим известно, вполне традиционной. Тем не менее перечисление через запятую с Борисом Моисеевым меня совершенно не смущает.
– Раз уж мы коснулись этой темыя Популярность однополой любви на нашей эстраде с чем, на ваш взгляд, связана?
– Если говорить о лесбийском буме, то корни его лежат в провале русской мужской концепции. Это стало особенно очевидно в последнем десятилетии, когда выяснилось, что русский мужчина – в первую очередь пьяница и слабак; что русский мужчина в массе своей не в состоянии постоять не только за своих женщин, но и за себя; что русский мужчина значительно хуже приспособлен к реалиям современной жизни, чем русская женщина. Отсюда лесбиянство. Это на глубинном уровне. На поверхностном уровне – это просто мода. Убежден, что большое количество маленьких девочек, школьниц, наслушавшись и насмотревшись «Тату», становятся под лесбийские знамена с не большим на то основанием, чем, скажем, просто клетчатую юбочку поносить.
– Что для вас стало музыкальным событием этого года номер один?
– Мне нравится отвечать на вопросы каким-нибудь небанальным, неожиданным образом, но в данном случае я погрешил бы против истины, если бы в качестве музыкального события не назвал бы концерт Пола Маккартни на Красной площади. При том что я никогда не был битломаном. Но это был настолько хороший, настолько красивый концерт! Я реально ушел с этого концерта охрипшим, почти потерявшим голос, потому что горланил вне себя от счастья на протяжении часа, наверно.

Беседовал Владимир Преображенский,
фото Виктора Смольянинова

Постоянный адрес этой статьи:
http://www.rgz.ru/arhiv/02.09.2003/txt1.html