Евхаристический канон - сердце Литургии (original) (raw)

Древнейшим по времени происхождения и важнейшим на протяжении всей истории Церкви священнодействием является таинство евхаристии, установленное Самим Иисусом Христом. Для святых отцов и учителей Церкви литургия, во время которой и совершается это таинство, является путем, ведущим к Богу, путем обретения опыта Божественной жизни здесь и сейчас, и откровением Высшей тайны – Самого Бога. Все другие богослужебные чинопоследования и части суточного богослужения тяготеют к ней. В древности евхаристией завершалось таинство крещения, с евхаристией соединялись хиротонии и бракосочетания, участием в евхаристии знаменовалось разрешение грехов кающихся.

Главная часть литургии, в центральном моменте которой совершается преосуществление Святых Даров, называется анафорой, евхаристическим каноном или евхаристической молитвой в узком смысле этого слова. Древняя церковная традиция знала только гласное произношение анафоры во всеуслышание народа, который внимательно слушал произносимое и в отдельных моментах выражал свое согласие и соучастие с предстоятелем в совершении евхаристии краткими восклицаниями вроде «Достойно и праведно есть», «Свят, свят, свят». Он же завершал молитву словом «Аминь». И тогда соборность евхаристической молитвы была особенно ощутима. Но к VI веку складывается и закрепляется практика тайного чтения анафоры. С тех пор верующие слышат лишь отдельные фразы евхаристической молитвы, связать которые между собой весьма проблематично для того, кто не знает ее полного текста. А потому нельзя не согласиться с архимандритом Киприаном (Керном), утверждавшим о том, что живая философия Православия остается скрытой от большинства молящихся[1].

В своем плане и общем содержании молитв анафора сохранилась от древнейших времен и претерпела меньше всего изменений, несмотря на все историко-культурные влияния и преобразовательные действия отдельных литургистов, имевшие место в богослужебной жизни Церкви. Так, анафоры всех типов могут быть условно разбиты на 4 части: praefatio (введение), anamnesis (воспоминание), epiclesis (призывание) и intercessio (заступничество, ходатайство).

Согласно древнейшей литургической традиции все евхаристические молитвы должны быть обращены к Богу Отцу (хотя, в постановлениях Константинопольского Собора 1156 г. говорится о том, что жертва приносится всей Пресвятой Троице), в то время как отдельные составные части евхаристического канона повествуют о деятельности Отца или Сына или Святого Духа. В молитве praefatio говорится именно о творческой деятельности Бога Отца, следующая за ней молитва анамнезиса прославляет искупительный подвиг воплощенного Сына Божия, а в молитве эпиклезиса на Дары призывается Святой Дух.

Первая часть анафоры называется praefatio, то есть введение, предисловие. Именно эта часть и определяет собой дальнейшее священнодействие, так как является его основой. В ней священник обращается к Богу с благодарением за все Его благодеяния и, в особенности, за творение мира, за промышление о нем, за милосердие к роду человеческому, за искупительный подвиг Его Сына и вообще за все явленные и неявленные блага, дарованные Богом через Его Единородного Сына страждущему роду людскому.

Литургисты отмечают, что молитва praefatio возникла из еврейских суточных и храмовых молитв бераха (краткое славословие, обычно начинающееся словом «Благословен») и зиммуна (благодарение Бога за пищу). О древности этой части анафоры свидетельствуют многие христианские литургические памятники. Еще Иустин Философ в своей апологии говорит, что эта молитва как момент наивысшего устремления человека в горний мир сконцентрировала в себе благодарение, в котором раскрывается глубина чувства преданной Богу души.

Апофеозом praefatio, который и заканчивает эту молитву, является серафимский гимн «Свят, свят, свят» из Исайи 6. 1-3. Он имеется в утренней молитве евреев теффила, а также во многих кедушах (с евр. - священие), где благодарения за благодеяния Божии переходят в молитву славословия имени Божия, включающую этот гимн. Предшествующий гимну возглас священника: «Победную песнь поюще…» и сам гимн являются связующим звеном между двумя молитвами евхаристического канона. Слова «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея» очень хорошо заключают молитву, говорящую о творении Богом мира и о Его совершенствах. Следующая за ними фраза «Осанна в вышних, благословен Грядый во имя Господне», с которой обращались к Господу приветствовавшие Его иудеи, подводит нас к молитве анамнезиса, прославляющей искупительный подвиг Господа Иисуса Христа. Хотелось бы добавить, что упоминанием ангельских воинств, стоящих окрест престола Господня и славословящих Его величие, заканчиваются молитвы введения почти всех анафор.

Молитвы praefatio и анамнезисa тесно связаны между собой, так как воспоминание спасительных страданий как одного из благодеяний, явленных роду человеческому, есть продолжение благодарений, приносившихся в начале анафоры.

С греческого языка слово anamnesis переводится как «воспоминание». И молитва, носящая такое название, является неотъемлемой частью анафоры. Каждая литургия – это новое боговоплощение и повторение Голгофы, новое воспоминание (анамнезис) спасительного подвига Христа. В этой молитве евхаристического канона осуществляются слова Спасителя: «Сие творите в Мое воспоминание», - которые ознаменовали установление Таинства таинств и являются полномочием и заветом совершать его «доколе Он придет» (1 Кор. 11, 26). Архимандрит Киприан (Керн) писал, что, так как молитва анамнезисa является воспоминанием смерти Господней, то в ее текст не могли не войти слова установления таинства. Профессор же Успенский связывает введение установительных слов,[2] на основании которых совершается призывание Святого Духа, с появлением следующей молитвы эпиклезисa. Он пришел к этому выводу на основании исследований рукописи Дейр-Бализэ.[3]

Некоторые ученые выделяют еще молитву sanctus из молитвы анамнезисa. И таким образом получается, что sanctus посвящен благодарению за искупительные подвиги Христа и читается во время пения серафимского гимна. К молитве же анамнезисa они относят описание Тайной вечери с установительными словами и воспоминание претерпленных Спасителем креста и погребения, а также воспоминание воскресения, вознесения, сидения одесную Отца и второго пришествия.

Во время произнесения возгласа «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся», с которого начинается молитва призывания Святого Духа (эпиклезис), совершается возношение Святых даров. Вероятно, от греческого глагола «anafero» – «возношу» - и было дано еще одно название евхаристическому канону - анафора. Должно быть, чин возношения очень древний и берет свое начало в ветхозаветном богослужении (Исх. 24. 23-24). Относительно возгласа «Твоя от Твоих…» исследователи говорят, что первоначально он являлся собственно александрийской особенностью евхаристических молений и в других типах анафор отсутствовал. В антиохийские анафоры он мог быть внесен не ранее VII века, когда введение тайного чтения анафоры могло вызвать необходимость поддержания у народа молитвенной сосредоточенности пением гимна «Тебе поем…». Профессор Н.Д. Успенский также отмечает, что эта вставка нарушает дедукцию мысли анафор. [4]

После возношения Даров священник начинает читать молитву эпиклезиса (греч. epiclesis – призыв), которая вместе с установительными словами является самой существенной частью анафоры. Общецерковным сознанием эта часть анафоры всегда воспринималась как ее кульминационный момент, непосредственно связанный с тайной евхаристии. Но эпиклезис не всегда включал в себя призывание именно Святого Духа. В древних анафорах доникейского периода идеи, содержащиеся в ней, были иными. Так, например, Серапион, епископ Тмуитский, молился о пришествии на Дары Слова Божия. А в анафоре «Завещания Господа нашего Иисуса Христа» возносится моление к Святой Троице о том, чтобы Она приняла предложенные пищу и питие к Своей святости. Подобный эпиклезис в научной среде называется восходящим. Первое упоминание о нисходящем эпиклезисе встречается у Иринея Лионского. На основании слов из его трактата «Против ересей» учеными делается вывод, что он, совершив благодарение, призывал Бога и этому призыванию придавал особое значение, веруя, что с этим призыванием хлеб и вино принимали Слово Божие и становились Телом и Кровью Христа. Призывание Святого Духа служило утверждению апостольской веры среди все усиливавшихся гностицизма и савеллианства.

С течением времени молитва эпиклезиса претерпела некоторое изменение – интерполяцию тропаря третьего часа, - которое разделило восточную практику на две. В греческой, арабской и албанской церквях о чтении этого тропаря ничего в служебниках не говорится. Рассматривающий эту традицию Русской церкви прот. Николай Деснов утверждает, что тропарь, вставленный в центральное место анафоры, там совершенно неуместен, так как «нарушает слаженное литературное построение предложений и логическое течение слов и мыслей, искажает богословствование святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста»[5]. Тропарь этот обращен к Сыну Божию Иисусу Христу, Который, согласно Своему обетованию, послал во времени от Отца Святого Духа на апостолов; и когда священник, закончив его читать, вновь обращается к молитве эпиклезиса, то оказывается, что у Христа же просят претворить Дары в Тело еще одного Христа. По мнению архимандрита Киприана (Керна), в богослужении русской церкви этот тропарь был вставлен в полемических целях с католиками в конце XV - начале XVI века и прочно там закрепился[6]. Это предположение может быть косвенно подтверждено проф. Красносельцевым Н.Ф., который характеризует именно этот промежуток времени как окрашенный особенно ярким стремлением к облагораживанию богослужения и стремлением руководствоваться при этом собственными домыслами и собственными усмотрениями[7]. В XIX веке практике чтения тропаря третьего часа в молитве эпиклезиса было придумано символическое значение.

С молитвой эпиклезиса, являющейся молитвенным исповеданием догмата о Святом Духе, связано и одно из разногласий между Православной и Католической Церквями. Католическое богословие утверждает, что служащий священник является «Vice Christus» и произносит установительные слова от имени Спасителя как Сам Спаситель, заменяя Его в полной мере, а потому молитва призывания Святого Духа не нужна для освящения Святых Даров. Православная же Церковь утверждает: «Мы твердо верим, что преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову совершается священническими молитвами, знамением креста и призыванием Святого Духа, после того, как слова Господа: «примите, ядите и пийте от нея вси», а также: «сие творите в Мое воспоминание», раз навсегда даровали по благодати апостолам и преемникам их право совершать это посредством молитв. И поэтому, обращаясь к Отцу и восхваляя дела домостроительства, священник произносит сперва божественныя слова Христа и говорит, что Он это предал и что поэтому приносим Тебе: низпосли Духа Твоего на меня и на предлежащие Дары и сотвори их – Тело и Кровь Его, преложив Духом Твоим Святым. Вместе со словами священник знаменует (крестообразно) Святые Дары, и по троекратном знаменовании верует, что хлеб и вино суть Тело и Кровь Христа, ибо через священника действует Сам Христос» [8].

Очень многие ученые занимались изучением истории этого вопроса. И они, в частности, утверждают, что молитва эпиклезиса – древнейшая молитва литургии, входившая в нее как неотъемлемая часть анафоры. Она вытекает из апостольского предания о литургии. В древности не искали точного момента преложения Даров, но верили в освятительную силу всего текста анафоры. Установительные слова, сказанные в контексте повествования о Тайной Вечере, имеют исторический смысл, а призыванием Святого Духа им придается совершительная сила.

Последняя часть анафоры – ходатайственная молитва (intercessio) – непосредственно вытекает из молитвы призывания: сразу же после преложения Даров священник начинает ходатайство за весь мир, всю Церковь, земную и небесную: за живых, за умерших, за Святых. Как считает проф. Успенский, в ее основе лежит еврейская молитва за народ, Иерусалим, Сион и храм, которая уже в Дидахи изменена в моление за Церковь, за всех христиан, почивших в вере, и за народ[9]. У проф. Голубцова немного другое мнение по поводу появления ходатайственной молитвы. «Только к концу II и особенно в III веке, под влиянием больше и больше раскрывавшегося учения о евхаристии как умилостивительной жертве к основному содержанию (молитвы благодарения с воспоминанием установления таинства, призывание Святого Духа) привходит весьма характерное дополнение в виде просительных молитв за живых и умерших» [10]. Ходатайственная молитва являет заботу Церкви обо всем, что ни совершается в жизни человека. Ни одна сторона его жизни не является в глазах Церкви мелочью, она все освящает своими молитвами и заботами. Святой Амвросий Медиоланский в своей молитве говорит, что иерей «приносит Господу скорби людей, пленных воздыхания, страдания убогих, нужды путешествующих, немощных скорби, старых немощи, рыдания младенцев, обеты дев, молитвы вдов и сирот умиление»[11]. Ходатайственная молитва сохранила много черт древней евхаристической молитвы и напоминает древние литургии с их заботливым отношением к повседневным нуждам человечества. Но это же «поминовение объединяет и прославленных святых во главе с Пречистой Богоматерью, и усопших, но еще нуждающихся в молитвенном предстательстве и упокоении, а также и живых.» [12].

В течение исторического процесса анафора, идущая от Единого Основателя Христа, претерпела немало дополнений и сокращений и подвергалась всевозможным влияниям и изменениям: изменялись слова молитв, сами молитвы удлинялись или сокращались, в месопотамской и александрийской анафорах ходатайственная молитва заняла необычное положение, - но, несмотря на это, вложенные в молитвы главные мысли и богословские идеи не изменились. Традиция ревностно охраняла дух этих молитв и передавала их из поколения в поколение.

1. Киприан (Керн), архимандрит. Евхаристия. – Париж, 1992. – с. 237

2. Киприан (Керн), архимандрит. Евхаристия. – Париж, 1992. – 230 с.

3. Успенский Н.Д. Анафора (Опыт историко-литургического анализа) // Богословские труды. -1975. - № 13 – с. 54

4. Успенский Н.Д. Анафора (Опыт историко-литургического анализа) // Богословские труды. -1975. - № 13 – с. 106

5. Н. Деснов, прот. Еще несколько слов об известных расхождениях между русскими и греками в литургиях святителей Василия Великого и Иоанна Златоуста// Богословские труды. – 1992. - № 13 – с. 87

6. Киприан (Керн), архимандрит. Евхаристия. – Париж, 1992. –с. 280

7. Красносельцев Н.Ф. Памятник древнерусской письменности, относящийся к истории нашего богослужения в XVI веке // Православный собеседник. 1884. – Ч. 1 – с. 96-100

8. Александр Шмеман, прот. За жизнь мира. – Вильнюс, 1983 – с. 101

9. Успенский Н.Д. Анафора (Опыт историко-литургического анализа) // Богословские труды. -1975. - № 13 – – с. 51

10. Голубцов А.П., проф. Литургия в первые века христианства // Богословский вестник. – 1913. - октябрь – с. 355

11. Киприан (Керн), архимандрит. Евхаристия. – Париж, 1992. – с. 290

12. Киприан (Керн), архимандрит. Евхаристия. – Париж, 1992. – с. 290 – с. 297