Karel Kryl - Pasážová revolta (original) (raw)

Найдутся тысячи веских причин, чтобы объяснить провал курса на институционализацию и профессионализацию третьего сектора. Эта затея не то, чтобы полностью не состоялась (остались же, несмотря на ресурсный кризис, политическое давление, административные барьеры, вытеснение международных фондов и НПО, какие-то крепкие, продвинутые организации, очевиден прогресс в экспертности и проч.), но...

За последние года два стал бросаться в глаза откат к началу 90-ых. Только вместе с ним не вернулись ни диссидентский пафос гражданских подвигов, ни вера неофитов в магическую силу импортных "социальных технологий", ни радужные надежды на изобретение каких-то доморощенных ноу-хау (каковыми были, к примеру, "Солдатские матери") ... Если начать перебирать - где "пошло не так", в чем были дефициты, то видится битой ставка на развитие не социальности как таковой, а на усиление именно модерных, инновационных, эмансипированных структур гражданского общества - тех, что по идее должны были бы задавать рамку реформирования государства и "правила игры" для рынка, обрисовывать "проблемные поля" для академической среды... Вместо этого - тон задают абсолютно архаические, регрессивные структуры низовой социальности ("советская общественность", интеллигенты "около церковных стен", субкультуры, занятые эвакуацией из социального в потусторонне-эстетическое, нечто родоплеменное, мафиозно-клановое, националистическое, какие-то "корпоративные гекатонхейры" из эпохи индустриализации...). И рядом с этими чудищами как сбоку бантик - тонкая плёнка космополитической богемы, изображающей постмодерн.

Драматизировать "битость ставок", безусловно, не стоит. "Третий сектор" в его нынешнем виде и "на Западе" - изобретение относительно недавнее, восходящее к 70-80-ым годам. До этого основными фигурантами истории были массовые партии, крупные социальные движения, церковь, профсоюзы. Потом, по мере распада "массового общества", стала дробиться, дифференцироваться и гражданская активность. Даже такие интернациональные гиганты как Гринпис, Международная Амнистия, Красный Крест и т.д. - по своей структуре больше похожи на конфедерации автономных микрогрупп, а не на "рыцарские ордена", "синдакалистское движение", классические членские партии и т.д.

Какая парадигма гражданского общества придет на смену советской, диссидентской и "третье-секторной" пока непонятно. Авансы, щедро выданные аналитиками всякого рода децентрализированным, нон-иерархическим, сетевым структурам, пока под вопросом. Вживую этого еще никому не довелось видеть. Та же блогосфера очевидно меняет социальное качество, но... Не факт, что это "про гражданское общество". Больше - по разряду "тусовки". Полезной, приятной, расширяющей горизонты, но - далекой как от тех гражданских организаций, что есть, так и от проектов учреждения "новой общественности".
+ + +

Признаться, я одно время по-настоящему верил в «поколенческий прорыв» - в то, что рано или поздно появятся «молодые идеалисты», которые будут обречены либо на Реформацию гражданского общества, зачатого в перестройку, либо - на строительство принципиально иной, экспериментальной, более пассионарной и глобализированной «социальной архитектуры». Эти упования были связаны не столько с реалиями, сколько с гипотезой: постсоветские поколения в уже силу своей онтологии окажутся за пределами традиционных гражданских оппозиций, не найдут общего языка ни с диссидентами, ни с «поколением циников и технократов», будут иметь прямой доступ к активистским средам из других стран, смогут отталкиваться от «музеефицированного» опыта культурного андеграунда, субкультурных революций 60-ых и т. д. Кому интересно - гляньте "Правозащитный карасс в ювенильном море (эссе о молодежных практиках, близких идеологии прав и достоинства человека)".

Гипотеза по-прежнему в силе. Но то, что появилось в 2004-2009 гг. (при всем интересе, уважении и проч.) - боковые ветки социальной эволюции, а не протоплазма для возникновения гражданственности и "модернизации снизу". То, что я в "Карассе..." называл "ущельцами" - одна из самых популярных "боковых веток". Тупиковая, как и прочие.
+ + +

«Pasážová revolta» Карела Крыла (Karel Kryl) - с того же альбома 1969-го, что и Bratříčku, zavírej vrátka, Jeřabiny, Veličenstvo Kat, Podivná ruleta и т. д. Я бы сказал, что она - символ нонкоформизма в квадрате. Потому как одно - быть в гражданской оппозиции к авторитарной власти, другое - публично восставать против способа друзей "быть в оппозиции". Крыл - и в этом его смелость и атипичность - умудрялся сохранять прямую осанку в обоих случаях и потому не мог не высказаться по поводу "хипповской альтернативы" и "революции детей цветов". Для него вплетать в волосы ромашки с маргаритками, вязать фенечки, надевать на лоб хайратник и пацифик - на лацканы джинсовых пиджаков было тем же самым, что и... ошейник с медальоном для собаки и знак принадлежности... к "альтернативной толпе", столь же тоталитарной в отношении дресс-кода, как и то самое общество, которое она отрицает.

Песня писалась до событий августа 1968-го, но в ней есть строчки, призывающие поколение отказаться от позы инфантильных раззвездяев в стране, на которую надвигались танки с совсем другими, не эбби-хоффмановскими, звездами. Из-за столь критической оценки «асоциальной революции» Крыл тогда крепко поссорился со своим приятелем Ярославом Гутка, поскольку тот счел песню - едкой сатирой на тот вариант альтернативности, персонификацией которого к тому времени он уже стал (культовый персонаж, гуру, знаток восточных культов, транслятор вудстокской волны). Слыша про "вьетнамки" на босых ногах (тогда это было редкостью), лист сатирического журнала "Дикобраз" под задницей в баре и прочие атрибуты пражского "калифорнийского францисканства" молодежь смеялась, а смеясь - задумывалась: об "аплодисментах в тиши", о кружках пива, выпитых "в знак протеста", о смысле вечерних тусований на уличных перекрестках... Удивительность диссидентской поэтики Крыла была в том, что он пел о революции и свободе в государстве, номинально провозглашавшем себя свободным и наследующим революцию. Однако после августа 1968-го всем окончательно стало ясно, чем придется платить за противопоставление "музыки революции" официальной риторике властей (см. "Рука" Jirí Trnka), за гражданское прямохождение и еретический дух.

Слова «Pasážová revolta» сбылись в деталях: у вольного и бесшабашного поколения пражской весны появились свои немые свидетели, эмигранты, жертвы... Были и те, кто, как Марта Кубишова, сохранил голос ценой вынужденного молчания.

Karel Kryl - Pasážová revolta

Когда Крыл, после долгих лет изгнания, в ноябре … вернулся на родину, которая только что пережила бескровную бархатную революцию, его из аэропорта повезли на пресс-конференцию в клуб «Млада фронта». Никто из молодежи не знал его в лицо, но - все выросли на его песнях и потому невольно относились к нему как к лидеру, «гражданскому пророку» и т. д. Соответствующими были и вопросы:
- Что, как Вы думаете, нужно делать теперь, после победы демократии?.
Карел отвечал слету: «Во-первых, не позволить украсть революцию...».

P.S. Как же жаль, что так и не нашлось еще "Марка Фрейдкина", который бы всерьез взялся на перевод Карела Крыла и его "включение в культурный оборот". Все что есть на русском - перевод куцых по фактуре передач пражского радио, пунктирные упоминания имени в диссидентских текстах... Теперь уж и не глушит никто, и по шкафам с пластинками не шарят, а - "не дошло". И это при том, что стихи и песни Крыла явно перешагнули границы времени-пространства, в котором появились на свет, а посмертная слава сделала автора легендой.

Daniel Landa - Pasážová revolta

Nosíme z módy kopretiny
čímž okrádáme stáda
a vůl - kdys jméno obětiny
je titul kamaráda
Na obou nohách vietnamku
a jako komfort hlavu
Na klopě placku jak psí známku
Znak příslušnosti k davu

I naše generace
má svoje prominenty
Program je rezignace
a facky argumenty
Potlesk je k umlčení
a pískot na pochvalu
a místo přesvědčení
jen pití píva Z žalu

Pod zadkem stránku Dikobrazu
vzýváme Zlaté tele
Sedáme v koutcích u obrazů
Čekáme Spasitele
Civíme lačně na měďáky
My - Gottwaldovi vnuci
A nadáváme na měšťáky
tvoříce - Revoluci

I naše generace
má svoje kajícníky
a fízly z honorace
a skromné úředníky
a tvory bez svědomí
a plazy bez páteře
a život v bezvědomí
a lásku K nedůvěře

Už nejsme nejsme to co kdysi
Už známe ohnout záda
Umíme dělat kompromisy
a zradit kamaráda
A vděčni dnešní Realitě
líbáme cizí ruce
A jednou zajdem na úbytě
z té smutné revoluce

I v naší generaci
už máme pamětníky
a vlastní emigraci
a vlastní mučedníky
A s hubou rozmlácenou
dnes zůstali jsme němí
Ne - nejsme na kolenou
Ryjeme drškou v zemi!