Фернандо Пессоа в переводах Анатолия Гелескула (original) (raw)

С той болью, которой мечен.

Стремлюсь оправдать, да нечем.

Бессменна и беспричинна.

Как воздух неразличима.

ИЗ «КОСОГО ДОЖДЯ»

VI

Дирижерская палочка взмыла,
И зал заполняет томительно-грустная музыка…

Она так похожа на детство,
И в день, когда в нашем саду
Я играл у беленой стены и кидал в нее мяч,
На котором с одной стороны был зеленый пес,
А с другой стороны – голубая лошадка
Под желтым жокеем…

Весь театр – это сад, мое детство
Обступает меня, отзывается музыкой мяч
Все смутней и смутней, и все слитней под музыку скачут
Мой желтый жокей, вперегонку с зеленой собакой…
(Так быстро вращается мяч между мной и оркестром…)
Я бросаю его в мое детство,
Он летит по театру, который готов, как ребенок,
У меня под ногами играть с моим желтым жокеем,
И зеленой собакой, и вскочившей на белую стену
Голубою лошадкой… И музыка звонко бросает
Мячи в мое детство… И так уморительно скачет
Дирижерская палочка над каруселью жокеев,
Голубых лошадок и зеленых собак на стене…
Весь театр – это музыка, ставшая белой стеной,
Где зеленому псу не угнаться за памятью детства,
Голубой моей лошадью, загнанной желтым жокеем…
И на всем протяжении, слева-направо – деревья,
А в нижних ветвях музыканты
Провожают меня к пирамиде мячей на прилавке –
И мужчина за ним улыбается в мареве детства…
Обрывается музыка, словно упала стена,
И мяч по обрыву скатился на дно сновидений.
Бросив палочку вслед, обернувшийся черным жокей
Осадил голубую лошадку
И с улыбкой склонился, качнув белый мяч на макушке,
И мяч этот белый исчез у него за спиной.

***

Опять я на исходе сил,
Забыв усталость,
Глазами птицу проводил –
И сердце сжалось.

Как удается на лету
По небосклону
Себя нести сквозь пустоту
Так неуклонно?

И почему крылатым быть –
Как символ воли,
Которой нет, но чтобы жить,
Нужна до боли.

Душа чужда, и быть собой
Еще тоскливей,
И страх растет мой, как прибой,
В одном порыве –

Нет, не летать, о том ли речь,
Но от полета
В бескрылой участи сберечь
Хоть что-то.

***

Мой колокол деревенский,
С душою наедине
Отплачется звон вечерний
И долго звучит во мне.

Твой голос, подобно жизни,
Печален, тягуч и глух,
И я уже в первом звуке
Повтор узнаю на слух.

Всплывая, как сон, над полем,
Где снова мой путь пролег,
Твой близкий, твой встречный голос
В душе моей так далек.

И с каждым твоим ударом,
Дошедшим издалека,
Все дальше мое былое,
Все ближе моя тоска.

***

В ночи свирель. Пастух ли взял от скуки?
Не все ль равно? Из тьмы
Возникли, ничего не знача, звуки.
Как жизнь. Как мы.

И длится трель без замысла и лада,
Крылатая, как весть.

Вне музыки. Но бедная так рада,
Что все же она есть.

Не вспомнить ни конца и ни начала
Ее несвязных нот,
И мне уж горько, что она звучала
И что замрет.

***

Так поет она, бедная жница,
Словно жизнь ее вправду легка,
И в беспечную песню рядится
Безымянная вдовья тоска.

Голос реет, как птица в зените;
Воздух чист, как воскресный наряд;
И, вплетаясь, лукавые нити
Домотканую песню пестрят.

И щемит ее голос, и греет,
А она все поет дотемна,
Словно жизнь отыскать не сумеет
Столько поводов петь, как она.

Пой, о пой же бездумно и мудро!
И в холодную грудь мою влей
Теплый голос, волнуемый смутно,
Беспричинную песню полей!

Если б мог я, безвестная жница,
Стать тобой, не утратив себя,
С бессознательной радостью сжиться
И ее сознавать, не губя!

Знанье тяжко, а жизнь тороплива.
Певчий звук в вышине голубой!
Обрати меня в отзвук мотива
И возьми, исчезая, с собой!

***

Над озерной волною
Тишина, как во сне.
Вдалеке все земное,
Или где-то во мне?

Ко всему безучастен,
Или с жизнью в ладу,
Наяву ли я счастлив,
Да и счастья ли жду?

Блики, тени и пятна
Зыбью катятся вспять.

Как я мог, непонятно,
Жизнь на сны разменять?

***

Растаяла дымка сквозная,
След облака в небе пустом,
Ничто не вернется, я знаю,
Но плачу совсем не о том.

Гнетет мою душу иное,
А если чего-то и жаль,
Виной облака надо мною,
Следы в нелюдимую даль.

Они чем-то схожи с печалью,
И сходство печалит меня,
И смутной тоске я вручаю
Кипучие горести дня.

Но то, что гнетет, нарастая,
И плачет, всему вопреки,
Живет выше облачной стаи,
Почти за пределом тоски.

Я даже не знаю, дано ли
Душе разгадать его суть.
И силюсь поверхностью боли
Ее глубину обмануть.

***

Смерть – поворот дороги,
Кто завернул – незрим.
Снова твой шаг далекий
Слился в одно с моим.

Стерты земные грани.
Смертью не обмануть.
Призрачно расставанье,
Подлинен только путь.

***

Ветшает жизнь – покинутая шхуна
В пустом порту, где бьет ее волна.
Когда же прочь от мутного буруна
Уйдет она, с судьбой обручена?

Кто окрылил бы плеском полотна
Ее снастей оборванные струны
И той дорогой вывел из лагуны,
Где ждет заря, свежа и солона?

Но зыбь тоски защелкнула капканом
Плавучий гроб покоящихся сил –
И никого, кто б мертвых воскресил.

Не слышно ветра в такелаже рваном,
В зеленый тлен засасывает ил,
А милая земля – за океаном.