Н.Глазков "Распутица" (original) (raw)

РАСПУТИЦА
(По глазковским местам)

Наш прошлый и непошлый опыт
Воспоминаньями богат -
И потому потомки могут
Отметить улицу Арбат.

Арбат горбат. Ещё не скоро,
Припоминая нашу старь,
Проспектом назовут Глазкова,
Быть может, эту магистраль.

По улице дул ветер резкий,
Ероша волосы висков,
И от Арбатской до Смоленской
По ней бродил поэт Глазков.

Был этот ветер резок адски,
В пустынных трубах завывал,
И от Смоленской до Арбатской
Бродил Глазков, не унывал.

А бездна звездная бездонна,
И мир покрыт всемирной тьмой,
И уходил Глазков из дома,
И приходил Глазков домой.

Был дом Глазкова трёхэтажный,
Недолговечный для веков.
Какой был дом, совсем неважно,
А важно, что там жил Глазков.

Он дома жил, но он из дома,
Как только наступала тьма,
Уходил к своим знакомым
В разнообразные дома.

Глазков шатался по глазковским
Очаровательным местам,
И кто бывал в Спасопесковском,
Его, наверно, видел там.

Там небывалое бывало
Назло бывалой суете.

А по Никитскому бульвару
Был дом, скончался Гоголь где.

Там Яхонтов во время оно
Читал стихи подряд раз сто,
И было внетрадиционно
Его большое мастерство.

Он был подвижник. Смерть нелепо
Взяла, с собою унеся;
Но всё равно - бросаться в небо
Так нельзя.

А возле стен и возле башен,
Возле Каменного моста
В переулке во Лебяжьем
Жил Саша Межиров, мастак.

То есть поэт, которых редко
Встречал в быту, которых нет,
И если б ставились отметки
За поэтичность, как поэт
Имел бы Межиров отлично,
Был у него особый мир,
И было очень поэтично
Всё, что он делал или говорил.

А в Колобовском переулке
Творил стихи и проживал
Долгин - поэт Огромной дудки,
С душой огромной, как пожар.

Мы были с ним друзья-приятели.
Из всех друзей лишь он
Поэтического восприятия
Мира вовсе был лишён.

В этом, стихи тому порука,
Которых слава не замрёт,
Его великая заслуга,
А вовсе не наоборот.

Тряхнуть приятно стариною,
Увидеть мир в табачном дыме
И вспомнить мир перед войною,
Когда мы были молодыми.

Тянулись к девочкам красивым
И в них влюблялись просто так,
А прочий мир торчал как символ,
Хорошенький, как Пастернак.

А рядом мир литинститутский,
Где люди прыгали из окон
И где котировались Слуцкий,
Кульчицкий, Кауфман и Коган.

Где каждый раз сбиралось вече,
Был пьян Иконин, как гусар.
Иных уж нет, а те далече,
Как Сади некогда сказал.

Но ежели всмотреться в корень,
То это верно не совсем;
Живёт и здравствует Иконин
В том домике, который семь.

Огромные поэмы пишет
И отоварить их спешит,
А впрочем, счастия не ищет
И не от счастия бежит.

И Кауфман, весёлый малый
И не кричащий "караул!",
Со своей женою Лялей
Живёт Мархлевского на ул.

Прохожие там очень редки,
Стоят дома зубчатые,
Ещё квартира там и предки
Серёжи Наровчатова

Глазков беседовал с Серёжей,
Как с собутыльником стиха,
Серёжа был такой хороший
И говорил: ха-ха.

А Кауфман по убежденью
Примерно был такой, как мы,
Но он с Глазковым расхожденье
Имел по поводу зимы.

Зима - паршивейший сезон,
И если говорить серьёзно,
Хоть и вдыхаю я озон,
Но не переставая мёрзну.

Хоть пыли нет и комаров,
Дыханье холода сквозное
Гораздо хуже вечеров
Очаровательного зноя.

-----------
У Павелецкого вокзала
Жил слушатель моих поэм -
Отважный лётчик Кузин Шура,
С которым было много встреч,
И как обычная брошюра -
Его обыденная речь.

Но в годы вражеских нашествий
Он лётны кадры обучал
И первый был несумасшедший,
Какого в жизни я встречал.

И всё... А больше нет хотенья
Описывать, бывал я где.
Гораздо лучше рассужденья
О поэтическом труде.

Наверно, рифму отыскать
Трудней, чем лазить по горам,
Трудней, чем ящики таскать
Весом в 120 килограмм.

Конечно, рифма - ерунда,
И отыскать её нетрудно,
Но рифма лёгкая не та,
И расположена не тут она.

А ежели творить на век,
То хорошо отметил кто-то:
Стихи совсем не фейерверк,
А просто трудная работа.

Стихи как женщину берут,
Недели тратя на мгновенья;
Стих - это поэта труд,
Затраченный на вдохновенье.

39-й год настал,
Стихом сменилась проза.
Был этот год похож на старт
Какого-то большого кросса.

Рванулся год сороковой
Из самой середины века.
Кто знает, что за роковой
Был этот год для человека.

Иной в 40-м ввернёт
Размах стиха, игру стихии,
Однако 41-й год
Докажет, что стихи плохие.

А я в году 46-м
Отметил не одну обитель,
Слагая о себе самом
Справочник-путеводитель.

1946 г.

Глазков Н.И. Автопортрет: Стихи и поэмы. - М.: Советский писатель, 1984.- 256 с.(стр. 163-168)