Жившие чужими страданиями. Ненаписанная история семьи Берви | Донецк: история, события, факты (original) (raw)
Известно, что Донбасс — родина богов. Но мало кто знает, что с конца позапрошлого века здесь «воцарились» еще и потомки британских королей…
«Умер В. В. Берви-Флеровский в октябре 1918 года. На том месте, где похоронен ученый-сподвижник, сейчас разбит сквер, носящий его имя. В сквере установлен обелиск в честь В. В. Берви-Флеровского из полированного розового гранита.Трудящиеся Донецка чтут память замечательного труженика и революционера, гордятся им» (из сайта Донецкой областной администрации).
Сначала их «онемечили», потом «обрусили»
В конце 18 века некто Фридрих (Фредерик?) Бервик, консул Великобритании в Данциге, поссорившись с кем-то из властей, бежал в Петербург. Фридрих якобы был более чем знатного происхождения.
Старинный городок Бервик находится недалеко от Эдинбурга, столицы Шотландии.
История знает герцога Бервикского, Джеймса Фитцджеймса, незаконнорожденного сына короля Иакова II и Арабеллы Черчилль. Поскольку королем его отец был недолго, большую часть жизни Джеймс Фитцждеймс провел во Франции, чьей армией успешно командовал в битвах против своих соотечественников в период Десятилетней войны. В 1706 году Бервик получил титул маршала Франции, а в 1734 был убит пушечным ядром.
Его сын, Якоб Фитцджеймс, был одно время послом Испании в России. Он назывался герцогом де Лириа. Больше фамилия Бервик ни в каких известных нам анналах не запечатлелась.
Итак, Фридрих Бервик довольно сносно устроился в России. Однако его карьера прервалась ранней смертью. Малолетнего сына Фридриха — Вильгельма — взял на воспитание немецкий аптекарь, друг семьи бывшего британского консула. По семейному преданию, именно с его легкой руки потомки Бервика утратили свое шотландское «-к» и стали именоваться просто — Берви.
Пробы и ошибки
В 1816 году Василий Федорович (Вильгельм Фридрихович) Берви закончил медико-хирургическую академию в Петербурге. Он много путешествовал в качестве судового врача, пока не осел в Казани, где возглавил кафедру физиологии местного университета. Первый Берви прославился своей ученой оригинальностью.
«Из нравственного мира материализм вторгается в святилище науки. Материалисты, вооруженные весами, схемами и ножом, воображают открыть нам тайны природы… Это для общего блага страшное направление умов вменяет в обязанность каждому содействовать, по силе возможности, отражению идеи материализма, превращающего всю жизнь в грубый сенсуализм. Вот что заставило меня присоединиться к подвижникам, признающим в жизни высшее назначение, нежели одну заботу о телесном бытии», — утверждал Берви. Такие соображения в эпоху развивающегося материализма вызывали недовольство со стороны студентов и, что самое обидное, колкости и насмешки со стороны журналистов. Работы Василия Федоровича были раскритикованы и забыты.
Досталось в свое время и его сыну Василию (Вильгельму). В Казанском университете он учился со Львом Толстым и, как считается, значительно повлиял на мировозрение великого писателя. Но это было намного позже. А тогда, в Казани, Толстой и Берви, кажется, ненавидели и презирали друг друга.
«Толстой был тогда в группе аристократов, «очень любил (по его собственным словам) веселиться в казанском, тогда очень хорошем, обществе и жил, «не затрагивая непосильных вопросов». Берви жил совсем иначе. Он еще в гимназии привык к одиночеству, к книгам и к «непосильным вопросам». Поступив в университет, он остался таким же одиночкой, сторонился от веселых компаний, возбуждая этим насмешки и подозрения», — писал Борис Эйхенбаум. «Мне кажется, никогда не было в «Совр.» напечатано такой дряни, да что в «Совр.», ни на русском, «и на каком другом языке, вот как мне кажется», — так издевался Лев Николаевич над первым произведением Берви. Приблизительно так же последний ответил ему в рецензии на «Войну и мир»…
Позже Эйхенбаум цитировал Горького, хорошо знавшего Василия Берви, тогда уже прославившегося под псевдонимом «Н. Флеровский». «Однажды, рассказывая ему о Тифлисе, я упомянул имя В. В. Флеровского-Берви. — «Вы знали его? — оживленно спросил Лев Николаевич. — Расскажите, какой он». Я стал рассказывать о том, как Флеровский — высокий, длиннобородый, худой, с огромными глазами, надев длинный парусиновый хитон, привязав к поясу узелок риса, вареного в красном вине, вооруженный огромным холщевым зонтиком, бродил со мной по горным тропинкам Закавказья, как, однажды, на узкой тропе встретился нам буйвол, и мы благоразумно ретировались от него, угрожая недоброму животному раскрытым зонтом и рискуя свалиться в пропасть. Вдруг я заметил на глазах Льва Николаевича слезы, это смутило меня, я замолчал. — «Это ничего, говорите, говорите! Это у меня от радости слушать о хорошем человеке. Какой интересный! Мне он так и представлялся, особенным. Среди писателей-радикалов он — самый зрелый, самый умный…»
Революционер и подвижник
По книге Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России» Карл Маркс учил русский язык. Работа имела огромное влияние на российскую молодежь. К тому времени Флеровский уже успел «засветиться» на поприще «развития гражданского общества» как известный правозащитник, публицист, пропагандист и проповедник ригоризма. Все это стоило Флеровскому 25-летних скитаний по «местам не столь отдаленным».
«Живет сей господин в деревне, находящейся около одной из станций Николаевской железной дороги, в простой избе. Изба совсем деревенская и состоит из двух комнат. Тут помещается Флеровский со своей семьей. Каждый день толпами идут к нему слепые, хромые и увечные физически и нравственно. Первым он помогает, чем может: помогает до такой степени, что готов обмыть, очистить собственными руками каждого паршивого нищего, а со вторыми пускается в рассуждения и всячески старается вразумить их. Та же самая деревенская изба, где он возится с мужиками, служит ему и кабинетом…», — приводит воспоминания одного из современников Берви-Флеровского исследователь Кира Заблоцкая.
В. В. Берви-Флеровский
«Я жил страданиями этого народа, я желал на себе испытать всю трудность его положения, чтобы изображать его во всей его реальности», — писал сам Флеровский. Эрмиона Ивановна Берви (в девичестве — Жемчужина, из известного дворянского рода), с которой революционер обвенчался в период его первой ссылки, помогала содержать семью, давая уроки музыки и иностранных языков. Сам Флеровский работал бухгалтером. Их дети уже с 14-15 лет репетиторствовали в купеческих семьях. Всего их было четверо…
Варяг
В 1897 году Берви-Флеровский с женой переехал в Юзовку, где работал хирургом его младший сын Федор. Последний во всем пошел по стопам отца. На четвертом курсе его исключили из Петербургского университета, выслали из столицы и как одного из «неблагонадежных» внесли в список «персон нон-грата» во всех российских университетах. Младший Берви пытался поступать в Москве, Томске, Харькове и Казани. Наконец, его приняли в Дерптский (Тартуский, Юрьевский) университет, по протекции местных профессоров (имя Вильгельма Фридриховича Берви не было забыто коллегами) и только после того, как ряд преподавателей пригрозил уйти в отставку в случае, если Берви снова получит отказ.
«В 1893 г. директор Юзовского завода Артур Юз сказал заводскому врачу Голдгаару, что посетившее больницу некое превосходительство или преосвященство заметило, что в заводской больнице врачи все немцы или поляки, нет ни одного русского, а народу русскому подобает лечиться у врача русского.
Д-р Голдгаар поручил своему племяннику К. Ф. Вегнеру, впоследствии известному профессору Харьковского университета, кончавшему тогда медфак в Юрьеве, подыскать подходящего молодого врача, русского, желательно с фамилией на «ов», для хирургического отделения заводской больницы.
К. Ф. предложил это место мне, расписав больницу и работу в ней радужными красками…
К. Ф. остановил меня на улице, назвал себя, рассказал описанное выше, подчеркнул, что нужен русский и на «ов» и чтобы я ехал не медля, после экзаменов.
Я наметил ему А. Мартынова, Ростовцева и Шарого и обещал сегодня же переговорить с ними. К. Ф. изобразил из себя со свойственной ему мимикой восклицательный знак и вскричал: видели чудака! Ему предлагают прекрасное место, а он о других хлопочет.
– Да моя фамилия не русская, а шотландская!
– Тем лучше! Плевать на все превосходительства и преосвященства!
Кандидаты мои отказались, предпочтя остаться — двое при клиниках, а Ростовцев в Обуховской больнице, и я принял предложение К. Ф.», — вспоминал Федор Берви.
Флеровский, в то время уже больной и немощный, работал бухгалтером на Юзовском металлургическом заводе. В 1906 году при покушении на полицмейстера Тифлиса осколком бомбы была убита его дочь Вера, находившаяся в карете вместе с «мишенью» террористов. Сам полицмейстер выжил. У среднего сына Флеровского Николая Берви, выдающегося математика, стала проявляться тяжелая психическая болезнь, также рано сведшая его в могилу. В 1918 году после тяжелой болезни умер сам Флеровский. В 1919 году в больнице у брата от тифа умер старший сын Флеровского Василий. В 1924 не стало Эрмионы Ивановны.
На «прекрасном месте»
«Жуткие условия, в которых раньше жили шахтеры и металлурги (скученность, антисанитария, грязь, непригодная для питья вода и проч.), вели к огромному росту заболеваний. Не было, пожалуй, ни одного рабочего, который в году от одного до двух раз не болел. С наступлением лета в Юзовке обычно появлялась дизентерия, осенью свирепствовал брюшной тиф, ему на смену шла скарлатина, оспа и проч. Профилактические меры не принимались, недостаточна была и изоляция заразных больных. Поэтому так высока была смертность, особенно среди детей», — описывал Берви «прекрасное место» Вегнера.
По его воспоминаниям, «кроме своего стационара на 36-40 коек хирург работал в общей амбулатории с приемом 60-80 человек ежедневно, делал разъезды по больным в рабочих колониях, затем ночные дежурства, скорая помощь, судебная экспертиза и т.д. День был занят полностью, и ночи были неспокойны…»
Когда Федор Берви приехал в Юзовку, операции здесь почти не проводились. Между тем, с 1898 по 1920 год их число возросло от семи до более, чем двухсот.
Запись из воспоминаний Федора Берви: «1919 г. 233 операций. Фронт гражданской войны в самой Юзовке. Снабжения почти не было. Хирургическое отделение не переставало работать даже под обстрелом».
Считается, что именно Берви стоял у истоков юзовской хирургии, травматологии и рентгенологии. Он уговорил одного из заводских начальников — Бальфура — дать деньги на покупку рентгеновского аппарата, осыпав его упреками в пренебрежении здоровьем рабочих. Так в Юзовке едва ли не впервые в России в 1906 году появился рентгеновский кабинет.
Юзовские врачи
«При каждой из повторных поездок за границу О. Вегнер и я привозили с собой новые инструменты и аппараты, которыми научились владеть в клиниках, новые приемы стерилизации и операционного обихода», — вспоминал Берви.
«Простые люди отца любили, власть имущие уважали и… побаивались, — вспоминал сын Федора Берви Владимир. — В 1905 году в больницу поступили раненые во время волнений рабочие. Утром, придя в больницу, Ф. В. обнаружил в палате жандарма, нагло державшегося и проникшего в палату, несмотря на решительные протесты дежурного служителя. Приказав служителю открыть створки парадных дверей, Ф. В. взял жандармского чина за шиворот и вышвырнул с крыльца, головой в сугроб. Потерпевший пожаловался полицмейстеру. Когда полицмейстер узнал, что виновник суровой акции врач Берви, он воскликнул: «Остолоп, болван — с кем связался? Пойди с повинной немедленно!»
Ф. В. Берви
Владимир Берви вспоминает еще один случай, раскрывающий характер его отца. На одной из шахт произошел пожар. Считалось, что все 60 человек смены погибли. Берви, полагая, что еще возможно кого-то спасти, спустился в горящую шахту, ведя за собой рабочих. Из-под завалов им удалось спасти 13 человек. Сам Берви, надышавшись газом, был поднят на поверхность без сознания.
Федор Берви участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах, в качестве военного хирурга. В период Великой Отечественной он не смог и не захотел мобилизоваться. Семья полагала, что его здоровье этого не выдержит, сам он справедливо считал, что всю Украину, так или иначе, мобилизовать не удастся, и кому-то может потребоваться его помощь здесь. К тому времени из-за старости и болезней он уже оставил врачебную практику и занимался исключительно консультациями. В мае 1943 года Берви умер от кровоизлияния в мозг в возрасте 76 лет. Он был похоронен на Мушкетовском кладбище.
Единственный сын Федора Берви Владимир хотел пойти по стопам отца. Однако не смог: помешало дворянское происхождение. При содействии ректора Новочеркасского ветеринарного института, знавшего труды Василия Флеровского, ему удалось выучиться на ветеринара. У Владимира Берви не было детей. Он жил и умер в квартире его внучатого племенника, правнука Василия Берви Александра Борзых. Именно он, нынешний руководитель клиники микрохирургии и ее основатель, Заслуженный врач Украины, доктор медицинских наук, профессор кафедры травматологии и ортопедии, первым в семье после Федора Берви восстановил прерванную преемственность.
Эту историю еще напишут
«О своем происхождении я узнал в 14 лет. Раньше мне вообще ничего не говорили: боялись. Напуганы были достаточно сильно», — вспоминает Борзых. После 1937 года из всех потомков Василия Берви-Флеровского в живых остались немногие. Бабушка Александра Борзых провела 10 лет в лагерях и была сослана в Тамбовскую область. Другие были расстреляны, как дворяне и иностранные шпионы. «Все признались… Пытали, очевидно. Написано там (в документах КГБ, которые, как рассказывает Борзых, он смог увидеть при содействии влиятельных клиентов. — «Остров») скромно: «применялись спецсредства», — говорит врач.
«Мама выжила в детских домах, закончила сперва педагогическое училище, затем институт педагогический. Она хотела быть всегда учителем, как и ее мать. Да и было ограничение по профессиям», — рассказывает он.
Для самого Александра Борзых ограничений уже не было. «Я поступил со второго раза: недобрал одного балла, — вспоминает он. — Достаточно хорошо учился. Но без фанатизма. Отличником не был никогда. Потом получил распределение, как все советские студенты после окончания вузов, в Дзержинск. Три года отработал, плюс один год интернатуры. Потом прочитал в медицинской газете объявление, что требуется младший научный сотрудник в институт травматологии. Всегда хотел быть травматологом, а был общим хирургом. Написал, заполнил необходимые документы, которые требуются по перечню, отослал по почте. И мне пришел вызов. Я каждый день ездил из Дзержинска в Донецк… Прошел собеседование, и меня приняли на работу…»
Старшая дочь Александра Борзых Наталья также хирург, младшая, Юлия, — терапевт. История Берви вместе с семейным архивом передается у них из поколения в поколение. Пока ее еще никто не записал.
«Мы ждем. У нас есть человек, который напишет, — улыбаясь, говорит Борзых, указывая на фотографию пятилетней внучки Арины. — Есть задатки».
Автор: Юлия Абибок, «Остров» Источник: