Ответственность на грани подвига (original) (raw)

В моей творческой жизни очень и очень многое связано с Галиной Борисовной Волчек. О том, какая она была замечательная актриса, режиссер, уверен, в 90-летие со дня ее рождения будут говорить многие. Время уходит, идут годы и начинаешь вспоминатьважные для тебя моменты с особой теплотой.

Мне не хотелось бы повторятся, поэтому остановлюсь на тех профессиональных уроках, которые мне посчастливилось у нее получить. Уроки театра, поведения в театре. Уроки в области театральной психологии. Они не прописаны ни в каких театральных учебниках, ты их нарабатываешь на своем личном опыте под руководством наставника. Мне повезло: им стала Галина Борисовна.

Для молодого режиссера, пришедшего под ее начало сразу после театральной школы, важно было уяснить, что школа и театр — совершенно разные вещи. Она помогала понять специфику театрального коллектива, правила поведения в нем, защищала меня на моих первых репетициях, на приемке спектаклей, вела, подсказывала и поддерживала во всех сложных ситуациях.

Когда я пришел в «Современник», это был очень популярный, очень модный и в творческом отношении уверенный в себе театр. Легендарные актеры, с которыми я встретился, тогда были молоды, хотя казались мне безнадежно старыми: им было лет по 30. Самоуверенные, популярные, они, конечно же, проверяли меня на прочность со страшной силой. Уроки, связанные с тем, как выстоять, не сломаться, закалить характер и не предать себя, невозможно переоценить.

Один из них, очень важный, я хотел бы сегодня вспомнить. Тогда я не очень его осознавал, а сейчас всё чаще и чаще вспоминаю, как своим личным примером, своей жизнью в театре Галина Борисовна учила меня специфике работы главного режиссера, художественного руководителя — человека, отвечающего за театр и за всех, кто ему служит. Но обо всем по порядку.

Все знают, что «Современник» родился во время решительных перемен в стране после XX съезда, в разгар оттепели и большого поворота в новую жизнь. Главным его принципом при рождении была студийность, предполагающая единую команду, говорящую о главном вместе, на равных. И заварена она была, помимо эстетики, на жажде перемен и изменений. Театр же не зря назывался «Современником» — он родился вместе с обновлениями.

Гражданская интонация окрашивала его первые спектакли, придавала им особый импульс. А вот дальше, с течением времени студийность себя начала изживать. Все взрослели, менялись интересы, кто-то становился первым, кто-то вторым, что неизбежно. Кредо «мы все вместе, мы одна команда» начало разрушаться, и это абсолютно нормально. Ведь студия хороша только на определенном этапе.

Изменения начались еще до моего появления в театре и продолжались на моей памяти. Как это проявлялось? Очень просто. Стало понятно, что одни артисты — главные, ведущие, основатели. Остальные — где-то позади, а про некоторых стало очевидно, что они кадровые ошибки. Но по-прежнему устраивались общие собрания, куда все приходили и говорили друг другу прямо в лицо правду. Так было придумано Олегом Ефремовым в самом начале студии. С одной стороны, спускался пар, с другой — появлялась возможность проявить людей, понять, кто что думает, что кому нужно. Таким образом Ефремов купировал в театре кулуарные интриги, не давал развиваться подковерным процессам.

Для меня было очень странно, что спектакли тоже принимались труппой. Министерство культуры могло принять или не принять. Но бывало, что и труппа не принимала спектакль. Остатки подобных собраний, зачастую переходивших в выяснение отношений, я застал. Когда подобные обсуждения велись между равными, была возможность некой объективности. Но когда кто-то из участников дискуссии ушел далеко вперед, а кто-то остался в отстающих, актерская несостоятельность пыталась взять реванш. И собрания, превращавшиеся в греческий театр с актерскими рыданиями, выглядели — да по существу и были — отрыжками студийности.

Помню, например, как ругали пьесу Александра Вампилова «Провинциальные анекдоты». Говорили, что она плохая, не наша эстетика. Ведь это же святое дело: опрокинуть на молодого режиссера весь своей гнев по поводу несбывшихся актерских надежд. Не хочу вдаваться в детали, но очень важным считаю подчеркнуть, каким уроком для меня стало мужественное поведение Галины Борисовны. Она пыталась, с одной стороны, изжить отрыжки студийного прошлого, с другой — сохранить суть и душу своего театра как театра острой социальной чувствительности.

Это была очень сложная задача. Оттепель заморозилась, начался застойный период. А она стремилась не просто сохранить театр, но сохранить именно «Современник», который по сути соответствовал бы своему названию. Что она для этого делала? Привлекала современных драматургов: и Розова, и Рощина, и Вампилова. Приглашала молодых режиссеров, в том числе и меня. То есть всеми способами пыталась не потерять гражданскую направленность, зачастую в подтексте, в намеке, как тогда было модно. Не потерять эту душу, студийную температуру неприятия социальной и человеческой неправды, тот самый тон, который театр взял своим первым спектаклем «Вечно живые», взорвавшим театральную Москву.

Держать эту ноту было сложнейшей задачей. Она главный режиссер, а к ней по-прежнему обращаются: Галя то, Галя сё… Кто-то не может репетировать, кто-то уехал на съемки. А она-то уже давно не Галя, не в плане возраста — в плане ответственности. Как удержать эту ситуацию? Как быть острыми, не потерять чувствительности, в то время когда «Современник» уже не студия — театр со своей табелью о рангах?

Ей приходилось лавировать, идти на компромисс. Видел, как она переживала, потому что должна была терпеть ради высшей цели. И вот эти мудрость пополам с терпением, или мудрое терпение, были ради театра, ради того, чтобы он соответствовал своим изначальным принципам. Был не просто хорошим московским театром, а «Современником», чье название имело смысл.

Чем старше я становлюсь, побывав в течение последних 20 лет и главным режиссером, и худруком Александринки, тем яснее понимаю, какие испытания выпали на ее долю от своих же товарищей, с которыми вместе она создавала студию и у каждого из которых была своя правда. Через все эти муки она прошла, чтобы сохранить театр. Даже не просто театр. Мечту, которую они, молодые, родили в самом начале. Она делала всё от нее зависящее, чтобы свечка не затухла.

Не погас этот огонек! Именно этот ее урок долга главного режиссера и художественного руководителя театра, урок ответственности на грани подвига я для себя считаю основным.

Автор — художественный руководитель Национального театра России (Александринский театр), народный артист России

Позиция редакции может не совпадать с мнением автора