Журнальный зал (original) (raw)

Вивиан ИТИН

Опубликовано в журнале День и ночь, номер 11, 2005

ДВОЙНЫЕ ЗВЁЗДЫ

(1912–1937)

Из архива Л.М.Рейснер

ВСТРЕЧНОЙ Утомившись от прозы, на пышном балу,
Я бродил и внушал тебе что-то…
О, как чудно с тобою в далеком углу,
Словно птицам в блаженстве полета!

Ты спросила: “В чем счастье?” –
Но кто ж из людей
Не склонялся беcсильно пред тайной?..
Может быть это – тень от нездешних идей,
Может быть – в этой встрече случайной.

КАНСК, 1994 Я живу в кинотеатре
С пышным именем “Фурор”,
Сплю, накрывшись старой картой
С дыркой у Кавказских гор.
О Кавказ! – В былые годы
Благодатный этот край
Был синонимом свободы,
Как земной счастливый рай.
Здесь поэзия России,
Как былинный исполин,
Крепла, набирая силы,
Вырастала до вершин.
Здесь и Лермонтов, и Пушкин
Воспевали дивный край:
И ущелья, и опушки,
И полет орлиных стай.

Здесь мятежный Грибоедов
Был особенно любим,
И персидские победы
Расцветали вместе с ним.

Посреди сибирской ночи
Я стихов слагаю нить…
За корявый стиль и почерк
Меня можно обвинить.

Я от горя не раскисну:
Стих мой из-под топора,
Ведь от музы, от российской,
Мне досталась лишь дыра.

СИНИЙ ЖЕМЧУГ

I Кто исчислит богатства Дедала?
С чем сравнится его ореол?
Он построил дворцы из коралла,
Что пурпурный приносит атолл.
Там алмазы из Индии знойной,
Голубые, как детские сны,
Жемчуга есть бледнее луны
И рубины, как сон беспокойный…

Но пределы немыслимы грезам
И безумный искатель чудес,
Он отдался туманным наркозам
О жемчужинах в море небес.
И с тех пор есть одно постоянство
В каждой грезе, что к солнцу влечет
Ледяные пустые пространства,
Где в блаженстве сгорает пилот.

II На незримых волнах атмосферы,
Средь тончайших эфирных зыбей,
Я лечу в лучезарные сферы,
Увлеченный мечтою своей.

Бездны неба прозрачны и ярки,
Синева, словно сон, глубока,
И везде – триумфальные арки
Вознесли надо мной облака

И, как сон из туманной поэмы,
Напевает восторженно винт,
Что увидевший неба эдемы
Не вернется в земной лабиринт.

Остановится сердце пилота,
Остановится легкий мотор,
Но душа не изменит полета
В неземной поднимаясь простор.

ДВОЙНЫЕ ЗВЕЗДЫ Двойные звезды есть в пространстве,
Горят согласно их сердца,
В закономерном постоянстве
Куда-то мчатся без конца.

И вечным холодом эфира,
Как морем тьмы, окружены –
В провалах черного сапфира
Все медленней и глубже сны.

Но силы бешеные бьются
В крови остывших звезд всегда,
Когда-нибудь пути сойдутся
И вспыхнет новая звезда.

И снова длится жизни танец,
Замкнут опять все тот же круг –
Лишь золотой протуберанец
Лучам откроет окна вдруг.

КИНО Плакаты в окнах в стиле неизменном:
“Большая драма!” – “В вихре преступлений!”
Порочных губ и глаз густые тени
Как раз по вкусу джентльменам…
А на экране – сыщики и воры:
И жадны разгоревшиеся взоры.

Конечно, центр – сундук миллионера
И после трюки бешеной погони:
Летят моторы, поезда и кони
Во имя прав священных сэра…
Приправы ради кое-где умело
Сквозь газ показано нагое тело.

Чтоб отдохнуть от мыслей и работы
И мы пришли послушать куплетистов,
Оркестр из двух тромбонов и флейтистов
Дудит одни и те же ноты…
Как легкий дым в душе сознанье тает
И радости от зла не отличает.

* * * Наш домик маленький и тесный
И мебель – стул, кровать и стол,
Но в нашем сердце он – чудесный
Морей коралловых атолл.
Мы здесь с тобой – ночные воры,
Мы счастье страшное крадем.
Его, через моря и горы,
С тобой, как знамя, пронесем.
Качают розовые волны
Друг с другом сжатые сердца;
И всеобъемлюще огромны
Глаза блаженного лица.
Мы будем счастливы недолго;
Но завтра ты придешь опять!..
И пусть потом – проклятье долга,
Как траур, будешь коротать.

* * * – Ты, хорошенький, дашь мне десять?
Комната у меня своя.
А слева ущербный месяц,
В комнате большая кровать.

С кровати встала старуха,
Зло посмотрела в глаза,
Уходя, уронила глухо:
– В “Треугольник” хотели взять.

Раз живешь со всеми в стойле,
Нужно быть таким, как все.
– Что же, спой, – говорю я Оле
В черную пасть занавес.

НАСТУПЛЕНИЕ В цепи стрелков, в степи оледенелой
Мы целились меж ненавистных глаз;
И смерть весь день так сладко близко пела,
Что колдовала и манила нас.

Потом, заснув в татарской деревушке,
В ночную тьму, как волки, вышли вновь,
Нас привлекали вражеские пушки
И сок волшебный – человечья кровь.

Враги ушли и мы за ними гнались,
Ночь и мороз объяли кругозор.
В безбрежном снеге люди утопали,
И странно загорался черный взор.

Нам попадались трупы отступавших,
И, кто был жаден, раздевали их:
И в смерти жил, светясь на лицах павших,
Чудесный сон видений голубых.

То был покой бессмертный и огромный,
Манивший рядом лечь у колеи, –
Но в нас гудел какой-то пламень темный
И мы, изнемогая шли и шли.

* * * В душе цвело неясное безумье,
Воспоминанья брошенных невест,
А над землей сияло пятилунье –
Таинственный небесный крест.

Мы шли вперед и, словно камни рифов,
Встречались избы тихих деревень:
Мы воскрешали время древних мифов
И на штыках рождался новый день!

Наш новый день – начало испытаньям;
И снова в цепь рассыпались стрелки,
Стараясь отогреть своим дыханьем
Замерзшие ружейные курки.

И снова грохот легендарной битвы,
И доблести высокий, гордый лет:
О, кто поймет проклятья иль молитвы
Бормочет, задыхаясь, пулемет!

Как Данте, я спускаюсь к центру Ада.
Душа страны объята мертвой тьмой,
Безжалостное сердце радо!
Безжалостное сердце – спутник мой.

ПОХОРОНЫ МОЕЙ ДЕВОЧКИ

А.Итиной

1. Она как будто бы летит.
Остались глазки не закрыты,
Застывший вдруг метеорит
Сдавили синие орбиты.
И так всевидящ этот взгляд,
И так зовет к себе за грани:
– О, не вернется жизнь назад,
Конец последний не обманет!
А рядом с нами дикари
Едят кутью, не плача воют…
Как странно голова горит,
Какая пустота порою.

2. Она слишком была человечьей,
В три месяца – громко смеялась,
А в шесть – лепетала длинные речи:
Папа и мама… папа и мама…
Нужно быть сильным зверем,
Чтобы жить на земле проклятой…
Я в морозы, в солнце поверил,
Я был в море и был солдатом.
Но смерть не меня большого,
Всего в синяках и шрамах,
Отняла ребенка больного,
Чтоб сильнее большого изранить.
И туда, где умеют молиться,
Я кричу, в кресты и могилы:
– Если это ваш бог – убийца,
Передайте, – меня не забыл бы!

3. Я не я… О если бы проснуться!
Стать, как прежде, первым звероловом,
Со своим ребенком радостным и голым
Поступь мамонта в траве следить,
Темным логом долгие минуты
Светлой страстью пьяным быть…
Теплый ветер дышит океаном,
Чешет шкуру старую тайги,
Тянет хвоей и сухим бурьяном,
Наши груди ясны и легки…

В нашем мире верные ловитвы,
Смерть же только ясный спутник битвы…
– Смерти нет, когда упруги груди,
Сладки материнских два сосца,
На большом костре сегодня будем
Мы медвежьи жарить жирные сердца;
А потом час тихий будет – ни борьбы, ни мести;
Чуток воздух ночи; мы спокойны вместе…

4. – После смерти, после каждой смерти
Расцветает снова красота.
Разве можно, разве можно верить,
Что бессильна светлая мечта?
Пусть безумье, я безумью верю!
Что нашли мы в дыме наших книг, –
Разве меньше тысячи поверий
Говорит один последний миг?
Громче грома жизни, громче зова смерти
Миг непредставимой высоты.
Разве можно, разве можно верить,
Что из глины кладбищ я и ты?

5. Мой дух оглох от вечной бури,
От жажды синих берегов,
У нас могилы без крестов,
Но тем сильнее зов лазури.
Лесной пожар души затих
Псы утомленья раны лижут.
Иду и вижу, и не вижу,
Что ноши нет в руках пустых.
Опять начну на все готовый,
Кровавя губы, новый путь, –
Но выдержит ли сердце, грудь
Дробить привыкшее оковы?

Следующий материал

МОНОЛОГ О, как спокоен нынче я!.. Вчера мне отрубили голову, И гордо я хожу по городу, Забыв глухое чувств голода Ко всем предметам бытия. Мне говорил палач: “Не плачь,...