Дмитрий МЕЩАНИНОВ. Валерий Базаров, или Цветы и мины (original) (raw)
Под таким заголовком 18 апреля 1987 года «Известия» под рубрикой «Репортаж с места событий» опубликовали мой материал. В него не вошли (да и не могли тогда, естественно, войти) некоторые, очень важные теперь детали. О них-то мне и хотелось бы вспомнить сегодня…
На башне афганского бронетранспортера аккуратно выведен белой краской номер 0104. На нем рано утром мы выехали из Кабула в сторону Наглу.
Нас четверо – корреспонденты Агентства печати «Новости» Валерий Базаров и Алексей Карпушин, я и наш хороший знакомый, майор Александр Алексеев. Он, советник МВД ДРА, и организовал эту поездку.
Через несколько часов добрались до ГЭС «Наглу». Перебрались на местный бэтээр. И по узкой дороге, идущей по ее верхнему створу, пересекли реку Кабул.
Спрыгнули с брони на бренную землю. Передохнули немного. Размяли затекшие ноги. И в сопровождении афганских офицеров отправились на их пост.
Елезаметная тропа ведет вверх, петляя среди камней и плит. После обильных дождей на крутом склоне пробилась свежая, ярко-зеленая трава. Зацвели низкорослые нежно-розовые тюльпаны.
– Хороший букет получился бы, – говорит на очередном привале замполит батальона 67-го спецполка МВД ДРА майор Мохаммад Хатим Гарибьяр. – Вот только с тропы нельзя сходить ни на шаг. Склоны заминированы душманами… Каждый раз, когда поднимаюсь на пост, думаю об одном и том же: цветы и мины – разве это совместимые понятия?!
В сегодняшнем Афганистане, к сожалению, именно так. Сколько времени и сил придется потратить, чтобы залечить раны, нанесенные войной. Ведь только на разминирование одной-единственной тропинки саперам потребовалось около двух недель…
Каждые четверть часа останавливаемся, чтобы передохнуть. Но заветный красный флажок кажется по-прежнему на недосягаемой высоте.
Теперь тропа ведет вверх среди огромных каменных глыб. Прерывается почти отвесными шероховатыми плитами. Извивается под многометровыми нависающими карнизами. Прижимается к скалам.
Несколько месяцев назад здесь шли ожесточенные бои. Под ногами – стреляные гильзы, осколки. Вокруг – островки выжженной земли, черная гарь на скалах от зажигательных снарядов.
– Вот у этого грота четырех наших миной накрыло. Все погибли, – вспоминает командир батальона подполковник Мохаммад Хасан. – Душманы отчаянно цеплялись за стратегически важную высоту. Их удалось окончательно выбить с хорошо укрепленных позиций после тяжелого ночного штурма. Теперь там один из наших постов…
До него мы добирались часа два. Над ним полощется на порывистом ветре красный флажок. Отсюда, с высоты 1950, метров открывается живописная панорама.
– Ой, красота-то какая! – восхищается вечно оптимистично настроенный Валера.
За горизонт уходят горные хребты с еще не стаявшими под весенним солнцем снежными шапками. Далеко внизу голубеет чаша водохранилища. Змеясь по окрестным ущельям, в него втекают реки Кабул, Пандшир и Тагаб.
Прямо под ногами виднеется ГЭС «Наглу», построенная 20 лет назад при содействии Советского Союза. На противоположной стороне, примерно на такой же высоте, находится советский пост.
Преодолев плотину, река Кабул бежит зеленовато-пенной лентой по глубокому ущелью. Скрывается за горным массивом. И появляется вновь среди изумрудных квадратиков полей.
После нескольких километров спокойного течения река впадает в очередное водохранилище, питающее ГЭС «Сароби-1». На дальнем обрывистом берегу белеют домишки одноименного уездного центра.
Своим рождением он обязан людям, построившим и продолжающим строить в этих местах каскады гидротехнических сооружений. Эти объекты как раз и являются основной мишенью диверсионной деятельности контрреволюционных формирований.
– Основной задачей нашего спецполка, – рассказывает Мохаммад Хасан, – является охрана ГЭС «Махипар», «Наглу», «Сароби-1» на реке Кабул, а также ЛЭП, соединяющие эти станции со столицей…
Зимой студеные ветры обдувают высоту со всех сторон. Летом нещадно палит солнце. Небольшая покатая площадка, обрывающаяся крутыми склонами, изрыта окопами, пулеметными и минометными гнездами.
15 человек постоянно несут здесь боевое дежурство. Именно боевое. Душманы не единожды пытались сбить пост. Но каждый раз, получив сокрушительный отпор и понеся большие потери, откатывались вниз…
Мы сидим на расстеленных в минометном гнезде солдатских одеялах. Пьем из кружек горячий чай, что лучше всего восстанавливает силы после долгого подъема.
Радист докладывает далекому начальству, что на «Памир-5» (это позывной поста) благополучно прибыли гости. Постепенно вокруг собираются все свободные от дежурства на огневых точках…
До этого мы общались со старшими офицерами на русском – они учились у нас, в Союзе. Теперь без Валеры мне не обойтись. Он, как всегда, в трудную минуту приходит на помощь. И переводит. Переводит. Переводит.
А разговор идет обо всем на свете. О невестах, женах и недавнем отпуске в родном кишлаке. Об успехах и трудностях политики национального примирения. О работе журналистов и солдатских буднях.
– Случилось это ровно десять дней назад, – вспоминает рядовой Гаиб Назар. – Вижу, самолет падает. Примерно на уровне нашего поста пилот катапультировался. А машина рухнула вон около того кишлака. Там душманская зона. Доложили по рации о месте приземления летчика.
А сами вниз, чтобы помочь ему, если появятся бандиты. Они тут как тут. Полчаса прижимали их огнем к земле. Пока не прилетел вертолет и не забрал летчика. У нас потерь не было. С ним, как нам потом сказали, тоже все в порядке…
– Пост наш существует с января нынешнего года, – рассказывает лейтенант Мохаммад Али. – Всякое бывало. Надо всегда быть начеку. Постепенно устраиваем свой быт. Сначала ночевали в палатках. Теперь видите – сложили из камней и глины два сарайчика для жилья и еще один для боезапасов.
Провели от «Наглу» электричество. Нехитрое вроде дело, но времени ушло много. Впереди шел сапер с миноискателем. А сзади – мы гуськом, со столбом на плечах. Оставим его – и вниз, за следующим. Так и ходили челноком два месяца вверх – вниз…
Впрочем, как оказалось, «хождение челноком» продолжается и сегодня. Дважды в день за водой с десятилитровыми канистрами. За продуктами, почтой, боеприпасами. И всегда с автоматами и запасными рожками. Всякое может случиться…
– Как-то решили пробить окольным путем дорожку. Чтобы лошадь могла подвозить грузы хотя бы до половины подъема, – вступает в разговор рядовой Заман. – Сделали. Нам казалось, что теперь ей легко будет подниматься. Но она не смогла этого сделать.
Снова ходим по старой тропе. Быстрее, да и привыкли уже. Вроде не тяжело вовсе. Принесли недавно несколько мешков плодородной земли из долины. Посадили цветы. Не все же им на минном поле цвести…
Командиру и замполиту еще надо провести какое-то совещание на посту. А нам пора идти вниз, к бэтээру. Чтобы успеть засветло вернуться в Кабул.
– Подождите немного. Пойдем вместе… А то неровен час собьетесь с тропы, –предлагает-советует Мохаммад Хасан.
– Ничего, прорвемся! – уверенно отвечаем мы, чуть ли не хором…
Верхнюю часть пути, где тропа вплотную прижимается к скалам, одолеваем довольно быстро и без проблем. Выходим на нижний участок склона.
Спускаемся все ниже и ниже. Медленно и, честно говоря, с каждым шагом все неувереннее. В конце-то концов приходим к печальному выводу, что окончательно потеряли безопасный маршрут.
– Вы на минном поле! – громогласно с поста подтверждает наши соображения Мохаммад Хасан. – Идите друг за другом!.. Шаг в шаг!
Так мы и делаем… Шаг, а чаще прыжок – на ближайший камень или плиту. Пронесло, слава Богу и Аллаху!.. Отдышимся. И снова – вперед. Или – влево. Или – вправо.
Главное – не наступить или не соскользнуть на очень симпатичную, свежую, ярко- зеленую траву с нежно-розовыми горными тюльпанами. Под ней – смертельная (или почти смертельная) опасность.
Если там притаилась слабая минка – оторвет к чертовой матери лишь одну стопу. Если посильнее – до колена или до бедра. А заодно и то, что у мужика между ногами.
Мощная мина может отбросить тебя на соседнюю. И тогда не успеешь даже мысленно попрощаться с близкими родными и дальними родственниками.
Все это мы теоретически знаем. Но пока, слава Богу, не ощутили на собственной шкуре.
А вот своих товарищей, военных и гражданских, повидали в госпиталях и больницах уже немало. И наслушались от них подобных историй тоже…
С высоты за нашей «прогулкой» по минному полю внимательно наблюдают афганцы в полном составе. И наши соотечественники – наверное, с советского поста. А снизу – механик-водитель бэтээра.
С крутого зеленого взрывоопасного склона по витиеватому маршруту замысловатыми прыжками, как гигантские кузнечики, спускались мы не меньше часа… Выбрались наконец на безопасное место.
– Все, мужики!.. Пронесло! – довольно потирает руки худощавый Саня Алексеев. И ладонью вытирает пот со лба.
– Не радуйся раньше времени, – басит увесистый и высоченный Лешка Карпушин. – В Афгани, сам знаешь, чего хочешь может стрястись в любой момент.
– Это верно, – соглашаюсь я, одергивая промокшую насквозь рубашку. – Будем надеяться на лучшее…
Залезаем на бронетранспортер с «надеждой на лучшее». Проезжаем пару сотен метров до въезда на «Наглу». И неторопливо едем по верхнему створу.
– Красота-то какая! – восклицает вечный оптимист Валерка Базаров. И восхищенными глазами смотрит то в одну сторону, то в другую.
Проехали примерно половину плотины… Неожиданно на советском посту застрекотал автомат. Над нашими головами просвистела очередь… Бэтээр притормозил. Но не остановился полностью.
Еще одна. Несколько пуль звякнули по броне в метре-полутора от нас. Отрикошетили. Но чудом никого не задели… Машина застыла как вкопанная.
С высоты, с советского поста, на все ущелье зазвучал усиливаемый эхом родной многоэтажный мат… Мы, ясное дело, дружно и возмущенно ответили тем же.
Но, к сожалению, взаимопонимания так и не достигли. Выяснилось, что дальше нас ни на метр не пустят. И что с ними, советскими воинами с автоматами в руках, лучше не шутить.
Эта мысль дошла и до нашего механика-водителя-афганца, не знающего русский… Бэтээр начал медленно пятиться. Выполз с плотины. Развернулся. И прибавив скорость поехал вдоль ущелья.
Через полкилометра остановился у деревянного моста без перил… Отвесные берега соединяли два толстенных длинных бревна. На них когда-то давным-давно были настелены добротные доски. Но сегодня некоторые от старости подгнили и потрескались.
Нам велено ждать… Водитель, открыв на всякий случай люк, очень медленно и осторожно повел свою многотонную машину по хлипкой и узкой переправе. Ювелирная и очень опасная работа.
Стоит буквально на несколько сантиметров съехать с бревен – и все. Бэтээр рухнет с десятиметровой высоты в быструю пенящуюся реку… Остаться живым в такой ситуации почти невозможно.
Все, слава Богу, закончилось благополучно. Почему же нас не пропустили по плотине и обстреляли с советского поста? Этого нам выяснить так и не удалось…
Из Наглу мы возвращались на знакомом бронетранспортере с номером 0104 на башне. Механик-водитель сержант Фарук лихо вел свой видавший виды бэтээр по серпантину горной, а позже и равнинной дороги.
Объезжал бесчисленные ямы и колдобины. С победными гудками обгонял битком набитые автобусы и доверху груженные грузовики.
На обочинах виднелись обгоревшие остовы наливников. Танков. Бронетранспортеров.
Вдоль шоссе мелькали полные жизни кишлаки и безжизненные разбитые селения. Ухоженные поля и заброшенные, заросшие бурьяном земли…
В Кабул мы вернулись в полной темноте. Слезли с бэтээра у здания МВД Афганистана. Перекурили. Поболтали о том о сем.
– Цветы и мины – разве это совместимые понятия?! – вспомнил слова афганского замполита Валера.
– Очень, как выяснилось, даже совместимые, – ухмыльнулся Леша. – Я этот газон с тюльпанами, наверное, на всю жизнь запомню.
(Не знаю, как он и остальные, а я-то уж точно надолго эту «прогулку» по минному полю запомнил. Несколько лет после возращения в Союз и шаг боялся сделать по свежей зеленой траве даже без цветов… По обыкновенной – ради Бога. По свежей – ни-ни).
– Надо будет стакан пропустить на нервной почве… Хоть бы до дома доехать без приключений, – вздохнул Саня.
Мы пожали друг другу руки. Расселись по своим машинам. Врубили движки. Включили фары. И рванули в разные стороны по Кабулу. А ночью здесь ненамного безопаснее (это-то мы хорошо знали), чем на заминированном склоне в горах.
Благополучно доехали до своих домов. Так закончился один из рабочих дней советских журналистов в Афганистане. И подобных у всех нас было немало. Правда, некоторые командировки завершались и трагедиями…
4 мая 1988 года с фотокорреспондентами «Известий» Александром Секретаревым и Сергеем Севруком, известным кинорежиссером Владимиром Бортко из Ленинграда мы отправились на перевал Саланг. У каждого своя задача.
Нам надо отснять и написать репортаж о подготовке советских войск к выводу из Афганистана. Ему – собрать материал для будущего художественного фильма.
На окраине Кабула нас ждет бронегруппа из трех бэтээров. На первый усадили меня. На второй – Володю. На третий – Сашу и Сережу.
Волею судеб именно его и обстреляли духи из «зеленки» неподалеку от Баграмского перекрестка… Александр Секретарев погиб. Сергей Севрук тяжело ранен.
Везти в Кабул, в Центральный советский военный госпиталь, нет времени. Не выживет… Ему сделали сложнейшую черепно-мозговую операцию в нашей ближайшей медсанчасти. А позже переправили самолетом на долечивание и реабилитацию в Москву…
Утром 16 ноября того же года из Джелалабада в сторону Пакистана выехало несколько афганских бронетранспортеров. На броне – большая группа советских и иностр_анных журналистов._
Примерно в десяти километрах от пограничного пункта Торкхам несколько реактивных снарядов просвистели довольно высоко над колонной. Следующие – гораздо ниже. И наконец один из них взорвался между двумя бэтээрами.
Огнестрельные осколочные ранения разной степени тяжести получили журналисты из Индии, Франции и ФРГ. А также наши – Олег Игнатьев («Правда»), Андрей Соломонов (АПН) и Юрий Тыссовский (ТАСС).
Он сидел на идущем за нами бэтээре. Дальше произошло то, чего я в жизни не видел… Одна из штанин его светлых брюк мгновенно покраснела сверху донизу, насквозь пропитавшись кровью.
На полном ходу – бронетранспортеры шли после обстрела на максимальной скорости – Саша Олейник из «Красной Звезды» ухитрился затащить его во внутрь машины. Перевязать раненую ногу у паха. И остановить сильное кровотечение.
Доехали до Торкхама. Оттуда на афганском вертолете отправили Тыссовского в Джелалабад.
Досталось и мне на орехи. Довольно долго мы с Юрой лечились в Центральном советском военном госпитале в Кабуле…
Нисколько не сомневаюсь, что у Валеры Базарова подобных историй набралось куда больше. Поскольку я отработал в Афганистане около трех лет, а он – почти десять. К тому же судьба надолго заносила его далеко не в райские места.
Сразу после окончания МГИМО Валеру призвали офицером в армию. И на пару лет направили военным советником-переводчиком в печально известный округ Хост на границе с Пакистаном… Уцелел, к счастью.
Ведь более гнилого и опасного места в Афганистане, пожалуй, не найти. Не случайно, за годы войны именно здесь погибло советских военных советников значительно больше, чем где бы то ни было.
А потом на много лет Валера приехал корреспондентом Агентства печати «Новости» в Кабул. Часто ездил в командировки. Облетал на «вертушках», объездил на бэтээрах вдоль и поперек всю воюющую страну.
В 1990–1991 годах – снова в Афганистане. Сначала журналистом, заместителем заведующего корреспондентского пункта АПН в Кабуле. Позже дипломатом, вице-консулом МИД СССР в Мазари-Шарифе.
И эти годы стали наверняка не самыми безоблачными и безопасными в Валериной биографии. Поскольку после вывода наших войск в 89-м жизнь любого советского человека, продолжающего здесь работать, и ломаного гроша не стоила...
Ненамного лучше складывалась ситуация и в Союзе… Наши увенчанные орденами, медалями военные и гражданские «афганцы» вернулись на Родину с ореолом доблестных воинов-интернационалистов.
Но как-то быстро в перестроечном бардаке и словоблудии они вдруг стали вроде бы лишними, даже подозрительными людьми. Чуть ли не оккупантами, как писала «желтая» пресса, – в Афганистане. И никому не нужными – в собственной стране.
Очень многие офицеры и рядовые «афганцы»-инвалиды приходили (если могли, конечно) в военкоматы. Пытались выяснить, почему же так трудно воспользоваться обещанными льготами.
И в ответ от перестроечных чиновников в военной форме они слышали печально-известную фразу: «Я вас (или тебя) в Афганистан не посылал!»… И весь разговор.
Нечто подобное происходило и с гражданскими «афганцами»-инвалидами… Приведу наглядный пример из собственного невеселого опыта.
Несколько лет назад мое и Сережи Севрука пособия по инвалидности в «Известиях» как-то замерли на непонятно низком уровне. Все вроде бы индексировалось и повышалось. А наши крохи словно окаменели.
Захожу в очередной раз в отдел кадров к перестроечной даме Марине Осеевой. Так, мол, и так, говорю. Она мне в ответ выдает перл, который не забуду до конца дней:
– Все по закону… К тому же очень жаль, что редакция и издательство разделились. И теперь именно газете приходится платить вам пособия.
На следующий день утром дома напечатал официальное письмо на имя тогдашнего главного редактора Игоря Нестеровича Голембиовского. (До Афганистана мы отлично общались. В бассейн ходили. В футбол играли. Теннисом занимались.)
Приехал в редакцию. Отдаю послание Игорю. Прошу разобраться. Иначе мы, «известинцы»-«афганцы»-инвалиды, обратимся в суд. Поскольку с нами давно уж происходит нечто непонятно-непотребное.
В тот же вечер мне домой звонит взволнованная Марина. Слезно просит никаких бумаг никуда не отдавать. Мол, сами обязательно разберемся.
И действительно. Разобрались. Оказалось, что несколько лет нам с Сергеем Севруком «родная» газета платила пособие в… тринадцать (!) раз меньшее, чем положено по закону…
Не очень-то удачно складывалась жизнь и у многих моих коллег, которых знаю по Афганистану. Некоторые талантливые журналисты и просто хорошие люди по разным причинам уходили с работы сами. Других «уходили» новоиспеченные начальнички средств массовой информации.
Вадим Окулов уволился из «Правды». Герман Устинов (я менял его в Кабуле) – из «Известий». Михаил Лещинский, его жена Ада Петрова и их замечательный оператор Борис Романенко – из Гостелерадио.
А уж из Агентства печати «Новости» на улицу вышвырнули вообще тьму-тьмущую народа. Оказался не у дел и Валера Базаров – боевой офицер. Отличный журналист-международник. Опытный дипломат. Надежный и доброжелательный человек…
Мы познакомились в 1986 году. Я приехал в Кабул летом, когда большинство наших журналистов были в отпусках. Случайно встретились в посольстве. И поехали ко мне в корпункт, чтобы поболтать о том о сем.
Проговорили мы очень долго. Валера продиктовал мне много нужных телефонов здешних советских и афганских организаций. Дал массу дельных советов.
– Кто ты по национальности? – задал я не очень-то тактичный вопрос.
– Бурят, – насторожился Валера. – А почему тебя это интересует?
– Просто я очень уважаю людей любой национальности, которые любят и хорошо знают свой народ. Историю. Традиции. Обычаи… А не превращаются в безликих существ без роду и племени.
– Тогда другое дело, – улыбнулся Валера. – Есть что вспомнить.
В тот вечер и позже при наших встречах он рассказывал много интересного о Бурятии и бурятах. И делал это всегда образно. С чувством доброго юмора и искренней любовью.
Валера вспоминал о знаменитом Байкале и не менее знаменитой Ангаре. О многолюдном Улан-Удэ и маленькой деревеньке на окраине республики, где родился 21 марта 1959 года.
О добрейшей матушке, Вере Малановне, слишком рано ушедшей из жизни. И о строгом отце, Вандане Бадмаевиче, оставшемся после ее смерти с тремя сыновьями на руках.
О своих замечательных братьях и ближайших родственниках. Кто-то стал видным ученым. Другой – высокопоставленным военным. Третий – известным спортсменом.
Кстати, еще в Кабуле я познакомился с его женой Валентиной, настоящей восточной красавицей. И с первой дочкой Верочкой, совсем еще маленькой, шустрой и жизнерадостной…
В Москве мы встретились с Валерой в последний раз где-то за полгода до его кончины. И ничто тогда не предвещало приближающейся трагедии.
Он был весел. Оптимистичен. Ни на что не жаловался… Наоборот. Говорил, что чувствует себя отлично. Что у него и его семьи все идет очень хорошо.
Сам – на интересной работе в «Росгосстрахе». Валентина – в комитете по делам национальностей Государственной думы. Вера пишет диссертацию в Институте востоковедения. А младшая Маша учится в Институте стран Азии и Африки при МГУ.
Действительно. Все отлично. Можно было только от души порадоваться за него и его замечательную, дружную, талантливую семью.
Но несколько месяцев спустя выяснилось, что Валера… очень серьезно болен. Он лежит в онкологическом центре. Уже сделали несколько операций. Но шансов на выздоровление – почти никаких…
Проститься с Валерой Базаровым в траурный зал Центральной клинической больницы пришло очень много людей. Военные и гражданские. Молодые и пожилые.
Звучит тягучая мелодичная молитва буддийского монаха. У гроба гора цветов. Большая цветная фотография Валеры. На красных подушечках золотом, серебром, многокрасочной эмалью поблескивают многочисленные советские, российские, афганские государственные награды.
Много выступающих на траурном митинге. Говорят и родные. И члены Государственной думы. И военные. И журналисты. И просто его давние друзья…
На кладбище снова звучит прощальная молитва. И комочки земли глухо ударяются о крышку гроба. И оглушительно выстреливают карабины. И тихо торжественно-печально играет военный духовой оркестр.
Пусть земля будет тебе пухом, Валера!
Верный мой товарищ!
Вечная тебе память, Валерий Ванданович Базаров!
Замечательный сын бурятского народа !..
(Знаете, каким он парнем был. Памяти Валерия Базарова. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2011)
Постскриптум. Умер Валера в 0.24 ночи 6 февраля 2009 года. Ему не было и пятидесяти. 9-го – похоронили на Митинском кладбище.
А поминали мы его в просторном кафе «Южная ночь» на Пятницком шоссе. Неподалеку от дома, где он жил с семьей.
Во время поминок его друзья и родственники решили написать воспоминания о Валере. И издать коллективный сборник.
Он вышел в начале 2011 года. Это очень красивая и добрая книга. Найдите ее. Прочитайте… Там очень много интересного.
Ну а если окажетесь на Митинском кладбище, пройдите по центральной дороге до поворота на 66-й участок. Поверните направо и дойдите до Колумбарной стены. Неподалеку от нее – могила Валерия Вандановича Базарова. Обязательно помяните этого замечательного человека. Даже если вы его лично не знали. Поверьте на слово – он того достоин…