Ходорковский-3, старые записи (original) (raw)

……
Леонид Невзлин
Первый комсомольский миллион
«Когда я с ним познакомился в конце 87-го, Ходорковский уже был директором Фрунзенского районного научно-техического центра творчества молодежи города Москвы. В Союзе это была почти первая легальная форма предпринимательства, суть которого состояла вот в чем: молодежь имела право создавать предприятия на базе райкомов. Целью было формировать молодежные коллективы, которые в свободное от работы время на этой основе осуществляли бы действия для тех или иных советских организаций, промышленных предприятий и пр. А организации оплачивали бы из бюджета эти центры. Теоретическая модель такая: предприятию нужно создать или внедрить какой-нибудь инновационный продукт, у предприятия такого центра нет, и вместо того, чтобы заказывать проект в какой-нибудь научно-технический институт, они заказывают его в такой центр – например, имени Ходорковского… Обращаются туда, говорят, у нас столько-то денег, такие-то сроки, найдите группу программистов, вы несете ответственность перед заказчиком, формируете все документы, - в общем, выступаете в роли подрядчика. Это было достаточно революционно, потому что формально по закону не было никаких возрастных ограничений на участие в этих группах – т.е. это позволяло впервые на территории Советского Союза превращать безналичные деньги предприятий в наличные деньги граждан. А наличный рубль был раз в 10 дороже безналичного, это был прорыв, потому что до того существовали колхозы и стройотряды, и шабашки – а тут появилась идеальная модель для быстрого и качественного полчения нового продукта, впервые была возможность привлечения свежих сил.

В реальной же модели она давала возможность людям и предпритим продавать свою работу дважды. Сразу возник перекос, потому что зарплата на предприятии была несоразмеримо меньше, чем в этих центрах. Люди подрабатывали на своих предприятиях через центры НТТМ, и получали 2 зарплаты - одну напрямую в кассе предприятия, другую через центр. Мы быстро стали много зарабатывать. Центров в Москве было ровно столько, сколько районов, а директора центра по рекомендации райкома комсомола назначали районные власти.
Я считаю что в Перестройке комсомол сыграл исключительно позитивную предсмертную роль – вся дееспособная молодежь была собрана в комсомольских активистах, вся общественная деятельность в основном проводилась комсомольскими организациями. Ходорковский в институте дослужился до первого комсомольского лица, что немало.

Почему его выбрали для этого центра? Каждый район - это миллион человек или больше, а Ходорковский отличался недюжинными организационными способностями, и всегда имел тягу к организационно-экономической деятельности. Организация и непосредственное руководство летними студенческими стройотрядами - это был его конек. Еще до НТТМ он создал организацию, которая называлась «Фонд молодежной инициативы Фрунзенского района» - этой организации каким-то специальным решением были даны права фактически зарабатывать на молодежных мероприятиях, что было нелегко пробить. И Миша в 23 года стал большим директором предприятия – этого фонда. А потом НТТМ перерос в центр МЕНАТЕП.
Дело в том, что Ходорковский и мы все восприняли «молодежность» как сдерживающий параметр - всегда возникал вопрос, какой процент молодых в коллективе, насколько молодежный характер имеют программы, которые мы ведем. При этом воспринимали нас, несмотря на возраст, серьезно. Наш первый клиент был акедемик Шейндлин, директор института высоких температур Академии наук.
Он дал нам первый большой заказ - на создание коллектива по созданию какой-то высокотемпературной разработки. Люди пришли к нам из структур, где они проявили себя как организаторы, или фрилансеры. Люди с предпринимательской жилой.
Это могла быть разработка и внедрение прибора на заводе, или практическое исследование в области химических технлогий, разработка программного обеспечения для энергостанции – в общем, широченный спектр научно-технических программ. Поэтому потом образовался МЕНАТЕП – межотраслевые научно-технические программы.
В какой-то момент мы на базе центра создали региональную и отраслевую сеть. Все, что делал Ходорковский, соответствовало духу предпринимательства, невиданному до того в СССР – диверсификация, расширение, поиск лучших людей, формирование союзников из лучших фрилансеров, создание из них людей на местах. Он всегда знал, что лучших людей надо брать себе и давать им широкий спектр возможностей.
Так вот, для того, чтобы отойти от молодежности, он сместил центр от комсомола в сторону госкомитета по науке и технике. Конкурентами для нас были другие центры, которые занимались аналогичной деятельностью в других районах, но Миша был самым крупным, потому что он первым применил стратегическое мышление, и он всегда занимался экспансией – он никогда не гнался за текущей прибылью, всегда предпочитал увеличить объем и заработать немного, но расширяться. Это специфика личности, он стратегический предприниматель. В этом смысле работать с ним всегда было интересно, он не делал ограничений в применении наших механизмов и технологий.
До закона о кооперации был внедрен решением Совета министров еще один проект - кооперативы вычислительной техники и программирования - это позволяло молодым специалистам собираться в бригады для любых проектов для обслуживания предприятий и населения.
Мы, будучи программистами, организовали рядом с НТТМ один из первых компьютерных кооперативов – «Нигма», зарегистрировавшись вторыми или третьими в «совке». И быстро поняли, что надо использовать механизм центров и кооператива для покупки компьютерной техники, - формировали комплексы, снабжали математикой и продавали организациям... Таким образом мы значительно увеличивали объем работ и получали от предприятий безналичные деньги, которых им было не жалко.
Потом лавры Ходорковского людей завели, и они начали создавать на базе доверенных людей другие кооперативы. Доходы от деятельности этого объединения и всех организаций в размере 2.7 миллионов рублей мы сложили, и объявили о создании коммерческого банка, который впоследствии стал МЕНАТЕПом, одним из крупнейших банков России. При этом оставшиеся 2.3 для уставного фонда банка нужно было доплатить в течение года. И это надо было заработать…
Тот механизм, который мы создали, прилично зарабатывал, но Ходорковский не мог на этом остановиться, и морочил нам всем голову, что нужно расширять сферы деятельности. Мы как банк давали предприятиям кредит, чтобы они с нами рассчитались за работу центра или кооператива, и платили проценты за кредит.
Наша система богатела. Из налоговых или иных соображений мы могли любую из наших огранизаций делать цетром прибыли - в зависимости от того, где налогообложение было меньше. Модель, которую создал Ходорковский, была гениальной. Я в него поверил и остался с ним, и он предложил мне партнерство.
Система налогообложения была фактически "прозрачной" – в том смысле, что налогов почти не было. И в отсутствие развитой системы можно было самим решать, с какого центра платить налоги. Налогового кодекса в России не было до последних лет, и мы жили в основном на базе старого советского законодательства и новых инструкций, и всех это устраивало - кто мог работать, все делали деньги. Лучшие времена были в Союзе, потому что вектор был выбран еще в управляемой – партийной – системе координат, никакого сопротивления не было, и нас поощряли, как людей, которые претворяли в жизнь идеи новой экономики. Для Горбачева, Рыжкова, мы были хорошим примером – что бы они не придумывали, мы из всего делали прибыль и показывали на своем примере, как можно заработать деньги.
Это была история грандиозного успеха, и политического тоже - вместо всех этих пышнотелых партийных заседаний, мы были с Ходорковским эдакое «будущее Родины». Мы вносили предложения, их рассматривали, Ходорковский один раз ходил с экономической реформой к Горбачеву, понравился, тот сказал: «Умный мальчик». К Ельцину ходили...»

- А чего он хотел-то?

«Ходорковский всегда хотел быть руководителем производственного объединения. Чтобы внутри у него был завод, научно-исследовательский институт, чтобы была автономия – чтобы он мог и разрабатывать, и внедрять, и производить, и продавать - хотел видеть полный цикл, и ни от кого не зависеть. И долгое время его тактика поведения была как у человека, который такую штуку строит. Но рынок долгое время был не самый благоприятный для этой затеи - крупное предприятие, которое он хотел получить, было нереальной идеей, потому что приватизации тогда еще не было. Тем не менее, образовался круг клиентов, друзей и партнеров, и когда началась ваучерная приватизация, они пришли к нам приватизироваться. Денег не было, ваучеров не хватало, так что предлагали патнерство, собрать ваучеры, войти в доли...»

- Как вы себя вели в период "малиновых пиджаков"?

«По-разному, но пытались жить относительно скромно, ездить на российских автомобилях, «Волгах», то есть попытка быть национально ориентированными героями была, но недолго – машины все же менее качественные, чем иномарки. На новорусские штучки не пробило - пределом роскоши были дорогие портфели мягкой кожи, чернильные ручки с хорошим пером, несколько хороших компьютеров, хорошие бумажники... Все остальное не так существенно. Это не игра была, просто не было в этом потребности. Мы все деньги все вкладывали в бизнес, хотелось быть лучшими с точки зрения результатов. А что касается криминальных разборок – «олигархов» они практически не касались. У нас же не было борьбы за предприятия с бандитами, мы приходили уже с милицией, всегда опирались на государство против бандитов. Мы охранялись, угрозы бывали, но несерьезные - мощь была большая.
На личную жизнь времени практически не было. В институте он был женат на Лене,

родился старший сын, Паша. А конце его институтской карьеры появилась большая любовь – Инна. Ей было лет 17, она работала в его организационном центре. И он поставил перед собой задачу взять ее в жены. Работа и она, больше ничего в жизни не было. Ждал ее около подъезда, ночевал в машине, пока она не выйдет утром – скучал. Это продолжалось года два, но в итоге он победил».

ЮКОС
«Работали много, бывали периоды по 18-19, но никогда не меньше 12-13 часов. Он умел пот выжимать. Отдыхали по пол-воскресенья, да и то были встречи, когда мы обсуждали вопросы… В бизнесе и управлении он человек авторитарный – при том, что не кричал почти никогда, говорил тихим голосом. Он эмоции гасит - всегда сначала думает. Он не любил быть на публике, как его не уговаривали, пытался остаться в тени, ему такбыло комфортнее - но когда он стал крупным бизнесменом, это было неминуемо.
В 1999 мы объявили о своем владении ЮКОСом, он был назван самым богатым бизнесменом в России - и одномоментно стал супер-публичным. Он человек с амбициями, но поскольку он любит точность, его немного смущало то, что это не те же деньги, что в Европе или Америке. Что акции нельзя продать, как акции Майкрософта,поскольку речь идет об операциях на неразвитом рынке. Пока мы не вывели компании наши на международные биржи – это все немного виртуальное богатство, и сегодняшняя ситуация это доказывает. Где сегодня наши 30 миллиардов? Деньги на бумаге.
На 2003 была намечена сделка обмена акций между слившимися компаниями "ЮКОС" и "Сибнефть", и американской нефтяной компанией "Шеврон-Тексако". В результате этой сделки "Шеврон-Тексако" получала доступ к разработке нефтяных полей России, которыми владели "ЮКОС" и "Сибнефть", а те выходили на международный рынок добычи и реализации. На международном рынке энергии возникла бы крупнейшая компания, и поскольку у "ЮКОСа" и "Сибнефти" были владельцы контрольных пакетов, - эти люди становились богатейшими людьми мира, с огромными перспективами к дальнейшему росту. Параллельно сделка защищала дружеские отношения Штатов и России большим взаимным бизнес-интересом. Естественно, что ни о каком незаконном преследовании Ходорковского речи быть не могло.
Говорят, что министр экономики Греф пошел к Путину и сказал: «Если Ходорковский сейчас проведет эту сделку, он станет богаче Билла Гейтса» - и Путин якобы сказал: Срочно арестовываем». Сделка с "Сибнефтью" обрушилась после арестов».

Абрамович

«Для Ходорковского этот арест был неожиданностью. Он был знаком с Путиным – Абрамович пару раз организовывал неформалку… Лично я делю жизнь на две части: до ареста Пичугина, который мне показал, что определенный Рубикон перейден. Это было как минимум отмашкой на унижение или уничтожение. А Ходорковский считал, что он очень сильный, и что Кремль это сделал просто для того, чтобы вести с ним переговоры с позиции силы. После ареста Пичугина достаточно быстро начали наращиваться экономические дела, но они долго не принимали решения арестовывать Ходорковского. Тогда отмашки на беспредел еще не было.
Он хотел так влиять на экономику России через свой успешный бизнес, чтобы быть существенным фактором ее развития, и заработать себе соучастие в реформировании и выводе ее на новое качественное состояние, интеграцию в Европу и Америку. Амбиции были, он всегда считал, что в России достижимы и демократия и нормальный бизнес - не за счет сырьевого, а за счет пост-индустриального развития. Ходорковский запрещал нам в рамках возможного заниматься политикой. Лоббированием, да. В Думе работать, да. Он считал несовместимым бизнес и политику в тот период, боялся, что это помешает бизнесу. Не давал нам активно критиковать, говорил, что мы специалисты в бизнесе. Он реально считал, что классовые интересы выше индивидуальных. И наверняка реально думал, что все, кто разбогатели и решили свои проблемы думают, как он. Сколько раз ему ни говорили, те же Фридман и Абрамович, что люди живут по-другому, что накопление этот спорт, - он не верил.
У хороших людей есть слабость – они окружающих тоже считают хорошими людьми. Он априори считает всех людей приличными и рациональными. И то, что некоторые дадут себе яйца отрезать прежде, чем дадут тебе что-то достичь, считал кровавым наветом.
Скажем с «Сибнефтью» - мне всегда казалось, что у них какие-то двойные мотивы, что они хотят провести разведку боем, что Абрамович просто хочет подойти достаточно близко и понять, где Ходорковский уязвим - чтобы в итоге снять его с дистанции. В 98-м сделка провалилась, и позже – хотя было понятно, что ничего лучше слияния компаний не и продажи пакета американцам им не придумать.
Я неоднократно говорил об этом с Ходорковским – представь, что Абрамович хочет пройти эту сделку для того, чтобы тебя уязвить. Ходорковский возражал: «То, что он получит в результате этой сделки, он не получит никаким другим способом».Не поверил. Я говорил: «А может, у него другие критерии». Он: «Но это нерационально». Большинство людей на самом деле приличные и рациональные - ему везло, и это везение привело его к привыканию, что и дальше будет так везти. Он слишком близко подошел к Кремлю из-за Абрамовича».

- Чем была продиктована покупка общего участка в Жуковке?

«Ходорковский вообще всегда стремился, чтобы мы, акционеры, жили вместе. Ходорковский, Лебедев, Невзлин, Дубов, Шахновский и Моисеев (школьный друг Ходорковского). В Жуковку мы переехали в 1999-м, а до этого жили почти все вместе в кампусе международного института... Быт у каждого был свой – и при этом общие спортзал, бассейн, клуб, еда – по желанию, без принудиловки...»

- Странная идея. Таких коллективных прецедентов в истории частного бизнеса в России не припомню.

«Ну так и такой дружественной группы партнеро мало где существует. Миша человек коллективный, кооперативный, он никогда не хотел выделяться ни по уровню жизни, ни по стилю жизни. Он и на личную жизнь пытался распространить управленческие модели, исходя из удобства – затраты на обслуживание, охраны, и так далее.. В этом было чисто рациональное желание - не тратить время на поездки друг к другу. Мы не очень сопротивлялись – все-таки дружба, и это дружба навсегда, я надеюсь. В личную жизнь он не вмешивался, а социальную жизнь мы вели, отмечали дни рождения вместе, стихийно собирались, жены вместе спортом занимались...»

- Вы уговаривали его уехать?

«Конечно. Поэтому я не испытываю большой благодарности к нему за этот период моей жизни, потому что за допущенные в первую очередь им ошибки мы все сейчас страдаем. Без сомнения, он это понимает, и думаю, что во многом он не уехал из солидарности с Платоном Лебедевым, что было ошибкой, - потому что проще было бы вытащить его, если бы он был на свободе. Он не смог помочь Лебедеву тем, что сел с ним. Если бы Миша сидел в Штатах и вещал оттуда, а они бы грабили ЮКОС - где бы сейчас был Путин? И техасский суд состоялся бы. Я ответственность беру и на себя, друзья и партнеры они и в плохом друзья и партнеры, но многие его считают виноватым в своих проблемах. Письмами из тюрьмы он демонстрировал, что не представляет для Путина угрозы, и не хочет, чтобы политический фактор вмешивался в его судьбу, но ему не поверили и не могли поверить. Им проще было его упаковать».

- История с планами на президентские выборы 2008 – реальная?

«На президентство он открыто не претендовал, это за него сказали. Поразительно то, что никто из крупных олигархов не сделал после этого дела никаких заявлений - этот факт настолько отличает Россию от всего мира. Член бюро российского союза промышленников и предпринимателей, председатель комиссии по международным связям – садится в тюрьму, а официального заявления членов РСПП – нет. И отклика - ни одного. А уж про Потаниных, Фридманов и говорить нечего. Боятся».