Сергей ШАРГУНОВ: «Верю в наш запас прочности». (original) (raw)

— Владимир Бондаренко как-то сказал, что «первая книжка любого автора почти всегда интересна, уже на вторую книгу кишка тонка у многих, а вот настоящий писатель проявляется по третьей книге». Сергей, недавно вышла в свет Ваша седьмая книга. Можно сказать, как писатель Вы состоялись. Как Вы оцениваете себя и свои силы? Довольны ли своими результатами на писательском поприще?

— Думаю, что главное еще предстоит. Чувствую себя в развитии — хотелось бы очень и очень многое высказать, попробовать себя в новых жанрах, взяться за новые сюжеты. Недавнюю «Книгу без фотографий» я в каком-то смысле воспринимаю как подводящую итог юности, времени постоянных страстных поисков.

— Кто-то видит в Вас прирожденного политика, кто-то — писателя и публициста. Как Вы сами оцениваете свои сильные и слабые стороны в этих видах деятельности? Какая профессиональная сфера Вам ближе?

— Я всегда пытался и продолжаю пытаться влиять на ситуацию в обществе — пишу статьи, выступаю, езжу по России. Но в первую очередь я все-таки писатель. И основное свое предназначение вижу в том, чтобы сочинять прозу.

— Вы «воинственно настроены против мглы». Что Вы подразумеваете под словом «мгла», и какие методы выбрали для борьбы с нею?

— Фраза, очевидно, взята из конкретного контекста. А мгла бывает разная. Есть тоскливая мгла неизбежной смерти, которая все время бросает вызов жизни и проступает тенями уныния на лицах еще живых. Есть сумрак злобы и отчаяния. Но есть и жажда огненной рассветной бодрости, и жажда эта, как в цикле Александра Блока «На поле Куликовом», противостоит давлению темноты.

— Вы очень активны в публицистике, участвуете в программах на телевидении, выпускаете новые книги — видно, что Вы переживаете за будущее своей страны и с разных сторон пытаетесь повлиять на ее развитие. Вероятно, это отнимает много времени. Чем приходится жертвовать? Семьей, личными интересами, может, материальными благами?

— Я уже давно решил для себя не поступаться совестью, и, знаете, это даже увлекательно: раз за разом не участвовать в той или иной подлости, которая могла бы лично меня продвинуть куда-то «наверх», подчинив при этом чуждой воле. Однако и трубить о своем неучастии в пошлых трюках, об одинокой жертвенности — как-то глупо... А что касается семьи, то, напротив, со своим маленьким сыном я стараюсь проводить как можно больше времени — у нас очень сильное взаимопонимание.

— А в каких условиях Вам лучше всего работается?

— За городом, среди лесов и полей, в доме моего батюшки, в отведенной мне комнате. Чтобы слышно было, как внизу звенит смехом и топочет босыми ножками ребенок.

— Когда я читала Вашу статью «Русское кладбище у реки Дракона», у меня сложилось впечатление, что Вы испытываете панический страх перед смертью, сильно боитесь расстаться с жизнью. Связан ли этот страх с какими-то событиями в Вашей жизни?

— Не знаю, о какой панике вы спрашиваете. Желания расстаться с жизнью у меня, естественно, нет. А у вас? Однако меня действительно несколько раз могли убить: и в ходе выборов угрожали, и на Кавказе приходилось бывать во время военных конфликтов… Так что едва ли я свою жизнь опасливо оберегаю.

«Русское кладбище у реки Дракона» — эссе, вызванное посещением кладбища русских и советских воинов в Китае, чьим косточкам я прилетел поклониться. Там я пишу о метафизике кладбища вообще, а что касается смерти, то, может быть, я и в самом деле остро ее воспринимаю... Недавно вот перечитывал Бунина и встретил показавшиеся мне близкими размышления. Он спрашивает себя, откуда у него берется столь сильное упоение яркостью жизни и одновременно пытливое переживание бренности человеческого бытия. Конечно, он не один такой: пишущим свойственно размышлять о смерти, да и глубина человека определяется «памятью смертной», как говорится в молитве.

— В Вашей публицистике нередко затрагивается тема Кавказа. Чем вызван такой интерес? Насколько прочны и глубоки Ваши познания народов Кавказа и Юга России вообще?

— Мне нравится русский южный тип — крепкий, закаленный на приграничье. Нравится праздничность и уверенность казаков, которых не удалось извести, как бы их не обзывали ряжеными.

Я неоднократно бывал в Ингушетии, Чечне, Карачаево-Черкесии, Осетии. Знаю о жизни тамошних людей не понаслышке. Убежден, мы должны сохранить Кавказ. Идея отказа от «лишних кусков» России — вздор, способный привести к тому, что всех нас накроет кровавой волной.

— Юрий Поляков пишет, что «не нужно захламлять литературу публицистикой, публицистика может стать зерном чего-то нового». Могут ли какие-то Ваши публицистические статьи перерасти, скажем, в роман?

— Понимаю, о чем он. Но многие мои статьи — это ведь почти рассказы. Взять, например, очерк о герое-пожарнике Евгении Чернышеве, в свой выходной день бросившемся спасать людей и сгинувшем в огне. В самостоятельный рассказ выросла реальная история человека, который ухаживал за списанной взлетно-посадочной полосой в тайге, пока однажды на нее не приземлился самолет, благодаря этому спасшийся от катастрофы.

— В статье «Прощай, бабло!» решение проблемы культа денег Вы видите в «прощании» с ними, а уже в публикации «Избиение жрецов» считаете, что жречество необходимо подкреплять эквивалентом. Да и сами Вы, кажется, не собираетесь отказываться от материальных благ: «Они нужны, чтобы <…> ездить, куда хочу, и не чувствовать бытовой растерянности». Так как же быть с деньгами?

— Здесь нет противоречия. «Прощай, бабло!» — статья, направленная против бесстыдства олигархов и денег как культа. В «Избиении жрецов» говорится о бедственном положении учителей, которым, действительно, нужно платить так, чтобы они могли жить достойно. Я не гонюсь за деньгами, не думаю о них, но что-то зарабатываю трудом литератора и журналиста.

— Вы — представитель молодого поколения и, безусловно, поддерживаете своих товарищей по цеху. В рецензии на сборник «Литературная матрица» Вы пишете о воспоминаниях Германа Садулаева, который «рассказывает, как в школе на концерте самодеятельности прочитал фривольные стихи Есенина. Зал взорвался аплодисментами, физрук стащил чтеца со сцены, учителя негодовали. Зато Герман был вознагражден». Вы считаете, что именно это важно для нынешнего читателя? Может, было бы лучше, чтобы о Есенине рассказывал Сергей Куняев?

— Было бы правильно и справедливо, если бы в «Литературную матрицу» пригласили Сергея Куняева и многих других талантливых и интересных авторов, которых принято называть «почвенниками»: например, Александра Казинцева или Владимира Личутина.

А Герман Садулаев в главе про Есенина пишет, разумеется, не только о том, как он читал его стихи со сцены в чеченской школе. Кстати, я не совсем в восторге от истории, поведанной Германом, вернее, не до конца уверен в ее правдоподобности. Но Садулаев, безусловно, одаренный писатель и храбрый человек, который в последнее время поднимает опасные темы.

— Причину трагедий, происходящих в нашей стране, Вы видите в том, что Россия «донашивает советскую материю». Но после каждого происшествия повсюду проходят внеплановые проверки, которые и должны были бы предупредить любую возможность повторения. Результат налицо: «в России потенциальные поводы для дня траура на каждом углу». Может, нужно как-то менять сознание людей, больше думающих о собственном обогащении, чем об «изношенной стране» и безопасности ее граждан?

— О своем обогащении думает очень узкая прослойка, остальные — о выживании. Согласен: сознание многих, увы, сумеречно, о чем я уже сказал выше. Людям нужно дело, стране нужна цель, необходимо очевидное, а не декларируемое развитие. Пока же ТВ успешно оскотинивает народ, транслируя жуть и жесть, показывая на рейтинговых «социальных шоу» русских людей в виде криволицых алкашей.

— Дайте свой прогноз ближайшего будущего России. Что ждете Вы от предстоящих выборов президента в следующем году?

— Я верю в наш запас прочности. От политики в ее нынешнем виде я не жду ничего заслуживающего серьезного отношения. Но в народе явно просыпается самоорганизация. Пример тому — поселок Сагра на Урале. Пусть там все вроде бы и запутано, зато понятно главное: мужики, которых уже похоронили, считают спившимися и бессильными, вышли и дали отпор налетчикам. Я говорил с сагринцами — очаровательные мощные адекватные люди. Еще один положительный симптом: Интернет все больше становится средством давления снизу на зарвавшиеся «элиты». Все чаще очередной беспредел «хозяев» нельзя замолчать, потому что Сеть дает ему гневный резонанс. Еще меня радует растущий интерес к хорошей литературе, в том числе, среди молодежи — как читающей, так и пишущей.

— Сергей, спасибо за интересную беседу. Журнал «Парус» от всей души желает Вам вдохновения и творческих успехов!

Вопросы задавала Оксана Рогоза,

студентка 4-го курса отделения журналистики АГПА