НАЗАД В БУДУЩЕЕ — Петербургский театральный журнал (Официальный сайт) (original) (raw)

«Воспоминания будущего». По драме М. Лермонтова «Маскарад»
и спектаклю В. Мейерхольда 1917 года.
Александринский театр.
Режиссер Валерий Фокин, художник Семен Пастух.

Премьера спектакля Валерия Фокина «Воспоминания будущего» в Александринском театре приурочена к двум датам — 200-летию М. Ю. Лермонтова и 140-летию В. Э. Мейерхольда.

В начале 1910-х Мейерхольд задумал постановку самой знаменитой пьесы поэта. Премьера его версии «Маскарада» должна была выйти в 1914, но по независящим от режиссера причинам состоялась спустя три года и стала грандиозной метафорой катастрофы, случившейся в России.

Через столетие Валерий Фокин, чьи опыты по практическому изучению наследия Мейерхольда начались уже давно и продолжаются, задумал свой новый спектакль по мотивам «Маскарада» как диалог с тем давним спектаклем.

Подобные попытки на Александринской сцене предпринимались. Многие помнят «Маскарад» в постановке Игоря Селина начала 2000-х годов, где тоже возникали аллюзии с мейерхольдовской традицией. Тогда наша новая драма только-только зарождалась. Нехватка качественных современных пьес была остро ощутима. В обращении к классике виделся вполне авангардный выход из ситуации. Театр брал за основу сценических опытов реминисценции из своего великого прошлого.

Сцена из спектакля.
Фото — К. Кравцова.

Сегодняшняя премьера Александринки «Воспоминания будущего», — как написано в афише, «по драме М. Ю. Лермонтова „Маскарад“ и спектаклю Всеволода Мейерхольда 1917 года», — казалось, станет новой попыткой в этом направлении.

Фокин, несмотря на богатство научной театроведческой базы, имевшейся у него в распоряжении, поставил совершенно неожиданный спектакль.

Прямого отношения к пьесе Лермонтова и постановке Мейерхольда «Воспоминания будущего» не имеют. Нужно ясно отдавать себе в этом отчет. Романтическая проблематика взаимоотношений личности и великосветского общества, игры и судьбы, барочный принцип ludus mundi, заложенный в пьесе и вскрытый в спектакле Мейерхольда, у Фокина отсутствует. Из «Воспоминаний будущего» начисто вымараны все, казалось бы, второстепенные, но очень важные для развития интриги пьесы Лермонтова персонажи: Казарин, Шприх и в первую очередь — баронесса Штраль, благодаря которой и развивается интрига драмы. Кстати, именно интрига всегда была для Мейерхольда важнейшей составляющей действия, но Мастер жил в реалиях драматического театра, а новая постановка Фокина несомненно существует в так называемом постдраматическом контексте.

«Воспоминания будущего» начинаются с попытки связать времена. Выбегая из зрительного зала в центр сцены, Николай Мартон (исполнитель роли Неизвестного) застывает спиной к нему, чуть сгорбившись и скрестив руки на груди в позе, очень напоминающей фотографию самого Мейерхольда в роли Треплева из чеховской «Чайки». И хотя Мейерхольд не участвовал в «Чайке» на Александринской сцене (он участвовал в ее триумфе на сцене МХТ), по существу он стал Треплевым императорских театров.

Метафора раскрывается, когда Мартон разворачивается к зрителям, и на его лице сияет венецианская баута — маска Неизвестного из спектакля 1917 года. Тут же из-под сцены появляется его двойник. Слева в ложе начинает громко дышать хор «зрительниц». Белый электрический пандус, который временами будет напоминать черно-белое домино сценического планшета из исторической постановки, начинает колыхаться в такт этому дыханию «зала» — сцена дышит воспоминаниями. Все очень наглядно. Из трюма вслед за Неизвестным появляются музейные витрины с костюмами масок Головина, затем маски оживают и за легендарным Голубым Пьеро выходят из витрин, повторяя фрагменты мейерхольдовских мизансцен. Они разыгрывают ряд пантомим, главной темой которых становится пропажа браслета Нины. Но затейливая вереница головинских масок вдруг начинает кривляться под агрессивную рόковую музыку, и маскарад оборачивается вполне современной оргией. Это гротеск.

Д. Лысенков (Арбенин).
Фото — К. Кравцова.

Один раз мы услышим фрагмент записи монолога исполнителя роли Арбенина в мейерхольдовской постановке — Юрия Юрьева. В арьере сцены возникнет черно-белый экран с ложно состаренным изображением театра — окно, перспектива в тот старинный спектакль. Монолог Юрьева подхватит современный Арбенин — Дмитрий Лысенков (эту роль в спектакле Александринского театра также играет Петр Семак. — Прим. ред.). Он будет нарочито манерно, а порой даже издевательски подражать декламации XIX века, изображая из себя совершенно неестественного ходульного персонажа — то ли из мелодраматического спектакля, где играл Каратыгин, то ли Юрьева из спектакля Мейерхольда.

Валерий Фокин говорил о том, что театром совершена попытка воссоздать речевую партитуру Юрьева, мелодические акценты которой использованы в спектакле. Но между Лысенковым и Юрьевым лежит непреодолимая пропасть, какая существует между дореволюционным эмигрантским русским языком и нами, говорящими на современном российском наречии. Воспринимать эту «игру в Юрьева» из зрительного зала невыносимо трудно, тем более что партнерша Дмитрия Лысенкова — исполнительница роли Нины — Елена Вожакина никак не включается в нее. На премьере она оставалась лишь функцией, выполняющей мизансценический рисунок. Возможно, в этом была режиссерская задача, поскольку структура спектакля Фокина монологична. Все, кроме Арбенина и Неизвестного, в этом спектакле — лица эпизодические, фантомы. Может быть, поэтому знаменитый романс Нины на музыку Глазунова исполняла замечательная Юлия Корпачева, а сама актриса лишь изображала аккомпанемент.

Наблюдая парные сцены Нины и Арбенина в спектакле Александринского театра, я невольно вспомнил «Маскарад» Темура Чхеидзе в БДТ с Андреем Толубеевым и Александрой Куликовой. Актриса в том спектакле отнюдь не выглядела элементом оформления мизансцены. Но там был «Маскарад», здесь — «Воспоминания будущего». А в воспоминаниях утраченная мозаика смыслов выглядит подчас совсем не так, как должна бы.

Оксюморон, заложенный в названии, можно трактовать по-разному. То ли оживленные новым спектаклем «маски» мейерхольдовской постановки пытаются сыграть в современный театр, то ли современный театр от лица будущего вспоминает своих великих предшественников.

Так или иначе, сценические воспоминания в Александринском театре вскрывают одну важную проблему — катастрофическую утрату нашим обществом культуры в самом широком смысле этого слова. Как и философский пароход, отправившийся к другим берегам, унося с собой великий пласт нематериального богатства России, как нескончаемые волны эмиграции, репрессии, «Маскарад» 1917 года был «Титаником», переполненным культурными кодами, которые сегодня восстановить, понять и развить очень тяжело, практически невозможно.

И в своей новой постановке Валерий Фокин обнаруживает тщетность подобных попыток. Вот, показывает он, мы пробуем повторить оригинальную речевую партитуру Юрьева, пробуем пересказать коллизию «Маскарада» языком современной драматургии (это, кстати сказать, у Лысенкова получается намного органичнее, чем все остальное), пробуем использовать рисунок мизансцен Мейерхольда и мотивы оформления Головина, оживить ту память, которую хранят эти стены (словно в подтверждение этому в финале сцена Александринского театра оголяется до колосников, мы видим всю машинерию, софиты), но, даже надев маску Мейерхольда, мы — всего лишь двойники, напрасно пытающиеся найти дорогу в потерянный рай театрального прошлого Александринского театра. «Воспоминания…» В. Фокина говорят о том, что пути назад нет и быть не может.