Наша космонавтика - триумф и драма. 1 (original) (raw)

Подготовлена газета "Народный Фронт" № 7 /14/, и в ней в связи с 95-летием академика Бориса Евсеевича Чертока помещен его материал "Наша космонавтика - триумф и драма". 12 апреля 1961 года наш русский народ, который олицетворил Юрий Алексеевич Гагарин, выйдя на острие мирового научно-технического прогресса и опираясь на достижения всех народов, прорвался в космос и утвердил свою именно вселенскость, а не занюханную досубъектную периферийность и геттоизированную изолированность. Уместно в преддверии славного Дня космонавтики вспомнить эпохальные события недавнего прошлого "из первых рук", по впечатлениям и оценкам одного из их непосредственных конструкторов:

К 95-летию академика Бориса Евсеевича ЧЕРТОКА

НАША КОСМОНАВТИКА – ТРИУМФ И ДРАМА

Он родился 1 марта 1912 года в городе Лодзь (Польша). После окончания в 1940 году Московского энергетического института работал в авиационной промышленности. В 1945 - 1946 годах находился в Германии, где вместе с другими специалистами изучал ракетную технику. В Германии произошла первая встреча Б.Е.Чертока и С.П. Королева. После возвращения в Москву стал работать в НИИ-88, возглавлял отдел «У» (отдел систем управления). Принимал участие в изучении, сборке и первых пусках трофейных ракет Фау-2, а затем в разработке, производстве и испытаниях их советского аналога Р-1, а затем и всех последующих советских боевых ракет. В 1950 году перешел на работу в ОКБ-1 (КБ С.П. Королева) заместителем начальника отдела № 5 (отдел систем управления), начальником которого в тот период был М.К. Янгель. Он - участник создания первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 и первых межпланетных станций, подготовки первого в мире полета человека в космос.
Выдающимся достижением отечественной космонавтики явилось создание при участии Бориса Чертока постоянно действующего наращиваемого орбитального комплекса "Мир", который, несмотря на протесты научно-инженерной общественности и ряда депутатов, был уничтожен в марте 2001 года по указанию президента РФ Владимира Путина (история этой черной страницы отечественной комонавтики изложена в нашей газете «Возрождение» № 4 /50/ и № 5 /51/ в феврале 2001 года в материалах «Убийство Русского Космоса»).

Ниже – несколько сокращенный доклад академика Бориса Чертока на XXVI Королевских чтениях 30 января 2002 года:

Во второй половине XX века за ничтожно короткий в общеисторическом масштабе срок человечество освоило совершенно новую сферу деятельности - космическое пространство. Ракетно-космическая техника решающим образом влияет на политику “космических” держав и международные отношения. Для поколения, начинающего активную деятельность в XXI веке, использование космических систем глобальной связи, телевизионного вещания, спутниковой навигации, позволяющей определять свое место на Земле с точностью до метра, дистанционное зондирование Земли уже представляются повседневной необходимой работой. Космонавтика радикально меняет военные доктрины. Она позволяет создавать оружие сверхточного поражения, которое может служить альтернативой ракетно-ядерного оружия массового уничтожения, меняет тактику управления сухопутными войсками, военно-воздушными и военно-морскими силами. Разгоревшиеся в последние годы международные споры вокруг систем ПРО также могут быть решены космическими средствами.

Дата 4 октября 1957 года не формально, “юбилейно”, а фактически, действительно является началом космической эры, которая во многом будет определять судьбу человеческой цивилизации в XXI веке. Иногда открытие космической эры по своему историческому значению сравнивают с открытием Америки.

В XX веке сильнейшим стимулом развития ракетной техники было ее военное использование. Среди всех государств мира первым лидером на этом поприще была гитлеровская Германия, а затем уже после второй мировой войны Советский Союз и США. Развитие ракетно-космической техники определялось не только деятельностью ученых, лидеров конструкторских и научных школ, героическими подвигами космонавтов и астронавтов, но во многом политикой государств.

Теоретически государство любой страны является неким абстрактным, стоящим над обществом образованием. Оно, обязано охранять экономическую и социальную структуру общества опираясь на суверенную волю народа и быть единственным источником власти. Однако интересы государства, его политику, формы власти определяют конкретные люди - политические лидеры, стоящие у власти, опирающиеся на государственный аппарат, также не безликий, а состоящий из конкретных людей, обязанных обеспечивать реализацию военно-стратегических, экономических и социальных доктрин.

При рассмотрении роли государства и его лидеров в истории космонавтики и ракетной техники нашей страны за начало отсчета примем 1933 год. Для ракетной техники и космонавтики нашей страны этот год отмечен событием, имевшим важнейшие исторические последствия - государственным актом о создании первого в мире реактивного научно-исследовательского института РНИИ (переименованного вскоре в НИИ-3). Инициатором этого решения был зам. наркомвоенмора и зам. председателя Реввоенсовета, отвечавший за вооружение Красной Армии - Михаил Николаевич Тухачевский. Ему космонавтика обязана тем, что под одной крышей оказались теоретики и практические инженеры Победоносцев и Тихонравов, будущие академики Королев, Глушко, Раушебах, энтузиасты реактивных твердотопливных снарядов - будущих гвардейских минометов “Катюш” - Клейменов, Лангемак и многие другие. В РНИИ проводилась широкая программа исследований, и разрабатывались различные баллистические и крылатые ракеты с различными типами двигателей.

История РНИИ поучительна в том смысле, что в первые годы индустриализации страны государство стимулировало широкомасштабную организацию работ по новому перспективному направлению. Тухачевский понимал, что ракетостроение должно опираться не столько на энтузиазм одиночек, мечтающих о межпланетных полетах, сколько и прежде всего на передовую технологию и современную промышленность. Поэтому в октябре 1933 года постановлением Совета Труда и Обороны РНИИ был передан в ведение Народного комиссариата тяжелой промышленности, который возглавлял Серго Орджоникидзе. Однако тоталитарное государство через четыре года после создания РНИИ уничтожает инициатора и покровителя этого направления - маршала Тухачевского, вслед за ним и руководство РНИИ - директора Клейменова, главного инженера Лангемака. В обстановке массовых репрессий покончил жизнь самоубийством Орджоникидзе. В 1937 году РНИИ передается Наркомату боеприпасов. В 1938 году репрессируют Глушко и Королева. На длительный период работа института дезорганизована. В последующий период вплоть до 1944 года никаких серьезных работ по ракетам дальнего действия как оружия ни тем более как средства проникновения в космос в Советском Союзе не проводилось.

В 1944 году РНИИ передают в Наркомат авиационной промышленности. К его руководству приходят новые люди. Институт был реорганизован и получил наименование НИИ-1. Этот новый подъем активной деятельности начинается по инициативе Уинстона Черчилля. В июле 1944 года он обращается к Сталину с просьбой допустить английских специалистов к обследованию немецкого ракетного полигона, который предстояло захватить войскам Красной Армии на территории Польши. Нашим войскам представилась возможность захватить секретнейшее оружие немцев, о котором английская разведка знала больше чем наша. Этого нельзя было терпеть, и наши специалисты получили команду обследовать все, что можно, вместе с наступающими войсками еще до того, как туда будут допущены англичане. Сталин поручил эту деятельность наркому авиационной промышленности Шахурину, а тот, в свою очередь, возложил ответственность на подчиненный ему НИИ-1 - бывший РНИИ.

У руководства НИИ-1 в это время стояли авиационные генералы и авиационные ученые. Казалось бы, вот когда перед руководством авиационной отрасли открылись перспектива захватить новое направление - сам Сталин поручает это Шахурину, а не другим могучим наркомам Ванникову (нарком боеприпасов) или Устинову (нарком вооружения). Начальником НИИ-1 в то время был генерал-майор авиации Петр Иванович Федоров. Экспедиция во главе с Ю.А. Победоносцевым и М.К. Тихонравовым доставила в НИИ-1 фрагменты ракет. Я вместе с будущими академиками В.П. Мишиным и Н.А. Пилюгиным был включен в инженерную бригаду, которой поручили изучение фрагментов ракет, доставленных из Польши. Нам удалось воспроизвести основные параметры ракеты, ее двигателя и принципы управления.

Надо признать, что немецкая баллистическая ракета, имевшая индекс А4, а позднее названная ФАУ-2, своими размерами тогда весной 1944 года нас поразила. Наш начальник генерал Федоров, ознакомившись с работами по воспроизводству облика немецких ракет, счел нужным лично с усиленной группой новых специалистов более детально обследовать ракетный полигон в Польше. Своему заместителю по науке - генералу В.Ф. Болховитинову - Федоров сказал, что по возвращении он доложит Шахурину, а затем Сталину, что НИИ-1 готов начать разработку беспилотных ракетных систем. Он загорелся ракетным энтузиазмом и мечтал о развитии НИИ-1 до масштабов Пенемюнде, о котором мы уже знали от англичан и некоторых немецких военнопленных.

Однако при полете в Польшу самолет терпит аварию. Генерал Федоров и группа ведущих специалистов НИИ-1, в том числе мой заместитель по радиотехнике Роман Попов, погибают. Энтузиастов в Наркомате авиационной промышленности заниматься беспилотными, да еще бескрылыми ракетами не нашлось. Активная деятельность советских специалистов в области большой ракетной техники практически на два года (с мая 1945 по январь 1947 года) была перенесена в Германию. Это было рискованным, но, как оказалось, очень удачным решением.

Работая в Германии, мы восстановили историю немецкой ракетной техники и соответственно роль гитлеровского режима в организации сверхкрупномасштабных программ по созданию баллистических ракет дальнего действия. Войска маршала Рокоссовского практически без боя заняли 4 мая 1945 года район немецкого ракетного научно-исследовательского центра Пенемюнде. Реконструкцией деятельности немцев в Пенемюнде занялся генерал-майор артиллерии Андрей Илларионович Соколов. Это одна из первых знаковых фигур в истории нашей ракетно-космической техники. Полковник Соколов в самые тяжелые годы войны был уполномоченным Государственного комитета обороны по внедрению и производству на уральских заводах “Катюш” - так называли в армии боевые машины реактивной артиллерии для залпового огня твердотопливными ракетными снарядами. Этот вид ракетного вооружения был разработан еще в 1937 году в РНИИ. Одним из основных авторов этой разработки был расстрелянный главный инженер РНИИ - Лангемак.

Боевые ракетные пусковые установки на автомобильном ходу были приняты на вооружение только в 1941 году. Пожалуй, это был единственный вид советского оружия, который ошеломил немцев в первые месяцы войны. Надо было почти с нуля наладить серийное производство и организовать войсковые части для эффективного массового использования новой системы пусковых установок для залпового огня ракетными снарядами. По инициативе Сталина все фронтовые “Катюши” были объединены в новый род войск ГМЧ - “Гвардейские минометные части ставки верховного главнокомандования”.

В конце 1944 года Андрей Соколов выполнил свою миссию по организации производства и военной приемки гвардейских минометов на Урале и был назначен начальником вооружения - заместителем командующего гвардейских минометных частей. Командование ГМЧ было укомплектовано специалистами, которые раньше других, в том числе авиационных иерархов в промышленности и ВВС, оценили перспективность ракетной техники. Они владели чисто тактическим ракетным оружием, но пример немцев подсказывал, что нельзя терять времени, надо захватить инициативу в создании стратегического ракетного оружия. В Пенемюнде Андрей Соколов был не только представителей командования армии, но и уполномоченным ЦК партии. Он не ждал указаний государства, а захватил инициативу и сам готовил решения. Так началась работа по созданию больших управляемых баллистических ракет дальнего действия.

Вернувшись из Германии, Соколов занял руководящую должность начальника управления ракетного вооружения в Главном Артиллерийском управлении Министерства обороны. Позднее в НИИ-4 его деятельность имела решающее значение в организации командно-измерительного комплекса. После катастрофы 24 октября 1960 года, в которой погиб Главнокомандующий ракетными войсками стратегического назначения Главный маршал артиллерии Митрофан Неделин, Соколова назначают председателем государственной комиссии по летно-конструкторским испытаниям первой Янгелевской ракеты Р-16. Соколов реабилитировал Янгеля и его ракету. Это имело решающее значение в судьбе самого Янгеля и его КБ.

Еще одним генералом, выполнившим в 1945-1946 годах работу, которая имела важнейшие последствия для нашей космонавтики, был Лев Михайлович Гайдуков. Он был членом военного совета Гвардейских Минометных частей, то есть военным комиссаром - представителем ЦК Партии. Ознакомившись с “партизанской” организацией институтом “Рабе”, которые Черток и Исаев основали в июле 1945 года в городке Блейхероде, он понял, что необходима быстрая поддержка с самого верха. В течение августа и сентября 1945 года Гайдуков, пользуясь личными связями с членами ЦК и заместителями председателя Совмина Вячеславом Малышевым и Вячеславом Вознесенским, в обход всесильного Лаврентия Берия был принят Сталиным. Он доложил о работах по восстановлению немецкой ракетной техники и просил Сталина разрешить откомандирование в Германию специалистов по ракетной технике, бывших “зеков”, работавших пока еще в так называемой Казанской “шараге”. В списке Гайдукова были Королев, Глушко, Севрук и еще два десятка бывших “врагов народа”. Гайдуков возглавил многопрофильный институт “Нордхаузен”, в котором Королева назначил главным инженером.

В конце 1945 года я и другие специалисты авиационной промышленности, находившиеся со мной в Германии, получили приказ министра авиационной промышленности немедленно сдать дела по ракетной тематике местной военной администрации и возвращаться в Москву. Но Гайдуков не только запретил нам выезд из Германии, а добился решения о вывозе из Советского Союза в Германию наших жен и детей, что в те годы представлялось чудом.

Если бы не исключительная активность и смелость Гайдукова в принятии решений, возможно, что многие фамилии, в том числе Королев, Глушко, Пилюгин, Мишин, Черток, Воскресенский, и не попали бы в число пионеров отечественной космонавтики.

Маленькие “Катюши” дали нашей большой ракетно-космической технике также будущих начальников полигонов-космодромов - Василий Иванович Вознюк и Алексей Иванович Нестеренко пришли в ракетную технику с постов командующих боевыми частями ГМЧ. Будущий начальник НИИ 88 и первый заместитель министра общего машиностроения Георгий Александрович Тюлин был начальником штаба полка “Катюш”, которым командовал генерал Александр Федорович Тверецкий. В конце войны Тверецкий был заместителем командующего фронтом по ГМЧ. Была такая должность, поскольку ГМЧ подчинялись ставке верховного главнокомандующего. А в 1945 году Тверецкому поручают формирование первой бригады особого назначения, которая начала в 1947 году боевые пуски ракет А-4 и их отечественного аналога ракет Р-1 в 1948 году на полигоне в Капустином Яре.

Гайдуков, докладывая Сталину, просил поручить кому-либо из министров оборонных отраслей промышленности ответственность за освоение, дальнейшую разработку и производство ракетной техники. Сталин не принял поспешного решения, а предложил тому же Гайдукову самому переговорить с министрами, а потом подготовить соответствующее постановление. Гайдуков встречался с Ванниковым. Тот заявил, что с него вполне достаточно ответственности за создание атомной бомбы и ни о каких ракетах речи быть не может. Министр авиационной промышленности был озабочен созданием реактивной авиации. Ему тоже заботы о беспилотных ракетах показались перебором. Министр вооружения Устинов задумался, но раньше, чем принять решение, отправил своего первого заместителя Василия Михайловича Рябикова в Германию, чтобы он там на месте во всем разобрался. Так мы встретились с Рябиковым. Это было еще до прилета в Германию Королева и Глушко.

Так случилось, что Рябикова принимали на теперь уже исторической “вилле Франка” я, В.П. Мишин, Н.А. Пилюгин, М.С. Рязанский, Л.А. Воскресенский. Кроме Рязанского, мы все были сотрудниками НИИ-1 авиационной промышленности. На прощальном ужине Рябиков объяснил нам свое видение расклада сил в нашей послевоенной промышленности. Рябиков доказал министру вооружения Дмитрию Федоровичу Устинову, что перед их министерством открывается совершенно новая перспектива на многие годы.

Нашей ракетно-космической технике явно везло на великих главных конструкторов. Но в не меньшей мере везло и на талантливых, блестящих организаторов государственной промышленности.

Одним из итогов Второй мировой войны было не замедление, а существенное ускорение научно-технического прогресса. От государственных деятелей держав-победителей требовалось особое внимание к фундаментальным научным исследованиям. Устинов был одним из советских государственных деятелей, который отвечал этим требованиям. Устинов и начальник ГАУ маршал артиллерии Н.Д. Яковлев инициировали составление докладной записки Сталину с предложениями об организации работ по ракетной технике в Германии и Советском Союзе. Эту записку 17 апреля 1946 года подписали: Берия, Маленков, Булганин, Вознесенский, Устинов, Яковлев. Из этой шестерки в 1949 году будет расстрелян Вознесенский - выдающийся экономист, организатор народного хозяйств в тяжелейшие военные годы и в период перехода к мирной жизни, а в 1953 году был осужден и расстрелян Берия. Некоторое время формально ракетными делами руководил Маленков. Но фактическим организатором советской ракетной промышленности из шести подписавших остался только Устинов. Устинов и Рябиков были одними из основных авторов исторического постановления Совета Министров № 1017-419сс от 13 мая 1946 года, подписанного Сталиным под грифом “Совершенно Секретно” (особая папка). Это постановление положило начало создания в стране вcей инфраструктуры ракетной промышленности от самых верхних органов государственной власти до научно-исследовательских, проектно-конструкторских, производственных организаций и предприятий и до воинских частей, испытывающих и эксплуатирующих ракетное вооружение.

Этим постановлением был создан высший государственный орган по ракетной технике - специальный комитет при Совете Министров СССР под председательством Г.М.Маленкова. В состав комитета не входил ни один из главных конструкторов. Их просто еще не было. Они только притирались друг к другу в Германии в институтах “Рабе”, “Нордхаузен” и “Берлин”. Заместителями председателя спецкомитета были назначены министр вооружения Д.Ф. Устинов, а также И.Г. Зубович с освобождением его от работы зам. Министра электропромышленности. На комитет возлагалась ответственность, за развитие нового направления, и он наделялся очень большими правами. Постановлением работы по ракетной технике определялись важнейшей государственной задачей, и все работы должны были выполняться как первоочередные. В Госплане Совета Министров был создан специальный отдел по ракетной технике, который возглавил Георгий Николаевич Пашков. Головным министерством по разработке и производству ракетных снарядов с жидкостными двигателями определялось министерство вооружения - министр Д.Ф.Устинов. В министерстве было образовано 7-ое Главное Управление, которое возглавил Сергей Иванович Ветошкин. В городе Калининграде Московской области на базе артиллерийского завода № 88 создавался Государственный научно-исследовательский институт № 88 Министерства вооружения.

В министерстве Вооруженных сил СССР (так именовался бывший Наркомат обороны, а в будущем Министерство обороны) создавалось Управление реактивного вооружения в составе ГАУ и соответствующее управление в составе военно-морских сил, предписывалось создание НИИ-4 ГАУ и Государственного Центрального Полигона (ГЦП) для всех министерств, занимающихся реактивным вооружением. Постановлением была определена ответственность других министерств (кроме Министерства вооружения) в создании реактивного вооружения.

На Министерство авиационной промышленности возлагалась разработка и изготовление жидкостных ракетных двигателей и проведение аэродинамических исследований, на Министерство электропромышленности - наземная и бортовая аппаратура систем управления, радиоаппаратура, радиолокационные станции слежения, наземное испытательное и электротехническое оборудование; на Министерство судостроительной промышленности - аппаратура гироскопической стабилизации, системы корабельных стартовых установок, головки самонаведения для стрельбы по подводным целям; Министерству машиностроения и приборостроения поручалась разработка пускового оборудования и аппаратуры, заправщиков, компрессоров, насосов и всего подъемно-транспортного оборудования и всей комплектующей наземной аппаратуры; Министерству химической промышленности поручались работы по исследованиям и производству жидких топлив (горючих и окислителей), катализаторам, изделиям из пластмасс, лакокрасочными покрытиями резинотехническими изделиями; Министерству сельскохозяйственного машиностроения (бывшее боеприпасов) поручалась разработка взрывательных устройств, снаряжение головных частей взрывчатыми веществами и изготовление пиротехнических составов. Во всех этих министерствах создавались Главные управления по ракетной технике.

Министерству высшего и среднего специального образования предписывалось организовать подготовку специалистов по реактивной технике. Министерству вооруженных сил поручалось быть заказчиком всех видов боевых ракет. Одновременно его специалисты обязывались принимать участие в их разработке, организации летных испытаний, создании таблиц стрельбы, нормативной документации для войсковой эксплуатации, формировании специальных воинских частей.

В августе 1946 года директором головного НИИ-88 назначается генерал-майор инженерно-технической службы, один из первых Героев Социалистического труда Лев Робертович Гонор. Он прошел войну “от звонка до звонка” как директор артиллерийских заводов. В 1942 году он героически оборонял Сталинградский завод “Баррикады”, а директором НИИ-88 был назначен с освобождением от должности директора Ленинградского завода “Большевик”. Гонор был не просто евреем, а членом Советского еврейского антифашистского комитета. Его назначение на пост руководителя головного научно-исследовательского института не могло пройти без одобрения Сталина и Берии.

В январе 1947 года я прибыл из Германии в качестве назначенного приказом Устинова заместителя главного инженера и начальника отдела управления НИИ-88. В доверительном разговоре Гонор меня предупредил:

- “Мы назначены на руководящие посты в новой отрасли по настоянию Устинова. Вы там в Германии не чувствовали того, что здесь по негласным указаниям сверху антисемитизм внедряется в сознание чиновников государственного аппарата. Под Устиновым я работал много лет и никогда не мог его упрекнуть в этой болезни. Но даже в своем министерстве он долго противостоять этой политике не сможет”.

Гонор был прав. В 1950 году он был отправлен Устиновым подальше от Москвы - в Красноярск - директором артиллерийского завода. Но в январе 1953 года во время знаменитого “дела врачей” Гонора арестовали. Устинов не мог бы его спасти. Спасла смерть Сталина.

Директором НИИ-88 вместо Гонора был назначен Константин Николаевич Руднев - тоже “человек Устинова” - директор одного из тульских оружейных заводов. В Туле он пользовался большим авторитетом как директор крупного завода и как молодой перспективный руководитель отрасли производства стрелкового вооружения. Однако Устинов чувствовал, что этот человек способен на большее. Действительно, через два года Руднев был назначен заместителем Устинова - министра оборонной промышленности. В 1957 году Устинов назначается заместителем председателя Совета Министров, а Руднев занимает ответственный пост председателя Госкомитета оборонной техники, созданного взамен упраздненного Министерства оборонной промышленности.

Ракетная техника и космонавтика многим обязаны Рудневу. Он был руководителем НИИ-88, а потом и всей отрасли в самый ответственный период создания первой Королевской межконтинентальной ракеты Р-7. Руднев сменил Рябикова на посту председателя госкомиссии по летным испытаниям Р-7 и выполнял эту непростую по тем временам, но увлекательную работу при всех космических пусках включая полет Гагарина. Руднев обладал сильно развитым чувством юмора, что помогало ему и окружающим в труднейших ситуациях тех лет. Это чувство юмора далеко не всегда приходилось по вкусу высоким партийным чиновникам, а может быть и самому Устинову. Под предлогом укрепления отсталой отрасли его назначают Министром приборостроения и средств автоматизации.

Дмитрия Устинова по исторической значимости его деятельности в области артиллерийского вооружения во время войны и послевоенной организации работ на широком фронте ракетно-космической техники я бы приравнял к подвигам маршала Жукова.

Комитет по реактивной технике при Совете Министров СССР, созданный постановлением от 13 мая 1946 года, вскоре был реорганизован в Специальный комитет № 2 при СМ. А всего было три спецкомитета - № 1 являлся высшим государственным органом по атомной технике, а № 3 по радиолокационной и проблемам ПВО. В феврале 1951 года спецкомитет № 2 был реорганизован в Главное управление при Совете Министров СССР по ракетной технике. В 1953 году произошло временное объединение с Главным управлением Совета Министров по атомной программе. В 1955 году на базе этих организаций был образован новый государственный орган единый Спецкомитет Совета Министров СССР по трем важнейшим стратегическим и наиболее наукоемким программам - атомной, ракетной и радиолокационной. Практически с 1951 года и по 1957 год во главе этих организаций стоял Василий Михайлович Рябиков. Государственными руководителями атомной программы в системе всех спецкомитетов был Вячеслав Александрович Малышев и Борис Львович Ванников, ракетной Дмитрий Федорович Устинов, радиолокационной Валерий Дмитриевич Калмыков. Эти руководители, личный состав государственного аппарата спецкомитетов и министерств, прошли жестокую школу руководства и организации промышленности в годы Великой Отечественной войны. Эйфория послепобедного духа не притупила в них очень острого чувства государственной ответственности. Они осуществляли государственную власть на самых передовых участках научно-технического фронта, нарастающей с каждым годом интенсивности холодной войны.

Устранить угрозу ядерной агрессии и третьей мировой войны можно было только достигнув паритета с США в основных видах стратегических вооружений. Опыт мобилизации промышленности во время войны был использован ведущими государственными руководителями для организации работ по новым направлениям методом прогрессивно-мобилизационной экономики. Трудно назвать действительных авторов новой экономической системы. Это, безусловно, коллективное творчество, опиравшееся на уверенность в героическом труде народа, на отечественный научно-технический потенциал, на активную политическую поддержку Центрального комитета правящей партии.

Одним из авторов “мобилизационной экономики”, безусловно, являлся выдающийся государственный деятель академик Николай Александрович Вознесенский. В предвоенные и военные годы он был председателем Госплана СССР, членом Государственного комитета обороны, кандидатом, а затем членом Политбюро. Его книга “Военная экономика СССР в период Отечественной войны” (1947) подтвердила негласно присвоенное ему звание “экономического диктатора”. Но это был прогрессивный диктатор. Он без колебаний поддержал ракетные инициативы Гайдукова, а потом Рябикова и Устинова в 1945 году и был одним из авторов записки, адресованной Сталину по ракетным проблемам в апреле 1946 года и тщательно отработанного текста упомянутого выше постановления от 13 мая 1946 года. Вознесенский был слишком заметной и прогрессивной личностью в высшем руководстве страны. В 1950 году по сфабрикованному “Ленинградскому делу” он был расстрелян. Это был тяжелый удар по нашей экономике.

Примером оперативного решения труднейшей научно-технической задачи методом “прогрессивной мобилизационной экономики” служит история знаменитой ракеты Р-7, известной всему миру как ракета-носитель “Союз У”. В 1954 году под руководством С.П. Королева была начата разработка первой межконтинентальной ракеты. Уже имелся опыт создания ракет средней дальности. Готовились испытания ракеты Р-5М с атомным боевым зарядом, мощностью в 4-5 раз превышающим тот, что был сброшен американцами на Хиросиму. Естественно, что по проекту такой же уже отработанный атомный заряд предлагался в качестве “полезного груза” для головной части впервые создаваемой межконтинентальной ракеты. По проекту ракета с таким зарядом имела стартовую массу 170 тонн при дальности 8 тыс. км. Дальность полета была задана постановлением Правительства еще в 1953 году. Тогда считалось, что такой атомный заряд вполне достаточен, чтобы отрезвить американских ястребов. Но 12 августа 1953 года под Семипалатинском успешно проходят полигонные испытания термоядерной (водородной) бомбы. Одним из руководителей этих испытаний был Вячеслав Александрович Малышев - член ЦК ВКП(б), в те годы министр среднего машиностроения, а затем заместитель председателя Совета Министров.

Когда стало ясно, что в принципе проблема водородной бомбы решена, Малышев поставил перед ее создателями задачу уменьшить ее массу и габариты настолько, чтобы сделать приемлемым для ракеты, проектируемой Королевым. Эффективность водородной бомбы была в десятки раз выше атомной. Но масса и габариты, как ни старались в знаменитом “Арзамасе-16”, намного превышали атомную. Атомный заряд для ракетной головной части имел массу в одну тонну, а водородный получался около трех с половиной. Тем не менее, с такими данными Малышев по собственной инициативе (а кого спрашивать: Сталина и Берии уже нет, а Хрущев и другие члены Политбюро в этих делах не разбирались) приезжает в мае 1954 года прямо к Королеву и предлагает ему заменить для проекта межконтинентальной ракеты головную часть с атомным зарядом на головную часть с термоядерным при обязательном сохранении дальности полета 8000 км. Первые же расчеты показали, что масса головной части уже должна увеличиться с 3 тонн до 5,5 тонн, а стартовая масса ракеты должна быть увеличена на 100 тонн.

Требовалась полная переделка проекта. В июне 1954 года вышло постановление правительства о создании двухступенчатой баллистической ракеты Р-7, предусматривающее предложение Малышева. Создание этой ракеты по постановлению объявлялось задачей особой государственной важности.

Все проектанты Королева и смежных организаций, выражаясь современным сленгом, “стали на уши”. Серьезные противоречия возникли между Королевым и Барминым, который уже закончил проектирование наземной системы по классической схеме старта со “стола”. Теперь надо было создавать совершенно другую стартовую систему. Так появилась на свет ныне знакомая всему миру знаменитая стартовая система для пакета “семерки” современного “Союза-У”. Сроки, ранее предписанные правительством, пришлось немного сдвинуть. Но согласно знаменитому лозунгу Королева “За май не ходить!” первый пуск Р-7 состоялся 15 мая 1957 года. С тех пор две первые ступени “семерки” по наши дни остаются надежной базой для пилотируемых и многих других космических программ.

Мир должен быть благодарен не только Королеву и другим создателям “семерки”, но и Вячеславу Малышеву, который в 1954 году, используя государственную власть, обязал Королева переделать проект. К сожалению, сам Вячеслав Александрович - инициатор такого исторического поворота в судьбе первой советской межконтинентальной баллистической ракеты, не дожил до ее первых запусков. На его здоровье сказались мощные дозы облучения, которые он получал, участвуя в испытаниях первых ядерных средств.