Умер Станислав Лем (original) (raw)
banned
Регистрация: 03.2006
Сообщений: 26
Умер Станислав Лем
Глава "Лем для России" из некролога "Лемовская лемма":
"... В ныне доступной переписке с Б. Штерном (беллетристом, имевшим патологическую склонность описывать фаллосы космическим размеров) Стругацкий-младший крайне негативно отзывался о лемовской повести "Маска" (1974), что следует расценивать знаком понимания размеров пережитой в конце 1970-х годов очередной творческой неудачи соавторов. Отзывы Стругацкого-младшего о Леме остаются одной из самых черных страниц в истории отечественной фантастики. Смотрите в Интернете: "А «Маска» мне не шибко понравилась... в сравнении с «Солярисом» и даже с «Непобедимым» это, безусловно, безделка если не сказать – подделка".
http://tdu.convex.ru/abs/books/tostern.htm
Со столь кощунственно несправедливой оценкой не согласился критик Вл. Гаков, вопреки циничным настроениям совкового Олимпа в "Энциклопедии фантастики" назвавший "Маску" "одним из художественно наиболее совершенных произведений писателя" и "стилистически выверенной" историей "обретения себя" (стр. 337).
Крайне актуальную тему "Станислав Лем и Стругацкие" нельзя поставить и разрешить иначе как в жанре двойного портрета, а точнее – гордый профиль польского новатора и самобытного автора на фоне инверсионного следа, оставленного советскими плагиаторами.
Грубая механическая материализация артефактов Пикника Стругацких стала пародией на информационно насыщенную метафизическую загадку романа Лема "Глас Господа" ("Глас Божий" или "Голос неба", Glos Pana, 1968). Описанные Лемом распечатки с Гласом Господа, полученным человечеством от неведомого Отправителя, Стругацкими фактически были представлены не более чем набором запчастей к улетевшему инопланетному транспортному средству. А плагиат заключался в придумывании новых загадочных предметов, добываемых сталкерами, но напоминающих некое "студенистое вещество" Лягушачья Икра у Лема. Если у Лема был фейерверк гипотез ("одни понимали под такой машиной нечто вроде "студенистой библиотеки"), то Стругацкие остановились на остросюжетном повествовании с охотой за "технологическими подарками". "Студенистое" – эпитет, общий для романа "Глас Господа" и "Пикника на обочине". Можно умолчать о прочих мелких и стилистических заимствований вплоть до деталей. Из описаний лемовского персонажа Раппопорта в текст Стругацких "Отягощенные Злом" перешел "сладковатый трупный запах" и "жаркий смрад горящих тел". После чего возникают большие сомнения относительно самобытности художественных задач повести "Отягощенные Злом".
Есть версия, которая заключается в формуле: иногда Стругацкие брали за основу метаидеи (смысловой скелет системы глобальных идей) произведений польского фантаста Лема. Но далее упрощали чужую идею и подстраивали ее к бюрократическим реалиям очередной антиутопии, но реализовывали художественными методами кумиров англоязычной аудитории. В разное время жертвами становились британец Браннер, американцы Дик, Андерсон, Хайнлайн и др. Вкупе с непременными научнопопсовскими (лаборантскими) примочками, необходимыми для рыночного соответствия количества продаваемой новой книги Стругацких среднестатистическому тиражу естественнонаучных журналов СССР ("Знание-сила", "Химия и жизнь" и т.п.). Речь идет о региональной трансформации принципиально важных для мировой фантастики идей, наблюдаемой при временном переходе от "Маски" (1974) к повести "Жук в муравейнике" (1979). От, возможно, лучшего романа Лема "Глас Божий" к не совсем удачной повести Стругацких "Волны гасят ветер" (1989) и "Град обреченный" (1988). Напомним, что Лем в романе "Глас Господа" намекнул на то, что Бог существовал до Большого взрыва, но нынешний мир парадоксально держится благодаря временной и пространственной близости к Богу прежнего мироздания. Поэтому совершенно необъяснимые Странники Стругацких дежурным образом укладываются в функциональные возможности информативного лемовского Гласа. Дурновкусие концепции человека у Стругацких проявляется в оторванности от мировой гуманитарной традиции. Тогда как, например, образ 62-летнего профессора Питера Хогарта из романа "Глас Божий" имеет глубинные связи с академически беспристрастным героем из классического фильма шведского кинорежиссера Ингмар Бергмана "Земляничная поляна" (1957).
Со второй половины 1960-х (возможно, с 1968 года) Лем был вдохновителем Стругацких, что обусловлено рядом причин. В отличие от злоупотреблявшего наркотиками американца Ф. Дика, Лема неоднократно и вполне адекватно переводили в СССР. Поэтому совершать литературные кражи из лемовских текстов следовало с некоторым интеллектуальным напряжением, что, соответственно, повышало художественный уровень произведения. Единственная проблема заключалась в том, что Лем был первооткрывателем фантоматики. Плоды, росшие в лемовском саду под названием "Фантоматика", виделись сочными и желанными, но оставались недоступными из-за усердия переводчиков с польского. Поэтому, написав советские рассказы про роботов с искусственным интеллектом, Стругацкие дистанцировались от компьютерной тематики. Сделать им это пришлось наподобие того, как вор воровать ездит в противоположный конец города. Рассказ Стругацких "Бедные Злые люди" - это лемовская новелла "Охота на Сэтавра". Самодеструкция горного робота по Лему становится у Стругацких поводом для очередного приступа человеконенавистничества.
Долгожданные переводы на русский язык прогрессивной научной литературы лишали Стругацких тех методологических костылей, с помощью которых они имитировали бы интеллектуальную самобытность. Чудовищность содеянного Стругацкими становится понятна при сопоставлении дат, самой обычной хронологии событий. Тот самый случай, когда даты говорят за произведения. 1969 и 1970. Когда Лем, закончив гениальный роман "Глас Божий", приступил к завершающей стадии работ над скандально известными разоблачениями американской фантастики в двухтомнике "Фантастика и футурология" (1970, русский перевод 2004), Стругацкие выбросили на книжный рынок повесть "Обитаемый остров" (1969, 1992). Ужас в том, что "Обитаемый остров" был написан по недопустимым (на лемовский взгляд) канонам, разгромленным Лемом на примерах из Хайнлайна и прочих маститых творцов SF. Чтобы испортить лучшие идеи и образа Лема и Дика, достаточно пересказать их в казарменной лексике картонных персонажей Стругацких. При необъяснимой наклонности Стругацких к казарменной лексике, все время неубедительно выдаваемой за речь отрицательного персонажа, образы и идеи Лема просматриваются под плагиаторским сапогом.
На сюжеты мировой фантастики Стругацкие смотрели через бюрократические очки, через внутренние механизмы и шестеренки казенной машины по производству бумаг и человеческих несчастий. Дискуссионным остается вопрос о связях системы образов псевдодокументальной повести Стругацких "Волны гасят ветер" (1989) и одним из первых экспериментальных романов Лема "Глас Божий" (1968). Вместе с тем сюжеты и настроения этих двух столь непохожих текстов очевидно корреспондируются. Бюрократические очки – это метод Стругацких, с помощью которого им удалось освоить лемовскую самобытную мысль "Гласа Божьего" в интересах массового читателя, далекого от конфликта католического сознания с прогрессом научного знания. Имеются и другие случаи реминисцентных отсылок, сюжетных аналогий и ассоциативных связок между Стругацкими и Лемом.
Повесть Стругацких "Жук в муравейнике" пришла к читателю в 1979 году и далее неоднократно переиздавалась (1982, 1983, 1992, 1999, 2002, 2003 и 2005). Читательское сообщество СССР не распознало Высоко оцененная тема обесчеловечивания, осуществляемого верными тайнополицейскому долгу офицерами КОМКОНа-2, неудачливого заглавного зоопсихолога Льва Абалкина была навеяна несогласием Стругацких с художественными позициями польского фантаста. Дело в том, что в одном из своих недостижимо лучших произведений, а именно в "Маске" (1974 – обратите внимание на даты) Лем стилистически тонко выписал многоэтапное само-осознание автомата-киллера (многоходовое самопознание машины-убийцы).
Не найдя объяснений причин успеха "Маски" у иноязычной аудитории (русский перевод 1976) Стругацкие с опозданием вступили в заочный и заранее проигранный спор с великим Лемом. Акция была осуществлена через реминисцентный сюжет, воплощенный в литературном подобии хайнлановских социализированных шедевров. Ибо "Жук в муравейнике" – это лемовская Маска в плагиатных лабиринтах, надежно прикрытых "железным занавесом". Если Лем, будучи автором повести "Футурологический конгресс" (1970), подавал читателю вполне распознаваемые сигналы относительно зависимости замысла и стилистического исполнения данного произведения от галлюцинаторной прозы Ф. Дика, то Стругацкие предприняли усилия для сокрытия художественной связи с упрощенными и перевранными польскими и американскими (А.Азимов, 1964) первоисточниками.
Можно предположить, что, последовательно упрощая и подвергая новаторские идеи великих фантастов (Дика и Лема) вульгарной материализации, Стругацкие снизили креативные способности массового читателя СССР.
Стругацкие, возможно, навсегда останутся плагиаторским предпринимателем, извлекающим текстовую прибыль из инсайдерской информации..."