ИДЕОЛОГ (original) (raw)

Михаэль Дорфман

МОЗАИКА ВТОРАЯ: ИДЕОЛОГ

Мозаики с израильским Ганди Содержание

Мозаика первая. СОЛДАТ

Рехаваам Зееви (Ганди) в Пальмахе

Лозунг «Ишмаэль – болван» емко включает в себя все: гордыню, пренебрежение, высокомерие, исключающие даже мысль о том, что у другой стороны может быть не только ум, но и какие-то права. Может, отсюда и политическая программа Зеэви о «добровольном трансфере». Отсюда и угроза арабским жителям в надгробной речи сына Ганди: «Вы, убившие моего отца, временные жители страны Ханаан». Одним из основных аргументов Ганди было: «Я хорошо знаю арабов». Но большинство в Израиле не поверили и не поддержали идеологию трансфера.

Отряд Ганди в Пальмахе

Двое таких «ишмаэль тембель» поджидали Ганди в коридоре отеля в его последнее утро. Похоже, Рехаваам Зеэви всю жизнь оставался верен девизу и разгильдяйским, самоуверенным привычкам своей молодости. Он – один из лучших штабистов израильской армии, которого называли «отцом педантизма», пренебрег охраной, тщательным планированием каждого шага. Многие его коллеги-ровесники были «импровизаторами» и любой план считали лишь основой для будущих изменений. Может быть, именно за это пренебрежение не только платит теперь семья Ганди, но все израильтяне несут на себе проклятие подобной практики, начавшейся в ПАЛЬМАХе и продолжающейся до сего дня. Не только по отношению к арабам, но и ко всем, кто «не мы»: к «русским эмигрантам», к набожным, к поселенцам, ко всему миру, который «ничего в наших делах не понимает». Потому что «Ишмаэль – тембель».

Ганди родился в 1926 году в Иерусалиме. Он очень гордился этим. «Каждый гордится своим местом рождения, – говорил он однажды, – но Иерусалим – это нечто большее». В многополярном Израиле, где этническое происхождение всегда было очень важно для карьеры, Ганди умел как-то быть «своим» для всех. Отец, бывший родом из польской Лодзи, делал его своим среди руководства еврейского ишува, выходцев из Восточной Европы. Мать – из старой иерусалимской семьи, шестое поколение живущих на Святой земле. Этот факт придавал ему некоторый «аристократизм». Позже «восточная» – средиземноморская – внешность и сефардские корни очень помогали ему среди его избирателей, где было много выходцев из восточных еврейских общин, ненавидевших европейский истеблишмент, да и всех выходцев из Восточной Европы – ашкеназийцев.

Лагерь Гдуд Авода

Малоизвестен факт, что отец Ганди одно время был членом «Рабочих батальонов» – «Гдуд а-авода». Начавшись как сионистское движение, своеобразная артель-кибуц рабочих людей-идеалистов, вместе искавших работу по строительству дорог и домов, «Груд а-авода» стал на коммунистические позиции. В середине 20-х годов там назрел конфликт, и большая часть товарищей во главе с Михаэлем Элькиным покинула Палестину и уехала в СССР. В Крыму они основали еврейскую коммуну «Виа нова» – «Новая жизнь» на эсперанто. В 30-е годы большинство погибли в сталинских чистках. Авторы израильских школьных учебников по истории вскользь упоминают о «Гдуд а-авода», сожалеют об их ошибке.

Существует и другая версия. Накал страстей в идеологической борьбе в еврейской Палестине никогда не ослабевал. Для подавления оппозиции не брезговали ничем. Ведь Израиль основали выходцы из Российской империи, находившиеся под влиянием идей русской революции, в сущности такие же большевики, расходившиеся с московскими большевиками, кажется, лишь в вопросе о роли языка иврит. Евреи-ашкеназийцы шли стенка на стенку, не стеснялись пускать в ход приемы вовсе не парламентские.

Хаим Арлозоров

В 20-е годы официальное руководство ишува во главе с социалистами Давидом Бен-Гурионом и Хаимом Арлозоровым ополчилось на коммунистов. «Классовая борьба» разгорелась по всем правилам. «Шпионов Коминтерна» выгоняли с работы, лишали общественного жилья и медицинской помощи, детей били в школах, коммунистическим поселениям перекрывали воду. Дочь одного из членов «Гдуд а-авода» рассказала, что Элькин окончательно решил уехать в СССР, когда узнал, что беременную жену одного из его помощников отказались принять в профсоюзном медпункте и что местные сионистские деятели донесли британским властям, будто бригада «Гдуд а-авода» – агенты Коминтерна. Впрочем, агенты Коминтерна среди палестинских евреев тоже были. Легендарный руководитель советской «Красной капеллы» – шпионской сети в нацистской Германии – Леопольд Треппер набирал своих первых агентов среди людей, знакомых ему по работе в Палестине в 20-е годы.

Аналогичные гонения повторились в 30-е, но объектом их стали члены ревизионистского движения, «раскольники» и «террористы» из организаций, возглавляемых замечательным поэтом, правым либералом Владимиром (Зеэвом) Жаботинским. Мой родственник и друг Шломо (Соломон) Ной состоял в молодежной сионистской организации в Белоруссии. В 1926 году ОГПУ арестовало его вместе с товарищами. В те относительно либеральные времена им грозила высылка в Сибирь. За ребят заступилась жена Горького Пешкова, и им избрали наказанием «высылку в Палестину». Шломо рассказывает, как они приплыли на пароходе в Яффо, единственный тогда палестинский порт. Корабль остался на рейде. Ранним утром ребят высадили в большой баркас и повезли на берег. На берегу в баркас садились другие пассажиры, тоже евреи, с детьми и узлами. Шломо недоумевал: как это евреи уезжают?

Позже он узнал, что это уезжали коммунисты, члены «Гдуд а-авода». Среди них был и худощавый паренек, Гирш-Григорий-Гиора Плоткин, тоже мой друг и родственник. Он чудом избежал ареста в 30-е, потому что находился в техникуме в Харькове. Прошел всю войну политруком, стал ответственным работником в одном из московских министерств. Когда в 1990 году в Москве стало страшно, дядя Гриша взял остатки семьи и приехал в Израиль.

Шломо Ной прожил интересную жизнь – университет во Франции, потом работа в «Iraq Petroleum» в Кувейте. Майор британской армии в Египте; генеральный директор Компании по репарациям из Германии, помощник министра финансов Израиля Пинхаса Сапира, многое другое… Шломо и Гирш встретились у нас за пасхальным столом, но так и не смогли найти общего языка, хотя оба отлично говорили по-русски.

Еще одна история в семье Зеэви тщательно скрывалась в течение 55 лет. Старшая сестра Рахель вышла замуж за английского полицейского. Семья порвала с ней всякие связи и вздохнула с облегчением, узнав, что в 1947 году Рахель Сомерленд уехала из Палестины. Секрет стал известен лишь после смерти Ганди.

В правых кругах его поведение обьясняли естественным отвращением пылкого еврея Зеэви к смешанным бракам. Противники обьясняли все расизмом. Однако не стоит переносить современные израильские конфликты на реалии тех дней. Естественно, еврейская семья тех лет без восторга приняла бы известие о браке дочери с гоем. Речь о другом. Сестра Ганди вышла замуж за британского полицейского, что в радикальных кругах тогдашней Палестины рассматривалось как союз с врагом – примерно как если бы русская или француженка вышла бы замуж за немецкого солдата во время оккупации. Вот это был действительно по тем временам страшный грех. Террористы из ЛЕХИ казнили женщин, живших с англичанином или арабом.

Ганди был нерелигиозным человеком. Он и начал свою политическую карьеру в партии «Моледет» («Родина») с оголтелой антирелигиозной пропаганды, надеясь оторвать избирателей от Рафаэля Эйтана и его партии «Цомет». Вторая цель антирелигиозной пропаганды была позиционироваться от раввина Меира Каханэ, движение которого было объявлено в Израиле вне закона. Потом Ганди решил, что его избиратель находится среди религиозных, надевал ермолку по праздникам, ездил к Любавичскому рэбе.

Отец Ганди был близок к Менахему Усышкину – одному из наиболее атеистических лево-социалистических сионистских деятелей. Да и назвать сына именем израильского царя Рехаваама мог только человек, порвавший с любой еврейской религиозной традицией. Рехаваам значит на иврите «обширный народ». Такова была революционная мода тех времен – искали новые патриотические имена. Второе имя Ганди – Амикам – и вовсе значит «восстал мой народ». Как-то Усышкин спросил маленького Рехаваама: «А ты знаешь, что назван в честь плохого царя, которого проклинает Библия?» «Я буду хорошим», – ответил, как говорят, будущий генерал.

Ганди душой всегда оставался в «рабочем» левом лагере. Там были друзья, с которыми он прошел весь жизненный путь: Ицхак Рабин, Игаль Алон, многие другие. Школа «Рабочего движения», затем сельскохозяйственное училище, ПАЛЬМАХ… Он считал себя продолжателем дела Израильского рабочего движения, отвоевавшего и застроившего страну. Сразу после гибели Рехаваама Зеэви завхоз Израильского парламента Кнессета распорядился выбросить на помойку все бумаги из его кабинета.

Для Израиля это не редкость. Народ Книги не очень церемонится с чужими книгами. Не так давно на помойку так же был свезен архив умершего в Тель-Авиве замечательного русского поэта Ильи Бокштейна. Среди бумаг Ганди, помнится, были сотни папок, подшивок с документами, вырезками, письмами. Зеэви всегда отвечал на все письма, причем писал сам. Кто-то из журналистов выудил из кучи разбросанных бумаг письмо Ганди к кибуцнику из Кинерет. Там Ганди в тысячный, наверное, раз отвечал на вопрос: откуда он взял свою идею трансфера? «От Рабочего движения я взял, – писал Ганди, – от Бен-Гуриона, осуществившего трансфер на практике. От Ицхака Рабина, который всю свою воинскую службу осуществлял трансфер». О том же говорил и глава правительства Ариэль Шарон в поминальном слове: «Ганди продолжал дело отцов-основателей государства». Шарон не объяснил, почему отцы-основатели все же были при власти и пользовались широчайшей поддержкой и симпатией в мире и в стране, а Ганди почти всю свою политическую карьеру просидел в оппозиции, и в США, например, с ним отказывались иметь дело официальные представители и многие руководители еврейских организаций. Наверное, нельзя давать такие объяснения над открытым гробом.

Ровесники и друзья Ганди со временем меняли взгляды, а Ганди оставался на своих позициях и очень гордился, что за годы ни на йоту не изменил их. Изменился Ицхак Рабин, командир и близкий друг в течение многих лет. Ганди всегда категорически отвергал идеи достигнутого им в Осло мирного соглашения с палестинцами. Близкий друг в течение многих лет Эзер Вайцман, племянник легендарного первого президента Израиля; блестящий командир победоносной авиации во время Шестидневной войны; второй человек в Ликуде, возглавивший предвыборный штаб Менахема Бегина и приведший правых к победе. В начале 80-х Вайцман резко изменился и повернул на 180 градусов. С тем же пылом, с которым он требовал «великий Израиль по оба берега Иордана», Вайцман стал защищать мир с арабскими соседями и территориальный компромисс.

Попытка отстранить признанного лидера «Ликуда» Менахема Бегина не удалась, и Вайцман ушел. Позже он занимал ряд постов в правительстве. Эзер Вайцман был избран президентом страны на второй срок, но был уличен в сокрытии доходов, в незаконном получении денег, заподозрен в получении взятки от французского торговца оружием. Вайцмана досрочно проводили в отставку. Он заявил, что ничего зазорного не совершал, совесть его чиста, и те погрешности, которые он мог совершить, – обычные человеческие ошибки, не имевшие преступных намерений. Вайцману простили, поскольку в Израиле отцы-основатели государства немножко “равнее” перед законом, чем обычные граждане. Ганди считал старого друга изменником, хотя и поддерживал с ним дружеские отношения.

Шломо Лахат

Изменил и старый друг Шломо Лахат (по армейскому прозвищу Чич), помогавший Ганди в самые тяжелые времена. Пальмахник, генерал, после отставки Чич пошел в правую Либеральную партию, поддержал создание «Ликуда», был избран мэром Тель-Авива и спас этот город от постепенного превращения в трущобу. Со временем Чич примкнул к левому лагерю, называемому в Израиле «лагерь мира». Чич возглавил организацию «Военные за мир и безопасность», а потом и «Граждане в поддержку Эхуда Барака». Когда появились сообщения о связях Ганди с организованной преступностью и все отвернулись от опального генерала, Чич пригласил Зеэви возглавить тель-авивский «Музей Страны Израиля». Лахата отговаривали: мол, как можно доверять такому человеку? Чич, как говорят, сказал: «Если мы ему в армии доверяли жизнь 160 тысяч человек, то и на гражданке я ему готов доверить коллектив из 100 человек и полторы тысячи музейных залов». «Я люблю его, но мне ненавижу то, что он делает, – сказал как-то Ганди о Лахате, – сожалею, что Чич изменил».

В 2001 году, накануне создания правительства национального единства во главе с Шароном, Ганди дал журналистке Орне Кадош интересное интервью. Вот о дружбе с Шимоном Пересом:

Ганди и Шимон Перес

– Были времена, когда мы были очень близки… Мы семьями собирались по субботам. Я очень ценю его потенциал, его возможности, его талант. Когда он проиграл выборы, я написал ему в Швейцарию, и он всем показывал письмо и говорил: “Смотри, даже Ганди мне написал”… Вместе с тем он первым попался в сети лживого мира. Попался вместе со своими помощниками, которых называют “мальчики Переса”… Они повели его к предательству самого себя, предательству всего, чему он верил раньше… Перес еще и обосновывает свои проступки ссылками на своего учителя и руководителя Бен-Гуриона. Однако после убийства Эмиля Гринцвайга я никого не назову изменником, хотя я не знаю, как назвать Шимона».

Иерусалимец Эмиль Гринцвайг погиб от взрыва гранаты, брошенной иерусалимцем Йоной Аврушми в демонстрацию противников войны в Ливане. Весь Израиль был потрясен убийством, и многим тогда показалось, что использование таких слов, как «предатель», – чрезмерно и опасно.

– Вы не хотите назвать его изменником?

– Да…нет, но найди мне более мягкое слово…

Потом Ганди не удержался:

– Евреи всегда паникуют. Посмотри в словарь, что такое изменник. Тот, кто изменил, правильно? Вот Эхуд Барак высказывался против раздела Иерусалима – и изменил свою точку зрения. Значит, он изменник. По словарю так выходит. Стало быть, изменил Барак. И Рабин – изменник. Он опозорил славные дела своей молодости. То, что он пошел в Осло и стоял там вместе с Пересом и Арафатом-убийцей, – это изменник… А потом еще получал Нобелевскую премию мира вместе с убийцей. Изменник!

– Барак тоже изменник?

– В израильских законах записано, что человек, действующий с целью передачи территорий Израиля врагу, называется изменником. Вот он и изменник… Я не скажу, что Барак – изменник, но он делает то, что закон квалифицирует как измену. Он хочет передать врагу нашу землю, разрушает еврейское государство, и мне лучше сказать, что он сошел с ума, и все это чтобы защитить его, чтобы не сказать изменник.

Забавно это переводить. Если переводить дословно, то по-русски получится очень высокий стиль, да еще Ганди избегает иностранных слов, так что получается карикатура. На иврите высокий стиль и использование библеизмов тоже звучат сатирически. Но, зная Ганди более 20 лет, могу заверить, что у него все это не звучало ни смешно, ни гротескно.

В ноябре 2001 году в газетах опубликовано решение правительства о создании Института исследования наследия Рехаваама Зеэви. Подобных институтов в Израиле много. Есть Институт Бен-Гуриона, институт имени печально известного Пинхаса Лавона, участника одного из самых запутанных израильских политических скандалов, в результате которой пострадали десятки молодых еврейских парней в Египте. Афера получила название «Параша», и до сих пор в Израиле спорят: кто и зачем отдал приказ агентуре взрывать британские и американские библиотеки и культурные центры в этой стране? «Институт Лавона» на этот вопрос не ответил, хотя и существует уже скоро 30 лет. Там занимаются историей израильского рабочего движения.

Еще один институт изучает наследие профсоюзного лидера Иерухама Мешеля. Мешеля давно забыли, а институт продолжает работать. Создание нескольких синекур в «Институте Ганди» никого не удивит. Труднее с обещанием министра просвещения Лимор Ливнат изучать наследие Рехаваама Зеэви в школах. Получится, скорей всего, как с решением изучать в школах наследие Ицхака Рабина, хотя никто не может точно определить, в чем оно заключается. Но от Рабина хотя бы осталось несколько книг – особенно написанный в оппозиции скандальный «Послужной список», где он сполна выдал всем своим врагам. От Ганди останутся многочисленные газетные однодневки, статьи, которые устаревали уже на следующий день после их написания, предисловия к редактированным им краеведческим книгам. Вот и приходится защитникам изучения «наследия» Ганди повторять, что тот говорил на красивом иврите. Как некрасивой женщине говорят, что у нее красивые глаза.

Стоит здесь поговорить о Ганди и книгах. Книги он любил. Весь второй этаж его дома в Рамат а-Шарон был занят огромной библиотекой. Ганди собрал ценнейшую коллекцию описаний путешествий в Землю Израиля – христианских, еврейских, арабских. В 1976 году Ганди попал в опалу. Он оказался не у дел, без работы, с очень подмоченной репутацией.

Ганди – директом Музея Израиля с министром внутренних дел Йосефом Бургом

Старый друг, всесильный тогда мэр Тель-Авива Шломо Лахат (Чич) предложил Ганди возглавить «Музей Страны Израиля» в Гиват-Рам. В музее Ганди занимался изданием краеведческих книг. Он хорошо разбирался в исторической географии Палестины. Многие годы Рехаваама Зеэви связывала дружба с замечательным израильским краеведом и историком профессором Зеэвом Вильнаи, автором замечательной книги «Сказания Страны Израиля» отцом бывшего заместителя начальника генерального штаба армии, а затем министра по делам науки и спорта Матана Вильнаи. Большую работу Зеэв Вильнаи проделал в Государственной комиссии по именам, где долгие годы состоял и Ганди. То, что сегодня каждый холмик, каждый ручей в Израиле носит ивритское имя – в большой мере заслуга Вильнаи. Вильнаи занимался именно еврейским краеведением, пытался восстановить еврейскую топонимику. Иногда данных не хватало, помогали фантазия и вера в то, что должно быть важнее того, что есть. Многие ученые обвиняют Вильнаи в подделках. Самая известная – гробница библейского Иосифа в Шхеме (Наблус). Сегодня достоверно установлено, что там была гробница арабского хаджи, а легенда о захоронении Иосифа в том месте в Шхеме появилась не позже 10 в. н.э. Однако людей той эпохи, подобных Вильнаи, нельзя судить по нынешним меркам. Ими двигала любовь, и творили они в духе соцреализма. Как-то знакомая библиотекарь из небольшого города на юге Израиля попросила помочь вынести в мусор ящик старых ивритских книг. Книги были изданы в 40-50 гг., напечатаны на дешевой бумаге, в простых бумажных обложках. Книги были засалены, видно было, что их «зачитали». Многие из этих книг были в свое время культовыми.

Зеев Вильнаи

Гробницы персонажей еврейской истории и мифологии раскиданы по всему миру: в украинской Умани, в нью-йоркском Вильямсбурге, в Самарканде, в Марокко и в Египте. Палестинские экскурсоводы даже могут показать туристам несколько гробниц Наби Муса – пророка Моисея. В архивах CNN можно разыскать, что одна гробница Моисея почитается мусульманским населением неподалеку от столицы индийского штата Кашмир Шринагара.

В некоторых течениях иудаизма – у североафриканских евреев и в некоторых ветвях хасидизма – почитание гробниц играет важную роль. В других направлениях – нет. Двое искренне верующих, но очень разных еврейских мыслителя – профессор Еврейского университета в Иерусалиме Йешаягу Лейбович и глава любавичских хасидов раввин Менахем-Мендл Шнеерсон – в разное время одинаково отозвались о почитателях гробниц как о «камнепоклонниках», что в иудаизме является смертным грехом, приравниваемым к кровосмешению и убийству.

Какая-то часть израильтян постоянно обращается к библейским первоисточникам, пытаясь перетасовать фрагменты и приспособить их к нуждам текущей политики. Так поступили создатели йешибота «_Од Йосэф хай_» в центре Шхема. «Иосиф еще жив» – так переводится его название с иврита. Предполагаемое еврейское поселение в Шхеме называлось ША’Л – аббревиатура еврейских букв Шин Аин и Ламед. Сокращение означает «Шимон с Леви» и навеяно ассоциациями с двумя буйными сыновьями патриарха Якова, решивших отомстить жителям Шхема за позор сестры Дины. Библия повествует, как Шимон с Леви уговорили местного царька совершить обрезание вместе со всеми мужчинами, а затем вырезали весь город, коварно нарушив клятву. Подобные исторические аналогии мало способствуют налаживанию добрососедских отношений.

Неясное происхождение не спасло гробницы Иосифа, истинного или мнимого, когда в начале беспорядков (арабы называют их интиффада – возмущение) в октябре 2000-го арабская толпа, празднуя уход израильских солдат, сожгла святое место. Ганди называл эвакуацию израильского военного поста оттуда «национальным самоубийством».

Воспоминания о профессоре Вильнаи есть и у меня. Мой родственник и друг Игал Арнон воевал в Войну за независимость в МАХАЛ – митнадвей хуц лаарец, – подразделение, которое составили несколько сот советских военных советников, посланных Сталиным и помогавшие создавать армию и разведку. Они носили британские мундиры и стеки под мышкой, разговаривали на ломаном иврите, зато ругались отборным русским матом. Эти добровольцы – советские офицеры-евреи стояли у истоков создания бронетанковых войск, артиллерии. Потом к ним присоединились добровольцы-евреи, ветераны американской и британской армий, в основном летчики. Было среди них несколько индийцев, среди них молодой Эйби Натан, прославившийся потом как активист движения за мир.

После окончания Войны за независимость Игаль в составе группы мобилизованных из МАХАЛ поселилась на Юге. Они назвали поселение Эйн Кэсеф, что на иврите значит «нет денег», и подали заявку на это название. Государственная комиссия по именам не согласилась, но бюрократам не хотелось спорить с поселенцами, и профессор Зеэв Вильнаи предложил найденное где-то в Талмуде название Эйн Кисуфим – «источник грусти». В марте 2002 палестинские боевики обстреляли солдат, охранявших пост. Погибло пять человек. Среди них дальний родственник Игаля. Кто-то из правых израильских политиков поторопился назвать Эйн Кисуфим «нашими святынями, наследием праотцов Авраама, Ицхака, Яакова».

Ганди и Вильнаи были не просто друзьями. Они были единомышленниками. Наверное, потом, назначая профессоров в свой список на выборах, Ганди тщетно стремился найти еще одного такого лояльного, умного и верного, как Вильнаи. Своместно с Вильнаи Рехаваам Зеэви редактировал десятки краеведческих книг (по разным источникам, то ли 34, то ли 60). Нам удалось разыскать несколько, где было предисловие Ганди. Среди них – роскошный альбом с мозаиками галилейских синагог первых веков нашей эры. Когда Вильнаи тяжело заболел, Ганди помогал другу не только участием, но и деньгами.

Бывший министр юстиции и просвещения профессор Амнон Рубинштейн из левой партии МЕРЕЦ, яростный противник Ганди при жизни, в поминальном слове признался, что имел с Ганди общие интересы, как коллекционер, и даже дружил с ним. Краеведение и коллекционирование иудейских древностей было своеобразным хобби в кругу руководителей молодого израильского государства.

Для некоторых израильских лидеров краеведение стало профессией. В 1951 году тогдашний начальник генштаба Игаль Ядин особым приказом отметил комбата Зеэви «за хладнокровие и мужество». После войны Игаль Ядин посвятил жизнь археологии и истории Страны Израиля, снискал международную известность раскопками легендарной крепости Мецада. Подавшись в политику и возбудив либеральные надежды в обществе, Ядин набрал 18 мандатов (из 120), но оказался политическим карликом, быстро растерявшим доверие избирателей и своих коллег. Ганди в политику пришел намного позже и занял совсем другие позиции, а в честь крепости назвал свою дочь Мецадой.

В «Иудейских войнах» Иосифа Флавия рассказывается, как в неприступной горной крепости Мецада засели наиболее отчаянные повстанцы-зелоты из мессианской секты сикариев, свято верившие в скорый приход Мессии. После восьмилетней осады римляне пошли на приступ. Чтобы не попасть в руки врага, командир повстанцев Элиэзер бен-Яир решился на массовое самоубийство. Сначала бойцы убили женщин и детей, а затем закололи друг друга. Крепость Мецада в Израиле стала символом героизма и национального подвига. На рассвете на площадке у крепостных стен солдаты Армии обороны Израиля приносят присягу. В тексте присяги сказано «Мецада больше не падет». Впрочем, как и во всех еврейских историях, здесь есть подробности, не укладывающиеся в красивую сказку. Римляне долго не обращали внимания на крепость, расположенную на краю пустыни. Их не интересовали засевшие там фанатики изгнанные из Иерусалима. Однажды отряд еврейских повстанцев напал на небольшой римский гарнизон в оазисе Эйн-Геди на берегу Мертвого моря, примерно в тех местах, где будущий царь Давид прятался от гнева царя Саула. Осажденные римляне договорились с повстанцами, что их выпустят из Эйн-Геди при условии сдачи оружия. Когда безоружные римляне вышли, евреи накинулись на них и вырезали весь отряд. Такого Римская империя не прощала нигде и никому. Вот тогда-то и было принято решение осадить Мецаду и, не считаясь с расходами, наказать клятвопреступников.

Впрочем, как и по всем остальным вопросам, «миф Мецады» приемлют далеко не все в Израиле. Многие опасаются «комплекса Мецады», идеи о том, что «весь мир против нас», и если будет не по-нашему, то надо укрепиться, как Мецада, а в случае неудачи покончить всем разом, по возможности прихватив с собой и весь остальной мир. Религиозная часть населения не приемлет «мифа Мецады», поскольку самоубийство – смертный грех, а спасение души – одна из главнейших религиозных добродетелей, более важная, чем святость субботы.

Интерес к историческому краеведенью у израильской элиты всегда был выборочный. Все, что не касалось евреев, просто отметалось. Живо интересовавшийся историей Негева Давид Бен-Гурион, узнав, что набатейские города Шифта и Увда в пустыне Южного Негева не имеют отношения к евреям, распорядился свернуть работы по их исследованию. Крупным краеведом и коллекционером слыл и Моше Даян. Его скандальные истории с незаконным приобретением древностей будоражили Тель-Авив даже больше, чем невероятные сексуальные приключения. Случалось, Даян снимал с позиций боевые вертолеты, чтобы увезти приглянувшиеся ему экспонаты. Сад при доме Даяна был забит археологическими находками огромной ценности, но сразу после смерти генерала, во избежание скандала, его вдова Рахель отдала экспонаты в музей за символическую плату. Даян был связан с сомнительными торговцами – продавцами древностей, но он, как и Вайцман, был немножко “равней” других. Пуританский и добропорядочный Бен-Гурион знал о сомнительной деятельности военного кумира, но, восхищенный новым бескомплексным ивритским человеком, рождавшимся их усилиями, прощал все. Любившая молодых мужчин Голда Меир тоже была весьма снисходительна, если дело касалось шалостей «молодой гвардии» – мишмерет цаира. Обычно прозорливая и энергичная в политике, она слишком долго игнорировала общественный протест после Войны Судного дня. Отказ отправить в отставку Даяна стоил ей политической карьеры.

Еще было модно писать книги. Практически все израильские политики оставили хотя бы одну книгу. Было не принято раскрывать какие-либо тайны или ругать противников. Книги создавали некую коллективную мифологию и ценились не за литературные достоинства, не за новые факты, а за то, что подтверждали миф. Нечто похожее на мемуары советских военачальников Великой Отечественной войны. Бен-Гурион, правда, книги не оставил, но его многотомные «Военный дневник», «Карманный дневник» и много другое полны признаниями любви к Израилю, к еврейскому народу. Потом власть поменялась и в официальном издании Министерства обороны в начале 80-х (при министре Ариэле Шароне) было решено изъять из дневников негативные оценки его деятельности политических противников: Менахема Бегина, Ицхака Шамира и возглавляемых ими организациях. В Израиле цензуры в этих вопросах не особенно боятся. Как только купюры обнаружились, то газеты вышли с заголовками «Бен-Гурион оценил бойцов Ицхака Шамира из ЛЕХИ в Яффо как сброд!»

Книга Голды Меир «Отчий дом» стала бестселлером в Америке. Сионистские эмиссары везли ее тайком в СССР. Книга полна откровений, вроде «наш дом был полностью еврейским, и нога гоя даже не ступала туда…». Пишется это не про какое-то глухое местечко в Галиции или Бесарабии. Отчий дом находился в крупном американском городе Миллуоки, штат Висконсин.

«Жизнь с Библией» Моше Даяна не стала бестселлером, хотя тоже хорошо продавалась. Еще сегодня остатки тиража вместе с книгой Щаранского можно найти на полках американских магазинов, где все за доллар. Но не она, «Жизнь с Библией», а «Жизнь как халтура» – горькая книга об отце, написанная нелюбимым старшим генеральским сыном Уди Даяном, стала итогом жизни человека, бывшего легендой при жизни и забытого сразу после смерти. Может быть, такова судьба постсионистского Израиля, где мифы разрушают, не давая им даже превратиться в сказку.

Зеэви книги не написал. Он любил собирать книги. «Я могу сидеть в своей библиотеке день и ночь, – рассказывает он Орне Кадош, – среди книг, вдыхать их запах, листать их, рассматривать… иногда до самого утра, когда жена уже зовет, мол, вставай, умывайся, пора на работу… иногда я забываюсь над книгой. Много теряют те, кто ищет информацию в Интернете. Они теряют живое ощущение, радость найти то, о чем не думали… Может быть, я старомоден, но я буду придерживаться этого до конца своих дней.

– Кто-то из ваших детей интересуется этими книгами?

– Может быть, кто-то из них и захочет взять эти книги. Книги не обязаны оставаться в семье. Но мне страшно подумать, что книги попадут в публичную библиотеку. Там такое творится с книгами! Я создал в Музее Страны Израиля лучшую в мире библиотеку по краеведению Израиля. А теперь, чтобы провести выставку, нынешний директор велел вынести книги в туалет Амфитеатра, который, кстати, тоже я построил… У меня очень печальные мысли по поводу моей библиотеки».

Вопрос о детях – больной вопрос для израильской элиты. Потомки многих сионистских деятелей, как и дети современной элиты – политической, экономической, научной, художественной – уходят от «сабровской» ивритской культуры. Многие из них предпочли западную цивилизацию. Многие «предали» дело отцов и «вернулись к ответу», к ортодоксальному иудаизму в наиболее традиционных, часто фундаметалистских формах. Не только выбравшие Америку сын Голды Меир или внук Бен-Гуриона, но и практически вся израильская элита наблюдает «культурный исход детей». Статья бывшего министра юстиции Йоси Бейлина на эту тему в газете «Маарив» от 20 января 2002 вскрыла «секрет Полишинеля» – в культурном отношении большинство детей из израильской элиты отошли от израильской культуры. Семья ивритского патриота Рехаваама Зеэви хорошо иллюстрирует это явление. Дочь Цаала (от ивритской аббревиатуры ЦААЛ – Армия обороны Израиля) примкнула к левому движению экологистов, занимается биологией и очень далека от интересов отца. Вторая, любимая дочь – Мецада, помощница в отцовских делах, владелица рекламного агентства, специализировавшегося на выполнении печатных и графических работ партии. Ганди опасался показывать ее своим религиозным знакомым и союзникам. Мецада – столичная знаменитость, известная в светских салонах громкими скандалами, многочисленными браками и смелыми для ее возраста туалетами от самого дорогого тель-авивского бутика «Моталэ». «Интеллект убивает ее каждый день», – заметил нам как-то один из экс-мужей Мецады Зеэви. Младшая дочь Арава (по названию долины на Юге Израиля) много лет живет в Амстердаме и с отцом общалась мало. Возможно, лишь сын Саяр, живущий неподалеку от святой горы раввинов и каббалистов Тавор, как-то соответствовал сионистским идеалам молодости Ганди.

Старший сын Пальмах владел небольшим текстильным предприятием в Афуле, где за минимальную зарплату работали новые репатриантки. Рекламные майки во время выборов заказывались «Моледет» только у него. Над гробом отца Пальмах Зеэви обратился к премьер-министру: «Ты, боевой друг отца… иди и отомсти, как Ганди отомстил бы за тебя». Через несколько месяцев после гибели отца Пальмах закрыл заводик и пошел в политику, решив унаследовать дело отца. На внутрипартийных выборах Пальмаха Зееви прокатили функционеры, партийные бюрократы в союзе и религиозные активисты, недовольные его светским видом. Видимо, недаром при жизни Ганди не подпускал сына близко к партии.

Саяр Зеэви давно ушел в религию, в одно из наиболее эзотерических течений – к бреславским хасидам. Последователи замечательного еврейского философа и поэта рабби Нахмана из Бреслава исповедуют мистические идеи Каббалы, метафизическое постижение мира, тщательное соблюдение запретов и постановлений религии. Саяр Зеэви не позволял своим девятерым детям есть в доме бабушки Яэль и дедушки Рехаваама из-за религиозных запретов. Не ходила семья сына даже на празднования главных праздников – Пейсах и еврейского Нового года Рош-а-шана – из-за боязни оскверниться.

Ганди, главный раввин Армии обороны Израиля Шломо Горен, Ариэль Шарон. Синай 1956 г.

Религиозный Израиль так никогда не принял Ганди. Несмотря на его любовь к Израилю, на постоянное поминание Торы, на ермолку на голове по праздникам, на паломничество к раввинам, каббалистам и святым, несмотря на политический союз с поселенцами и – одно время – с хасидами. Для большинства руководителей религиозных евреев Израиля лозунги заселения Иудеи и Самарии напоминают многократно проклятое в Устной Священной Традиции мессианство. Религиозные поселенцы из Иудеи и Самарии выглядят в среде ортодоксов странно и чуждо. Исключением был покойный нью-йоркский раввин Менахем-Мендл Шнеерсон, глава общины любавичских хасидов, категорически выступавший против территориальных уступок арабам. После его смерти руководство любавичей в Израиле решило прекратить политическую деятельность в Израиле, чтобы не потерять государственную поддержку своих йешиботов.

Знаменательно, что центральная газета ортодоксальных религиозных евреев «Амодия», находящаяся под контролем партии «Агудат Исраэль», упорно отказывается добавлять в статьях к имени Рехаваама Зеэви аббревиатуру заин ламед, означающую _зихроно лэ браха – «_блаженной памяти», которую принято ставить после имени умершего. После имени Ганди там ставят буквы юд далет – инакэм дамо: «да отомстится его кровь». Такое пожелание по традиции добавляют к имени любого убитого еврея. «Блаженной памяти» Ганди в ортодоксально-религиозных кругах не удостоился. Впрочем, к имени Ицхака Рабина газета тоже добавляет лишь пожелание отмщения.

Ганди выдвинул идею трансфера арабов из Страны Израиля в 1987 году. Сама идея не нова и существовала в дипломатии с древних времен. В интервью 1995 года Ганди объяснял, что бывает три вида трансфера: «когда договариваются правительства, может быть и вопреки воле всех граждан, второй – добровольный и третий – насильственный. Мы – за первый». Почему нет? Ведь «Ишмаэль – тембель». Ганди не претендовал на оригинальность: «Идея трансфера была выдвинута еще нашей праматерью Саррой, которая потребовала у праотца Авраама изгнать Агарь с Ишмаэлем и их потомством», – заявлял Ганди в 1987 году, когда он решил пойти в политику. Его последователи не пользуются библейскими аналогиями. Одни не знают, а другие не хотят. Министр Авигдор Либерман в аналогичной ситуации рассказал, что переговоры с палестинцами вести нельзя. «Вся ситуация напоминает мне американский фильм, где солдаты встречают пришельца из космоса, пытаются с ним договориться, а когда понимают, что против них нелюдь, то начинают воевать всерьез». Впрочем, на своем сайте в Интернете Либерман давно признал существование Палестинского государства, поддержал политику уступок Нетаньяху в Уай-Плантэйшн. Для Ганди-политика такая позиция была неприемлема. Может быть, не зря, поминая Ганди, его преемник в партии Бени Эйлон цитировал плач царя Давида о Сауле и его сыновьях: «Как пали герои!» (Кн. Самуила 2:11) или, в синодальном переводе, – «краса твоя, о Израиль, поражена на высотах твоих! как пали сильные!» (2-я Царств 1:19). Знай Эйлон Исаака Бабеля, то, наверное, вспомнил бы последнюю речь Фроима Грача: «С кем останешься, начальник?»

Приписать себе авторство идеи трансфера было трудно. Выход Ганди на общественную арену неслучайно совпал с решением Верховного суда Израиля лишить движение КАХ и его лидера раввина Меира Каханэ права участия в парламентских выборах. Каханэ начинал в США в конце 60-х годов. Он сразу же приобрел известность, как и множество врагов в США, основав в конце 60-х Лигу защиты евреев. Лига занималась борьбой с негритянскими антисемитскими шайками. Позже члены Лиги нападали на советские представительства в США. Памятен налет на представительство Аэрофлота в Нью-Йорке. Деятельностью Каханэ занялось ФБР и в 1971 году он приезжает в Израиль, где поначалу его хорошо приняли. Здесь Каханэ сразу же заговорил о введении религиозных законов для защиты еврейской крови, а самое главное, о высылке арабов из библейских границ Земли Израиля. Феномен Каханэ очень интересен, поскольку показал: новый репатриант-оле без связей и больших денег смог перевернуть всю национальную повестку дня. «Я говорю то, о чем вы думаете!» – с этим лозунгом Каханэ победил на парламентских выборах. До второго мандата ему не хватило всего нескольких сотен голосов. Каханэ стал депутатом Кнессета, но официальный Израиль объявил ему бойкот, депутаты выходили из зала, когда тот выступал. В 1988 году Верховный суд утвердил решение Центральной избирательной комиссии не допустить партию депутата Кнессета Меира Каханэ к участию в выборах, как организацию, стремящуюся ликвидировать демократический характер Государства Израиль. Вот тогда-то Ганди и выступил в политику. Так возникла партия «Моледет» («Родина»).

Мозаика третья. ПОЛИТИК

Содержание

Страница комментариев

Все права принадлежат Михаэлю Дорфману (с) 2002

© 2002 by Michael Dorfman. All rights reserved