�����������. ������������ ��� (original) (raw)

В сокращенном виде стенограмма беседы Владимира Путина с журналистами стран G8 опубликована в газете "Коммерсантъ" от 4 июня 2007 года. На сайте мы имеем возможность разместить эту стенограмму без сокращений.

Президент России Владимир Путин пригласил журналистов стран «восьмерки» в свой кабинет, но по-настоящему разговорился только за ужином

ВЛАДИМИР ПУТИН: Добрый вечер, уважаемые дамы и господа!

Я вас сердечно приветствую.

В начале беседы позволю себе сказать несколько слов. Мы считаем форум "Большой восьмерки" полезным и интересным мероприятием, которое дает возможность сверить часы по ключевым проблемам развития мировой экономики, по международной повестке дня. И не только "сверить часы", но и согласовать позиции, которые можно было бы формализовать в принимаемых на "восьмерке" документах, а также в документах других международных организаций позднее, в том числе и в рамках Организации Объединенных Наций. И такие случаи имели место.

Мне очень приятно отметить, что те договоренности, которые имели место в Петербурге год назад, не забыты. Многое из того, о чем мы договорились, исполняется. Более того, германское председательство не забыло основные темы наших дискуссий в Петербурге. В проектах документов, которые сейчас готовятся экспертами, шерпами, мы видим явный след того, о чем мы дискутировали в России. Это, конечно, прежде всего, касается мировой энергетики. Но и не только. Это касается и помощи в развитии, в частности, странам Африки. Это касается борьбы с инфекционными заболеваниями. Это, разумеется, касается и наших общих усилий по климату.

Все это, а также, как я уже сказал, острые вопросы международной повестки дня по Европе, в частности на Балканах, и другие проблемы, конечно же, будут в сфере нашего внимания. И, уверен, открытое, честное и партнерское обсуждение всех этих проблем, какими бы сложными они ни были, безусловно, пойдет на пользу.

Я благодарен вам за то внимание, которое вы проявляете к нашей работе. И, безусловно, не беру на себя смелость и ответственность говорить за всех моих коллег по "восьмерке", но по тем или иным вопросам, которые представляют, как вы думаете, интерес для общественности, позицию России готов объяснить более детально.

Это все, что я хотел бы сказать в начале, не буду тратить время на монологи. Я вас слушаю. Давайте начнем работать.

SPIEGEL: Господин президент, похоже, что Россия больше не слишком-то любит Запад. У нас отношения несколько ухудшились. И можно говорить об ухудшении отношений с Америкой. Мы опять приближаемся к "холодной войне"?

-- В международных делах и в отношениях между государствами вряд ли можно употреблять терминологию, которая была бы уместна в характеристике отношений между людьми, особенно в "медовый месяц", либо перед тем, как мужчина и женщина собираются отправиться в ЗАГС.

На международной арене и в отношениях между государствами на протяжении всей истории главным принципом был интерес. Но чем более цивилизованными становились эти отношения, тем яснее становилось, что собственные интересы нужно сопоставлять с интересами других стран. И нужно уметь искать компромиссы при решении самых сложных проблем и вопросов.

Сегодня одна из главных сложностей заключается в том, что некоторые участники международного общения полагают, что их мнение является истиной в конечной инстанции. Это, конечно, не способствует созданию атмосферы доверия, что, на мой взгляд, является ключевым для того, чтобы искать не только взаимоприемлемые, но и оптимальные решения. Вместе с тем, мы не считаем, что нужно драматизировать события. Если мы высказываем свое мнение откровенно, честно и принципиально, то это не значит, что мы ищем конфронтации. Более того, я глубоко убежден в том, что если бы нам удалось воссоздать на международной арене практику не просто честного обсуждения, а умение поиска компромисса, то это пошло бы на пользу всем. И уверен, что некоторых кризисов, с которыми сталкивается международное сообщество, сегодня бы не было, и они не оказывали бы такого удручающего воздействия и на внутриполитическую обстановку в тех или других странах, в том числе не были бы такой головной болью для Соединенных Штатов, скажем, события в Ираке. Это наиболее яркий, наиболее острый пример, но тем не менее. Я хочу, чтобы вы меня поняли. А ведь как вы помните, мы возражали против военных действий в Ираке. Мы и сейчас считаем, что можно было бы добиться поставленных на тот период времени перед нами задач другими средствами, и результат был бы, на мой взгляд, все-таки лучше, чем тот, который мы сегодня имеем.

Поэтому мы настроены не на конфронтацию, а мы настроены на диалог, но диалог равноправный с учетом интересов друг друга.

WALL STREET JOURNAL: В продолжение предыдущего вопроса. Одна из наиболее острых проблем между Вашингтоном и Москвой в последнее время - это американские планы установить элементы ПРО в Европе. Поскольку Россия очень жестко высказывает свои соображения против этой системы, а Белый дом утверждает, что все равно будет устанавливать, и жестче становится противостояние ...

-- Это, кстати, ответ на предыдущий вопрос. Извините, пожалуйста, продолжайте.

WALL STREET JOURNAL: ...больше появляется стран, желающих, чтобы система у них была установлена. Чего Россия добивается тем, что она так сильно выступает против? Вы надеетесь, что Вашингтон в конце концов откажется от своих планов установить ПРО или у вас какие-то другие цели, поскольку Вашингтон уже сказал, что не даст России вето на эту программу?

-- Я бы все-таки начал с Договора об ограничении обычных вооружений в Европе. Мы ведь не просто заявили о том, что готовы выполнять этот договор, так же, как и некоторые другие. Мы его реально выполняем, мы вывели за Урал с европейской части России все наши тяжелые вооружения. Мы на 300 тысяч человек сократили наши Вооруженные Силы. Мы совершили и некоторые другие шаги, которые были необходимы по ДОВСЕ. Но что мы увидели в ответ? Восточная Европа наполняется новыми вооружениями, создаются две новые военные базы - в Румынии и в Болгарии, и два позиционных района - локатор в Чехии и ракетные системы в Польше. И мы задаемся вопросом: что происходит? Происходит одностороннее разоружение России. Но если мы односторонне разоружаемся, то мы хотели бы видеть хотя бы готовность наших партнеров делать то же самое в Европе. Вместо этого происходит накачка Восточной Европы новыми системами оружия. И это, конечно, нас не может не беспокоить.

Что же нам делать в этих условиях? Конечно, мы заявили о моратории.

Что касается системы противоракетной обороны. Это не просто система противоракетной обороны сама по себе. Ведь, если она будет создана, она будет работать в автоматическом режиме со всем ядерным потенциалом Соединенных Штатов. Это будет неотъемлемой частью ядерного потенциала США.

Обращаю ваше внимание и внимание всех ваших читателей на то, что впервые в истории, хочу это подчеркнуть, на европейском континенте появляются элементы ядерного потенциала Соединенных Штатов Америки. Это просто меняет всю конфигурацию международной безопасности. Это второе.

Наконец, третье. Чем это объясняется? Тем, что нужно защищаться от иранских ракет. А таких ракет нет. Нет у Ирана ракет с дальностью 5-8 тыс. километров. То есть нам говорят, что система ПРО направлена на защиту от того, чего не существует. Вам не кажется, что это как минимум смешно? Но было бы смешно, если бы не было так грустно. Нас не удовлетворяют те объяснения, которые мы слышим. Нет никаких оснований для размещения системы ПРО в Европе. Наши военные специалисты полагают, что эта система, конечно же, затронет территорию Российской Федерации, вплоть до Уральских гор. И, разумеется, мы вынуждены будем на это реагировать.

Теперь я хочу окончательно ответить на ваш вопрос: чего мы добиваемся? Мы, во-первых, хотим, чтобы нас услышали. Мы хотим, чтобы была понятна наша позиция. Мы не исключаем, что наши американские партнеры могут пересмотреть свое решение. Мы никому ничего не навязываем. Но мы исходим из соображений здравого смысла, и думаем, что этот здравый смысл присутствует у всех. Но если же этого не произойдет, то мы снимаем с себя ответственность за наши ответные шаги, потому что не мы являемся инициаторами безусловно назревающей новой гонки вооружений в Европе. И мы хотим, чтобы все ясно и четко себе представляли, что мы за это ответственности нести не будем, как ее, например, пытаются на нас переложить в связи с совершенствованием нами систем стратегического ядерного оружия. Мы же не были инициаторами выхода из Договора по противоракетной обороне. Но когда мы дискутировали с нашими американскими партнерами по этому вопросу, что мы отвечали? Мы говорили, что у нас нет ресурсов и желания создавать такую систему. Но мы с вами на профессиональном уровне понимаем, что система противоракетной обороны с одной стороны и отсутствие таковой у другой стороны создает иллюзию защищенности и повышает возможность развязывания ядерного конфликта.

Я говорю чисто теоретически, это не имеет никакого личностного измерения. Нарушается стратегический баланс в мире. Для того, чтобы этот баланс восстановить, не создавая у себя системы противоракетной обороны, мы вынуждены будем создавать системы преодоления этой ПРО, что мы и делаем сейчас.

Мы тогда слышали от наших партнеров: "Ничего страшно, мы же не враги, мы против друг друга работать не будем". Мы напоминаем, мы посылаем ответную шайбу: "Мы вас предупреждали, мы об этом говорили, вы нам отвечали вот так. Так мы и делаем, как говорили". И в случае размещения систем противоракетной обороны в Европе и сегодня предупреждаем - будут ответные шаги. Мы вынуждены обеспечивать свою безопасность. И не мы инициаторы этого процесса.

Ну и, наконец, последнее. И опять не хотелось бы, чтобы возникала иллюзия, что мы кого-то разлюбили. Но иногда лично у меня возникает такая мысль: я думаю, зачем же все-таки это делается, зачем так настойчиво наши американские партнеры пытаются претворить в жизнь планы по размещению противоракетной обороны в Европе, если они, совершенно очевидно, не нужны против защиты от иранских или тем более северокорейских ракет. Известно ведь, где Северная Корея находится? И какая должна быть дальность у этих ракет, чтобы достичь Европы? Ясно, что это не против них и ясно, что не против нас, потому что для всех очевидно, что Россия не собирается ни на кого нападать. Но зачем же тогда? А, может быть, специально для того, чтобы мы совершили вот эти ответные шаги? И для того, чтобы не допустить дальнейшего сближения России с Европой? Если это так (я не утверждаю, что это так, это одна из версий), то я полагаю, что это еще одна ошибка, потому что таким образом мы международную безопасность и международный мир не улучшим.

SPIEGEL: Короткий дополнительный вопрос: готовы ли вы рассмотреть возможность размещения аналогичных американским собственных систем противоракетной обороны где-нибудь недалеко от Соединенных Штатов, например, на Кубе?

-- Вы знаете, мне бы самому нужно было это сказать, но вы за меня это сказали. Мы не только не планируем ничего подобного, а, как известно, некоторое время назад даже демонтировали наши базы на Кубе. В то время, как американцы создают их в Европе - в Румынии и в Болгарии. Демонтировали потому, что наша политика после крушения Советского Союза приобрела совершенно другой характер, поскольку изменилось изнутри само наше общество. Мы не хотим никаких конфронтаций, мы хотим сотрудничества, нам не нужны базы под боком у кого бы то ни было, мы не планируем ничего подобного. Это во-первых.

Во-вторых, современные системы вооружений, в общем-то, этого и не требуют по большому счету. Это, как правило, политические решения.

NIKKEI: Я здесь единственный представитель Азии. Я хотел бы задать вопрос по поводу вашей политики в отношении Азии. Какова в целом Ваша позиция в отношении стран азиатского региона? Вам, возможно, вопрос не понравится, но, тем не менее, я должен также спросить о "северных территориях", о споре между Японией и Россией. Я только что от коллеги из Токио услышал, что Япония и Россия должны 7 июня провести саммит. И премьер-министр Абэ, очевидно, поднимет вопрос о "северных территориях". Он об этом уже совершенно ясно сказал: он хочет, чтобы было принято окончательное решение по этому вопросу с вами, господин Путин. И это означает, что до конца вашего срока Вам, возможно, придется каким-то образом решить этот вопрос. Каким образом вы могли бы отреагировать на его политические намерения?

-- Как известно, значительная часть территории России находится в Азии. Азиатский континент развивается весьма бурными темпами и представляет для нас огромный интерес, прежде всего с экономической точки зрения. Представляет интерес не только потому, что у нас достаточное количество энергоресурсов, потенциальная возможность сотрудничать в сфере энергетики, дефицит которой явно испытывают азиатские страны, но и в более широком плане. Мы полагаем, что и в сфере высоких технологий нам есть, о чем поговорить и где сотрудничать. Мы очень рассчитываем, что это сотрудничество поможет нам развивать азиатскую часть России. У нас за предыдущие 15 лет проходили непростые процессы, в том числе и депопулизация этих территорий. Мы сейчас принимаем программы развития этих регионов Российской Федерации и намерены обратить на них самое серьезное внимание. Этим всем и обусловлен наш интерес к нашим азиатским партнерам.

Вы знаете, наверное, что у нас растет товарооборот и с Китаем, и с Японией. По-моему, в прошлом году он вырос чуть ли не на 60 процентов. Японские инвесторы приходят на российский рынок, и не только на Дальний Восток, но и в европейскую часть. Мы приветствуем такой интерес к развитию сотрудничества.

Что касается "спорных островов", о которых вы сказали. Мы не считаем их спорными, потому что эта ситуация возникла как результат Второй мировой войны и закреплена в международном праве, в международных документах. Но мы понимаем мотивы поведения наших японских партнеров. Мы хотим избавиться от всех заноз прошлого и вместе с Японией ищем развязку этого вопроса.

Я хочу отметить, что, по моим собственным ощущениям, в этом направлении стало меньше риторики, и дискуссия приобрела деловой, более глубокий характер. Мы это приветствуем. И хочу еще раз сказать, что в свое время даже Советский Союз проявил большую гибкость в решении этого вопроса, в 1956 году подписал соответствующую декларацию, согласно которой два острова должны были остаться за Советским Союзом, а два переходили к Японии. Верховный Совет ратифицировал эту декларацию, так же, как и Япония. И, по сути, этот документ должен был бы вступить в законную силу. Но наши японские партнеры вдруг неожиданно отказались от этого документа, хотя и сами его ратифицировали. Согласитесь, что в таких условиях нам непросто находить общее решение, но мы полны решимости вместе с вами работать над ним. И я жду встречи с моим японским коллегой в Хайлигендамме. Надеюсь, что мы сможем поговорить и по этому вопросу, тем более что консультации на рабочем, экспертном уровне по линии Министерства иностранных дел не прекращаются, наоборот, они в последнее время интенсифицировались.

TIMES: Британские СМИ в настоящее время рассматривают в основном два вопроса о России. Во-первых, это дело Литвиненко. А второе - это опыт BP и Shell в России. Я хотела задать вам два вопроса. Во-первых, есть ли обстоятельства, при которых Россия могла бы согласиться на требование Британии об экстрадиции Лугового? И второй вопрос. Учитывая опыт BP и Shell, должны ли британские компании инвестировать в Россию?

-- Есть ли условия, при которых Россия могла бы выдать Лугового? Есть. Для этого нужно изменить конституцию Российской Федерации. Это первое.

Второе. Для этого нужны, конечно, веские основания, даже если Конституция будет изменена. По той информации, которую я получил от Генеральной прокуратуры, таких оснований британская сторона пока нам не представила. Есть запрос о выдаче господина Лугового, но нет материалов, на основании чего мы должны это сделать. То есть, как говорят дипломаты, субстанции в этом запросе не содержится, не содержится самой сути тех материалов, на основании которых британские коллеги направили нам запрос о выдаче Лугового.

Наконец, третье. Как вы знаете, у нас проводится уголовное расследование по поводу гибели Литвиненко в Великобритании. И если наши правоохранительные органы соберут достаточно материалов для придания кого бы то ни было суду, если в отношении любого гражданина Российской Федерации будет собрано достаточно материалов, чтобы передать эти материалы в суд, то это, безусловно, будет сделано. И я очень рассчитываю на то, что мы получим эффективную помощь и от наших британских коллег. Не просто нужно требовать выдачи Лугового, а прислать достаточно материалов, чтобы мы могли дело направить в суд. Мы сделаем это в самой России и будет осужден любой человек, которого посчитают виновным в гибели Литвиненко.

Теперь по самому факту запроса. У меня очень смешанные чувства по поводу этого запроса. Если те люди, которые направили нам этот запрос, не знали, что по Конституции России запрещена выдача российских граждан в иностранные государства, то, конечно, под вопрос ставится уровень их компетенции. В принципе руководители правоохранительных органов такого ранга должны это знать. Если они этого не знают, то их место не в правоохранительных органах, а где-то в другом месте. Например - в парламенте или в газете. Потому что в противном случае, если они это знали, но сделали так, то, значит, это просто пиаровский политический шаг. То есть, с какой стороны ни посмотри на проблему - только одна глупость. Я не вижу ни одной позитивной составляющей из того, что было сделано. Если не знали - низкая компетенция, и тогда у нас сомнения вообще, чего они там делали. А если знали и сделали, - чистая политика. И то и то плохо, со всех сторон одна глупость.

И последнее замечание. Я думаю, что после того, как британские власти позволили собраться на своей территории значительному количеству проходимцев, жуликов и террористов, они создали условия, в рамках которых подвергаются опасности жизнь и здоровье самих подданных Великобритании, и вся ответственность за это лежит на британской стороне.

Shell. Я бы хотел уточнить вопрос. Что вас интересует в отношении Shell и BP? Shell - видимо, это Сахалин, да?

TIMES: Да, это вопрос о Сахалине, о лицензии BP. Придется ли отказаться от этой лицензии или они все-таки могут рассчитывать на то, что она останется у них?

-- Вы сами видели этот договор первоначальный? Вы когда-нибудь его читали?

TIMES: Да.

-- Вам нравится, что было написано? Вы знаете, это колониальный договор, не имеющий абсолютно ничего общего с интересами Российской Федерации. Мне остается только сожалеть, что в начале 90-х годов российские чиновники позволяли себе такие выходки, за которые их вообще-то нужно было бы посадить в тюрьму. Исполнение этого договора вело к тому, что Россия в течение длительного периода времени позволяла эксплуатировать свои природные ресурсы и ничего не получала взамен. Просто практически ноль. Но если бы наши партнеры еще и исполняли свои обязательства должным образом, то тогда, конечно, у нас не было бы никаких шансов исправить это положение. Но они сами виноваты в том, что нарушили экологическое законодательство, и это признано, это очевидный факт, подтвержденный объективными данными. И должен вам сказать, что партнеры даже этого не отрицали. Это факты, подтвержденные экологическими экспертизами. Кстати говоря, компания "Газпром" получила и неоднократно получала предложения партнеров войти в проект еще раньше, до всяких экологических скандалов, но отказывалась от этого. Но, когда возникли экологические проблемы и замаячила угроза штрафов, я считаю, что вхождение компании "Газпром" просто спасло проект.

И, наконец, еще одно обстоятельство. "Газпром" не просто пришел под нашим давлением и что-то отнял, "Газпром" заплатил огромные деньги за вхождение в проект - 8 млрд долларов. Это рыночная цена. И, насколько я понял партнеров, которые работают в рамках этого проекта, они остались довольны, главным образом потому, что все условия договора соблюдаются, и не ставятся под сомнение цели исполнения этого договора. Наши иностранные партнеры получат все ресурсы, которые они планировали получить в результате реализации этого проекта. И я думаю, что это хороший пример сотрудничества и нашего ответственного отношения даже к тем ситуациям, которые возникли в начале 90-х годов явно за рамками правового поля.

Что касается BP. Вы знаете, в каждой стране существуют определенные правила работы с недрами. Они существуют и в России. Если кто-то считает, что Россия - то место, где их можно не соблюдать, то это ошибочное мнение. Дело ведь не только в компании BP. Ведь, если вы говорите о Ковыктинском месторождении, а, видимо, вы имеете в виду это, то кроме BP еще есть российские участники этого проекта. И речь не только о BP, речь идет и о компании господина Вексельберга, речь идет о компании господина Потанина. Это все российские экономические резиденты. И поэтому дело не в BP, не в иностранном партнере, а во всех акционерах, которые взяли на себя обязательства по разработке этого месторождения и, к сожалению, не выполнили условия лицензии. Они до сих пор не начали разработку. Они в прошлом году должны были в соответствии с условиями лицензии уже начать добычу и не просто начать, а добыть определенный объем газа. К сожалению, они не сделали этого.

Здесь можно говорить о массе причин, в том числе о том, что нужно было войти в трубопроводную систему. Но они же это знали, когда шли на получение лицензии. Они знали об этих проблемах и возможных ограничениях. Тем не менее они это сделали - они приобрели лицензию. Я сейчас не буду даже говорить, как приобреталась эта лицензия. Оставим это на совести тех, кто делал это когда-то, тоже в начале 90-х годов.

Но обращаю ваше внимание на то, что запасов газа в месторождении - около 3 трлн. кубометров. Чтобы понимать объем и значение для страны: это - эквивалент почти всех запасов Канады. Но, если участники этого консорциума ничего не делают для того, чтобы реализовать лицензию, сколько мы должны терпеть?

Ясно, что Министерство природных ресурсов ставит вопрос об отзыве лицензии. Хотя, как вы видите, пока ведутся переговоры, и я не знаю, чем это закончится. Я не знаю, к какому решению придет Министерство природных ресурсов и акционеры компании. Я говорю сознательно "акционеры компании", потому что, если говорить о самой компании ВР, а не только о российской части того акционерного общества, которое собиралось разрабатывать Ковыктинское месторождение, то ее запасы в мире прирастают главным образом или в значительной степени за счет России. И если вы поговорите с прошлым, либо сегодняшним руководством ВР, они вам это подтвердят.

Более того, 25% доходов компания BP получает от деятельности в Российской Федерации. Мы приветствуем ее участие в экономике России и дальше будем поддерживать и помогать компании, но исходим из того, что вся эта деятельность будет в рамках действующего законодательства.