ТРАГИЧЕСКАЯ АМЕРИКА | Независимый альманах ЛЕБЕДЬ (original) (raw)

№ 465, 05 марта 2006 г. Теодор Драйзер

Окончание. Начало в 458 от 15 января 2006 г., 459 от 22 января 2006 г., 460 от 29 января 2006 ги 461 от 05 февраля 2006 г.

Теодор Драйзер (1871–1945) “Трагическая Америка” (1931), главы из книги
(к 75-летию первой публикации)
Перевод: Е. Калашникова, О. Холмская (1953)
Текст подготовил Д. Горбатов. Сделана минимально необходимая корректура.

XVI.

Агрессивна ли Америка?

Молодая демократия открывает дорогу здоровой предпринимательской инициативе, и на этой стадии всем участникам состязания обеспечены примерно равные возможности. Но когда в строй вступают такие факторы, как наследование имущества, когда методы борьбы становятся всё более коварными и изощрёнными, многие из состязающихся отсеиваются, ряды их редеют и к финишу приходят только самые упорные — те, кто в погоне за наживой не останавливаются ни перед чем. Победители, объединяя силы, захватывают всю полноту власти. Это — признак загнивания.

Загнивающий капитализм несет народам порабощение.

Американские доллары — вот та почва, на которой возникает американский империализм. Куда же вывозит Америка свои доллары и как они распределены между отдельными странами? 2млрдприходятсянаКанаду,около2 млрд приходятся на Канаду, около 2млрдприходятсянаКанаду,около1 млрд — на Мексику и Кубу, 500млн—наВеликобританиюипримернопо500 млн — на Великобританию и примерно по 500млн—наВеликобританиюипримернопо100 млн — на Францию, Венесуэлу, Перу, Боливию и Филиппины. И если не считать природных богатств, захваченных в США частными лицами в целях своего личного обогащения, то все эти капиталы являются продуктом труда американского рабочего. Это всё сверхприбыль, созданная общими усилиями служащих, рабочих, конторщиков, продавцов. Собранные в Америке (и так несправедливо там распределяющиеся), эти капиталы заправляют теперь железными порогами и предприятиями общественных услуг не только там, но и ещё в 9 других крупных странах. В 6 странах они завладели всей промышленностью; они эксплуатируют нефтяные источники 20 стран.

В коммерческом отношении Америка, в сущности, перевернула весь мир вверх ногами и продолжает делать это и сейчас. За какой-нибудь год американский капитал ставит тысячи телефонных станций (не телефонов, а станций!) — в Испании, Мексике и Южной Америке. Одна из наших крупнейших компаний, United Fruit Company, владеет банановыми плантациями в Гондурасе (стоимостью в 24млн),вГватемале(24 млн), в Гватемале (24млн),вГватемале(4 млн), в Коста-Рике ($8 млн) и т. д. и в корне меняет всю экономику этих стран, в результате чего местные рабочие, правда, не становятся богаче, зато владельцы этой компании, и без того уже колоссально богатые, получают возможность ещё приумножить свои миллионы. А это верный залог того, что рабочие других стран и широт в самом недалёком будущем тоже станут жертвами такой же эксплуатации.

<…>

Итак, американские капиталы щедро вывозятся за границу. Но что это даёт американским рабочим или рабочим тех стран, куда попадают наши доллары? Повышается ли жизненный уровень этих рабочих, улучшаются ли условия их труда? Наивный вопрос! Когда Standard Oil был полновластным хозяином в Мексике, переработка нефти на месте обходилась ему в 6 раз дешевле, чем дома, — однако продавал он нефть всюду (в том числе и в США) по обычным рыночным ценам. За последние 3–4 года американские компании особенно расширили экспорт капиталов — в иных случаях раза в 4 против прежнего. Дивиденды 30% или 40% и даже в 400% и 4000% лишь способствовали развитию аппетитов. Но здесь я хочу остановить ваше внимание на некоторых фактах, ибо только должная их оценка поможет вам понять, какое положение Америка ныне занимает в мире и что это сулит нам в будущем.

Огромные прибыли, которые приносили США их заграничные капиталовложения, способствовали накоплению капитала. Наличие же в стране свободных средств привело к бурному развитию американской промышленности, и теперь США вывозят в Европу вдвое больше промышленных товаров, сырья и продуктов питания, чем Европа ввозит к нам. Так, во всяком случае, было до недавнего времени. Общее экономическое положение, сложившееся после мировой войны, привело к тому, что сейчас в США притекает во много раз больше золота, нежели они расходуют на свои заграничные закупки. Это приносит стране огромные выгоды. Вот, например, как распределяется задолженность крупнейших германских банков на 31 марта 1931 года. Из общей суммы в 5,636 млрд рейхсмарок 37,1% причитается США, 20,4% — Англии, 13,9% — Швейцарии, 9,7% — Голландии и 6,5% — Франции. Комитет банкиров, возглавляемый Альбертом X. Уиггином (председателем правления Chase National Bank), в августе 1931 года постановил, что Германии должен быть предоставлен полугодичный мораторий по краткосрочному займу в $1,2 млрд. Правительства обеих стран специальным актом узаконили это постановление. А ведь Уиггин не занимает ни официального, ни даже полуофициального положения в правящих органах США. Разве это не наглядный пример того, как американские банки распоряжаются судьбами мира?

Большое количество избыточных товаров даёт Америке возможность контролировать цены на мировом рынке. Герберт Гувер говорил о меди, нефти и хлопке как о возможных статьях американского экспорта. Здесь нелишне подчеркнуть, что между внешней торговлей и вывозом капитала есть существенная разница. Коммерсант, который вывозит товары, заинтересован в том, чтобы его заграничный потребитель обладал высокой покупательной способностью, но банкир, инвестирующий за границей деньги, очень часто только выигрывает от банкротства своего клиента.

Существует ключ к той политике наживы, которая определяет собой всю коммерческую деятельность США за границей. Дело в том, что наши иностранные предприятия находятся в ведении и управлении 4–5 крупнейших нью-йоркских банкирских домов. <Среди них,> в первую очередь, Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер со своим National City Bank. Действуя под вывеской International Banking Corporation, последний имеет отделения во всём мире. Морган связан с банком Foreign Finance Corporation, назначение которого — финансировать американские предприятия за границей. Нетрудно себе представить, какой характер носит деятельность этих фирм и какими возможностями давления и влияния они располагают! И это, заметьте, в такое время, когда у нас особенно подчёркивается важность нормальных международных отношений, когда мы без конца твердим о разоружении и всячески напираем на лозунг “культурной и экономической помощи отсталым странам”.

Всё это, по-моему, неопровержимо доказывает, что у нас во главе страны стоит реакционное, империалистическое правительство, которое идёт на поводу у небольшой группы людей и руководствуется узкими групповыми интересами. Разве не то же самое было в Англии времён Дизраэли, Пальмерстона и Солсбери? Какую позицию занимает Америка, видно хотя бы из того, что большинство американских капиталов за границей вложено в такие отрасли хозяйства, как нефть и нефтепродукты, полезные ископаемые, фрукты, мясо и сахар, а не в какие-либо другие отрасли, менее прибыльные для государства, например в строительство или обрабатывающую промышленность, хотя и то и другое привлекает немало капиталовложений из других стран. Но для США важно захватить в свои руки основные ресурсы страны, ибо зачастую это даёт им возможность полностью контролировать её финансы. Разве этот факт не говорит с достаточной убедительностью об империалистическом характере политики США?

Для того чтобы получить в этом смысле ясное представление об Америке, полезно сопоставить её с другими странами. В Европе есть свои финансовые короли, из которых с американскими могут сравниться разве только Кортланды (европейские Дюпоны) и Ротшильды (европейские Морганы). Вместе с другими заокеанскими финансистами эти люди, по примеру своих американских коллег, не раз толкали Европу на путь откровенно империалистических авантюр. Даже в Америке, достаточно ограждённой от власти европейского капитала, наблюдается прилив иностранных инвестиций — хотя бы в таких отраслях, как нефтяная и шёлковая промышленность; правда, решающего значения они здесь не имеют. В общем, можно сказать, что американский и европейский капитал вместе контролируют прибыли во всём мире. Англия не отстает от Америки по капиталовложениям в таких областях, как полезные ископаемые, железные дороги, мясо, фрукты и нефть. Германия, несмотря на потери, понесённые немецкими монополиями после мировой войны, занимает сейчас третье место по капиталовложениям в Аргентине, Чили и Бразилии. И в Берлине и в Лондоне равно всем заправляют тресты. Представители финансовой аристократии и здесь создают крайне запутанные и сложные объединения, которые с точки зрения американских антитрестовских законов надо было бы признать недопустимыми. Однако мне думается, что всем этим трестам далеко до переплетённых между собой холдингов Уолл-стрита.

<…>

Но что же сказать о тех странах, которые попадают в кабальную зависимость к таким империалистическим державам, как США, или же к их международным трестам? Что тому виной — недомыслие или же продажность правительств, творящих волю корпораций? Ведь в этих странах, по-видимому, и до сих пор не понимают, что стоит лишь пустить такой трест на свою территорию, пусть даже заранее ограничив сферу его контроля, как он немедленно начнёт хозяйничать во всей стране, постепенно приводя её к полному подчинению.

Так, в Боливии трест Standard Oil не только распоряжается всей нефтью — он захватил в свои руки железнодорожное и трамвайное хозяйство, управление портами, электростанции, газовые заводы, телеграф, телефон и предприятия общественных услуг. Некоторые южноамериканские государства, которые, по неразумию своему, предоставили американским или английским фирмам преимущественное право концессий, очень скоро почувствовали всю прелесть господства монополий: их фактически вынудили закрыть доступ для капитала других стран. Но финансовые гиганты США и Англии продолжают получать в этих странах всё новые и новые концессии при поддержке местных “государственных деятелей” и “народных представителей”, скрывающих под маской “патриотизма” самое гнусное вероломство. Так, недавно в Чили была организована монополия Koszacz, которая охватила всю селитряную промышленность страны, поставив её под контроль американских и европейских банков и их вкладчиков. И вот чилийское правительство, которое передало компании Koszacz 150 млн тонн селитры и освободило вышеуказанную компанию с капиталом в 750млнотэкспортнойпошлиныв750 млн от экспортной пошлины в 750млнотэкспортнойпошлиныв12,32 с тонны, получает теперь всего-навсего 50% общей прибыли; сверх этого ему в ближайшие 3 года будет выплачено лишь 21млнналичнымии21 млн наличными и 21млнналичнымии36 млн обязательствами треста.

Возьмём теперь нашу компанию Telephone and Telegraph International — филиал крупнейшей американской монополии. Она получила в Чили концессию на 50 лет по эксплуатации телефона и радио. Если к концу этого срока чилийское правительство не выкупит концессии у нынешних владельцев, все права так и останутся за ними. А если, что легко может статься, американцы не пожелают продавать? Что тут может сделать правительство? Во всяком случае, диктовать условия будет, конечно, корпорация. А каковы будут эти условия, легко поймёт всякий, кто является абонентом почтенной фирмы в Америке.

Разумеется, всякая сделка такого рода начинается с обмена любезностями. На то и дипломатия! На то и юристы! Когда 300 000 абонентов Аргентины, Чили и Уругвая были соединены телефоном с 20 млн абонентов США и Канады, американский президент Гувер и чилийский президент Ибаньес выразили друг другу по этому поводу самые трогательные чувства. Интересно, однако, как себя будут чувствовать жители этих малых стран, когда увидят лет через 10–20, что платить за всё им приходится по американским ценам, а жалованье получать обычное для Кубы или Аргентины, т. е. нищенское? Да ещё постоянно слышать угрозы: вот, мол, сейчас американские войска высадятся на берег, чтобы защищать права своих соотечественников и их имущество! Не кажется ли вам, что чересчур наивным правительствам этих стран рано или поздно придётся отвечать за свои ошибки? Ибо любезные корпорации, с которыми они сейчас так хорошо поладили, будут, разумеется, драть семь шкур с населения! В этом можно не сомневаться: достаточно вспомнить, как поступают наши сверхмощные корпорации у себя на родине. Станут ли они менять свой нрав при переезде через границу? И ради кого? Подумаешь, какие-то комариные государства — а туда же: имеют дерзость ссориться с американской корпорацией, тогда как стоит последней только приказать покорному её веленьям американскому правительству, и оно занесет свой тяжёлый кулак над любой маленькой страной!

Но обратимся на минуту к Китаю. Что мы видим здесь? Американские корпорации не только захватывают в Китае монопольные права, но и заключают договоры, из которых вытекает целый ряд выгод и привилегий. Недавно нью-йоркская газета Gerald Tribune сообщала, что если в 1914 году в Китае было зарегистрировано 136 американских фирм, то в 1920-м число их достигло 400. А в 1924–29 гг., в самую бурную пору американского “процветания” и американской экономической экспансии, число этих фирм ещё возросло. Сейчас <в 1931 г.> торговля с Китаем представляет для предприимчивого американца самую лакомую приманку. И если в 1914 году стоимость нашего экспорта в Китай выражалась в 24млн,тов1924−монаужедостигла24 млн, то в 1924-м она уже достигла 24млн,тов1924−монаужедостигла124 млн, т. е. выросла более чем на 400%.

<…>

А какие только международные осложнения не возникали в связи с капиталовложениями за границей! И ещё могут возникнуть! В 1911 году компания _Bethlehem Steel_подписала с китайским правительством договор на поставку судостроительных материалов, а также на постройку военной верфи и угольной станции. Но могла ли Япония допустить, чтобы США обзавелись на Востоке мощной базой? Конечно, нет! И договор, хотя и вошедший уже в силу, лопнул. США по этому поводу ничего не предприняли. Положение в самом деле получилось трудное: одно правительство со своими трестами — против другого правительства с его! Правительство США решило, наконец, замять эту историю: велено было держать всё в тайне. Но тут на сцену выступила другая империалистическая держава — Англия, тоже с предложением построить Китаю военный флот, — и это невзирая на то, что у Китая уже имелся контракт с американской компанией. Англия сумела как-то договориться с Японией (во всяком случае, особых разногласий не было), так что всё как будто благоприятствовало английскому проекту. Но тут, видимо, в Китае спохватились, что военный флот им собственно ни к чему и что, скорее, он может пригодиться тем самым империалистическим державам, которые о нём хлопочут. <Тогда> “спрос” со стороны Китая внезапно прекратился, и, таким образом, инцидент был исчерпан.

Но ещё до этого Китай оказался ареной битвы между двумя гигантскими концернами — английским и американским, — битвы, которая заставила Standard Oil впервые отдать должное своему заморскому конкуренту Royal Dutch Shell. Дело было так. Standard Oil, проникший в Китай задолго до Royal Dutch Shell, уже и раньше не раз прибегал к следующему методу борьбы со своими конкурентами на мировых рынках: он продавал свои нефтепродукты за границу по заниженным ценам, не покрывающим даже себестоимости, компенсируя себя за это грабительскими ценами на отечественном рынке, где эти цены поддерживались высокими таможенными тарифами, установленными (заметьте!) специально для того, чтобы защищать интересы нефтяной корпорации. Пользуясь этим преимуществом, в течение многих месяцев после появления Royal Dutch Shell на китайском рынке Standard Oil всё больше и больше снижал цены, чем доставил немало неприятных минут сэру Генри Детердингу (который во время этой кампании потерял на одном только керосине около $4 млн). Однако противник не сдавался, и в конце концов Standard Oil, также несший огромные потери, вынужден был пойти на мировую: недавние противники согласились поровну поделить между собой китайский рынок.

Но не успели эти две фирмы помириться в Китае, как между ними разгорелась борьба в Мексике. Могущественный Standard Oil и здесь обосновался первым, но затем подвергся нападению со стороны Royal Dutch Shell, которая на сей раз заручилась поддержкой нескольких независимых американских компаний, жаждавших свести счёты с Рокфеллером и его Standard Oil и потому пользовавшихся финансовой поддержкой Моргана. Вот вам опять международный конфликт: американские тресты против английских; мало того, американские деньги против американских же интересов. И, наконец, американский капитал, вовлечённый в фарватер английской политики, — против американского же капитала. Причём вся эта свара разыгралась на территории ни в чём не повинной Мексики.

<…>

Но не надо забывать о более серьёзных конфликтах и противоречиях. Я имею в виду то огромное расхождение в ценах, которое наблюдается между Америкой и любой из стран, ею эксплуатируемых. Было бы наивно думать, что Америка может жить в состоянии относительной экономической устойчивости, тогда как во всём мире господствуют депрессия и нужда. Труд и сырьё за границей по сравнению с тем, что мы видим в Америке, до чрезвычайности дёшевы. И это уже отразилось на американском судостроении. Вследствие сравнительной дороговизны рабочей силы и сырья постройка судов в Америке обходится примерно вдвое дороже, чем в Англии и других странах, — поэтому американские экспортёры, вместо того чтобы строить собственные суда, предпочитают фрахтовать для своих перевозок иностранные пароходы: таким образом, за границу уходят миллиарды долларов. Стараниями нашего Управления судоходства одно время в США приступили к строительству кораблей и построили некоторое количество их — впоследствии эти суда были проданы правительством по дешёвке частным фирмам. Но все эти экономически и морально несостоятельные попытки облагодетельствовать наши тресты за счёт американских налогоплательщиков так ни к чему и не привели: и по настоящее время только 30% всех американских грузов перевозится на отечественных судах.

С другой стороны, разрыв между ценами приводит к установлению столь высоких таможенных тарифов, что иностранные государства лишены возможности выплачивать Америке долги товарами взамен денег. Недостаток же золота у большинства иностранных государств неблагоприятно отзывается на нашем экспорте. В результате вывоз избытка сельскохозяйственных продуктов из США падает, в то время как вывоз промышленных товаров растёт. Американскому фермеру приходится туго. Но принимаются ли у нас какие-либо меры для оказания помощи этим людям, находящимся в бедственном положении, как это практикуется в аналогичных случаях в России? Нет, не принимаются. Наоборот, господа капиталисты хотят уверить нас, что разорение фермеров неизбежно. Это, конечно вздор! Но некоторые иностранные государства, раздражённые нашими заградительными пошлинами, отвечают нам тем же, расстраивая этим империалистические планы и происки Америки и Англии.

Борьба в этой области с каждым днём становится всё более ожесточённой. Взять хотя бы Кубу. Американский Сахарный трест добился такой пошлины на импортный сахар, которая равна себестоимости сахара на Кубе. Оберегая, таким образом, свои прибыли, трест ссылается на то, что эта мера необходима для защиты отечественного производства свекловичного сахара. На самом же деле получается, что американские граждане в общей сложности переплачивают за сахар такую сумму, которая с лихвой перекрывает все капиталовложения в нашу сахарную промышленность. А население Кубы терпит чудовищную нужду: в стране безработица и голод — неуверенность в завтрашнем дне толкает народ на восстание против своих угнетателей.

Вернёмся теперь к вопросу о том, как наши гигантские тресты и холдинги, нажив в Америке огромные капиталы (и, кстати, украв у труда его законную долю прибыли), вторгаются в чужие страны, захватывают здесь промышленность и естественные богатства, а потом требуют, чтобы американское правительство, не жалея сил и средств, защищало их интересы. Соблюдают ли они законы тех стран, куда являются непрошенными гостями? Помогают ли они населению приобщиться к завоеваниям культуры и вступить на путь прогресса? Если вы питаете на этот счёт какие-то иллюзии, вспомните положение на Кубе, где на ролях “чрезвычайного и полномочного” посла США выступает один из Гугенхеймов (Гарри П.), доверенный советчик и покровитель Мачадо — ненавистного народу диктатора! (Передают, что на банкете в Санта-Клара Мачадо сказал, указывая на американского посла: “Я представляю собой честное и справедливое правительство: вот со мной рядом сидит американский посол — он вам это подтвердит”.) Вспомните Чили, где хозяйничанье Гугенхеймов в селитряной промышленности привело к народному восстанию и вынужденному бегству из страны диктатора Ибаньеса. Или республику Никарагуа, диктаторы которой то и дело призывают на помощь американские штыки и военные корабли. Или же Гаити, Венесуэлу, Сан-Доминго и даже отдалённый Китай, где для охраны имущества и интересов наших сограждан то и дело требуется принятие экстренных мер — вроде тех, что предписывают американским военным судам с морской пехотой на борту крейсировать у берегов этих стран…

Дело в том, что в США не только Государственный Департамент в целом, но и любой из чинов его многочисленных дипломатических миссий действует на основе “священного” принципа, который гласит: главная обязанность и право Америки заключается в том, чтобы защищать имущество и особу каждого американца, проживающего за границей, — даже в тех случаях, по-видимому, когда требования американцев идут вразрез с местными законами. А посему, хотя новая мексиканская конституция и не предусматривает возмещения за имущество, конфискованное революционным народом, американский посол в Мексике (мистер Фолл), выступая от имени президента Гардинга, требовал такого возмещения во всех случаях, когда имущество принадлежало американским гражданам. Что же касается самих этих граждан, то они не только добиваются для себя привилегий вразрез с местными законами, но и вообще знать не желают этих законов. Что означает, например, пресловутый принцип “экстерриториальности”?

Америка, так же как и другие империалистические государства, на основании несправедливых империалистических договоров завела свои собственные суды в Китае,— и эти суды ничуть не считаются с местными законами. Вспомните: когда китайское правительство, наивно поверив широковещательной декларации Лиги наций, призывавшей народы к миру, в 1919 году обратилось в Совет Лиги с просьбой о расторжении навязанного ему в 1915-м китайско-японского договора, японский представитель цинично возразил, что он не знает ни одного китайского договора последних лет, который не был бы навязан Китаю силой. И действительно, империализм рассматривает Китай как свою законную добычу. И когда Чжао Хенчу (китайский представитель в Лиге наций) выступил 11 сентября 1925 года с требованием отмены навязанных Китаю кабальных договоров — во исполнение пункта статута Лиги, гласящего: “…Рекомендовать пересмотр… всех договоров… сохранение которых представляет угрозу миру”, — голос его никем не был услышан. А на Вашингтонской конференции бóльшая часть китайских претензий так и не обсуждалась.

Разрешите теперь показать вам, как американцы игнорируют или обходят законы других стран. В своей интервенционистской политике США исходят из того неписанного положения, что на собственность, приобретаемую американцем в чужой стране, законы этой страны не распространяются. США не только нарушают суверенитет латиноамериканских стран, но в вопросах имущественных прав и отношений просто игнорируют существующие в этих странах законы. В Мексике, например, американские землевладельцы даже и сейчас не подчиняются местным аграрным законам. (Мы, видите ли, слишком сильны для того, чтобы позволить мексиканцам управлять своим государством по собственному усмотрению, — слишком сильны и слишком печёмся о самих себе.)

Другой руководящий принцип США, напоминающий нравы доброй старой Англии, состоит в том, чтобы заключать договоры с иностранными государствами не иначе, как держа их под прицелом своих орудий. Именно этим способом наши империалисты добились повсюду нефтяных концессий (да и не только нефтяных!) и подчинили своему влиянию целый ряд стран, ныне независимых только по названию, некоторые же страны, как например Филиппины, они привели к полному порабощению. Вспомним, как США соблазняли филиппинцев принять участие в войне против Испании под предводительством Агинальдо, обещая им за это независимость, и как затем, после окончания войны, США постарались утопить в крови это самое движение филиппинцев за независимость, возглавляемое Агинальдо. Можно ли назвать честной такую политику?

Или возьмём ещё случай. В 1898 году Конгресс провозгласил “свободу и независимость” Кубы — но в 1919-м США разъяснили, что под словом “независимость” следует понимать не что иное, как американскую опеку. А свобода тоже отнюдь не означает полную свободу действий — нет, это всего лишь некий теоретический, формальный суверенитет, сводящийся к праву выступать в международных отношениях как отдельное юридическое лицо. Эта фикция не имеет ничего общего с подлинной свободой, которую давно уже отнял у Кубы американский капитал в лице своих трестов и банков. Если не верите, поезжайте на Кубу — и вы увидите, что там 95% населения не желает мириться с финансируемым Америкой правительством Мачадо, но избавиться от него не может. Для этого нужна была бы революция. И сейчас на Кубе действительно опять идёт революционное брожение, но американский капитал, цепляясь за свои богатые концессии и прочие выгоды, среди которых не последнюю роль играет дешёвый труд, всячески старается сломить сопротивление кубинского народа. Недаром ведь в 1900 году тогдашнее американское правительство заставило конвент Кубы принять пресловутую поправку к конституции, дающую США право в любую минуту ввести в страну войска для защиты “существующего порядка”.

Итак: что будет с Мачадо — ставленником Гугенхеймов, Морганов и Хэвмейера с сыновьями? Удержится он у власти или нет? Не всё ли равно! Допустим, что не удержится, — разве не постараются американские хозяева подыскать ему достойного преемника? Будьте покойны!..

А займы и кредиты, которые Америка предоставляет за немногими исключениями чуть ли не всем странам Европы, вроде, например, 8-миллиардного займа Англии и Франции? Разве эти займы не являются средством оказывать политическое давление — и разве США когда-нибудь гнушались этим средством?

В Европе это пока ещё не переходит известных границ. И всё же, когда у Румынии было поползновение национализировать свою нефть, это вызвало недовольство американских нефтяников, и США официально довели это недовольство до сведения непокорных румын, напомнив им, кстати, о том, что за ними числится должок.

Тут я, с вашего разрешения, перейду к нашим займам Китаю. Как вам, быть может, известно, начало ограблению Китая положила Англия в 1842 году. В это время англичане впервые наладили систематический ввоз контрабандного опиума из Индии, — кстати сказать, против воли Китая. Когда же Китай попытался воспрепятствовать этой столь доходной для англичан торговле, Англия ответила войной. К этому времени обострились и другие разногласия между Англией и Китаем. В течение всего XVIII века камнем преткновения были китайские таможенные тарифы: Ост-Индская компания отказывалась платить столько, сколько требовал Китай. Кончилось тем, что английское правительство официально переслало в Кантон тарифные ставки, которые считало приемлемыми для своих коммерсантов. Китай в ответ удвоил эти тарифы. Англия, нимало не медля, открыла военные действия, и, потерпев поражение в этой так называемой “опиумной войне”, Китай вынужден был пойти на уступки. Согласно Нанкинскому мирному договору, заключённому в 1842 году, Китай обязался взимать с ввозимых в страну товаров пошлину, не превышающую 5% их стоимости, а для того чтобы условие это не нарушалось, Англия с тех пор постоянно держит Китай под контролем весьма значительных соединений армии и флота.

По договору от 8 ноября 1858 года тот же 5-процентный тариф был распространён и на Шанхай. Договор, подписанный в 1900 году в Тяньцзине, освободив целый ряд товаров от обложения пошлинами, ещё более расширил торговые привилегии англичан: все товары, ввозимые иностранцами для личного потребления, были полностью освобождены от пошлин — кабальное условие, от которого почти сто лет терпело ущерб всё население Китая! Нечего и говорить, как губительно это вымогательство, подкреплённое вооруженной силой, отозвалось на китайской экономике и какие баснословные доходы оно принесло иностранным купцам.

После японо-китайской войны финансовое положение страны граничило с банкротством. В 1896–98 гг. Китаю был предоставлен франко-русский заём, а также два англо-германских займа в размере £54 455 000. Эти займы обеспечивались доходами от таможенных сборов, причём китайские морские таможни должны были перейти в ведение Международного управления морских таможен. Словом, пользуясь растущим ослаблением Китая, иностранные державы уже распоряжались в нём как дома. Но мы ещё увидим, какие последствия всё это имело для китайского народа.

“Деятельность” европейских держав в Китае выражалась также и в территориальных захватах. Выиграв “опиумную войну”, Англия потребовала себе остров Гонконг и получила его. …В 1860 году Англия дополнительно получила городок Коулун, расположенный на материке против Гонконга, и, наконец, по договору об аренде от 1898 года — весь полуостров Коулун, который должен был впредь именоваться “Гонконгской колонией её величества”. Франция ещё до этого получила в Китае ряд концессий. Обеспокоенная успехами Франции Англия в 1866 году добилась от Китая уступки Бирмы “в полное и бесконтрольное владение”. В 1890-м она тем же порядком присоединила к своим владениям Сикким. В 1898-м, когда царское правительство, желавшее урвать свою долю добычи, получило в аренду Порт-Артур, Англия не замедлила компенсировать себя “арендой” порта Вейхавей, а позднее присоединила к нему и весь полуостров Шаньдун, хотя на 150 000 проживающих здесь китайцев приходится всего 200 иностранцев. Ясно, что порт Вейхавей понадобился англичанам не для защиты белого населения, привлечённого торговыми интересами в Шаньдун. Англия и не скрывала своих намерений построить военные укрепления в этом важном стратегическом районе площадью <почти в 4300 км2>. В результате Шаньдун превратился в колонию, подвластную английской короне. Доходными статьями бюджета здесь являются поземельный и дорожный налоги, налог на вино, а также монополия на торговлю опиумом (обычное явление на Востоке).

Раздел Китая между империалистическими державами, иностранные займы, отдававшие народ в кабалу шайке иностранных захватчиков, — всё это вызвало в стране в 1900 году мощное повстанческое движение, получившее название Боксёрского восстания. Но Китай опять потерпел поражение, и на этот раз решено было его проучить. Контрибуция, наложенная на Китай за то, что он хотел быть свободным, составляла £67,5 млн, то есть максимум того, что он мог выдержать; £7 425 000 из этих денег получила Англия.

На сей раз активность проявили и США: для усиления своего влияния на Китай они выставили требование, чтобы китайское правительство посылало за свой счёт учащуюся молодёжь Китая в американские университеты. В общем, так называемый Боксёрский протокол налагал на Китай такую тяжёлую контрибуцию, что выплатить её обнищавшая страна была не в силах; чтобы добыть эти деньги, пришлось поднять таможенные пошлины на все товары (Англия была от этих сборов освобождена!) до 5% их стоимости, причём сборами этих пошлин занимались всё те же английские таможенники. В период, последовавший за Боксёрским восстанием, политику Foreign Office в отношении Китая всецело определяли интересы крупных английских концессионеров и английского акционерного общества China Association. Эта политика выкачивания из Китая всех средств не только разоряла народ, она и китайское правительство довела почти что до банкротства. Годовой дефицит казны к 1911 году, накануне революции, выражался в сумме 20–70 тысяч таэлей. [Таэль — официальная валюта Китая до марта 1933 года. Сегодня используется только как единица веса: 1 таэль = 31,2 грамма. — _Д. Г._]

После революции 1911 года президентом новой Китайской республики стал Юань Шикай. Придя к власти, он начал переговоры с группой американских, английских, французских и немецких банкиров о предоставлении Китаю займа. Однако условия, поставленные четверным консорциумом, были так тяжелы, что Юань Шикай предпочёл обратиться к бельгийским банкам, предлагавшим более выгодные условия. Но не тут-то было. Четыре державы, время от времени снабжавшие Китай известными суммами по ранее заключённым мелким займам, объявили ему финансовый бойкот, прекратив всякие выдачи денег, — и пришлось Юань Шикаю отказаться от переговоров с бельгийскими банками. Правительство США в то время, как и сейчас, усердно поддерживало Уолл-стрит в его спекуляциях в Китае.

Однако вернёмся к вопросу о займе. К четверному консорциуму в дальнейшем примкнули Россия и Япония, и Китаю был обещан очень крупный заём. Обеспечением на этот раз должен был служить налог на соль, причём сбор этого налога опять-таки брали на себя иностранные державы. На это Китай не согласился и от займа отказался. Тогда иностранные державы опять объявили ему финансовый бойкот. Страна оказалась в безвыходном положении. В этом торге иностранных Шейлоков с Китаем участвовали, наравне с другими, и американские банкиры. Однако вскоре сведения об участии американских банков в этой неблаговидной операции стали достоянием гласности в США, и действия банкиров подверглись резкому осуждению. Во избежание скандала правительству Вильсона пришлось удержать Уолл-стрит от этой сделки, которая в конце концов всё же состоялась, но при участии только пяти партнёров. (Такое положение сохранялось вплоть до мировой войны; после неё в консорциуме приняли участие и американские банкиры.)

Соляной налог взимался китайскими и иностранными чиновниками совместно; в случае же затруднений в дело вмешивалось Международное управление морских таможен. Для успокоения населения правительство обратилось к нему с увещаниями: оно уверяло, что иностранный заём спасёт Китай от национальной катастрофы, что, если он не состоится, правительство не сможет уплатить по ранее полученным займам, а неуплата долгов приведёт к тому, что сбором налогов с населения займутся иностранные агенты. (Без иностранных агентов, как видите, нигде нельзя было обойтись.) Словом, Китай после мировой войны буквально погибал, и Америка, со своей стороны, всячески этому способствовала.

Для того чтобы показать, в каких тисках иностранный капитал держал Китай, приведу следующие данные от 1913 года:

В 1920 году американское правительство энергично выступило за создание консорциума с целью предоставления Китаю займа, что и было приведено в исполнение впервые при участии Америки. Уолл-стрит не желал больше довольствоваться ролью стороннего наблюдателя. Формально консорциум считался международным начинанием, но главенствующее положение в нём занимали четверо участников: США, Япония, Англия и Франция. По условиям займа, Китаю запрещалось пользоваться какими-либо другими кредитами, и он вынужден был платить высокие проценты. Иностранные займы настолько истощали доходы страны, выжимая из неё все соки, что когда китайское правительство в 1928 году выпустило внутренний заём на $175 млн…, оно могло обеспечить его только доходами с таможенных сборов и налогов на табак, почтовые марки, керосин (широко потребляемый в Китае для осветительных целей) и бензин — поистине последняя крайность, которая свидетельствует о явном неблагополучии в стране.

Сейчас <в 1931 году> Китай почти окончательно обанкротился. В 1925 году его годовой доход составлял всего $345 млн. Как трудно приходится стране, видно из того, что за период с июня по ноябрь 1928 года 45% её денежных фондов слагалось из внешних и внутренних займов, обеспеченных сборами с таких жизненно необходимых статей народного потребления, как соль, мука, пшеница и керосин. И только 55% представляли собой налоговые поступления. Международные банкиры (в том числе и наши, американские) безжалостно отбирают у китайского народа буквально каждый грош. Таким-то образом начиная с 1920 года США участвуют в ограблении китайского народа и в дележе добычи.

США предоставляли кредиты ещё и другим странам, и всегда это было связано с принуждением. Особенно ревниво следили они (и сейчас следят) за Центральной Америкой и Вест-Индией, не позволяя им получать займы в какой-либо другой стране: или занимай у нас — или мы не дадим тебе занять нигде! Так же ревниво следят США за малейшей попыткой чужого иностранного капитала обосноваться в этой запретной зоне. На каждую концессию, отданную не американцам, США немедленно накладывают вето. А если этот запрет как-нибудь ухитрятся обойти, США тотчас же предъявляют ультиматум, подкреплённый американскими штыками и пулемётами.

В июле 1924 года США диктовали свою волю в финансовых вопросах — ни много ни мало — 11 латиноамериканским странам! Но чего только не натерпелись народы этих стран! Как они протестовали против американских интервенций! За последние годы США 30 раз посылали войска и корабли к берегам этих “суверенных” государств, чтобы навязать им свою волю. Это ли не империализм! Над Кубой, Панамой, Гаити и Никарагуа США фактически установили протекторат. А сколько лет они поддерживали в Никарагуа правительство, ненавистное 80% населения! 22 года США блокировали порты Никарагуа. К чему же привела эта политика? Население Никарагуа поражает своей отсталостью и забитостью. На Гавайях после “замирения”, стоившего жизни 3000 местных жителей, США взяли в свои руки таможни и переделали по своему вкусу конституцию этой страны. Подобная же судьба постигла и Колумбию. Воспользовавшись спровоцированным здесь восстанием, США установили над ней свой протекторат.

Для того чтобы показать, какую неустойчивость вносят в жизнь этих стран происки американских корпораций, достаточно отметить, что за один год, с февраля 1930 по март 1931 года, в 7 из 20 латиноамериканских республик произошла смена власти. В Аргентине, Бразилии и Перу новые правительства не получили санкции народных выборов; выборы в Доминиканской Республике были признаны судом фальсифицированными. А ныне “его величество” Гувер объезжает свои королевские владения (Пуэрто-Рико), чтобы утвердить верноподданнические чувства в сердцах своих вассалов. Гувер не упускает случая им напомнить, что “став под американское знамя, они получат свободу, независимость, самоуправление и все права личности”, — а именно, право выбиваться из сил на работе для какой-нибудь американской корпорации и получать за это плату, на которую нельзя прожить.

Государственный же секретарь Стимсон проводит в отношении латиноамериканских стран следующую тактику: он поддерживает их правителей даже в том случае, когда народ лишает их своего доверия. Допустим, что такого правителя свергли, — США его всё равно признáют: им не важно, получил он народное одобрение или нет; достаточно, если народ открыто не протестует, хотя это означает только, что у народа не было возможности высказать свое мнение, — голосовать не дали, а восстать не удалось. Между тем признание США обеспечивает свергнутому правителю иностранные займы и средства для борьбы за власть. С тех пор как США избрали эту тактику, перевороты стали так часты, как никогда раньше. Разве всё это вместе не является достаточно ясным ответом на вопрос: агрессивна ли Америка?

Мало того: в протоколах Конгресса записано чёрным по белому, что финансовые короли Уолл-стрита имеют право возражать против любых разоблачений из области американской иностранной политики. Приняв такое постановление, американское правительство само расписалось в том, что оно есть не что иное, как мальчик на побегушках у американских корпораций, что оно служит интересам ничтожного меньшинства, горсточки привилегированных. Ибо у нас в Америке одни лишь тресты имеют привилегию не только желать, но и добиваться желаемого.

Так, например, когда мексиканское правительство Диаса, стремясь сломить монополию Standard Oil, предоставило концессию англичанину Пирсону, в стране немедленно “восстал народ”. (Несколько странная причина для народного восстания, не правда ли?) И разумеется, США оказались на стороне повстанца Мадеро, который, в свою очередь, оказался на стороне интересов Standard Oil. (Согласитесь, что это необычная позиция для США, — особенно если вспомнить, как наше правительство ныне ополчилось на революционное движение Кубы!) Как раз в это время некий мексиканский министр сообщил сенату США, что между Standard Oil и Мадеро (о роли правительства США он, как видите, деликатно умолчал) было заключено соглашение, по которому Мадеро обязывался, если его сделают президентом, отнять все концессии у Пирсона и передать их Standard Oil.

Кроме того, по свидетельству бывшего американского посла в Мексике, Государственный Департамент располагал данными, подтверждавшими, что восстание Мадеро было организовано на средства Standard Oil. Несколько позже в события вмешалась ещё какая-то группа предприимчивых американцев, жаждавших урвать что-нибудь и для себя: они финансировали ещё пяток мексиканских повстанцев — разумеется, с исключительной целью восстановить в стране мир и порядок. С другой стороны,Standard Oil, увлечённый борьбой с Пирсоном и с происками английского правительства, сделал новый ход: он предложил мексиканскому правительству заём на $1 млрд, обещая сразу же положить конец беспорядкам, при условии что ему, тресту Standard Oil, будут предоставлены новые нефтяные концессии.

Кто-кто, а мексиканские бандиты на всём этом недурно заработали. Пирсона, однако, из Мексики выжить не удалось (за ним, видно, стоял кто-то с не менее тугим, чем у Standard Oil, кошельком), и в конце концов основанную им компанию Mexican Eagle купил у него злейший конкурент американской фирмы — Royal Dutch Shell. Произошёл этот конфликт потому, что в Мексике столкнулись интересы нескольких соперничающих государств: они, понятно, не могли допустить, чтобы какая-нибудь одна страна или одна фирма заняла на мировом рынке господствующее положение. Английское правительство так горячо вступилось за Royal Dutch Shell, что это дало почву для предположений, будто само правительство негласно контролирует англо-голландскую нефтяную компанию. Эти предположения, вероятно, не совсем лишены оснований, хотя запасы нефти для своего военного флота Англия черпает из ресурсов Персидской нефтяной компании.

Нетрудно заметить, что во всех этих аферах правительство США играет роль пешки. Не само оно, конечно, затевает все эти интриги и провокации. Это делают корпорации и тресты. Но в критическую минуту они пускают в ход правительство США в качестве тяжёлой артиллерии — на предмет морального устрашения противника и физической с ним расправы. Ну, а как же американский народ, интересы которого это правительство будто бы представляет и о котором (и только о нём!) оно призвано заботиться, — он-то во всём этом хоть сколько-нибудь заинтересован? Вы сами понимаете, что нисколько!

Вот интересы Standard Oil наше дорогое правительство действительно принимало близко к сердцу и старалось всячески поддерживать трест в этом мексиканском конфликте. Оно даже решилось оспаривать один из пунктов мексиканской конституции, запрещающий иностранцам владеть в Мексике минеральными богатствами, утверждая, что этот пункт не может распространяться на американцев. Какая-то часть американцев во всём этом, конечно, заинтересована, но ведь этих людей можно перечесть по пальцам! Это, в первую очередь, руководители нескольких сот наших торговых палат, рассеянных по всем штатам, — люди, которые кричат о добрых побуждениях американских бизнесменов; это акционеры 40 филиалов Standard Oil и владельцы американских вложений в Мексике, т. е. 70% инвестированного там капитала. Эти-то господа и принялись по прошествии времени с жаром разоблачать (на этот раз, по крайней мере) тайну мексиканских событий, а наш Государственный Департамент, которому при этом тоже крепко досталось, попытался замять весь этот инцидент и скрыть связанные с ним материалы не только от американской, но и от европейской прессы; нечего и говорить, что считался он при этом опять-таки не с интересами широкой публики (отнюдь нет!), а только с интересами империализма, с интересами акционеров и вкладчиков.

После всего вышесказанного, мне кажется, мы уже можем ответить на вопрос, агрессивна ли Америка, — и ответить утвердительно. Не будем повторять вздорных басен о том, будто все великие державы боятся США. Не следует придавать значения тому, что недавно человек, занимающий весьма видный пост (член Верховного Суда Германии), заявил, что его пугает американская империалистическая экспансия. Все мы знаем, что войны обычно начинаются именно с таких конфликтов, какие здесь описаны.

Ясно также, что только такие империалистические страны, как Англия, США да ещё, пожалуй, Япония, способны взять на себя инициативу в развязывании войны. Что их толкает на это? Всегда одно и то же: нестерпимое чванство, стремление главенствовать во что бы то ни стало, быть царями лягушачьего болота. Но история последних 400 лет показывает, что народы не раз объединялись против держав, проявлявших подобные стремления: против Испании, Франции, Германии, Англии. Возможно, народы так же объединятся и против США или против группы государств, возглавляемых США. Очагов войны сейчас стало даже больше, чем прежде. В Центральной Америке, Китае, да и повсюду в мире возникли коммунистические партии, и сопротивление, которое они оказывают захватническим стремлениям наших корпораций, не может не беспокоить американских капиталистов, так как оно является серьёзнейшей угрозой для их заграничных миллиардов. Разве это не достаточная причина для войны?

Не забывайте также, что наши американские тресты встречают всё больше препятствий в своих попытках присоединиться к эксплуатации нефтяных месторождений в таких странах, как Палестина, Месопотамия, Бирма, Индия, Персия и некоторые владения Великобритании. Система предпочтений, существующая в ряде стран, не может не раздражать наших финансовых королей, протягивающих руку к богатствам всего мира. Долго ли они будут мириться с тем, что предпочтение оказывается не им? Тем более что к их услугам имеется такой многочисленный и такой послушный народ, как американцы, всегда готовый выполнять их приказания! Вдумайтесь в значение такого, например, факта, как присутствие наших войск в данный момент в Китае или интервенция в России в 1919–21 гг., о которой наш народ даже не поставили своевременно в известность (не говоря уже о том, чтобы испросить его согласия), хотя делалось всё это на народные деньги — деньги американского налогоплательщика!

Однако где же та Марна, на которой разыграются кровопролитные сражения ближайшей войны? Кто на сей раз её начнёт? Где воздвигнет себе трон будущий владыка мира и какой характер будет носить его власть? Войны всегда были той почвой, на которой рос и укреплялся капитализм и империализм; война сулит крупному бизнесу неограниченные возможности для наживы. Самых вялых и инертных захлёстывает спекулятивная горячка, прибыли растут! И уж если Америка решила воевать, то, конечно, самое выгодное для неё — это напасть первой и, согласно немецкой военной теории, расправиться с врагом прежде, чем он успеет расправиться с ней.

Но вот вопрос: если не считать представителей “большого бизнеса”, всюду преследующего свои захватнические цели и всегда готового попирать народные массы ради возвышения кучки привилегированных, то много ли найдётся людей, которые хотели бы войны, и много ли у нас настоящих врагов? Думаю, что ни тех, ни других нет вовсе. Их сейчас, как и всегда, приходится искусственно создавать — и для этого есть средства: политика насилий и самоуправства за рубежом и военная пропаганда у себя дома. Это теперь уже должно быть ясно всякому школьнику.

Но вот что ещё важнее: ведётся ли уже сейчас подготовка к новой мировой войне? А если ведётся, то чтó об этом известно американскому народу? Ибо я ни за что не поверю, что народ США хочет войны. Народ, как мне думается, не отравлен ядом империализма и, если никто не посягнёт на его права и свободу, готов жить в дружбе со всеми. Зачем же он позволяет нашим корпорациям вечно соваться в чужие дела? Почему не укротит их стремления господствовать во всём мире? Пора обуздать их и призвать к порядку. Ведь как бы они ни заносились, все они в руках народа, существуя лишь его милостью и соизволением. Пора показать им, кто их настоящий хозяин. Это — американский народ! А если они не хотят честно трудиться на общее благо, пусть убираются вон! Народу не нужны правители, которые могут в любую минуту втравить американскую нацию в войну, несущую гибель и разорение. И пусть бразды правления примут те, кто понимает, что организованное общество не может существовать, если все его члены не будут трудиться и если оно само не будет в свою очередь всех кормить и обо всех заботиться.

А пока суд да дело, финансовые заправилы Америки стараются во всём уподобиться своим коллегам — английским империалистам довоенного времени (впрочем, те, кажется, и после войны не изменились): они рвутся к завоеваниям… Но в Англии правительство может объявлять войну, не спрашивая у народа. Вот к этому и стремятся наши американские финансисты — им тоже хочется править. Они хотели бы сами выбирать за нас наших президентов и губернаторов, наших законодателей, судей и т. д. Собственно говоря, они уже этого добились. И не только этого: при помощи своих миллионов они пытаются уже повелевать всем миром.

Но разве для нас так уж соблазнителен пример Англии, Японии и царской России? Хотя Англия и стала мощной державой благодаря тому, что её банкиры занимались ограблением так называемых “отсталых народов”, я всё же не считаю её образцом для подражания. Эта система устарела — сейчас она уже не годится. Разве не видим мы, что миллионы англичан, граждан могущественной империи, прозябают в нищете, в то время как члены королевской семьи и титулованные аристократы забрали себе всё народное достояние? А сколько в них чванства, какое чувство превосходства! Всем этим сверхчеловекам дела нет до простых людей. Они даже говорят с ними на разных языках. Первой своей обязанностью они почитают заботу о том, чтобы всяк оставался на положенном ему месте: простой люд — внизу, а они сами — наверху. Но согласятся ли с этой точкой зрения народные массы, которые с каждым днём всё больше прозревают? Навряд ли! За примерами недалеко ходить. Вспомните Испанию, Кубу, Мексику, Россию. Разве сейчас не ощущается повсюду перемена — и перемена к лучшему, а не к худшему? Для меня это несомненно.

Как бы то ни было, существует, на мой взгляд, два способа покончить с американским империализмом. Первый связан с проблемой войны. Война всегда ведётся ради какой-то цели. И, конечно, всегда господствующее меньшинство решает, ради чего будет вестись война. Но при нынешнем положении вещей американский народ, участвуя в войне, просто-напросто выполняет волю своих хозяев, и сам он как нельзя лучше отдаёт себе в этом отчёт. С другой стороны, он ещё склонен тешить себя иллюзиями, будто Америка свободная страна, а американский избиратель, голосуя, в самом деле изъявляет свою волю. Но разве решение вопроса — быть или не быть войне — не является высшим волеизъявлением нации? Так кто же должен решать: ничтожное меньшинство (то есть корпорации, охотящиеся за военными прибылями) или же весь народ?

Вот вопрос, который ныне заставляет задуматься даже и тех, кто не отличается широким политическим кругозором. Но ведь стоит народу постановить, что большинство, а не меньшинство, должно решать в этом деле, — и корыстные вожделения его правителей должны будут отойти на второй план. Личная выгода, борьба за власть, интересы класса — все такие соображения должны будут отступить, дав место более серьёзным мотивам, а иначе нашим правителям придётся расписаться в своей несостоятельности.

Когда я размышляю в этой связи о судьбах Америки, мне хочется сказать американцам: вы утверждаете, что живете в демократической стране. Но заметили ли вы, что ни один вопрос нашей иностранной политики никогда ещё не ставился на ваше голосование? Поэтому я предлагаю поправку к Конституции: пусть в этой поправке будет сказано, что вопрос о войне может решаться только всенародным голосованием, причём решение должно быть принято 2/3 голосов!

Но есть и другой способ, куда более надёжный, ибо он позволит покончить со всеми мерзостями американского империализма, о которых я здесь рассказывал, а не только с одной его стороной. Этот способ состоит в коренном изменении всей нашей экономической системы — изменении, которое приведёт к более справедливому распределению богатства.

Но для того чтобы это произошло, подавляющее большинство нации — а не ничтожное её меньшинство — должно объявить войну прежним порядкам. Затем опять-таки большинство, а не меньшинство, должно установить новую систему справедливого распределения доходов — пропорционально затраченному труду, — что сейчас было бы невозможно, поскольку распределение доходов в настоящее время целиком находится в руках меньшинства.

Когда же и это будет достигнуто, большинство создаст свободное от всякого империализма государство, в котором будет жить великий и счастливый народ, обладающий необходимыми экономическими предпосылками для того, чтобы каждый из его сынов мог беспрепятственно развивать свои дарования и отдаваться тому делу, которое его интересует. Вот был бы поистине прекрасный и вдохновляющий пример! Не эта ли грёза носилась перед мысленным взором наших демократически настроенных отцов-основателей, когда они представляли себе будущее 13 американских колоний!

<…>