Литературный интернет-журнал "Русский переплет" (original) (raw)
-
НА СМЕРТЬ СЛОБОДАНА МИЛОШЕВИЧА
В Гааге убит Слободан Милошевич.
Я хочу сказать своё слово о нём.
У меня не простое отношение к этому человеку. Я помню, как победно он пришёл к власти, опершись на антизападное, антиглобалисткое национальное восстание сербов, не пожелавших стать «образцом» нового передела мира, ещё одним разделённым народом. Не сербы начали войну на Балканах и любой, кто тогда жил в Боснии и Герцеговине знает, что этнические чистки начали не сербы. Но поднятые на дыбы болью и оскорблённой честью сербы буквально смели врагов и начали долгий марш на Сараево.
Я помню, как напуганный западным бойкотом, он мучительно и глупо пытался вернуть себе расположение Запада, тем, что сначала остановил сербские батальоны под Сараево, фактически лично создав «проблему Сараево», которой потом как молотом били по Сербии все оставшиеся годы. Возьми тогда он Сараево, и просто не существовало бы проблемы «Боснии и Герцеговины». Но Слобо решил показать Западу свою готовность оставаться «европейским политиком», способным «вести переговоры и договариваться» и не стал завершать войну, которую к этому моменту сербы фактически уже выиграли. Как потом под потоком непрерывных обвинений и угроз Запада он сломался и, пытаясь уже умилостивить Запад «сдал» ради этого Боснию и Герцеговину, отрезав их от помощи и поддержки Сербии.
…Милошевич так и не понял всей омерзительности языческо-протестантской души современного Запада. Если ты виноват, то виноват уже навсегда! Запад не умеет прощать. Запад не знает такого глупого слова - «милосердие»…
Затравленный, перепуганный Слобо теперь пытался просто выиграть время, отсидеться, за «железным занавесом», дождаться, когда у Запада появится новый враг, когда о нём просто забудут, как забыл Запад о сидящих в клетках санкций Каддафи и Хусейне, но ему этого не дали.
Слабость Сербии была очевидна всем. Она превратилась в обескровленного, обессиленного быка, у которого бродячие гиены могут безбоязненно отгрызть ногу или впиться ему в самую глотку. И гиены не замедлили явиться. Косовские нацисты взялись отгрызать у Сербии древнее Косово, а Черногорские сепаратисты тут же впились в глотку Югославии.
Последнее отчаянное восстание сербов и самого Милошевича против окончательного раздела Югославии, ввод войск в Косово закончилось закономерным образцово-показательным наказанием Сербии. «Сукины дети» должны были быть наказаны наглядно и впечатляюще. И Запад всей своей военной мощью обрушился на Сербию. 1000 самолётов НАТО начали день за днём стирать Югославию с карты. И семьдесят пять дней бомбёжки, лишившие Сербию 70% экономического потенциала, сломали Милошевича окончательно. И без того, раздавленный грузом собственного предательства сербов Боснии и Герцеговины, он чувствовал себя единолично виновным в страданиях сербов и в итоге через сепаратные контакты Черномырдина выкинул белый флаг, согласившись вывезти сербские войска из Косово без всяких условий и открыв Косово для оккупации войсками НАТО. Именно этим он окончательно решил свою судьбу.
Сербы простили ему войну, приняли потери и лишения, но они не смогли смириться с унизительной капитуляцией. За чем было втягивать свой народ в неравную войну, если в итоге ты просто капитулировал?
Драма Милошевича в том, что он так и не смог опереться на свой народ, разделить с ним его судьбу.
Сербия могла победить в этой войне, если бы сделала её народной, тотальной. Если бы перенесла эту войну на территорию врага. Например, в ту же Боснию, где всего в ста пятидесяти километрах от границы Сербии в крупнейших гарнизонах SFOR беспечно тусовалось больше пяти тысяч натовских солдат, в Македонию, где готовились к вторжению в Косово бригады НАТО.
Сербия могла победить, если бы стала пылающей огнём, воюющей, партизанской Сербией, которой она была под немецкой оккупацией. Сегодняшний сражающийся Ирак лучшее тому доказательство. Победить народ, сражающийся за свою свободу невозможно. Но Милошевич не смог стать военным вождём сербов. Его беда и трагедия в том, что он до самого конца пытался быть «европейским политиком».
И только будучи преданным своей страной, унизительно проданным Западу за призрак «финансовых компенсации урона» и обещание «кредитов», он смог стать самим собой. Стал Сербом.
Я не испытываю симпатий к Милошевичу президенту, но я преклоняюсь перед Милошевичем узником. Его стоицизм в тюрьме, его гордое мужество и презрение к судилищу сделали его победителем задолго до того, как суд приблизился к приговору. Собственно уже больше года аналитикам и журналистам, освещающим процесс, было ясно, что «дело Милошевича» развалилось. Что без привлечения к суду в качестве свидетелей таких «неприкасаемых» гроссмейстеров мировой политики как Клинтон, Коль, Блэр, Ширак, Олбрайт суд просто не способен продвинуться вперёд. Но явись они в суд, и при допросе под присягой могли вскрыться факты, которые буквально взорвали бы мир.
Милошевич победил и потому был умерщвлён.
Я не собираюсь строить сейчас конспирологические версии его смерти. Умертвили ли его с ведома сучки Дель Понте, впрыснул ли ему яд безвестный агент ЦРУ, или его просто довели до смерти «неоказанием помощи» (что тоже, кстати, является преступлением) – это не играет никакой роли. Для всего мира и до конца времён Гаагский суд теперь больше не является судом – это «газенваген» для умерщвления врагов Запада. И таким он будет всегда.
Сегодня, скорбя по Слободану Милошевичу, я хочу задать вопрос. Какие, собственно, «уроки свободы» нам преподаёт Запад? В чём его «гуманитарное величие»? Перед чем мы должны благоговеть и преклоняться? Что нам явил Запад за последнюю пятилетку? Пытки в тюрьме Абу-Грейб, «тайные» пыточные тюрьмы по самым задрищенным углам мира, безвыходное и безнадёжное «Malebolge» - Гуантанамо, конвейер умерщвления непокорных в стенах «самого справедливого» суда всех времён и народов в Гааге?
Интересно, какой бы визг и скандал поднялся двадцать лет назад, если бы вдруг выяснилось, что СССР прячет пленных моджахедов в польских и румынских тюрьмах? Какие бы международные кары обрушились на СССР, если бы вскрылось, что пленных полевых командиров, наёмников из Пакистана и Аравии вывозят на закрытую военную тюрьму на Кубу и оставляют их там без суда на неопределённый срок? Что творилось бы на Западе если бы советские солдаты привозили из Афганистана «дембельские альбомы» в которых бы смаковались пытки афганцев и один из этих альбомов вдруг оказался бы где-нибудь в Германии? Сколько бы было снято Голливудом боевиков и драм, сколько десятилетий для всех «правозащитников» эти факты служили бы символом непращаемой бесчеловечности и жестокости.
Я сейчас не пытаюсь «воспеть» гуманизм СССР. Нет. Я лишь говорю о том насколько чудовищно всё то, что делает сегодня Америка и Запад. И насколько мы в уже свыклись с нравами и методами тоталитарного режима, который устанавливается Западом по всему миру.
Драма Югославии – драма «бастарда». До 1991 года это было самое мощное государство на Балканах. Причем, мощь эта создавалась при самом активном участии Запада, поддерживавшего финансово и экономически все усилия Тито дистанцироваться от СССР и Варшавского блока. Западу было выгодно поддерживать «альтернативный социализм» Тито, фактически противопоставлявшийся СССР и Варшавскому блоку. Это была яркая «обманка», ловушка для «простецов». Наглядное доказательство «тупиковости» советского проекта.
Но с распадом СЭВа и Варшавского блока необходимость в сильной Югославии отпала сама собой. Более того, оставлять на юге Европы мощную страну, способную претендовать на региональное лидерство, было просто опасно. И Запад, впервые в послевоенной истории, пошел на беспрецедентный шаг. Нарушая ялтинские и хельсинские договоренности, бывшие в течении почти сорока лет основой мировой политики, Запад неожиданно признает фактический спровоцированный им бунт Македонии, Боснии и Хорватии и раскол Югославии. Сербы совершенно нежданно для себя получили удар в спину от своих вчерашних союзников. Но не только Запад предал сербов. Будем откровенны – сербам не за что любить и Россию. И это факт. Будучи преданными Западом в 1990 году они так же потом были преданы и Россией в 1995 и в 1999-ом.
И урок Югославии это наглядный урок России – «Хороший индеец это мёртвый индеец!» Если ты слаб – ты виноват! Запад уважает только силу.
Судьба Милошевича должна стать наглядным уроком Путину. Запад не прощает тех, кто смеет играть не по его правилам. И Запад умеет ждать.
Путин может не сомневаться, Запад не забыл чеченской войны – («преступления против человечности»), Запад не забыл «ущемления свободы слова» (разгром медиа империи Гусинского), преследования бизнесменов (разгром олигархических империй ), «преследования инакомыслящих» (дела Пасько, Ходорковский и проч.) и ещё очень многого.
Сегодняшнее отношения Запада к Путину это напряжённое ожидание и холодная подозрительность. Пока Путин будет подыгрывать и уступать Западу и США его будут там терпеть. Но стоит ему испортить свою репутацию, например, защитить русских в Приднестровье, втянуться в усмирение реваншистских планов Грузии или слишком уж увлечься поддержкой Ирана, как все претензии приобретут чеканную формулировку обвинений и «делом Путина» займётся Гаагский трибунал. Благо для открытия такого дела ему не нужно ничьё разрешение. А там глядишь через несколько лет камера Милошевича может стать камерой Путина. Уж в России всегда найдётся тот, кто передаст или продаст Путина международному конвою. Врагов у него предостаточно. Подлецов в России тем более…
Двуличие, двойные стандарты, цинизм Запада и США не устают являть себя миру всё более мерзкими и отвратительными примерами и в этом они давно переплюнули Гитлера и его команду. Гитлеровцы хоть не боялись устраивать публичные процессы, состязались на них в риторском искусстве со своими противниками, уважали своих врагов.
Америка и Запад подлы тем, что, презирая все нравственные принципы, они бессудно тайно умерщвляют своих врагов. И эта подлость Запада, США с лихвой оправдывает беспощадность террористов, умерщвляющих западных обывателей.
Вы не уважаете жизнь своих врагов, значит и ваша кровь не стоит уважения!
- ПАМЯТИ СЛОБОДАНА МИЛОШЕВИЧА
Нельзя сказать, что такую развязку не ожидали. Когда суд топчется на месте, обвинение трещит по швам, а оправдательный приговор невозможен, как восход солнца на западе – в такой ситуации смерть обвиняемого является лучшим выходом для организаторов процесса. Так что смерть низвергнутого президента Югославии была закономерна – но требуется время, чтобы привыкнуть к известию, о котором взахлёб щебечут дикторы новостных каналов. Как и любое ожидаемое событие, развязка трагедии – сейчас, когда занавес опустился – в реальности оказывается совсем иной, чем в воображении.
Это почти ирреальное зрелище – на наших глазах ветшает риторика, распадаются в прах инвективы, и обвиняющие слова, как легендарное золото дьявола, оборачиваются пеплом. Официальные лица еще бубнят затверженный урок – «виновник распада Югославии», «преступления против человечества», но уже ясно, что срок применения этой словесной шелухи истек навсегда. Тот, кого так бешено травили, против кого были брошены все силы западной пропагандистской машины, на демонизацию которого потрачены миллионы долларов, ныне предстал перед иным, высшим судом. Для кого-то это – Божий Суд, для кого-то – Суд Истории. И так трудно, так неуверенно рождаются новые слова – омоченные слезами тех, кто оплакивает – ибо в этот момент плачут и ставят свечи на всех континентах; и забрызганные слюной беснующихся от радости – ибо в этот момент беснуются проклятые и проклинающие.
Бессмысленно сейчас вспоминать кровавую хронику распада прекрасной страны - хотя бы потому, что и Изетбегович, и Туджман умерли у себя дома, в окружении родных, при нотариусе и враче, а не в тюремной камере. Не стоит и перебирать подлинные и мнимые преступления усопшего, и потому, что безгрешных политиков не бывает, на каждом из них грязь, а на многих – кровь; и потому, что подлинный смысл завершившейся сегодня трагедии лежит в совершенно иной плоскости.
Если признать, что судьба и смерть Слободана Милошевича имеют бóльший смысл, нежели биография некого высокопоставленного чиновника – а не признать это невозможно, то смысл этот открывается нам не через правила политических игр, а через жуткое и очищающее зрелище средневекового моралите. И преображаются портреты, и биография превращается в житие – в житие, поражающее своей канонической завершенностью. Там есть всё: необычное, одинокое детство с ранней серьёзностью, искушения юности – и поражения в борьбе с искушением; восхождение на вершину и смертные грехи, среди которых на первом месте – грех гордыни и грех властолюбия; и, наконец – низвержение в бездну и искупление. Последние годы жизни – от 5 октября 2000 года до 11 марта 2006 – самые захватывающие, самые трагические, самые поучительные и самые важные. Каждым днем в тюремной камере, каждой схваткой с неправедным судом, каждым приступом сердечной, раздирающей грудь боли, каждой вспышкой отчаяния искупал бывший президент Югославии один за другим свои грехи – пока не прервалось дыхание.
Предательство друзей и отречение союзников, лихорадка болезни и ложь обвинения, одиночество и непрестанные мысли о прошлом, духота камеры и тоска по родным – не из этого ли складывается терновый венец? Но даже если отбросить исторические ассоциации и неуместную сентиментальность, всё равно замираешь в недоумении перед этим зрелищем: пять лет один человек сражался с беспощадной, отлично налаженной машиной, сражался, не надеясь на победу и не рассчитывая на пощаду; сражался, как гладиатор, обречённый на смерть калигулами нового Рима – но не слышащий сочувственных криков зрителей.
И победил в этом бою.
Убитый или замученный, он уходит не осужденным, он уходит несломленным.
Он уходит, оставляя после себя не тома наспех состряпанного дела, а легенду о правителе, надевшем мученический венец и искупившем великие преступления великим страданием – для романтиков; и великий урок – для прагматиков. Ибо судьба бывшего президента Югославии – предостережение всем, кто верит в самую возможность новых Мюнхенов, в возможность «договориться» или стать верным вассалом. Переговоры бессмысленны: войны New Age идут не на жизнь, а на смерть.
… На Балканах, с их фантасмагорическим прошлым и невероятным настоящим, родился некогда словарь о разных версиях событий, отсылающий нас не так к мозаике преданий, как лейбницевым возможным мирам. И хочется верить, что миры эти не есть лишь игра ума великого философа; что где-то в иным пространствах, в ином измерении реализована другая версия истории: там не было ни Дейтона, ни Рамбуйе, там нет Гаагского трибунала; там в 1991 ЮНА поддержала краинских и боснийских сербов, там были взяты Сараево и осаждён Загреб; там существует Югославия, в которой объединены все сербские земли; Югославия, вооруженная С-300 и ядерным оружием, с которой вынужден считаться Запад. Где-то там, в ином мире, все живы, и министр обороны Ражнатович угощает чашкой кофе министра пропаганды Джинджича, а почётный пожизненный президент Слободан Милошевич присутствует при закладке новой церкви в Косово, из которого не уехал ни один серб, зато массово эмигрировали в Европу албанцы. И сердце сжимается: так могло быть, но здесь, на Земле, так не будет уже никогда.