piesa (original) (raw)
П Ь Е С Ы
в о с к р е с н о г о
Т Е А Т Р А
ПОРТРЕТ
 ÏÎÄÐÀÆÀÍÈÅ ÃÎÃÎËÞ
Пьеса трех ночей полнолуния.
Действующие лица:
Чарков Никита - модный фотограф
Доктор Вова - московский гость
Жанна Доле - видение Никиты
СЦЕНА ПЕРВАЯ. НОЧЬ ПЕРВАЯ.
КОМНАТА В КВАРТИРЕ ЧАРКОВА. ПО-ПРЯМОЙ ОТ ЗРИТЕЛЯ: ТЕЛЕВИЗОР НА ПОЛУ, ДИВАНЧИК, БОЛЬШОЕ ФОТО ЖАННЫ В ЧЕРНОМ ВЕЧЕРНЕМ ПЛАТЬЕ В РОСТ.
- ЧАРКОВ ЛЕЖИТ НА ДИВАНЕ.
Чарков: Вот те раз. Сколько же времени? Темно. Утро? Вечер? Ну и боль.
Где проявитель?
ПЬЕТ ИЗ ПОЛУПУСТОЙ БУТЫЛКИ.
Ху! А закрепить вроде нечем. Даже горошек пропал.
Боже, как мы с ними расстались? Нет. Так больше нельзя: надо меньше пить. Надо меньше пить. Надо меньше пить. Надо заняться спортом. Надо жениться. Надо. Надо. Все это надо... но все это с понедельника. Какое нынче число?
М... Да. Да - вчера было сорок дней... Сорок дней, милая. Сорок.
И нас туда пригласили. А мы даже и не думали. Мы же там были чужие. Художники, фотографы и парикмахеры - ваше время строго с утра. Как же-с. Нешто мы не понимаем: массаж и любовь - вещи несовместимые. Ху! Отошло. На вечер остаются только официанты и шофера. "Кто ты будешь такой? Отвечай поскорей, не задерживай добрых и честных людей". Честных и деловых. Ну, о-очень деловых.
Что там по ящику? Господин Бе. И господин Гу. На фиг.
Что же было? Ничего не помню. Надо меньше пить! Сорок дней, милая. Уже сорок.
ПОДХОДИТ К ПОРТРЕТУ.
Не смотри так. Да - я плачу! Я - пьян и плачу! Прости. Я устал быть сдержанным. Могу я, - хотя бы дома, хотя бы ночью, - чуть-чуть поплакать? Скажи, - могу? Прости... Сейчас уже можно об этом - и не потому что сорок. Тебе сорок дней. А мне сорок лет. Нет! Признаюсь, - я же плакал и в первый день, в первый день, когда...
Но тогда... великое дело надежда! Прости.
Все! Хватит откровений. Это не мой жанр. Это для пророков, а не для созидателей рекламы.
Все. Надо спать. Надо меньше пить. Спать! Спать-спать-спать.
ЛОЖИТСЯ.
Ну, за что меня так? За что? Господи, за что?..
И эта луна! Обалдела она, что ли?
На фиг. Что там у будущего классика?
А!:
Ботхисатва присел у дверей:
Желтый глаз, желтый ус, запах пса.
Наша полночь стала светлей.
Он заныл, не раздвинув уста.
От тех звуков сместились миры:
Горный снег стал источником снов,
Наши страхи - лишь вешки игры,
А дела - меньше мыслей и слов...
Он - лунатик, а может - больной....
Он чужой, как изловленный спрут...
Спать. Спать. Спать!
Чертова луна. И выпить больше нечего. Спать. Спать. Спать.
Запах псины изводит тоской,
Стал бессмысленен пройденный труд...
Стало все как-то плоско и зло...
Плоско и зло... Спать. Спать...
- ЧАРКОВ ЗАСЫПАЕТ. ВЫХОДИТ ЖАННА.
Жанна: Чарков. Никита!
Чарков, не вставая, не открывая глаз: Жанна, ты?
Жанна: Я.
Чарков: Зачем?
Жанна: Чарков. Никита!
Чарков: Я любил тебя.
Жанна: Никита.
Чарков: Я так любил тебя. Зачем ты здесь? Я устал, я больше не могу.
Жанна: Встань.
Чарков: Я устал. Я ничего уже не хочу.
Жанна: Встань. Пойдем.
Чарков: Пойдем? Зачем? Все кончено.
Жанна: Все только начинается. Встань.
ЧАРКОВ ВСТАЕТ.
Жанна: Подойди.
Чарков: Жанна, это же сон! Зачем? - мне и так больно.
Жанна: Подойди.
Чарков: Это сон. Все сон. Ты красива. Веди меня - это сон.
Жанна: Дай руку.
Чарков: Холодная! Как тогда.
Жанна: Так всегда. Пойдем, нам нужно спешить.
Чарков: Пойдем. Куда мы?
Жанна: Вниз. Нам нужно спешить.
Чарков: Это сон. Почему вниз? Отпусти - мне холодно! Отпусти!
Жанна: Никита! Пойдем.
Чарков: Нет, нет! Это только сон. Я хочу проснуться!
Жанна, отпуская руку и исчезая за портретом: Никита. Пойдем со мной. Вниз.
Чарков: Это сон! Сон! Я хочу проснуться!
- ЧАРКОВ ОДИН.
Чарков: Ху! Сон. Сон! Жуткий сон. Она - и "вниз"! Бред. Галюки. Черт, выпить нечего. Это все луна. И этот портрет, - он моя лучшая работа. Нет, у меня все всегда самое лучшее. И работа, и женщины. И я сам. Только пьющий. И все же самый лучший. Так ее снял только я, слышите, вы - тупые пожиратели рекламы? Так, - только я. И чтоб вы лопнули, бездари!..
Может больше не ложиться? Подождать до утра? Что там по ящику?
ВКЛЮЧАЕТ ТЕЛЕВИЗОР. ОТТУДА - ГОЛОС ЖАННЫ: "Чарков. Никита!"
- ЧАРКОВ СИДИТ НА ДИВАНЕ. ЗА СПИНОЙ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЖАННА.
Жанна: Никита. Не оставляй меня. Мне без тебя нельзя.
Чарков: Жанна? Ты опять? Зачем?
Жанна: Не оставляй. Пойдем со мной. Со мной!
Чарков: Нет. Нет! Что-то не так. Подожди. Я не хочу вниз! Не хочу!
Жанна: Ты любишь меня. Пойдем, не оставляй меня.
Чарков: Я... Я любил тебя. Слышишь, любил.
Жанна: Ты любишь. Не оставляй меня одну.
Чарков: Нет. Это опять сон. Я не хочу! Я сейчас проснусь!
Я - проснусь!
Жанна, исчезает: Не оставляй меня. Ты же любишь. Любишь.
4. ЧАРКОВ ОДИН СИДИТ НА ДИВАНЕ.
Чарков: Я - просыпаюсь. Я - просыпаюсь! Я уже проснулся! Все! Все! Господи, ну за что так? Как она пугает. Вот они - мои руки, вот - ноги. Даже моя голова на своем месте. Редкий случай в этой жизни. А в той ?
Нет, нет! Не до шуток. Все это луна. Луна. Не более того.
ПОДХОДИТ К ОСВЕЩЕННОМУ ЛУНОЙ ПОРТРЕТУ.
Красивая моя.
Как живая.
Я и так теперь с тобой. Куда мне теперь? И ты со мной. Всегда. И зачем ты так? Не пугай меня больше. Ладно? Мне больно.
ГОЛОС ЖАННЫ ИЗ-ЗА ПОРТРЕТА: "Никита. Не оставляй меня".
Чарков: Да что же это?! Не надо! Хватит! Хватит! Опять этот сон! Сон. Сон!
Хватит! Я хочу проснуться. Господи, помоги! Я не могу так. Помоги мне!!
ГОЛОС ЖАННЫ: "Никита!"
Чарков: Господи! Помоги мне! Я хочу проснуться!!
Я не виноват в том, что случилось. Не виноват, - Ты видишь, Господи!
ПАДАЕТ НА ДИВАН, ЗАКРЫВАЯ ГОЛОВУ РУКАМИ.
ЗВОНОК ТЕЛЕФОНА.
Да! Алло! Да я! Это ты, доктор Вова?! Милый, ты откуда? Из Лапландии? Или Магрибы? Я трезв. И не шучу. Или шучу? Сказывай - ты не сон? Если сон, то я тебя ущипну. Так ты где? Внизу? Дверь? Открываю. Милый ты мой, открываю! Лечу!
- ЧАРКОВ. ВХОДИТ ДОКТОР ВОВА. ОБНИМАЮТСЯ.
Доктор: Ну-с. Чем живете? Как животик?
Чарков: Это у тебя животик. А мы пока еще дон-кихотовских убеждений.
Доктор: Любите вы цитатничать. Я, между прочим, того - как говаривал Волошин - семь пудов мужской красоты. Так ты чего спал? Не твое это дело - по ночам спать. Или стареешь, все-таки?
Чарков: Ты как турист - вопросы, впечатления. А самому к ответу слабо: как там столица нашей Родины?
Доктор: А что с ней, белокаменной, сделается? Торгует помалу. Это у вас тут окно в Европу, а у нас - срединная Азия-с. До обеда в халатах и тапочках ходим.
Чарков: Ну, в халатах, это, положим, доктора - вроде тебя. А люди, люди-то как?
Доктор: С чего это тебя люди интересовать стали? Не телевизор ли ты часом посматриваешь? Слушай, а может, у тебя трудное детство было, и тебе на ночь сказок не читали? Даже Баба-Яга - и то, для начала помоет, покормит и выпить даст. Не мечись, все свое с собой.
На! - давай, давай откупоривай.
Чарков: А что это, такое?
Доктор: А тебе какое дело? Этот стакан чистый? А тебе в кружку. Ты что: чипсы употребляешь? Так! Холостяк! Матерый.
Ну, по маленькой? За встречу.
Чарков: За встречу. Ху! Когда мы с тобой впоследях перенюхивались?
Доктор: Ты в Москве у нас по осени был.
Чарков: У твоей дочки семнадцать было!
Доктор: И ты, мерзавец, стал девочкам анекдоты с выражением ....
Чарков: Всего один!
Доктор: Но какой!
Чарков: Давай за тебя. Я, без дураков, по тебе соскучился.
Доктор: Никита?
Чарков: Ась?
Доктор: Ты чего, Никита? Ну-ка, ну-ка! Выкладывай. Ты чего это, старик?
Чарков, утирая слезу: Прости. Потом.
Доктор: Так. Это еще забавней.
Чарков: Ты в Питер зачем?
Доктор: Неплохой вопрос для начала. Ты же знаешь, - я доктор интимный. С меня не то, что за клятву Гиппократа - "не навреди" там! - с меня только за одни лишние глаголы - о-го-го! Тут профессиональная тайна.
Чарков: Что-то не помню, что бы ты эти тайны особо хранил.
Доктор: Так - то срок годности, то бишь, давности истекал.
Чарков: А сейчас - еще нет? Да ладно, поди, опять у какого-нибудь чекиста прыщики под мышкой выскочили.
Доктор: Теперича - не то, что давеча. Сейчас чекистов нет. Сейчас есть наблюдатели за правами человека.
Блюстители, так сказать, общих свобод.
Чарков: Но прыщики остались? И это хорошо.
Доктор: Давай по последней. О! А это у тебя кто? Дай света. Да-с. Модель. Экая барышня! Тебя стоит поздравить, - у тебя со вкусом успехи. Кто ж такая? "Девушка из высшего общества...". И глазки, и ножки. Глазки только уж очень тяжелые. Чуть косят или ты так заснял? Какие-то с ведьминкой. Это ведь не распутница - нет, скорее она просто мужика за человека не считает. А так - за членистоногого.
Чего молчишь? Я что-то не то болтаю?
Чарков: Ей вчера сорок дней отметили.
Доктор: ...Так ты прости дурака.
Чарков: Все нормально.
Доктор: ...Знаешь, давай-ка я с поезда малость поваляюсь. Куда мне?
Чарков: Да здесь и вались.
Доктор: Чудненько. А ты?
Чарков: Прости. Пойду в лабораторию, поковыряюсь там.
Доктор: Никит!
Чарков: Ась?
Доктор: Ты меня все-таки сразу не оставляй. Раз не спишь нынче, так сядь, - еще о чем поболтаем. О чем сам хочешь.
Чарков: Ты меня на эти свои профессиональные штучки не возьмешь.
Хао! Я все сказал. Валяйся.
- ЧАРКОВ УХОДИТ. ДОКТОР ОДИН.
Доктор: Да-с. Влип-с.
ПОДХОДИТ К ПОРТРЕТУ.
А ты барышня еще та. И не так уж молода, как сразу показалось. Но взгляд-то! Умеет все же Никита через свои стеклышки душу у человека вытягивать. И присваивать. Так что ты, милочка, здесь теперь навеки жить будешь.
Такая вот мистика получается.
ЛОЖИТСЯ.
Тяжелый взгляд. Мне такие, как ты, никогда не нравились. Может, оттого, что я перед бабами трусоват? Мне и сейчас к тебе спиной лежать без охоты. Луна. Прилив. Сплошной инь. Лицо - как живое. Точнее - как
неживое. И очень типажное.
Да, такие лица не знают этой грани меж живым и мертвым.
Особые лица. О! Может тебя перекрестить?
- ВХОДИТ ЧАРКОВ.
Чарков: Не спишь?
Доктор: Весь внимание.
Чарков: Да вспомнил, - а рассказать некому. Только ей или тебе.
Доктор: Или мне ?
Чарков: Не мешай - слушай:
Ботхисатва присел у дверей:
Желтый глаз, желтый ус, запах пса.
Наша полночь стала светлей.
Он заныл, не раздвинув уста.
От тех звуков сместились миры:
Горный снег стал источником снов,
Наши страхи - лишь вешки игры,
А дела - меньше мыслей и слов.
Он - лунатик, а может - больной.
Он чужой, как изловленный спрут.
Запах псины изводит тоской,
Стал бессмысленен пройденный труд.
Стало все как-то плоско и зло,
Расписною бумажкой закон...
Но мы жили, здесь жили давно -
А его унесет вновь дракон.
Как проснемся, коснемся стены -
Теплой белой ладошкой - стены:
Серый камень в серой пыли...
И зачем нам китайские сны?
Доктор: Жаль, брат, поздно ты начал - мало успеешь. Потомки малого же не ценят. Ты это чего так - вдруг?
Чарков: Да написал - потерял бумажку. Потом тужился, тужился вспомнить - и ни как. И вдруг - вот!
Доктор: Так ты погоди - я тебе ручку дам, а то опять забудешь.
Чарков: Нет, нет. Спать. Теперь можно спать.
Доктор: Постой, говорю. Садись и выкладывай все как в кабинете. Колись! Не вынуждай, - знаешь, сколько я горячих точек прошел, я тебя, все одно, как сириец вьетнамца разделаю.
Чарков: Доктор Вова, а может потом?
Доктор: Доктор сказал - ему знать лучше. Диагноз - пораньше, операция - попозже. Давай, давай, все выкладывай: что за барышня, почему у тебя снималась. Почему ты обо мне соскучился, - все давай.
Чарков: Я ведь не фотохудожник, - ты сам знаешь. И не фотоохотник. А... Мне главное - жить как все. Были годы - верили, потом надеялись. Теперь - как все. Пальто, портфель, электронный переводчик.
Доктор: Глубоко начал. Хорошо!
Чарков: Поблагодари, что в прозе. Ладно. Короче: звонит тут пару месяцев тому назад, один мой давно утерянный однокашник. Обнимаемся, лобызаемся.
Доктор: Да, да. По телефону. Представляю.
Чарков: Приглашает к сотрудничеству. А тут у меня подряд три рекламки выскочило. Сам понимаешь, - кто их увидит, только меня и хочет.
Доктор: И это тоже интересно.
Чарков: Ты все к делу шей. Издашь после моей кончины. Обогатишься.
Подъезжаю по адресу - крутизна: охрана, секретарша с глазами как у вареной кошки. Даже в аквариуме пираньи. Комплект. Витек пухлый стал, - как доктор, между прочим, - двадцать лет без малого не виделись.
Есть заказ - отснять юбилей фирмы для любимой прессы.
Доктор: А ты, брат, часом не того, не в завидки ли ударился? Пираньи ему, видишь ли, не нравятся. Может, и о джипе замечталось? Ты же был приличный человек, художник, можно сказать.
Чарков: Я понимаю твои психологические приемчики. И одобряю. Короче, когда я прибыл на место, там уже работал режиссер.
Доктор: Она?
Чарков: Она. Знакомимся. Жанна Доле. Видела мои работы. Восхищена. И мне приятно. Денег ей отвалена куча. Программа юбилея по полной: от балета до винегрета.
Доктор: Еще рифма - вендетта.
Чарков: И это тоже было. Было все. После официоза - за город. Витек в чувствах и меня прихватил, - однокашник тоже ведь человек, хоть и обслуга.
Доктор: Она - его?
Чарков: Да. Да! Какой ты не терпеливый. Ночь была как пир Валтасара. Но главное - утром: пока все спали, его дочка в лесок пошла с собачкой и не вернулась.
Доктор: Без охраны?
Чарков: Я же говорю - собачкой. С такой - с серьезной.
Собачку потом нашли. Такого ты даже в своей Чечне не каждый день видел: разорвали песика на клочки в самом прямом смысле слова.
Доктор: А девочка? Сколько ей?
Чарков: Девять лет. Ее две недели искали. Меня, как свидетеля, на допросы почти каждый день дергали. И - так, и - эдак. Там же, в ментовке, мы с Жанной опять и встретились. Да.....
Вышли на свободу. Слово за слово. Погуляли.
Доктор: Засветло?
Чарков: А то бы ты меня видел сейчас живого. "Засветло"! А то бы меня Витек простил. И ночевал бы ты в своей гостинице. И пил бы один.
Ты понимаешь, ну что меня дернуло? - ведь не мальчик же! Но, вот - поддался же настроению. Усы распустил, мурлыкаю. Глазки эдак щурю. Ну, все как молодой. Куда ей было деться? - Получаю заказ на портрет. "Когда"? "Где"? Позвонит. Неделю жду - и дурею.
Доктор Вова, не вру - дурею. Когда пришел к ней домой, - руки дрожали.
Доктор: А роман в стихах - слабо?
Чарков: Тебе сейчас зачитать?
Доктор: Ни! Ни! Ни! Уволь! Это я так, по неосторожности.
Чарков: Тогда внимай без пошлостей. Все как у Дюма: ей нужна моя помощь. Нужно кое-что вывезти через таможню. А она там меня встретит.
И мы будем счастливы на островах. Навсегда.
Доктор: Заметь: это уже ты хамишь.
Чарков: Ну да, - я же работал на Севере с реставраторами, - завязки на людей с таможни есть.... Но ты чуешь, как все лихо пошло: и чувства тут, и авантюра.... Но на следующий день мне прямо на проспекте ласты заломили: нашли девочку Витька. И с ней мою фотопленку.
Ты понимаешь? - мою пленку! Я там, у него за городом ее - не девочку
- ее снимал. А малышка видела. У них с Жанной, судя по вторичным признакам, натяжка в отношениях была. Вот она и украла эту катушку из моей сумки. А утром, видимо, решила ее сжечь. Глупышка, просто бы засветила. Теперь крепись, - ребенку сломали шею сзади. Левша - как и я. Алиби - ноль: охрана дачи сидела на главном входе, через заднюю калитку ходи как хочешь. Короче, все упиралось в то, как скоро из меня выдавится "чистосердечное".
Доктор: И тут эта Жанна заявила, что ты был с ней.
Чарков: Да... ?...
Доктор: Чему ты удивился? У меня жизнь на колесах, приходится иной раз в дороге и желтые бестселлеры почитывать. Кабы я не знал, как у тебя с юмором туго, уже бы обхохотался.
Чарков: Если бы не шок, Витек бы меня тут же приговорил. Но ему уже не до любви было. А дальше сюжет еще пошлее раскрутился: через день Жанна сама под машину угодила. Два обкуренных подростка угнали у папаши "девятку" - и все ...
Доктор: Никит. Слышь, Никит!
Чарков: Погоди, теперь еще круче: Витек вчера меня пригласил на сорок дней.
Как фотографа. С немедленным расчетом. По таксе. Без чаевых. Без рукопожатий.
А я не смог отказаться.
Доктор: Чего-то у вас тут в северной Пальмире горячо. Как в Южной Африке. И убивают. И калечат. И награждают. Без рукопожатий.
Смотри мне в глаза! В глаза, говорю! - Ты когда этот портрет сделал?
Не ври! Он - с той самой пленки, что у девочки нашли?! Так? Так?
Ну, давай, давай, признавайся, Никита. Прошу тебя.
Чарков: Да, доктор Вова. Да! Тебя многому джунгли научили. Черт! Мне ее удалось у них выкупить.
Доктор: Продажности наших следопытов не удивляешься.
Чарков: Нет. Вовсе не то, что ты подумал: следствие вскоре закрыли. Там, оказывается, какой-то придурок из недалекой психбольницы сбежал. Ему витьковский питбуль палец откусил, так он собаку и разделал, - этот свой палец искал... Потому и девочку левой убил.
А я решил - не пропадать же пленке.
Доктор: Хорошая идея. Главное - рачительная. "Не пропадать"! Я тебя, брат, в следующий раз с собой все-таки на войну обязательно возьму. Ты все равно извращенец. Так, может, хоть там тебя снайпер подстрелит. Героем объявим. Наградим посмертно. В назидание потомкам.
Чарков: Ты понимаешь, - я ведь после этого вечера ее сколько снимал - со светом, неспешно. А получилось только тогда. И ведь почти вся пленка в огне попортилась, а этот кадр уцелел. Чудо. Какой кадр! Я как у ментов эту контрольку увидел, все понял: шедевр. Ты смотри, смотри, - она живая.
Доктор: Слушай, Никита, я так сразу все не переварю.
Чарков: Так может - того? Я живо до ларька добегу.
Доктор: Ага! А тебя там вампир высосет. По всем правилам жанра, ему уж пора
появиться.
Чарков: Так он, может, не меня, а тебя подкарауливает? Я как раз выйду, а он -
в окно: У-у-у! Короче, - жди! Я скоренько.
ЧАРКОВ УХОДИТ.
- ДОКТОР ОДИН.
Доктор: Вампир - в окно? Ну да, - луна располагает. И пятница.
ПОДХОДИТ К ПОРТРЕТУ.
Что, барышня? Смотришь? Ну, смотри, смотри. Чует мое сердце, что
надо бы тебя все-таки перекрестить. А? Что скажешь?
РАЗДАЕТСЯ ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК.
Алло! Нет. Нет. Это его гость. Он будет с минуты на минуту. Да. Хорошо, прекрасная незнакомка. Как узнал? Я Вас сердцем вижу. И вам так же. Бай! Вот женщины, в три часа ночи - и таким вот ясным и теплым голоском!
/портрету/ Как ты говоришь тебя звать? Жанна? Что-то все очень надуманно получается. Почему ты - не Жаклин, или не Гваделупа, наконец? Ладно, милочка, завтра мы поднимем архивы, найдем твое досье, все сами увидим. Что-то Никита влип. Надо парня вытягивать. Что-то ты ему устроила: беглые психи, краденые автомобили. Контрабанда. Да, кстати, что там за контрабанда? Камешки? А? Что сощурилась? Погоди, ты у меня запляшешь. Да, запляшешь и на том свете. Если ты там. Фу! Господи помилуй. Показалось.
Ага, вот и хозяин.
- ДОКТОР. ВХОДИТ НИКИТА.
Чарков: Засох? Я - уже! На закуску только "Кити-Кет".
Доктор: Опять чипсы? Но нет, лучше я мануфактурой занюхивать буду. Давай, - за тебя: что б у тебя все дома были после пережитого.
Чарков: Актуально. И взаимно.
Доктор: Никит.
Чарков: Ась?
Доктор: Слушай, тут тебе какая-то подруга звонила.
Чарков: Кто такая? Не назвалась?
Доктор: Назвалась - Жанна. Ой, ма! Жанна ?
У тебя их сколько?
Чарков: Ты знаешь, - это неудачная шутка.
Доктор: Да я не шутил. Никита отвечай резко: она слегка картавит? И голосок с придыханием?
Чарков: Откуда ты знаешь?
Доктор: Никита, успокойся. Сядь. Давай отвлечемся. И я сяду. Я перегрелся. Все. Я хочу выпить, и не по маленькой, и лечь спать. Утро уже близко. А у меня завтра много документов ожидается. Тебе лучше бы.... Впрочем, - как знаешь. Я только прошу: молчок, тсс! - дай мне все переварить. Уразуметь.
Чарков: И ты меня спасешь. Вылечишь. И так далее.
Доктор: Я буду стараться. Это мой профессиональный долг. И человечий.
Чарков: Доктор Вова, дай я тебя поцелую. Ну, будь здоров. Ложись. А я лягу в лаборатории.
Доктор: Гуд бай.
ЧАРКОВ ВЫХОДИТ И ТУТ ЖЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ.
Чарков: Погоди, тебе точно ничего не нужно?
Доктор: Покой.
Чарков: А у меня последняя просьба.
Доктор: Тогда весь внимание.
Чарков: Я когда с реставраторами работал, то всяческих книжек почитал, и разных бабок послушал. Ты понимаешь, там, на Севере, все еще сохранились профессиональные плакальщицы. Я интересовался: зачем? Понимаешь, оказывается нельзя о покойнике очень сильно убиваться, - грех. Вроде как не веришь в его дальнейшую жизнь. А еще, - бесы замечают - кто больше всех тоскует и, когда сорок дней пройдет, когда душа совсем землю покинет, они сами являются под видом умершего человека и сводят с ума или подталкивают на самоубийство.
Доктор: Это дело известное (зевает ).
Чарков: Так как считать - после сорока дней - в сороковую ночь кто приходит ?
Доктор: Никита. Ты мне не темни - ... была?
Чарков: Была.
Доктор: Никита. Все! Я окончательно перегрелся. Все. Я сейчас возбужусь. А не стоит. Я ведь этих смертей смолоду нагляделся, чего только не было. Я видел как ребятки со своими кишками в руках сами в санбат прибегали. Как в ожоговом центре невесты своих женихов получали... Из меня слезу теперь только спиртом давить - я... Но ты меня достал. Достал! Жизнь - она, родной мой, на таком волоске висит, ее беречь, как ... не знаю что надо. Ведь на войне самая погань в том, что молодые сопляки эту границу через смерть не с стой стороны первый раз переходят: в ранешные времена почему воины обязательно женаты были? Да потому, что вначале надо родить, подержать на руках эту капельку. А потом уже убивать. Тогда шока нет. Тогда и цена каждому трупу - врага или друга - иная. Когда родил, то сто раз подумаешь - как эту жизнь спасти, а один раз - как ее потом отнять. Цена у нее другая. А иначе, как это сейчас и получается: одни комикадзе с мозгами навыворот...
Так. Если тебя кто-то решил в окно выбросить, - это можно и попроще сделать. Незачем всерьез до сумасшествия доводить. Это потом мед.суд. экспертами вписывается. За пару сотен.
Погоди... У тебя крест надет?
Чарков: Нет. Но у меня есть - старинный, медный. Надо обязательно?
Доктор: Ты еще спрашиваешь? - все самоубийцы всегда без креста.
Чарков: Доктор Вова, ты как-то и в самом деле возбудился.
Доктор: Да? Прости.
Чарков: Ложись, брат, спать. Ложись, устал с поезда.
Доктор: Это ты чего? Это я тебя утешать должен.
Чарков: Хочешь, я тебя стишок на сон прочитаю?
Доктор: Избави Боже!
Чарков: Ну не до такой же степени. Так не хочешь?
Доктор: Спасибо. Давай завтра, а?
Чарков: Какой ты все-таки грубый. Солдафон.
Доктор: Да что там - просто жирная свинья.
Чарков: Сколько? - шесть пудов мужской красоты? Или семь?
Доктор: Последний пуд - чистое терпение.
Чарков: Все. Спи.
Доктор: Сплю.
Чарков: Спи.
ЧАРКОВ УХОДИТ.
- ДОКТОР ОДИН. ЛОЖИТСЯ ТАК, ЧТО БЫ ВИДЕТЬ ПОРТРЕТ.
Доктор: Да, парень. Завтра разберемся. Кто там тебя разыгрывает. Завтра я тебя, милая незнакомка, достану. Из-под земли, - в самом прямом смысле, - если понадобится. Всех пинкертонов на уши поставлю. Что там за Витек такой крутой? Зачем ему Никита? Но смотрит-то как! Аж печень шевелится. Сороковая ночь, да? Нет, есть сороковой день. День. А дальше покойники сами не приходят. Приходят их хозяева. Но зачем? Ох, и нечисто здесь. И каламбур дурацкий....
Как смотрит. Злится.
Что, стерва, влипла? У меня-то за ушком не почешешь. Я не котик, не замурлыкаю.
Так-то, Жанна, так-то. А я сплю. Сплю.
ГОЛОС ЖАННЫ:
Зря ты здесь. Зря.
Доктор: Я сплю! Не мешай мне. Сплю. До завтра.
СЦЕНА ВТОРАЯ. ОЧЕНЬ ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.
- ЧАРКОВ ОДИН. ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН.
Чарков: Алло! Да! Да! Ну, ты где? Ась? Почему? Я все равно жду. Как Кончита своего Рязанова. Нет, не потому, что такую теперь замуж не берут. Да, даже поесть что найдется. А если твоя жена опять позвонит, - что ей сказать? Умный, конечно, но все же? Ничего не знаю, - жду! Пока. Кладет трубку. Задерживается. Ладненько, мы пока по маленькой. За его еще большее здоровье. Ху! Что там по ящику? Господин Бе. На фиг.
Главное самому себе признаться - да, ты алкоголик.
Остальным об этом говорить не нужно, - они все все и так видят. Алкоголизм - дело серьезное. Мужицкое. Как бокс или штанга. Тут тебе и здоровье нужно, и в себе уверенность. И на "завтра" уметь наплевать. Ведь в принципе любой боксер сразу знает, что он в финале все одно калека. И тут, как в любом спорте, главное - еще и еще, хоть немного, продержаться ... в форме: год, месяц...
А там все одно - финиш. И ты отброс общества. БэУ.
Нет, все таки, я умный. Очень умный. Нас таких мало. Очень мало. Можно сказать - цвет нации: красавец, гений. Нас надо беречь.
Еще чуток, - и ждем доктора Вову. Что там его за пациенты зацепили? Ху! Телек нам о чем поведает?
ГАСНЕТ СВЕТ.
Оп ля! Это еще зачем? Интересно - только у меня или в доме? Пропал хоккей: "СКА" с кем-то. Что ж. Подчинимся судьбе.
А мы сейчас свечечку зажжем. И другую. .. И еще... И еще .
Так оно даже душевнее.
Дымным камнем отверженный вечер,
Без стремлений, надежд и забот.
Редкой сканью узорные речи -
Что нас ждет?
Ваши мысли устало красивы.
Мои руки преглупо дрожат.
А за нами - сиреневый, дивный,
Злой закат.
Одиночества синие тени
Все теснее в кружок у окна.
Меркнут сказки о счастье потерей.
Тишина.
Пусть уступим привычной разлуке -
На глазах разве что заблестит?
Пусть оступимся в новые муки -
Бог простит.
Ой,е - е! Не могу так больше. Не могу! Сдохнуть легче!
ПОДХОДИТ К ПОРТРЕТУ.
Зачем ты так со мной? Зачем? Как я теперь без тебя?
Вот они - руки: они помнят тебя, твои волосы, плечи...
Скольких я забыл, а тебя всю, всю помню. И запах...
За что ты меня так? За что оставила?
Что я кому такого сделал? Я даже глаза теперь закрыть боюсь: сразу ты стоишь. Ну, если виноват, - так объясни! Объясни дураку! В чем я виноват...
- ЧАРКОВ СИДИТ НА ДИВАНЕ. К НЕМУ СЗАДИ ПОДХОДИТ ЖАННА.
Жанна: Чарков. Никита.
Чарков: Ты? Ты...
Жанна: Никита.
Чарков: Любимая. Ты пришла.
Жанна: Ты звал.
Чарков: Любимая, я не могу без тебя.
Жанна: Ты звал меня, - я пришла.
Чарков: Ты пришла ко мне.
Жанна: Я пришла за тобой.
Чарков: За мной? Но куда нам идти?
Жанна: Никита. Пойдем. Со мной - мне так плохо. Плохо без тебя. Ты должен быть рядом. Помоги мне.
Чарков: Что сделать, любимая?
Жанна: Дай руку. Теперь идем.
Чарков: Идем.
Жанна: Будь осторожен шаг за шагом. Ступеней нет, но мы спускаемся, поверь. Здесь, в этом коридоре много ветра и тихих стонов.
Мы пройдем насквозь через этот лабиринт. Пройдем. Не отпускай руки: заблудишься.
И не вернешься.
Чарков: Как холодна рука твоя, любимая.
Как мало света. И много стонов. Кто это плачет?
Жанна: Не слушай их. Они меня не любят. Ты лишь за мной иди.
Вот и огни навстречу. Нас уже ждут. Это - последние врата.
Чарков: Ветер. Огоньки блуждают. Сколько огней вдали. Это глаза друзей?
Жанна: Не отнимай руки! Не отнимай. Со мною будь. Со мной...
Никита! Никита.
СТУК В ДВЕРИ И ГОЛОС ДОКТОРА. СВЕТ. ВИДЕНИЕ ИСЧЕЗАЕТ.
Доктор, за дверью: Никита! Никита! Ты что, не слышишь? Открывай!
Никита! Открывай! Или дверь вышибу.
- НИКИТА ИДЕТ ОТКРЫВАТЬ. ВХОДИТ ДОКТОР.
Чарков, открывает: Иду! Иду! Просто бегу.
Доктор: Ты, брат, чего? Чего это у тебя дверь на балкон открыта? Да, вид красивый: столько огней играет. Давай все же закроем. Холодно. Почему не отвечал? Пугать меня вздумал? Напрасно, - я тут тебе даже подарочек принес. Ну-ка, погляди.
Чарков: Да ты сума сошел! Нет, ты это дочери отвезешь. Это тебе твои наблюдатели за правами человека отвалили?
Доктор: А то бы я покупал такую дурь. Ну, родной мой, я устал сегодня.
Где тут твоя лапша быстрого реагирования?
Чарков: Обижаешь, начальник. Я тебе всяческих снадобий наготовил.
Доктор: Главное - плов. Это вот по-нашему, по-русски. И пица. Який же хохол пицу нэ ист?
Чарков: Нет, конечно, - можно и в гриль пойти.
Доктор: От туда возвращаться нужно. Ты спал?
Чарков: Вроде того. По малой?
Доктор: Без комментариев. Так, - спал иль нет?
Чарков: Да знаешь, - свет погас, я и прикорнул.
Доктор: А, у тебя радиотелефон такой - без света молчит? Тогда понятно.
Чарков: Чего понятно?
Доктор: Я звонил, звонил. Теперь это не важно. Важно другое. За здравье!
Ты готов спокойно послушать? Никита, ау!
Чарков: Ась? Тебя - и - спокойно? Ты как всегда неудачно шутишь.
Доктор: Ладно. Начнем помалу. Твой сумасшедший бежал не просто из ближней психушки, а из новой частной клиники для очень блатных и очень денежных. Там в основном доживают слабоумные старики, их дети-наркота и внуки-идиоты. Для нас, постсоветских врачей, это все как завтрашний день: там ведь все американское - от салфеток, до компьютерной системы замков пропускных дверей - техника за гранью нашей фантастики. Забор, видеонадзор, вокруг лесок на два километра, - да сам видел, когда вы рядом гуляли у Витька. Даже санитары у них там только цветные - корейцы, негры и т.д. - без знания языка. Или просто без языка. Но у этих ребят, - учти, это без дураков, очень секретно! - прокол: ищейки вышли на след дебильных малышей, вывозимых по запчастям на запад. Это чисто ваша, питерская специфика - с малышами-то. Тут понаваристей, чем героинчиком промышлять. И, родной мой, самое главное: твой однокашничек - основной пайщик данного дурдома.
Чарков: А я здесь причем? Кто-то же и с Горбачевым в один детский сад бегал, а в сдаче ГДР все-таки невиноват.
Доктор: Сиди крепко. Что ты обещал этой вот миледи на Запад провезти?
Чарков: Антиквар.
Доктор: Ни фига. Ты должен был пропихнуть срочно заказанные органы.
Врубился? Донорские органы. Когда мои знакомые пинкертоны чуток засветились, - у них канал запал. Срочный заказ завис. А тут ты, доброволец, - и всего-то за одну ночку.
Витек, похоже, без дураков ее любил, но деньги, брат, деньги!
Потому-то ты жив: а вдруг что....
Чарков: Доктор Вова, налей.
Доктор: Деньги, родной мой, это нынче важнее дочери и любимой женщины. Хотя нет, - он тебя все одно кончит. Но как? Вот в чем вопрос, - по словам классика. Твоя Жанна, - тьфу, ну и имя она себе придумала, - просто Женя, Евгения Долянц, а ни какая не Жанна Доле, - действительно - под актом - погибла в той автомобильной катастрофе... И в этом что-то химическое.
Чарков: Конечно погибла. Почему ты удивлен?
Доктор: Почему, почему. Почему ты жив? И кто тогда звонил тебе вчера?
Чарков: Так ты все же в самом деле ... слышал? Это была не дурацкая шутка?!
Доктор: Вот в чем вопрос. Кто звонил? Но есть зацепка: тело увезено для похорон неизвестно куда. Поспешно. Это хоть слабый, но след.
Чарков: А с твоими сыщиками нельзя встретиться?
Доктор: Я думал, - ты умнее.
Чарков: Прости.
Доктор: Интересно то, что псих, убивший дочурку Витька, бегал двое суток. Точнее двое суток караулил у этой чертовой дачи. И не кого-то, а именно ребенка. И именно его ребенка. А почему? Одно дело догадываться, другое - знать. Сегодня не получилось, а завтра его суперспецы потрясут.
Чарков: Что за спецы?
Доктор: Хо-хо! Экстрасенсы.
Чарков: Докатились. Да вы что, - в своей тайной канцелярии поди инквизицию возрождаете? А? Гуманисты-пулеметчики. Мы тут, понимаешь, за суд присяжных, за гласность пупки рвем, а они, понимаешь, к ведьмакам за помощью.
Доктор: Ты мне лучше расскажи, как она к тебе являлась.
Чарков: Когда, - вчера?
Доктор: ...Так и сегодня уже была? Так, так. Ну, ты, брат, откалываешь.
Чарков: Погоди, доктор. Я сам справлюсь.
Доктор: Справишься? Да еще и сам?
Чарков: Сам. Сам! А, если что, так тогда ладно, - пусть твои спецы помогут.
Доктор: Никита, а может ... мы этот портрет - того? В огонь? А? Как та девчушка хотела.
Чарков: В огонь? Почему в огонь?
Доктор: Не нравится мне этот взгляд.
Чарков: Это моя лучшая работа. Она - как живая. Понимаешь, ты, солдат, она здесь - живая. Не только для меня, для всех живая.
Доктор: То-то и оно. Она-то живая, а вокруг трупы. Давай сожжем?
О! Свет погас.
Чарков: Дом старый. По вечерам часто пробки выбивает.
Доктор: А где щиток?
Чарков: Да зачем? Давай так, при свечах посидим. Не то у меня крыша уезжает.
Доктор: Давай посидим.
- ДОКТОР, ЧАРКОВ. ВЫХОДИТ ЖАННА.
Жанна: Чарков. Никита. Только тихо - не отвечай мне. Слушай. И молчи.
Доктор: Чего-то холодом дохнуло. Дверь что ли на балкон прикрыта?
Жанна: Этот человек - мучитель. Он весь в крови. Кровь. На нем кровь. Да, да, конечно, да, - он воин. Воин. Он чья-то жизнь и смерть. Он ужасы один несет и злобу всех убитых. И их возмездие. Все им оборванные судьбы, - с их болью и грехами, - живы отныне в нем самом. Все преступления казненных - в одном лишь палаче. И ненависть врагов - на их убийце. Таким до дряхлости нельзя дожить: пролитая кровь вопит о мести. Такому просто нельзя предстать на Суд. На том Суде один за всех он отвечать не сможет. Слишком страшно. За всех. За всех. Но, его можно освободить от жуткой ноши - ... убить. И этим освободить. Каждый воин должен обрести свою насильственную смерть как равновесие. Как свободу от чуждых судеб. Как покой от зла.
Доктор: Никита, ты не заснул? Зябковато. Подай стакан.
Жанна: Никита. Он мучается сам. И мучает меня. Как всюду от него пахнет кровью. Так тяжело быть рядом, - избавь меня от тяжести. Избавь его.
Прошу тебя, избавь. Избавь!
Доктор: ...И тут еще один вопрос - ты был только на застолье в "сорок дней"? А на самих похоронах? А там священник, - или какой она веры, - ну кто-то хотя бы был?
Чарков: Нет. Все только по-граждански.
Жанна: Избавь меня. Избавься от него! Прошу тебя - скорей!
Доктор: Понимаешь, я - грубый, толстый человек. После той дурацкой контузии просто безобразно толстею. Но, что-то все же и в такой вот туше шевелится. Ты меня слышишь?
Жанна: Избавь его от тяжести и крови. Избавься от него. Освободи.
Доктор: Понимаешь, даже не вмещая умом, как и почему, я все же на практике знаю об этих энергетических связях между людьми, - экстрасенсорных, как говорится. И, на практике, знаю о связи между личностью и ее изображением.
Жанна: Я прошу тебя. Никита!
Доктор: Мне кажется: сними ты это фото, - и ты выскочишь из этой своей невольной связки с Витьком. Там, если наши ребята все грамотно раскрутят, то всем достанется. Как бы и тебя не зацепило.
Жанна: Никита! Помоги! Убей его. Так будет легче.
Чарков: Кому от этого легче?
Доктор: Тебе.
Жанна: Тебе.
Чарков: Вы оба так хотите?
Доктор: Оба ?
Жанна: Да.
ЗАГОРАЕТСЯ СВЕТ. ЖАННЫ НЕТ.
5. ДОКТОР И ЧАРКОВ.
Доктор: А вот и свет! Ты что, Никит?
Чарков: Ась?
Доктор: Да нет, ничего. Тебе плохо? Тошнит? Дай мне нож.
Чарков: Ага. Пойду-ка, сплюну.
Доктор: Давай, давай, поблюй.
ЧАРКОВ УХОДИТ.
- ДОКТОР ОДИН У ПОРТРЕТА.
Доктор: И что, миледи? Струхнула? Не надо на меня так пучиться. Не на того напала. Солдат, он любой ведьме голову-то снесет. И тебе, сука, не сдобровать. Вот как вот перекрещу сейчас! Или не хорошо, - пьяному? Как там Хома с панночкой поступал? Крестил или нет? Когда пьяный-то был?
ГОЛОС ЖАННЫ: Сам крестился.
Доктор: Сам? А! Это когда он в круге сидел. А твой Вий-Витек все видел.
Или сейчас тоже видит?
ГОЛОС ЖАННЫ: И видел. И видит.
Доктор: А! Это до первых петухов. Скоро утро. И вам всем тогда - каюк!
ГОЛОС ЖАННЫ: Хома не дожил.
Доктор: Ты это брось. Брось! Я тебя все-таки перекрещу!
- ДОКТОР. ВХОДИТ ЧАРКОВ.
Чарков: Все. Протрезвел. Жалко - столько еды пропало.
Доктор: А в Риме не пропадало. Рабам, все рабам!
Чарков: Рабовладение - это наше позорное прошлое.
Доктор: И социализм - позорное.
Чарков: А капитализм - уже опять светлое будущее.
Доктор: Значит, и рабовладение - скоро тоже.
Чарков: Отчего - "значит"? Не вижу логики.
Доктор: Я вообще в твоем городе с логикой не встречаюсь.
Чарков: Не зарывайся - хоть ты и гость, но ...
Доктор: А вот - не встречаюсь. Нет логики. Одна интуиция. Нет логики. Даже в
магазине - почему я взял эту водку? Отрава. Меня тоже мутит. Это меня-то! Доктора!
Чарков: Пойдешь - того?
Доктор: Нет. Лягу.
Чарков: Ну, ложись. Вот так, на живот. Нормально?
Доктор: Терпимо.
Чарков: Стих на сон прочитать?
Доктор: Уйди, родной мой, уйди.
Чарков: Ухожу. Последний вопрос: ты с кем тут беседовал?
Доктор: Это у меня в животе бурчало.
Чарков: Да? И телек не нужен? Ну, тогда бай-бай!
ЧАРКОВ УХОДИТ.
- ДОКТОР. ВЫХОДИТ ЖАННА.
Доктор: О! О! Проклятый желудок.
Ты кто? Только тебя мне не хватало! О!
Жанна: Оставь меня.
Доктор: Да иди куда знаешь. О!
Жанна: Оставь меня.
Доктор: Да что за сны в этом доме? Как мне тебя оставить? Ты сама пришла. И цепляешься. О! Зачем ты Никиту терзаешь? Зачем он тебе? Если ты умерла.
Жанна: Он мой гений. Его портрет - живой. И я жива в нем. Жива. Я здесь жива. А ты оставь меня. Оставь его. Уйди отсюда.
Доктор: О! Что за сны.
Жанна: Во сне не больно. Во сне страшно. А у тебя болит. Это не сон.
Доктор: Да, да. Конечно. Ты - привидение. Так, чур меня!
Жанна: Юродствуй. Сколько сможешь. Но ты уже все понял: Никита слишком мой. Он лишь один сумел увидеть меня той, кем я была.
Доктор: Так все-таки - была?!
Жанна: И есть. И буду. А ты уйдешь.
Доктор: Да я возьму сейчас и сожгу проклятый портрет! И все! Все !
Жанна: Попробуй. Пьянь.
Доктор: Вот только проснусь. Проснусь. Только проснусь.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕДНИЙ ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР.
1. ДОКТОР И ЧАРКОВ ВХОДЯТ ОДНОВРЕМЕННО.
Чарков: Нет, ты сознавайся, что караулил меня в подъезде.
Доктор: А зачем?
Чарков: Питер - тоже город все-таки. Просто так люди не встречаются.
Доктор: Нет. Москва - город. А Питер - чудо. Сказка во всем. Это ж надо до такого додуматься - памятник грузинского Петра Первого на нас спихнуть.
Чарков: Пущай потомки думают, что российский флот на Москва-реке зародился. И знают, - отчего так враги одного его вида боялись.
Доктор: Да, жуть он даже издалека наводит. И не только на врагов.
Чарков: За стол сразу?
Доктор: Опять чипсы? Бр-р-р!
Чарков: Можно подумать, что ты в своих походах рагу с кари ешь. Поди, сапоги варите? С молодых?
Доктор: Ты не подумал: у молодых кирза. Брезент. Это у дембеля они с сальным наваром.
Чарков: Короче - наливаю?
Доктор: Йес!
Чарков: По маленькой, по маленькой. Под музыку? Нет? Пусть тихонько мурлычет. Супруга тебя нашла? А то она утром меня тормошила: "сколько уже выпили"?
Доктор: Мало.
Чарков: Так давай добавим. Ху! Водка не та.
Доктор: Ерунда. Компания - главное. Ты сегодня где был?
Чарков: Дома сидел. Вот, только в магазин сбегал. За кефирчиком, - а то с желудком что-то. Ты совсем в кишках не понимаешь? Или тебе язык показать?
Доктор: Никита.
Чарков: Ась?
Доктор: Никит.
Чарков: Ась?
Доктор: Кому ты врешь? Мужу с двадцатилетним стажем? Отцу взрослой дочери? Да, в конце концов, - просто умному человеку?
Чарков: Ты что - мои ботинки обследовал? Я там в собачий кал наступил: это соседский сенбернар. А потом в разлитый кефир - так это ...
Доктор: Почему ты трезв?!!
Чарков: Отпусти, трактор! Задавишь. Не пилось.
Доктор: Тебе?! Ты меня за кого держишь? Да ты трезв только когда ты на съемках! У тебя с детства - или стакан, или объектив в руке. Где был?
Чарков: Это важно?
Доктор: Чрезвычайно.
Чарков: Сам говоришь - на съемке.
Доктор: Значит, все-таки это тебя около психушки застукали.
Чарков: Твои пинкертоны?
Доктор: А ты хотел бы, чтоб витьковские санитары. Если бы они...
Чарков: То что?
Доктор: А то бы ты сейчас меня спрашивал. Сам бы сейчас говорил. Говорил бы и говорил. Говорил бы и говорил. Щас такие укольчики, - брат ты мой!
Чарков: Так там наблюдение?
Доктор: И там, и тут.
Чарков: Так ты меня все же караулил?
Доктор: Так. Я тебя сейчас потому и караулил, чтобы тебя при мне брали.
Чарков: Брали? Меня? За что?
Доктор: Я тебя предупреждал - там деньги. Большие деньги. Очень. Тебе такие и не снились. Пока не снились. Или...?
Чарков: Да пошел бы ты куда.
Доктор: Некуда мне идти, родной мой, некуда. Сегодня везде уже сидят автоматчики в масках. Сегодня - уже общий комендантский час.
Пока они не знают, что я опять тут. Я ведь под приказом должен быть сегодня в гостинице. Вот пока мне верят. А к двенадцати хватятся.
Чарков: Еще полчаса, - может, смоемся?
Доктор: Лучше давай поужинаем, - кто знает, когда завтракать придется. Поужинаем и погасим свет. Как я это понимаю: брать будут всех одновременно. И тебя также. Побежим, - откроют пальбу. Им это проще. Не надо будет на суде от адвокатов умываться. Кто убит, - тот и виноват.
Чарков: Ты действительно желтых романчиков начитался.
Доктор: Сколько арестов ваш ОМОН в месяц проводит? А скольких из них наш гуманный суд оправдывает? То-то. Хороший вор - мертвый вор.
Ну, последнюю. И гасим свет.
Чарков: Блин! Было б мне двадцать лет! Я бы сейчас столько адреналина выделил. Какие времена были - на мотоцикле по Кавказу! А? С какими телками! А? А? У меня клеши были - сорок два сантиметра! А сейчас? Доктор Вова, я уже старый. Я на отдых хочу. Нежить свое дрябнущее тело, соблюдать диету. И даже пить пора бросить.
Доктор: Вот ты и устроил себе острова с красивой барышней. Диету ему! На нарах о чипсах мечтать будешь. Гаси свет! Еще меня хлопнут.
Чарков: Тебя-то не жалко. У тебя - потомство. А я после себя - что? - одно удобрение оставлю. Да пару сотен некому не нужных стихов. Да ... нет, нет, - пожалуй, тысяч пять снимков приличных все-таки будет. Будет. А среди них есть не только реклама. Есть, есть.
Доктор: Вот и утешился. У окна не маячь. Луна-то дурная... Последняя ночь полнолуния. Завтра на спад пойдет.
Чарков: Еще по малой? Как раз двенадцать.
Доктор: Давай. Слушай, Никита, теперь у меня последняя просьба: ты ей какие
стишки читал, когда про острова мурлыкали? Напомни.
Чарков: Зачем тебе?
Доктор: Да так.
Чарков: Не ври. Ты уже на сегодня лимит исчерпал. Что ты задумал?
Доктор: Я понимаю, что перегнул - самому просить тебя стихи почитать. Но так надо. Вдруг перед смертью высоких чувств захотелось?
Чарков: ... А ты потом портрет сожжешь?
Доктор: Пока не знаю.
Чарков: Если сожжешь, - то почитаю.
Доктор: Ты тоже - что-то понял?
Чарков: Или что-то увидел - в больнице.
Доктор: Ты не снимал? Если снимал, - не вздумай прятать.
Чарков: Нет. Я просто в оптику наблюдал.
Так слушай.
Доктор: Погоди, - маленькая свечка не помешает. Я хочу ее портрет видеть.
Чарков: А я не хочу. Уже не хочу.
Мы с тобою у самого края,
Мы вдыхаем брожение бездн.
Здесь особенно ты мне родная.
За пределами ада и рая
Мы вдыхаем брожение бездн.
Ты как птица в конце перелета.
Под ладонью согрето плечо,
Под ветрами сошла позолота.
В эту ночь перед новым полетом
Под ладонью согрелось плечо.
И тебя удержать я не волен, -
Нет в запасе пленительных слов.
Где-то зовы твоих колоколен.
Мне на мерзлом, обугленном поле
Нет в запасе пленительных слов.
Это верно - вспорхнешь ты с рассветом, -
Я лишь сторож на самом краю.
Позабудешь в сверкающем где-то.
Лишь плечо под ладонью согрето.
Я лишь сторож на самом краю.
- ДОКТОР, ЧАРКОВ. ВЫХОДИТ ЖАННА.
Жанна: Никита.
Чарков: Любимая.
Жанна: Никита. Спаси меня.
Чарков: Любимая, говори!
Жанна: Спаси меня. Дай руку. Мы танцуем?
Никита, зачем ты заставил меня прийти сюда?
Чарков: Как, милая?
Жанна: Ты читал - я пришла - они погубят нас.
Доктор: Никита, не волнуйся. Я знаю: ты ее видишь.
Жанна: Они погубят нас. Те голоса в лабиринте.
Доктор: Никита, не молчи - отвечай ей. Я знаю - она здесь.
Жанна: Ты защитишь меня. А я тебя уже нет. Уже нет. Мы танцуем?
Чарков: Что мне делать?
Доктор: Скажи ей: ее скоро заберут.
Жанна: Никита, ты любишь меня, - ты пройдешь лабиринт сам.
Доктор: Скажи ей: пусть терпит.
Жанна: Я больше не могу. Мне душно здесь, душно. Никита, помнишь...
Доктор: Скажи...
Чарков: Да заткнись ты!
Любимая, говори.
Жанна: Мои руки холодны. Как тогда, на первой встрече. Шел дождь. Но мы не прятались, - он был мелкий и тихий. Совсем без звука. Только шипящие пузыри по Неве. Город растворился, словно смущаясь. Даже машины как будто исчезли. Мы шли по набережной. Ты строил фантастические миры. Ты был героем. Во всех битвах тебе удавалось выйти победителем. И сколько чудесного ты знал, сколько повидал на белом свете. Я молчала, а тебя все разносило.
Потом, когда ты спохватился, - я уже совсем промокла. Даже зубы стучали. И мы пили горячий и жидкий кофе в какой-то крохотной забегаловке. С магнитофона что-то напевала Наташа Королева, а сморщенная уборщица злобно толкала всех шваброй. И ты то грел мои ладони дыханием, то снова говорил, говорил. Про миры и победы. Про космическое зло и справедливость. А на носу у тебя висела огромная блестящая капля.
И мне вдруг стало смешно. Смешно как в детстве - так легко и беззаботно. Наверно, это выглядело как истерика. Но, правда, - было очень смешно, очень. Как ты оторопел, как глупо таращил свои глаза. Я просто чуть не упала со стула: где была эта твоя самовлюбленная напыщенность потертого и прожитого Казановы? Даже маленькая уборщица затаилась в своем углу.
Но ты все правильно понял - и тоже рассмеялся.
И стал таким хорошеньким, хоть и мокрым.
Я поцеловала тебя. Поцеловала, когда ты уже и не надеялся.
С тех пор ты мой. Мой.
Доктор: Никита. Ты меня слышишь?
Жанна: А этот человек опять мешает нам.
Доктор: Никита. Приди в себя!
ЧАРКОВ РЕЗКО ОБНИМАЕТ ДОКТОРА И ОТХОДИТ. У ТОГО В ЖИВОТЕ
ТОРЧИТ НОЖ. МЕЖ ПАЛЬЦЕВ СОЧИТСЯ КРОВЬ.
Доктор: Ох. Никита, постой! Постой! Где твой крест?!!
Чарков: Вот он...
Доктор: Что она тебе говорит?!
Чарков: Ты мучаешь ее ...
Доктор: Это не я. Не я. Это они. Она же сейчас в психушке. На нее давят, что бы ты покончил с собой. Ой, блин! Скоро будет штурм. Скажешь: кому ты должен был передать контрабанду. То есть, не мне скажешь. Ребятам.
Все расскажешь.
Чарков: Любимая, о чем он говорит?
ЖАННЫ НЕТ.
3. ДОКТОР И ЧАРКОВ.
Доктор: Чарков, Никита! Помоги.
Чарков: О чем он говорит?
Доктор: Где твой крест?!
Чарков: Вот он - на мне.
Доктор: Ее нет?
Чарков: Нет...
Доктор: Крест - и ее нет. Еще одно научное открытие. Дай полотенце. А то сдохну тут.
Чарков: Что с тобой? Что с тобой? Володя? Чем помочь?
Доктор: Дай полотенце! Дурак.
Чарков: Да что с тобой?
Доктор: "Чего? Чего?" - Убить ты меня хотел. Кабы не мой жир, так точно до печени бы достал. Дурак.
Чарков: Доктор Вова.
Доктор: Врубай свет, - пусть ломятся. Хотя бы "скорую" вызовут.
ЧАРКОВ ВКЛЮЧАЕТ СВЕТ.
Чарков: А мне что теперь делать?
Доктор: Сидеть. На нарах.
Чарков: Я. Я... Ты меня прости.
Доктор: Встань. Встань, дурак. Если они сейчас твово Витька не возьмут, - тебе точно смерть. Я не знаю, - в больнице он сейчас или нет.
Чарков: Там. Там. Я его в окне видел.
Доктор: Тогда твое счастье... А она... А она, - все одно после той травмы уже не жилец была. Ее на наркоте уже эти дни держали. А так, как у вас с ней через твои стихи телепатическая связь приключилась, то через это они и тебя напоследок как свидетеля убрать хотели. Она за укол морфия - лишь бы от боли избавиться - что угодно тебе говорила.
Эх, вы. Гипнотизеры сраные.
А сейчас уже - я ее - для тебя поймал. Ты ее своим стихами вызвал, когда ей уже все равно стало. Это было ваше последнее свидание. Теперь она уже точно умерла.
Вот, брат ты мой, и стишки. А ты говорил: никому не нужные.
Ты только не дури, - она ведь из тех, тех - что никого из мужиков любить не могут. Ты - так, лопух: милая забава и польза для дела. Ты ведь так ведь и не понял, какой она ориентации.... И тот псих, что девчушку убил, - и не псих даже вовсе, а отец одного из ребятишек, проданных по частям на Запад. Он только три дня как психом в их клинике числился. И из них - два дня - в бегах. Но, как он оттуда сбежал? - вот вопрос.
Даже экстрасенсы не поняли. Это в принципе там невозможно. Так-то.
И еще - ты просил, но я сам теперь не смогу: возьми зажигалку.
Чарков: Давай, давай, милый. Тебе очень больно?
Доктор: А то! Ножом ведь пырнули, а не веником. Как я о таком сценарии не подумал: запори ты меня, и они двух зайцев сразу бы махом хлопнули. А ведь на поверхности лежало.
Вот теперь хорошо.
ЧАРКОВ ПОДЖИГАЕТ ПОРТРЕТ.
ГОЛОС ЖАННЫ: Никита! Никита. Никита....
Доктор: Никита. Как двери выбьют, - ты на пол вались и не дергайся. Со спецназом шутить не надо.
И терпи, все терпи - выкрутимся. Понял?
Все терпи. Мы - выкрутимся.
Терпи.
ЗАНАВЕС.
---
Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
- Мне кажется, что Никита Чарков реальный человек из Питера. Если я права, пожалуйста, напишите.
- Графомана не унять.Неужели это не лечится?
Copyright (c) "Русский переплет"
