Валерий Кульченко. Конюх повесился. Острова памяти. Часть 36 (original) (raw)
Валерий Кульченко. «Хутор Камышный». Х.,М. 60х80, 1975 г. Из серии «Время золотых холмов»
Беспощадные, всепроникающие спицы солнечного колеса засветили мой холст, а вскоре я весь оказался во власти обжигающего дыхания суховея. Задул «калмык», срывая белые барашки волн на потемневшей реке. С проходящего мимо сухогруза доносилась мелодия известной песни Высоцкого: «Я коней напою, я куплет допою, хоть немного ещё постою на краю…».
Из капитанской рубки штурвальный внимательно рассматривал в бинокль загадочное зрелище — кто это? Стоит под вербой, на много сотен вёрст пустынном берегу? И главное, чем занимается? Что это за странная штуковина на треноге под зонтом, возле бородатого человека?
Валерий Кульченко. Черкасово.Затон. Бумага, карандаш, чернила, 1990
На всякий случай дал короткий гудок «ту-ту» дескать всё вижу, но ничего не знаю.
Сухогруз скрылся за поворотом реки, продолжая свой путь вверх по течению на Клетскую, унося вслед за собой и жалобу Высоцкого «Что-то кони мне попались привередливые»…и опять наступила тишина, нарушаемая свистом ветра в кустах чернотала. Надо сворачиваться и идти в лагерь под манящую тень тополей и вязов, в такую желанную прохладу.
Но чтобы попасть в этот зелёный оазис, предстоит преодолеть полосу препятствий, а именно — накалённый на солнце песок до состояния скворчащей сковородки. Через плечо — этюдник, за спиной — зонт, в руке холст, которым я пытался балансировать, сохраняя равновесие. Извивающаяся червяком, подпрыгивающая, как на угольях, моя фигура делала несуразные прыжки, что вызывало взрывы хохота, расположившихся в тени деревьев, невольных зрителей — Екимова и Татьяны.
А молодёжь — Максим и Петя — сочувствовали и давали советы — каким маршрутом мне легче передвигаться. Мои страдания усугубляли колючки «баранчики», которые неожиданно впивались в подошвы босых ног. Тут я на некоторое время застывал в нелепой позе, избавляясь от колючек. Наконец, плюнув и на рекомендации и на осторожность, игнорируя обжигающий пятки песок, ринулся бежать по прямой со скоростью спринтера к спасительному островку нашего лагеря.
Валерий Кульченко на этюдах. Подворье писателя Бориса Екимова. Калач-на-Дону, Пролетарская 35. 1995 год
В конце сезона Борис Екимов подписал свою книгу повестей и рассказов «Валерию Кульченко — с осенним приветом. Август 1995 г. Дневная t +21 градус. Борис Екимов».
Валерий Кульченко. Подворье писателя Бориса Екимова. Калач-на-Дону. Х.,м, 50х35. 1995 год
Донской скульптор Костя Коляда принимал гостей: жокей Леонид Одинцов и студент ростовского пединститута Семён Ушаков из Вёшенской.
Мастерская скульптора представляла собой несомненный интерес для людей далёких от мира прекрасного, но проявляющих любопытство и тягу к просветительству.
На стеллажах вдоль трёхметровой самой длинной стены, стояли небольшие деревянные скульптуры, раскрашенные самим автором в народном стиле: казак на лошади, атаман с насекой в руке.
Простота форм, монументальность, придавали образам налёт былинности и сказочности.
Украшали интерьер коллекции утюгов, пожарных касок, начиная с 19 века, набор казачьих нагаек разных видов. Коляда был человеком увлекающимся, сам плёл нагайки. В глубине души он — собиратель. Любил историю донского края, занимался самообразованием, много читал. А ещё Костя обожал лошадей.
Леонид Одинцов — известный наездник 70-х годов — представитель династии жокеев Одинцовых — кличка Одинец. Завсегдатаи скачек на Ростовском ипподроме знали, что зачастую судьба заезда решалась на последнем повороте перед финишной прямой. Этот участок не был виден зрителям с трибуны и там-то между жокеями делилось призовое место.
Во всяком случае, так утверждали заядлые знатоки «тайн Ростовских конюшен». В их числе и Костя Коляда.
Но когда в заезде участвовал жокей Одинцов, то публика уверенно делала ставки на его лошадь, знали — он честно ведёт скачку. Звучит гонг, дан старт. Наездники пришпоривают своих лошадей, постепенно вытягиваются в линию друг за другом.
Диктор объявляет: «Скачку ведёт Одинцов». Трибуна дружно выдохнула: «Одинец, пошёл!», кавалькада скрывается за роковым поворотом. Несколько томительных минут неизвестности и вот в клубах пыли группа хрипящих в мыле лошадей вырывается на финишную прямую.
Идут, как говорят, ноздря в ноздрю, безжалостно настёгиваемые наездниками. Решается судьба призового места. Впереди бирюзовый камзол Одинцова. Трибуна стоя скандирует, предсказывая победу: «Одинец! Одинец! Давай!»
Одинцов никогда не подстёгивал лошадей. Однажды во время таких посиделок в мастерской на Университетском 111/113 Коляда заспорил с Ушаковым на больную, но животрепещущую тему: «Кто продал Дон? Кто виноват в крушении донской мечты: верховые казаки или Низовье?».
Так как вёшенец Ушаков представлял «верховые» станицы, то, естественно, защищал своих «земелей»-казаков от нападок и оскорбительных обвинений со стороны Кости Коляды.
Вошедший в раж уроженец хутора Метелёво Азовского района низовой казак Коляда кричал в лицо вёшенцу: «Вы открыли фронт на севере области войска донского Красной Армии! Вы продались большевикам и Советам!» .
Тут Ушаков не выдержал и хорошо поставленным ударом подцепил Костю и отправил в нокдаун. Семён занимался в спортивной секции при пединституте, имел третий разряд по боксу. Взглянув на поверженного и притихшего в углу мастерской скульптора, вешенец произнёс: «Вот так-то лучше!» и удалился, аккуратно прикрыв дверь мастерской.
Коляда очнулся, тупо соображая, что произошло. Выскочил на Университетский переулок , озираясь. Окончательно вернул его в действительность голос участкового: «Костя, куда ты так спешишь? В чём дело?».
Участковый Владимир Ильич бывал в мастерской и на правах знакомого внимательно посмотрел на взъерошенного скульптора: «Что с глазом? Кто это тебя так разукрасил? Ты что, подрался?».
«Да нет! Спешил, споткнулся, упал и угодил на пенёк!» — отвечал приходящий в себя пострадавший и показал на газон, где из земли действительно торчал остаток спиленной акации.
Удивлённый Владимир Ильич изучил пенёк, затем взглянув на стремительно превращающегося в китайцы Коляду (глаз совсем затёк и превратился в щелку), философски изрёк: «Надо же! Просто снайперская точность! Как это нужно упасть, чтобы угодить в пенёк именно глазом?!!».
Костя задумался, повздыхал.
Участковый, покачав головой, удалился по своим делам неспокойной Богатяновки.
Костя постоял, потрогал осторожно подбитый глаз, поморщился от саднящей боли и вернулся в мастерскую. Стал лечить полученную травму,компрессом из оставшейся водки. Что творилось в это время в душе у Кости, лучше умолчать…
Лучшее лекарство от всех бед — это работа! Коляда, закрепив на мольберте картон 100 на 70, выдавил на кусок фанеры (вместо палитры) краски, окунул кисти в разбавитель и погрузился в творческие муки, в мир своих грёз и мечтаний.
И вот картина закончена. Автор пригласил меня, Женю Покидченко и искусствоведа Сашу Токарева на просмотр своего творения и ожидает надлежащей оценки: так как это же первый живописный опыт Коляды!
Он, естественно, волновался , но не подавал виду и хорохорился: «Я фон писал ночами, ладонью гладил, достигал нежнейших переходов тонов! Это новое в технике масляной живописи!!!».
Перед членами довольно добродушно расположенного «жюри» предстало произведение в серебристых мягких тонах. Изображено — уголок интерьера — то ли сарай, то ли конюшня, на первом плане понурая лошадь пегой масти, всё пронизано ностальгической грустью и печалью. Художники невольно поддались этому настроению, как-то сникли и молча закурили. Прервал это оцепенение искусствовед Токарев: «Костя, скажи, как ты назвал свою картину?».
Донской скульптор Коляда ответил: »Конюх повесился».
«Ах вот в чем дело! Вот где собака зарыта!»- пронеслось в головах присутствующих. В это время шустрый Коляда уже открывал бутылку портвейна «три семёрки»- «топорики» и предлагал выпить за творческую удачу.
Николай Коляда.»Конюх повесился». В коллекции Александра Павловича Токарева
P.S. “Пастушья звезда” Б.П.Екимова включена в президентскую библиотеку выдающихся произведений классической прозы 20 века.
Картина «Конюх повесился» Коли Коляды находится в коллекции живописи и народно-прикладного творчества Александра Павловича Токарева в cтанице Cтарочеркасской.
Ростов-на-Дону-Калач-на-Дону-х.Б.Набатов- Сухой Лог. 2015 г.
В гостях у писателя Бориса Екимова. Калач-на-Дону, Пролетарская 35. Максим Лифанов, Борис Екимов и Валерий Кульченко. 1998 год
Валерий Кульченко. Тишина. Дон в районе хутора Набатов. Х., м., 50х70, 1985 г.
Tags: Rostov-on-Don, Александр Токарев, Борис Екимов, Валерий Кульченко, живопись, казаки, проза, публикуется впервые, путешествия, Ростов-на-Дону, скульптура, современное искусство, Старочеркасск, училище им. Грекова