Абай… Кто он для казахов? (original) (raw)

Странный, вроде, вопрос. “_Абай – личность мирового значения… он мудрец, мыслитель, сеявший в сознание человечества семена гениальности. Он истинный ученый, можно сказать, святой, рожденный Всевышним. От поэзии его веет любовью и состраданием к человеку. Он также призывает к непримиримой борьбе с мраком и невежеством… Если смотреть с позиции нашего времени, Абай не только казахский, а всечеловеческий поэт_”, — так выразился о нем Федерико Майор, генеральный директор ЮНЕСКО – специализированной организации ООН по вопросам образования, науки и культуры. Она в ноябре 1993 года на XVII конференции в Париже решила отметить под своей эгидой 150-летие со дня рождения Абая; 180 государств, ее членов на тот момент, единогласно проголосовали за это решение и объявили 1995 год Годом Абая.

Широко, торжественно отметила мировая общественность полуторавековой юбилей поэта-реформатора, мыслителя и гуманиста. Торжества в год юбилея начались в Москве и Санкт-Петербурге, продолжились в Париже, Лондоне, Стамбуле, Каире, Пекине и многих других городах мира, завершились в Алматы, Семипалатинске и Жидебае у мемориального комплекса его захоронения.

В торжествах в Алматы приняли участие делегации ЮНЕСКО, во главе с Федерико Майором, России, Германии, Китая, Турции и многих других стран. До Абая таких почестей не воздавалось ни одному казаху.

А вот как в разное время характеризовали Абая его земляки, знаменитые казахи:

Ахмет Байтурсынов: “_Первый поэт казахов – Абай Кунанбаев. Ни в раннем, ни в позднем периоде истории казахов неизвестно имя поэта, превосходящего его по величию духа_”. 1913 г.

Джамбул Джабаев: “_Величье акына он гордо вознес… Аргын и найман удивлялись ему, словам, уподобленным яркости звезд. Течением мысли, как море, глубок… А сердце мне шепчет: “Он был одинок_…”. 1940 г.

Мухтар Ауэзов: “_Поклонник критического разума, просвещенный и пламенный борец за культуру, трагический одиночка в мрачной среде ханжей, стяжателей, косных седобородых старшин-феодалов, Абай был выдающейся фигурой… Он шел вперед своим путем сквозь мрак и косность эпохи_”. 1954 г.

Динмухамед Кунаев: “_Главное — научиться русской науке, неоднократно советовал Абай, — наука, знания, достаток, искусство – всё это у русских. Для того, чтобы избежать пороков и достичь добра, необходимо знать русский язык и русскую культуру…” Великий мыслитель оказался гениально прозорлив_”. 1973 г.

Нурсултан Назарбаев: “_Нам, откровенно говоря, не стоит искать обоснования наших добрых начинаний где-то извне. Все находим у Абая… На его завете “Люби, мой брат, все человечество” зиждется не просто философия существования, а основополагающий принцип всечеловеческого единства и братства. Мир Абая – наша путеводная звезда… Каждый, кто печется о благе своего народа, о его могуществе и процветании, пусть почаще читает Абая, пусть вникает в мудрые его советы_”. 1995 г.

Однако все это доброе не при жизни Абая о нем сказано, не теми, кто верховодил тогда в казахском обществе. Признание, как водится, пришло после смерти. Не было при жизни и официального признания его поэтом. Несколько его стихотворений было опубликовано лишь в 1909 году в Петербурге, через пять лет после его смерти. Он умер в июне 1904 года в возрасте менее 59 лет. Умер, по выражению М.Ауэзова, сломленный “_мраком невежества, покрывавшем степи_”.

Активной, плодотворной была его жизнь. Он радел, болел за свой народ, служил ему верно, призывал:

К знаниям — “_Учись, учись упорно, склонись над книгой — только в ней отыщешь правды зерна_…”;

К труду и чести – “_Богатство — зло, одно спасенье – труд. Спешит к богатству не мудрец, а плут_”;

К достоинству – “_Правдивым будь, достойным будь, чтобы не смог тебя согнуть обманщик лицемерный_”.

Народным он был поэтом, прекрасно играл на домбре и превращал свои стихи в песни. Они распространялись по степи акынами, исполнялись на празднествах, передавались из уст в уста, записывались и переписывались. Так возникали рукописные сборники. Многие казахские девушки полагали необходимым иметь их в своем приданом. Сохранились такие сборники стихов, принадлежавшие Асие, Василе и Рахиле из рода Тобыкты, невестам из родного рода Абая.

По острию жизни проистекала его официальная общественная деятельность. Два трехлетия он избирался и служил бием, три трехлетия – управителем Чингизской волости и еще одно трехлетие – назначенным от правительства управителем Мукурской волости Семипалатинского уезда, многократно выбирался тюбе-бием (примирителем) при разрешении споров между родами разных уездов.

Как человек неравнодушный, честный, справедливый, вынужденный быть в самой гуще распрей (отнюдь не бескровных), разрешать их, он глубоко страдал от недостойного поведения соплеменников. Во многих его стихотворениях звучит это.

Например, в озвученном в 1886 году:

“Измучен, обманут я всеми вокруг.

Меня предавали и недруг и друг.

Средь близких и дальних почти не найти,

_Кто б не был причиною горестных мук_”;

в 1890-м:

“На склоне лет не мил мне свет,

Устала душа моя

От грязи всей, измен друзей,

Кому доверялся я

”;

в 1890-м, в предтече его знаменитой “Кара соз” (“Книга слов”):

“Кто несчастней меня живет?

Пусть услышит меня народ.

Кому нужно слово мое,

Тот его пускай и возьмет.

Много вас, но не каждый казах

Разобраться способен в стихах;

Ни познаний у вас, ни ума –

Вам волками бы рыскать в степях

”.

И стал Абай плоды своих раздумий, разговоров наедине с самим собой, записывать в прозе – в “Словах”, каждое из которых посвящалось отдельной теме, важной по его глубокому убеждению, для казахов, для их просвещения, становления вровень с другими народами и процветания. Таких “Слов” с 1890 года по 1898-й набралось 45. Они содержат назидания соплеменникам, в них его концентрированная боль за свой народ.

Абай читал их своим близким, от них в пересказах они уходили в народ. “Слова” в печать в дореволюционный период не попали; в двадцатых годах некоторые были опубликованы, и лишь в 1933 году была издана полная “Книга слов”, вобравшая в себя все 45 назиданий Абая. Она является его философией, его сутью — квинтэссенцией.

Слово первое – очень личное. С горечью начинает его Абай: “Хорошо я жил или плохо, а пройдено немало: в борьбе и ссорах, судах и спорах, страданиях и тревогах дошел до преклонных лет, выбившись из сил, пресытившись всем, обнаружил бренность и бесплодность своих деяний, убедился в унизительности своего бытия. Чем теперь заняться, как прожить оставшуюся жизнь? Озадачивает то, что не нахожу ответа на свой вопрос.

Править народом? Нет, народ неуправляем. Пусть этот груз взвалит на себя тот, кто пожелает обрести неисцелимый недуг, или пылкий юноша с неостывшим сердцем…

Умножать ли стада? Нет, не стоит заниматься этим… Не стану омрачать остатки дней своих, ухаживая за скотом на радость проходимцам, ворам и попрошайкам.

Заняться наукой? Как постичь науку, когда не с кем словом умным перемолвиться? Кому передать накопленные знания, у кого спросить, чего не знаешь?…

А может, посвятить себя богослужению? Боюсь, не получится. Это занятие требует полного покоя и умиротворения. Ни в душе, ни в жизни не ведаю покоя, уж какое благочестие среди этих людей, в этом краю!

Воспитывать детей? И это мне не под силу. Воспитывал бы, да не ведаю, как и чему учить? Какому делу, с какой целью учить, для какого народа воспитывать их?…

_Наконец решил: бумага и чернила станут отныне моим утешением, буду записывать свои мысли. Если кто найдет в них нужное для себя слово, пусть перепишет или запомнит. Окажутся не нужными мои слова людям – останутся при мне_”.

Какие же мысли были записаны первыми? Что было для мыслителя тогда наиболее важным в его думах? Слово второе: “_В детстве мне приходилось слышать, как казахи смеялись над узбеками: “Ах вы, сарты широкополые, камыш издалека носите, чтобы крыши покрыть, при встрече лебезите, а за спиной друг друга браните, каждого куста пугаетесь, трещите без умолку, за что и прозвали-то вас сарт-сурт_”.

При встрече с ногаями тоже смеялись и ругали их: “_Ногай верблюда боится, верхом на коне устает, пешком идет, – и беглые, и солдаты, и торговцы из ногаев. Не ногаем, а нокаем бы следовало вас назвать_”.

“_Рыжеголовый урус, этому стоит завидеть аул, как скачет к нему сломя голову, позволяет себе все, что на ум взбредет, требует “узун-кулака” показать, верит всему, что ни скажут_”, говорили они о русских.

“Бог мой! – думал я тогда с гордостью. – Оказывается, не найти на свете народа достойнее и благороднее казахов!” Радовали и веселили меня эти разговоры.

Теперь вижу – нет такого растения, которое не вырастил бы сарт, нет такого края, где бы не побывал торговец-сарт, нет такой вещи, которую бы он не смастерил. Живут миряне в ладу, вражды не ищут…. И знатные баи, и грамотные муллы, и мастерство, и роскошь, и учтивость – все есть у сартов.

Смотрю на ногаев, они могут быть хорошими солдатами, стойко переносят нужду, смиренно встречают смерть, берегут школы, чтят религию, умеют трудиться и наживать богатство, наряжаться и веселиться…. Сила их в том, что неустанно учатся они ремеслу, трудятся, а не проводят время в унизительных раздорах между собой.

О просвещенных и знатных русских и речи нет. Нам не сравняться с их прислугой. Куда сгинули наши былые восторги? Где наш радостный смех?”

Получается, что главным, первым пороком в образе жизни казахов Абай считал амбициозность, неуважение к соседним народам.

Пороки соплеменников — неизбывная боль Абая. В Слове третьем сразу же задается вопросом: “_В чем кроется причина разрозненности казахов, их неприязни друг к другу? Отчего слова их неискренни, а сами они ленивы и одержимы властолюбием?_” И отвечает: “_Мудрые мира давно заметили: человек ленивый бывает, как правило, труслив и безволен, глуп и невежественен, невежда не имеет понятия о чести, а бесчестный побирается у лентяя, ненасытен, необуздан, бездарен, не желает добра окружающим. Пороки эти оттого, что люди озабочены только одним – как можно больше завести скота и стяжать тем самым почет у окружающих_”.

О пороках в Слове четвертом: “Жить хитростью, обманом, попрошайничеством – удел бездарных проходимцев_”; в Слове пятом: “_Не о науке и знаниях, не о мире и справедливости радеет казах, ему бы разбогатеть, да не знает – как? Вот и ловчит, хитрит, чтоб хоть лестью выманить богатств у других, не удастся – будет люто враждовать со всем светом_”; в Слове шестом: “_Погрязнут во взаимных обидах, будут клеветать, хитрить и обманывать друг друга. Как тут добиться единства?”; в Слове седьмом: “_Мы не знаем ничего, но готовы спорить до хрипоты: отстаивая свою темноту, стремимся свое невежество выдать за знания_”; в Слове восьмом: “_Скот заменяет им все – родину, народ, религию, родных, знания_”.

И так из Слова в Слово, почти во всех. В Слове двадцать четвертом: “Неужели нам так и жить, подстерегая друг друга, оставаясь ничтожнейшими из всех народов на земле?… Сейчас на каждые сто голов скота зарятся двести человек. Разве они утихомирятся, пока не уничтожат друг друга?”; в Слове двадцать шестом: “_А оттого все, что у казаха нет большего врага, чем другой казах_”.

Абай не может, не хочет с этим мириться. Уже в Слове третьем пишет: “_Когда б занялись земледелием, торговлей, стремились к образованию, к науке и искусству, не произошло бы этого… Наблюдая, как народ чем дальше, тем ближе погрязает в распрях, я пришел к выводу: в волостные нужно избирать людей, которые получили пусть небольшое, но русское образование_”.

В труде и образовании видел Абай становление казахов вровень с другими народами. В Слове двадцать пятом назидает: “Нужно учиться русской грамоте. Духовные богатства, знания, искусство и другие несметные тайны хранит в себе русский язык. Чтобы избежать пороков русских, перенять их достижения, надо изучить их язык, постичь их науку. Потому что русские, узнав иные языки, приобщаясь к мировой культуре, стали такими, какие они есть. Русский язык откроет нам глаза в мир… Русская наука, культура – ключ к мировым сокровищницам. Владеющему этим ключом, все другое достанется без особых усилий… Нужно учиться, чтобы узнать то, что знают другие народы, чтобы стать равными среди них, чтобы стать защитой и опорой для своего народа… Мой тебе совет, можешь не женить сына, не оставлять ему богатых сокровищ, но обязательно дай ему русское образование, если даже придется расстаться тебе со всем нажитым добром. Этот путь стоит любых жертв.

Бога почитай, людей стыдись! Если хочешь, чтобы сын твой стал человеком, отдай его в учение! Не жалей добра!

_Останется он необразованным негодяем, кому от этого польза? Станет ли он утешением для тебя? Будет ли счастлив сам? Облагодетельствует ли он свой народ?_”

Очень хотел Абай, чтобы казахи стали просвещенным народом, равным с другими, лидирующими в культурном развитии, уважаемыми в мире.

Сбылись его устремления, как и у его предшественников Чокана и Ибрая. Республика Казахстан – суверенное государство с собственными Национальной Академией Наук, университетами, академиями, институтами, консерваториями, колледжами, лицеями, техникумами, гимназиями, всевозможными школами, библиотеками, театрами, творческими союзами – всеми атрибутами высокоразвитой культуры.

И в основе всего этого – русскоязычие, горячо пропагандируемое Абаем. Разве это могло свершиться на земле казахов через языки и идеи панисламистов и пантюркистов? Абай хорошо знал, что нет. Он дважды в 1902-1903 гг. проигнорировал предложения имама Кокчетавской мечети Шаймардана Кощегулова присоединиться к панисламизму.

Не жаловала Абая степная казахская знать, приверженная патриархально-феодальным устоям, врагом своим считала. Много доносов поступили на него в канцелярии уездных начальников и военного губернатора Семипалатинской области с обвинениями во враждебности к “белому царю”, сеянии “смуты в народе”, нарушениях “обычаев, прав и установлений отцов и дедов”. Более того, 18 июня 1898 года на него в урочище Кошибек Мукурской волости было совершено покушение. Там его, приглашенного быть тюбе-бием в споре между Мукурской и Чингизской волостями, схватили, ограбили, повалили на землю и стали избивать плетями с целью забить до смерти. Его спасла подоспевшая охрана уездного начальника. Организатором покушения был старшина Мукурского рода Мусажан Акимгожин. Документ об этом случае хранится в Центральном историческом архиве Санкт-Петербурга (ф. 352, д. 179, л. 20).

А как относятся к Абаю казахи в наше время, как его читают, как следуют его советам?

Относятся, пожалуй, как и прежде – в народе он велик, а этнокультурная элита о нем выдает такое: “_Стоит вспомнить и призыв Абая приобщиться к русской культуре, который с помощью уже коммунистической Москвы приобрел в общественном сознании характер жесткого императива. Настолько жесткого, что до сих пор заставляет некоторых содрогаться_…”; “_Пропагандируя изучение русского языка, Абай, Чокан и Алтынсарин не предвидели темные стороны, несущие смерть своему народу_…”; “_До тех пор, пока будет сохраняться ориентация на русский язык, науку… Казахстан будет интеллектуально-художественной провинцией_…”; и множество других и более агрессивных выпадов против русских (оккупантов, колонизаторов, имперщиков), чего нет у Абая. Не обвинял он русских в колонизаторстве. У него, выступающего за народ, даже царские судья и урядник идут после бая:

“Копейку последнюю бай вымогает: “Сторицей верну!”

И сотни услуг оказать обещает тебе за одну.

Судья и урядник с простого народа дерут без конца:

“Врага твоего за хорошую взятку в дугу я согну

”.

Не бай ли провоцирует их на коррупционные действия? Не его ли судья и урядник обещают в дугу гнуть?

Вследствие многочисленных доносов на Абая властями за ним была установлена слежка. Военный губернатор Семипалатинской области генерал-майор Галкин в июле 1903 года докладывал в Омск генерал-губернатору Степного края Сухотину: “_Киргиз Чингизской волости Ибрагим Кунанбаев… человек весьма развитой и умный… весьма интересуется русской литературой, выписывает книги, газеты, журналы… В разговорах и суждениях своих обнаруживает полное понимание государственных интересов… с негодованием осуждает попытки мусульман-фанатиков противодействовать правительству_”. Абай считал благом для казахов быть в составе России, быть приобщенными к культуре и науке русских.

И сегодня Республика Казахстан – не Афганистан с его с 1747 года “независимостью” и населением, еще сохранившим кочевой и полукочевой образы жизни.

В СССР Абай был читаемым на многих языках. По данным каталогов Национальной библиотеки РК, только в Алма-Ате было издано Абаевских книг более миллиона экземпляров, в том числе на казахском языке 410 тысяч. А за последние 10 лет в РК их издано всего 71500 экз., из них 56500 – в Год Абая и ему предшествовавший 1994 –й; в текущем 2004-м двухтомник с его сочинениями издан тиражом лишь в 3000 экз., в то время как сборник “Чингисхан. Жизнь и деяния” (составитель В.А.Асанов) – тиражом более чем втрое большем – 10000 экз. Такова практика сегодняшних искателей казахской национальной идеи.

Эпопея М.О.Ауэзова “Путь Абая” в СССР издана в количестве более трех миллионов экземпляров, а в РК – тиражом лишь 10 тыс., по 5 тыс. на казахском и русском языках, в 1997 году.

Так кто же Абай для казахов? Средство для восхваления себя сегодняшней элитой? Свадебный генерал? Прошел юбилей, и он уже не нужен? Исчезли все пороки, и казахи обрели единство? Не раздирают их на электоратные куски 12 политических партий ради власти вожделенной? (см. “Казахская правда” № 15 (129), 2004 г., стр. 1 “За кого же голосовать?”).

В качестве резюме к вышесказанному: “Непростительно по всякому поводу метать копья, стрелы, комья грязи и плеваться в сторону русских братьев. Напротив, нужно объединиться и могучей стеной встать против подлецов всех стран, истинных врагов человечества. Не будем же искажать истину, стыдно обманываться самим и вводить в заблуждение других! Русский народ воистину велик. Нам нужно плечом к плечу стоять рядом с ним, не поддаваясь на провокации, ложь, не попадаясь на крючок современных хитроумных “котов Базилио и лисиц Алис”. Иншалла!”. (“Казахская правда” № 7 (88) 2002 г., стр. 4-6. Б.Джилкибаев. “О, святая простота!”).

Велик Абай в мудрости своей! Слово сорок пятое: “… _Начало человечности – любовь и справедливость. Они присутствуют во всем и решают все… В ком господствуют чувства любви и справедливости – тот мудрец, тот учён_”.