Томас Диш. Птицы - afield.org.ua (original) (raw)

Томас ДИШ, американский писатель

ПТИЦЫ

Рассказ

– Я не могу понять, – прокрякала Даффи, – как они все это сделали?
– Люди, – ответил Куртис, объясняя все одним словом.
– Но как? – Она подобрала клювом липкие кусочки пуха с мягких мертвых яиц.
– Ты ни в чем не виновата, дорогая. Это из-за той штуковины, которой они все опрыскивают. Наука.
– Просто ненависть, а никакая не наука.
– Ну, успокойся. – Куртис ткнулся клювом в свои маслянистые коричневые перья. Он всегда терялся, когда жена так раздражалась. – Попробуй посмотреть на это с их точки зрения!

Она с силой ударила клювом по хрупкой скорлупе, вытащила голого, еще не оперившегося утенка и сказала:
– Вот она, твоя чертова... – но с утенком в клюве слово «объективность» выговорить не смогла.

Куртис встревоженно расправил крылья и поднялся на несколько футов в воздух, но перепачканные нефтью перья не поддерживали полет. Он пролетел немного и опустился на гладкую поверхность пруда.

Даффи бросила безжизненное тельце обратно в гнездо. Чувство безнадежности заглушало в ней даже печаль. Все ее действия, каждый инстинкт, ведущий ее, каждая пушинка, выдернутая из тощей груди, все было напрасно –

Пока жена бродила по берегу, Куртис продолжал нырять в надежде найти что-нибудь съедобное среди неразлагающегося мусора на дне. Он работал с непоколебимым мрачным упорством, пока наконец не нашел стебель какого-то растения. Весь перемазанный слизью, но гордый своей находкой, он, переваливаясь, выбрался на берег и положил стебель у ног жены. Она жадно заглотила половину, потом, давясь, выплюнула обратно черную кашу.
– Как... – воспользовалась она неприличным сравнением.
– Если бы так, – пошутил он, склонив голову на сторону. – Если бы это было хоть наполовину так же вкусно...

Даффи рассмеялась.
– Попробуй заставить себя поесть, дорогая. – Снова вернувшись к своей раздражающе-рассудительной манере, попытался уговорить ее Куртис. – Тебе нужно поддерживать силы.
– Зачем?
– Ты меня любишь?

Даффи отвернулась, почти спрятав голову под левое крыло.
– Любишь?
– Да.
– Вот поэтому и должна. Мы еще нужны друг другу. Пока мы будем нужны друг другу, мир не кончится.

Ее первым импульсом было усомниться даже в этом. Любовь? Все существо ее было инстинктом любви, но не к Куртису, а к тем маленьким безжизненным существам в гнезде. Но едва ли можно ожидать от мужа, что он это поймет, и нужно ли? Подавив внутренний протест, она заставила себя съесть отвратительный черный стебель.

Шла осень. Те листья, что пережили лето, давно уже опали с деревьев. Постоянно меняющиеся орды насекомых, что помогли Даффи и Куртису продержаться август и сентябрь, исчезли так же внезапно и необъяснимо, как и появились. На дне пруда, кроме пластика и алюминия, ничего уже не оставалось.

Они знали, что нужно делать. Необходимость лететь на юг сама играла мускулами крыльев и груди, словно зов к продолжению рода, и в то же время странное нежелание покидать опустошенный пруд заставляло их медлить. Какой-то антиинстинкт, что-то вроде истерики, но такой же силы, как необходимость, гонящая их вверх снова и снова, побуждал каждый раз возвращаться в недоумении к водной глади, еще не успокоившейся после их взлета.

Куртис предложил целый ряд объяснений их ненормального поведения: панический синдром, генетические изменения, необычная диета, перемещение магнитных полюсов... Но рассудительность не могла защитить от чувства, охватывающего их каждый раз, когда они достигали определенной высоты. От абсолютного, непреодолимого страха.
– Мы не можем здесь оставаться, – горячилась Даффи. Единственный метод спора, которым она пользовалась, заключался в повторении одного и того же неоспоримого факта. – Я хочу сказать, что просто не можем.
– Я знаю.
– С нами случится что-нибудь ужасное.
– Это я тоже знаю.
– Я чувствую... какое-то оцепенение.
– Даффи! Я пытаюсь думать!
– Думать! Ты думаешь целыми неделями, и что толку? Посмотри на деревья! Потрогай воду – лед уже!
– Знаю, знаю.
– Завтра мы просто должны лететь. Просто должны.
– Мы говорим об этом каждый вечер, а утром опять та же история: снова испуг.
– Я чувствую в себе этот невероятной силы зов. Лететь!
– Понятно...
– Конечно, понятно, – угрюмо кивнула Даффи. – Тогда почему мы не летим?
– Лететь... Каждый раз, когда мы пытаемся улететь отсюда, мы поднимаемся до определенной высоты, а потом приходит то, другое чувство. Так?
– Да, но я думала... – Она снова запуталась.
– Мы пойдем пешком.
– Пешком? Весь путь?
– Сколько сможем. Может быть, это только здесь на нас действует. Может быть, это вид пруда... Не знаю.
– Но я не люблю ходить. Даже близко.

Куртис промолчал. Он поджал ноги, сунул голову под крыло и притворился спящим. Даффи, любившая перед важным решением взвесить все «за» и «против», долго еще беспокойно бормотала что-то сама себе, плавая вокруг него кругами, но в конце концов была вынуждена признать, что Куртис прав.

Утром они пошли на юг.

Шоссе тянулось в обе стороны на сколько хватало взгляда, запекшееся, серое и унылое, гладкое, как спокойная вода. Гигантские машины неслись мимо так быстро, что, казалось, они падают к горизонту. Утки шли по краю шоссе, не обращая на них внимания, и машины отвечали им тем же.

Оба они устали, и все же желание взлететь билось в них с прежней силой. Чуть раньше, сказав, что она просто хочет немного размять крылья, Даффи вспорхнула в воздух, и инстинкт поднял ее, как порыв циклона. Куртис едва успел ухватиться клювом за металлическое кольцо на ее ноге, и на какое-то время они застыли, не зная, то ли вот-вот он взлетит вместе с ней, то ли она сейчас упадет с ним на землю. Затем ее крылья ослабели, и она рухнула в агонии стыда и порыва.
– Я не могу идти дальше. Не могу. Ты сломал мне ногу.
– Ерунда, – неуверенно произнес Куртис.
– Наверное, я умираю. Я должна взлететь.
– Если ты взлетишь, случится то же самое.
– Нет, Куртис. Я уже перемогла себя. В самом деле.
– Ты поднимешься в воздух, увидишь пруд и снова повернешь назад. Все наши старания пропадут впустую.
– Я буду осторожна, обещаю тебе.
– Я не собираюсь спорить на эту тему, Даффи, – отрезал Куртис и двинулся вдоль дороги. Она подождала в надежде, что он обернется, но Куртис шел дальше, и в конце концов она бросилась его догонять, крепко прижав крылья к бокам.

К вечеру шоссе свернуло в ту сторону, где в смог садилось солнце. Они шли по правой стороне, и чтобы продолжать двигаться на юг, им необходимо было пересечь дорогу. Однако движение стало еще сильнее, чем днем.
– Может, мы перелетим? – предложила Даффи.
– Мы переждем, – ответил Куртис тоном, не допускающим возражений.

Они ждали, ждали, ждали, но за все это время ни разу не было перерыва сразу в обеих колоннах движущихся навстречу друг другу машин. Машины повключали фары, и у Даффи оттого, что ее тень то удлинялась, то исчезала на твердой поверхности дороги, закружилась голова. Наконец они сдались и спустились в канаву около дороги, где, к их радости, нашлась лужа, в которой можно было переночевать.

Первое, что Даффи увидела, проснувшись, был зловещий блеск крысиных глаз всего в ярде от нее. Ни секунды не думая, она попыталась выпрыгнуть из воды, но крылья не слушались. Она истерически закрякала. Куртис проснулся, увидел крысу, но по непонятной причине остался неподвижен. Крыса тоже не двинулась с места.

«Это сон, – подумала Даффи, – кошмарный сон».

Но Куртис, как обычно рассудительный, нашел другой ответ:
– Лужа ночью замерзла. Поэтому мы и не можем сдвинуться с места. Мы вмерзли в лед.
– Но там крыса!
– Крыса мертва, Даффи.
– Но посмотри... Зубы...
– Сама посмотри. И принюхайся. Она пролежала здесь, наверно, целую неделю.

Куртис принялся методично долбить клювом лед вокруг себя и через какое-то время выбрался и помог Даффи. Она заснула там, где лужа была мельче, и вызволить ее оказалось гораздо труднее. В спешке она потеряла много перьев.

По всей канаве валялись мертвые крысы, два дохлых горностая, наполовину объеденная сова... Обводя взглядом легионы уже неопасных врагов, Даффи почувствовала тревожную смесь удовольствия и страха. С одной стороны, мир без хищников гораздо лучше... Что с другой стороны, она выразить не могла, но что-то все равно было не так.
– Даффи, взгляни, тут пещера.
– Ради бога, Куртис! Я надеюсь, ты, не собираешься...
Куртис! – Она кинулась вперед, но слишком поздно, чтобы помешать ему войти внутрь.
– Смотри. Там с другой стороны свет. Пещера проходит под дорогой и выходит на ту сторону.
– Куртис, вернись! – Она вошла в пещеру. Куртис был уже в нескольких ярдах впереди, и Даффи ясно видела его силуэт на фоне круга света в другом конце пещеры.
– Мы идем на юг, Даффи! На юг! – Голос его отражался от стен странным эхом.

Даффи сделала еще несколько шагов вперед и наткнулась на волосатое тело крысы. Она вскрикнула и, в ужасе подпрыгнув вверх, ударилась головой о потолок дренажной трубы.
– Не бойся, дорогая. Все эти крысы мертвы, как и...

В этот момент последняя живая крыса вцепилась Куртису в горло. Куртис боролся, снова и сновц поднимаясь вверх, хлопая крыльями по стенам, отмахиваясь от хищника, но крыса цеплялась из последних сил. Сколько он ни бил ее крыльями, сколько ни падал на нее сверху, крыса не ослабляла хватку. Они сражались, пока оба не упали замертво.

Даффи летела на юг. Она летела уже несколько дней – мимо больших серых озер и еще более серых больших городов, над змеиным сплетением рек и дорог, сквозь удушающие облака и слепящий дым – она летела на юг. Казалось, она забыла Куртиса в тот же момент, как поднялась в воздух. Она превратилась в ритм бьющихся крыльев. Изредка она чувствовала уколы паники, но это не было старым предательским желанием вернуться к разлагавшемуся гнезду у пруда. В молодости, во время своей первой миграции, Даффи летела в стае из восьми или девяти птиц, сливаясь с ними в одно действие, в один порыв. И сейчас она чувствовала себя потерянной и одинокой. Но это ощущение быстро проходило, уступая место растущей уверенности, что прежнее единство каким-то образом вернется.

Она начала разговаривать сама с собой. «Все в конце концов образуется, – говорила она. – Волнуешься, колеблешься и думаешь, что мир разваливается на куски, а потом вдруг раз – и на следующий день идет дождь! Я не утверждаю, что это идеальный мир. Это было бы глупо. Достаточно лишь посмотреть вокруг, и увидишь... всякие разные вещи. Но если продолжать жить и стараться изо всех сил делать то, что должна делать, все образуется».

Она летела все дальше и скоро (хотя устала она гораздо больше, чем признавалась сама себе) добралась до океана. Душа ее взыграла: теперь уже близко, может быть, еще один день...

Но, пролетая над водой, она ощутила, что происходит что-то странное. Сначала ей показалось, что это просто симптомы усталости. Крылья как бы промахивались, словно здесь над океаном атмосфера стала другой. Она начала терять направление, пришлось свернуть влево, вправо, пока ощущение юга не вернулось к ней. Ей казалось, что она слышит гром в безоблачном небе, далекий, но иногда такой мощный, что, закрыв глаза, она представляла себя в эпицентре бури.
– Глупо, – раздраженно крякнула она. «Бояться нужно чего-то ощутимого. А здесь...»

Воздух громыхнул, и несколько секунд ровного продвижения на юг были просто вырваны из времени. Гром достиг чудовищной силы и вдруг, когда она думала, что уже не выдержит больше, исчез.

«Надо надеяться...»

Небо рухнуло. Позади пронесшегося над ней невидимого «Конкорда» Даффи, уже мертвая, кувыркаясь, падала в загаженный океан.

Перевел с английского А. КОРЖЕНЕВСКИЙ

[На главную] [Архив] [Библиотечка]