Головные уборы в древней Руси. Венчик золотный, ошивка цепковая, кичка низанная, ошивка атласная... (original) (raw)
Головные уборы в древней Руси. Венчик золотный, ошивка цепковая, кичка низанная, ошивка атласная... - afield.org.ua
Н. Л. Пушкарева,
доктор исторических наук
«ВЕНЧИК ЗОЛОТНЫЙ, ОШИВКА ЦЕПКОВАЯ, КИЧКА НИЗАННАЯ, ОШИВКА АТЛАСНАЯ...»
**Женщинам давно известно, что их оценивают — особенно при первом знакомстве — не столько по уму и достоинствам характера, сколько по одежде — недаром старинная пословица говорит, что «по платью встречают». Но если для многих современных женщин костюм — это, прежде всего, зеркало их сути, то в стародавнюю эпоху одежда человека была своеобразной «визитной карточкой»: по ней судили о степени знатности или богатства, профессии и месте проживания, о возрасте и семейном положении. О том, замужем ли юная красавица, встреченная случайно парнем у колодца, он мог определить по ее головному убору...**Много интересного можно узнать, читая брачные документы прошедших эпох — рядные и сговорные грамоты. В их убористых неровных строчках — представления наших предков об удачном и неудачном браке, о счастье и несчастье, материальных заботах и повседневных хлопотах, о радостях и надеждах. Отразились в них и традиционные крестьянские представления о скудости и богатстве, а также о красивых и некрасивых невестах. Большой бедой считалось, если избранница попадалась «маленькая, да тоненькая, да москлявинькая»: не было на нее тогда никакой надежды в хозяйстве. «Костлявая девка — что тарань рыбка» — утверждало народное присловье. И, напротив, красивым считалось все, что здорово: высокий рост («есть, на что посмотреть»), дородность (которая прямо равнялась красоте: «большая да толстая» говорили о «хорошей», «доброй» невесте), чистота и белизна кожи («кровь с молоком»), отсутствие больных зубов («как жемчуг»). Не удивительно, что традиционная женская одежда и головные уборы подчеркивали все эти достоинства. В те отдаленные эпохи, когда мода в общепринятом смысле отсутствовала и когда ни одной женщине или девушке не пришла бы в голову мысль приодеться так, чтобы улица ахнула, — головной убор все же призван был выделять его обладательницу, обращать на нее внимание.
Современные психологи не случайно отмечают, что женщины осматривают мужчин, как правило, снизу вверх, а мужчины оценивают женщин, разглядывая их сверху вниз. Создатели традиционных русских костюмов стихийно понимали это, уделяя большое внимание женским головным уборам: они всегда сложно украшались, были ярки, необычны, броско декоративны.
Древний обычай разделял головные уборы на девичьи и женские. Девичьи — «венцы», «коруны», повязки, «почёлки» охватывали голову обручем, не покрывая целиком, оставляя возможность потенциальному жениху оценить цвет, присмотреться к блеску волос встреченной им незнакомки. «Девушки ходят с открытой головой, носят только укрепленную надо лбом повязку. Волосы девушек ниспадают до плеч или с гордым изяществом заплетены в косу» — так описывал столичных жительниц, увиденных им в Московии XVII cтолетия, австрийский дипломат Иоганн Корб. Только девушкам позволялось завивать волосы (особенно их концы) и украшать их («Коса — девичья краса»). Чаще всего мягко заплетенную косу девушки венчал косник (или накосник): прочно сплетенный золотой шнурок, который крепился к треугольному основанию, приходившемуся на начало косы, у самой головы. На равном расстоянии друг от друга к шнурку пришивались бусины, жемчуг, ленточки, иногда — кружево (чтобы оптически увеличить толщину косы). Треугольное основание косника обычно делалось из прочного, но гнущегося материала типа бересты и обтягивалось дорогой тканью: шелком или бархатом. У каждой девушки косник был свой, вышитый и «зело изукрашенный» в соответствии со вкусами его хозяйки. Для удобства косник часто соединяли с налобной повязкой, которая звалась «чёлкой» (от древнерусского слова чело — лоб). «Челка» придерживала распущенные волосы во время праздничных веселий — святочных и масленичных игр, прыжков через костер в летние дни, на Ивана Купалу. С любовью и тщательностью вышитые девичьи «челки» и «накосники» хранились в семейных сундуках десятилетиями. Внучки с любопытством разбирали «богатства» своих бабушек, иной раз надевали, но чаще — использовали как образец, когда мастерили свои собственные. В зажиточных и богатых семьях девичьи головные уборы украшались дорогими камнями и металлическими пластинками. Один заботливый отец, давая в 1688 году приданое своей «кровинушке», составил его опись, которая дошла до нас в составе брачных рядных города Шуи: «Даю косник с ошивкою, ошивка низаны зерны (то есть жемчугом) с каменьи и с изумруды и с яхонты, [другой] косник золотный с ошивкой, и ошивка та битным [крученым] золотом обнизанная...»
КОСНИК
Любопытно, что обычай носить с детства на лбу плотную повязку навсегда отучал девушку от лишней мимики — вскидывания бровей, привычки морщить лоб, которые могли испортить его гладкость. Даже дома, не на людях, девушки стягивали чело широкой льняной лентой. Она и предохраняла глаза от струящегося пота (если было жарко), и могла с успехом выполнить роль компрессной маски, если пропитывалась растительным (чаще всего льняным или конопляным) маслом, сывороткой
из-под
простокваши, отварами полевой ромашки, мяты, лопуха, крапивы. Иногда к парадным «челкам» у висков крепились цепочки или ленточки, завершавшиеся полукруглыми полыми
«колтами»-подвесками.
На колтах в древности любили изображать символы семейного счастья —
птиц-сиринов.
Внутрь колтов девушки вкладывали кусочки тканей, пропитанных «ароматами» (духами или пахучими смолами).
Со временем низкие «челки» и повязки сменили — особенно в праздничном варианте костюма — «коруны» (искаженное от короны) и высокие «венцы». Увлечение ими пришло вместе с «модой» на высокий рост и статность. Высокие
(7-10
сантиметровые) «коруны» и «венцы» имели обычно зубцы по краям, которые звались «городками». Обычно надо лбом располагалась самая высокая часть «городков», что зрительно увеличивало девичий лоб, подчеркивало правильность черт лица и гладкость кожи. Для того, чтобы усилить эффект, москвички XVII века заплетали волосы очень туго и, надевая коруну, натягивали под нее кожу лба так сильно, что приподнимались брови и, по словам одного иностранца, «едва могли мигать». К странностям московской городской моды XVII века можно отнести и обычай вовсе сбривать брови, которые затем рисовались сажей на лбу выше их естественного места. Деревенские девушки не рисковали так себя уродовать.
Ритуал смены головного убора — с девичьего на женский («окручивание») — был центральным моментом свадебных торжеств — и в семье «простеца», и в с зажиточном доме. От этого ритуала, кстати говоря, пошло и выражение «окрутить девку» — то есть заставить ее выйти за себя замуж. В слове, обозначающем ритуал, заложено описание действия с девичьими волосами: вместо одной косы (символа девичества) их заплетали в две (символ замужней жизни), которые и укладывали в круг, «окручивали» вокруг головы, чтобы покрыть сверху легким тонким платком, концы которого обвязывались вокруг шеи — «выи», отчего и головной убор мужатицы именовался повоем. Иногда повой покрывал небольшую шапочку или, наоборот, высокий кокошник и накидывался поверх него.
Этнографы считают, что в основе ритуала окручивания лежало древнее поверье о магической силе женских волос. Не случайно женские волосы (именно женские, а не юных девушек) всегда присутствовали в составе «чародеиных» смесей, готовившихся знахарками и ведуньями. Нередко колдуньи советовали тем «мужатицам», которым изменяли мужья, вкладывать комочек своих волос в подушку изменникам: это, по слухам, начисто отбивало у их супругов охоту ходить «налево». На древнерусских иконах вьющиеся волосы у женщин — обычный символ блудниц. Строки древнего заговора от сглаза гласили: «Спаси меня от колдуна, от девки кудреволосой и от бабы простоволосой». В отличие от своих западных
коллег-католиков,
часто изображавших вьющиеся волосы даже у Богородицы и святых, православные иконописцы, следовавшие своему правилу (канону), были твердо убеждены, что у целомудренной женщины не может быть прически, схожей с интимным, «срамным» местом. Волосы на голове и теле «мужатицы» позволялось видеть только ее «мужу и повелителю». Срывание головного убора с замужней женщины каралось штрафом, равным штрафу за обесчещение. Везде и повсюду замужняя женщина должна была появляться только с покрытой головой.
Чесание, переплетание волос и окручивание сопровождались в свадебном обряде с ритуальным плачем — прощанием с девичеством и его символом —
косой-«красотой».
Девушка выплетала из косы ленту («красоту») и отдавала ее подругам. Те рвали ее на части и носили кусочки как
оберег-пожелание
счастливо найти своего суженого. Невеста же надевала на голову фату и отправлялась в церковь. После венчания ее голову должен был венчать уже другой, соответствующий новому положению убор. В разных землях России он имел разные названия. Одно из наиболее известных — «кокошник». Слово это произошло от древнерусского слова «кокошь» — курица (петух, в отличие от нее, именовался «кокотом»). Название этого убора появилось, по всей видимости, потому, что сам он напоминал гребешок. Кокошники носили только замужние женщины; надеть девичий венец с открытой головой они после свадьбы уже не могли.
«День-то
выпал какой светлый! Снимите с меня, девушки, запястья, скиньте кокошник, заплетите мне косу вновь
по-вашему, по-девичьи!» —
просит боярыня своих холопок в романе
А. К. Толстого
«Князь Серебряный». «Что ты барыня,
грех-то
какой! Боже сохрани!» — отвечают ей служанки...
КОКОШНИК
Мастерицы-«кокошницы» знали хитрые приемы выделки легких и носких женских головных уборов. Кокошниками их звали лишь в нескольких губерниях России — Владимирской, Ярославской, Нижегородской, Костромской. В других русских землях у схожих с кокошниками головных уборов и названия были другие: «каблучок», «наклон», «злотоглав», «рогачка», «сорока» или, например, «кокуй». Одна из давних поговорок иронично замечала по поводу замужества: «Вот тебе кокуй — с ним и ликуй!», оставляя его хозяйку в раздумьях, так ли уж надо стремиться побыстрее замуж («Выйти замуж — не напасть, кабы за мужем не пропасть...»).
Самым же распространенным наименованием головного убора замужней женщины была кика или кичка. «В некоторых захолустьях еще и в настоящее время можно видеть у крестьянок и горожанок головной убор, похожий на перевернутый кузовок. Иногда он с рогами, сделан из лубка или проклеенного холста, обтянут позументом или тканью яркого цвета, украшен разными вышивками и бисером. У богатых баб я видел даже кики, украшенные дорогими каменьями», — так описывал кику знаток русского быта, этнограф и историк
П. Савваитов.
Возникнув в одной местности, бытуя в другой, тот или иной вид женского головного убора сохранял в названии имя своей родины: например, «кика новгородская» или «торопецкий каблучок».
Кики делались мастерицами, как правило, подолгу; купленные в подарок от мужей — женам, они во всех домах хранились с особым тщанием. Мягкая тулья кики шилась точно по голове ее хозяйки; на тулью крепился жесткий верх разнообразных форм и объемов. В некоторых местах для кик использовали ту же бересту, в иных — проклеенный в несколько слоев холста и бумаги «картон». Все это «сооружение» крылось большим куском плотной материи, которая сшивалась сзади. Иногда ткань на кику накидывалась не гладко, а в виде фестончатой сборки. Впереди на лбу кика украшалась сложноплетеным кружевом, узорным галуном, перламутровыми плашками из речных ракушек, цветными гранеными стеклышками, бусинами. Если в украшении использовалась вышивка — то чаще всего это был растительный орнамент или стилизованные птицы. Любая кика дополнялась жемчужной бахромой или сеткой из жемчуга и перламутровых бус — «поднизью» или «очельем». Пристрастие русских крестьянок и купчих к жемчугу было отмечено многими иностранными путешественниками. Причиной этого была дешевизна «бурмицких зерен» (так тогда именовали речной жемчуг), доступность его не только зажиточным слоям, но и умелым девушкам из простонародья. Купец
Г. Т. Полилов-Северцев,
оставивший своим потомкам любопытные воспоминания, в которых описана русская провинциальная старина начала прошлого столетия, отметил, что «жемчуг находил себе применение буквально во всех женских украшениях, начиная от кокошника и кончая кокетливо сплетенной из его нитей наколкой на косы...»
КИКА (вверху)
Поскольку кика носилась не один день и надевалась не только на свадьбу, но и на другие большие праздники (на Пасху, на Рождество), в ее декоре использовались такие детали, которые призваны было скрыть следы времени на женском лице. Такую роль выполняла и упомянутое выше жемчужное «очелье», которое низко, до бровей спускалось на лоб, и тонкие поблескивающие «ряски» или «рясны» — привески по бокам в виде бахромы или виноградных гроздьев из перламутровых бусин. Они успешно отвлекали взгляд от немолодых щек и скрывали морщины у мочек ушей.
Сзади швы кики прикрывались кусочком дорогого меха, как правило, собольего. В зимнем варианте кика вообще вся крылась меховыми шкурками, которые на редкость ладно сочетались с кованым серебряным кружевом (пластинками), нашивавшимся поверх шкурок, а также тонким
серебристо-шелковым повоем,
покрывавшим голову под кикой. Когда ткань повоя была достаточно тонкая, концы его могли быть завязаны большим бантом под подбородком.
Типы кик и кокуев были очень разнообразны. Традиционные особенности их украшений обычно более зависели не от индивидуального вкуса, а от места проживания их обладательниц (обычай требовал соблюдения всех правил — и в выборе тканей, и в цветовой гамме, и в декорировании). «Что касается уборов и одежды простого народа, то они настолько традиционны, что в каждой деревне по их форме и крою, можно отличить пришлых людей от коренных обитателей. Шапочки тверских женщин настолько отличны от московских, как одежда индейцев от европейского платья», — изумлялась англичанка Марта Вильмот, прожившая несколько месяцев в усадьбе княгини
Е. Р. Дашковой.
Мастерицами по выделки кик бывали, как правило, несуетные монашки: работая в своих кельях, они вышивали не только церковную утварь, но и вещи на продажу — платки, повои и другие части женских головных уборов. Иные женские «шапки» могли стоить от 2 до 7 тысяч рублей — целое состояние для небогатой крестьянской семьи. «В таком наряде внучка с прабабушкой, очень сходные между собой, щеголяли по 200 лет, щеголяли и теперь, и сделать
какую-либо
перемену в костюме считают ужасным преступлением», — насмешливо подметил автор одного из путеводителей по Москве, изданного в конце прошлого века. «Нынешний день у них всегда повторение прошлого», — вторил ему его
современник-француз,
побывавший в российской провинции. — Ничто не изменяется! Их женщины, с румянами на лице (ибо у них слово «красный» означает «красоту») надевают в праздничные дни покрывала с галунами и повойники с бисером, доставшиеся им по наследству от матушек и украшавшие еще их прабабушек...» Стоит сразу отметить, что богато изукрашенные кики носились только по праздникам. В обычные дни головные уборы замужних женщин напоминали праздничные только по форме. Они делались из простых и легких материалов и были прежде всего удобны.
Поскольку в разных социальных слоях отношение к красоте и ее понимание было различным, не удивительно, что многие горожане не без насмешек воспринимали стойкую приверженность русских крестьянок к традиционным головным уборам. Не только иностранцы, но и, например, известный русский филолог и собиратель русского фольклора, автор знаменитого «Словаря» Владимир Иванович Даль записал о кике: «Это некрасивый, но богатый головной убор, выходящий из обычая...» Между тем, в деревне и в маленьких провинциальных городах не только в его время (в конце прошлого столетия), но и много позже любовь к девичьим венцам и женским кикам держалась, несмотря ни на какие капризы переменчивой столичной моды. Девичьи и женские головные уборы были функциональны, соответствовали особенностям климата... А главное, в каждом доме они хранили память о тех, кто их
когда-то
носил, а потом описывал в семейных бумагах с любовью и знанием каждой мелочи: «венчик золотный, ошивка цепковая, кичка низанная, ошивка атласная, а яхонт выпал...»
Наталье Пушкаревой 40 лет. Родилась и работает в Москве. Ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, доктор исторических наук, автор и редактор 8 монографий и почти 200 статей по истории русских женщин, истории быта и взаимоотношений полов, исторической психологии и методологии истории. Постоянный представитель России в Международной федерации исследователей, изучающих историю женщин, член редколлегий нескольких научных и научно-популярных изданий, в том числе «Словаря русского языка X-XVII вв.», ежегодников «Социальная история», «Гендерные исследования» и др.
Также материалы по теме:
[Afield — на главную] [Архив] [Модный нюанс] [Сила слабых] [ФеминоУкраина] [Женская калокагатия] [Коммуникации] [Мир женщины] [Психология для жизни] [Публикации] [Душа Мира] [Библиотечка] [Мир у твоих ног] [В круге света] [Уголок красоты] [Поле ссылок] [О проекте] [Об авторах] [Это Луганск...]