Алексей Зырянов (original) (raw)

Алексей Зырянов

Записные выдержки из жизнеописания бедняжки снегиря

Дмитрий Липскеров «Мясо снегиря», Москва, Астрель: АСТ, 2009, 192 с. Тираж: 15.000 экз.

Неблизкое расстояние до дома и тёмно-сизое нависшие скопление облаков над городом сподвигнули к походу в книжный супермаркет «Литера». Слегка промокнув, сойдя с автобусных ступенек, с безоблачной улыбкой я втиснулся в пространство книжных стеллажей. Минуя полчища с фантастикой и фэнтези-миров, остановился я напротив кучки представителей российской прозы. Заметил стопку книг, где мне знакомая фамилия Липскерова явила «Мясо снегиря».

Стал зачитывать от первой же страницы текста, как только я имел знакомство с аннотацией. Так и затянулся в книжицу, обнадёжившись полётом рьяной птицы, что представляет аллегорию моих раздумий, давая мне понять простую мысль, что: объём в 192 страницы мне под силу. Что не скажешь о цене. Она здесь превышает фактический порог за двести рубликов. Такие книжки современных обывателей - один лишь повод сморщится для стареньких из кожи кошельков, что мой и сделал непременно, скрипя потёртым боком, и глубже затаясь в карманной яме.

Засёк для старта время – восемнадцать сорок на мобильном. «Поехали», - сказал себе. И приступил.

С первых двух страниц, а это факт, неловко (для стоящих рядом) ты начинаешь жмуриться от содержанья книги. Инициируя с восьмой страницы, обхватывает страстное желание всю оболочку сознательной души, имея цель заставить для собственной нужды дословно зафиксировать прочитанный момент. И радуясь всем дальновидным воспитанием, я извлекаю из карманов два листка, и в довершенье – ручку. Успевая зачитывать фрагменты, удивляюсь всей манере автора. А главное – я делаю в листочках выдержки из текста.

Предлагаю совершить экскурсию по книжечке. Прошу прощения за это ласковое слово, но я привык иметь дела с объёмными твореньями, хоть и бывает то нечасто.

Таковы отрывки сборника новелл, рассказанных, со слов Липскерова, в недельный срок. Но, вот кому – вопрос непраздный. Следите за кавычками, друзья, и приходите к мысли.

«…Как это часто бывает в молодости, подружились в одночасье на берегу тёплого Коктебельского залива.

Я и до того бывал в милом сердцу приюте для поэтов, художников и прочей нечисти…» (с.8).

Пометку делаю: Липскеров – сам председатель совета премии «Дебют», притом, в создании идеи - он соавтор премии. И предстоит ему в 2009 осилить новую волну наплывшей за год нечисти в поэзии. Ну что ж, и я к ним отношусь. Солидное жюри для юных «начинальцев» - возможность, вероятно, очиститься от скверны непознанных стихов.

Читаю дальше. Выписываю тут же:

«…Она подтолкнула его к кровати, он криво в неё опустился, лёг с подогнутой ногой.

Легла рядом, не снимая пальто.

- Спокойной ночи! – сказала.

Он лежал, затекая телом, и думал о том, с чего всё началось?..

Мирились после давешней ссоры, пили шампанское, орали под караоке Пугачёву, потом легли голые, слились, а потом что-то ей не понравилось, и она выдавила его из себя. Он повторил попытку, она пустила, но через несколько движений вновь выкинула его. Села в кровати, обхватив голову руками, и жёстко произнесла:

- Я не могу!

С этого и началось. У него вдруг мозги из ушей потекли от обиды…» (с.14).

Быть может, не поверите, но следующая книга тоже сборник – «Одесские рассказы». Её я открывал повторно в образе формата «эм-пэ-три», ну то бишь - аудиокнига. И то, что встретил в ней, дало отождествить со стилем современника.

«…Мозг вместе с волосами поднялся у меня дыбом, когда я услышал эту новость…».

Таков отрывок из рассказа «Как это делалось в Одессе» известного писателя, отличного от всяких там своей привычкой снабжать произведение иносказательным сравнением. Да, Бабель был мастак, но и он вскружился бы в могиле, вчитавшись в наши книги.

Мне показалось, что я разочарован был, читая неопрятный способ введения во внутреннее сознание героя. Но сея предрасположенность к утечке мозговых извилин миновала мою наторелую трудами Кастанеды психику ума. После Карлоса, случись хоть яростный потоп мозгов у всех героев книги, не вызовет подобных патологий.

Но, коль задался целью – ей держись. И я продолжу чтенье.

«…Моя страна… Я так же не могу ею овладеть, как и своей матерью. Моя Родина, которую я истово люблю, не любит меня, и не потому, что я как-то персонально не пришёлся, а потому, что она вовсе не может любить, никого и никогда…» (с.28).

Не будем здесь противоречить собственным мироощущениям Дмитрия Липскерова. Он мужчина взрослый, и имеет все права для выраженья в тексте всех душевных напряжений, не вызывая сам протест читающей толпы. Мы ощущаем Родину индивидуальным чувством опыта сожительства в стране, где родились от мамы с папой. Что получили от рожденья, то и отдаём.

И на листках свободных мест достаточно, поэтому дополню.

«…Быстро привыкли пить дорогую водку, закусывая вёдрами чёрной икры, ещё быстрей эту икру перестали потреблять из-за богатства в ней холестерина, в считанные годы научились следить за здоровьем, чтобы подольше пользоваться капиталом…» (с.79-80);

Помните такую песенку: «Деньги. Деньги, дре-бе-деньги, а-а остальное всё дребе-бе-день». Созвучно со смыслом, не правда ли?

«…Писать по ночам изысканные верлибры, от которых роняют слёзы не очень красивые филологини…» (с.84).

Вот, и ему (Липскерову) известно на себе, постигаемая по-своему, несправедливая награда для поэтов. Вот откуда, надо полагать, возникли мысли о всероссийской премии «Дебют».

Раз автор вынес название одной коротенькой новеллы в общий заголовок, то следует её упомянуть. Вот, из новеллы «Мясо снегиря»:

«…Мужчина и женщина любили друг друга всю ночь безмозгло и ненасытно…» (с.87).

Дмитрий Липскеров ставит всех перед нуждой задуматься над данным видом. И вне сомнения пришлось мне влиться в режим соощущений.

Но, к сожалению, в безмозглом состоянии я не способен написать хоть что-то, а тем более запомнить, чтобы выразить свои вам ощущения, поэтому я ретируюсь к обычной нам манере вдумчиво читать. И продолжу всё ж из той же вам обоймы:

«…Он бил её совершенно ужасным образом. Ногами ломал рёбра, вбивал сильные кулаки в её красивый живот, уничтожил все передние зубы, так что она чуть не захлебнулась собственной кровью…

Они не виделись четыре месяца. За это время она поправилась, а отличный дантист вставил ей новые зубы, куда лучше прежних…

Они сошлись, так как их тела не могли существовать друг без друга.

Она ещё не раз попросит у него прощения за друга Громова (С которым имела героиня неоднократный половой контакт. – Примечание А.З.)…» (с.90).

Автор несёт до наших дум такую милую и всем известную мыслишку: «Что ни содеется – всё обернётся к лучшему». Не правда ли умильно повествует он?

Окромя приватного волнения писатель подаёт пример из жизненных заметок, встречаемых в обыденном антураже общественного транспорта. Уж где, если не там, удачней можно наблюдать за поступательным развитием литературного наследия читающей страны.

«…- Господи, ты бы видела его фигуру! Каждая мышца прописана! Задница такая!.. На неё спокойно можно том Толстого поставить!

- На мою тоже! – встряла блондиночка.

- Тебя же не Стивом зовут!..» (с.100).

Я, конечно же, не Стив и дело здесь и вовсе не в блондинках. Я к тому, что проследить отношение людей к произведеньям великих литераторов возможно на этом предоставленном примере. Современный человек использует объёмный том Толстого для обозначения достоинств другого человека по весу этой книги, а не в сравнении по содержанью. Имею я в виду хотя бы образы героев. Ну и ладно. Приступим к упоминанию прекрасных образов в собрании рассказов «Мясо снегиря».

«…Тоска по любви сильное чувство, нежели сама любовь…» (с.126);

«…Девки белорусские – самые красивые! За занавесом всегда прячется всё самое лучшее. Ездить мужикам надо в отпуск в Белоруссию, пока оттуда все распутные западные посольства выставили! Пользоваться ситуацией надо. Жениться и пополнять Россию пацанами и пацанками…» (с.137);

«…Кто-то когда-то мне сказал, что расход любовных жидкостей пропорционален расходу мозгового вещества…

Я сижу, вперяясь глазами в текстовый редактор, и понимаю, что кто-то был прав…

Я туп… Я вытуплен!

В моих пальцах теперь живут лишь одни банальности.… Только ночами пальцы становятся музыкальными.

Она лишила меня Дара!.. Я ничего не могу написать…».

Как видно, дар самокритичности во взгляде на себя у автора ещё не вычерпан, а главное - не вытуплен. Но осознание источника лишения одарённости талантом не мешает автору описывать свою действительность в преподнесённом сборнике рассказов.

«…Вот о чём я рассказал?.. Что в этом?

Ни-че-го.

Одна требуха и ритм» (с. 189).

Закончил выдержки кропать. Вздымаю крошечный экран мобильного к глазам. И вижу – восемь сорок пять. Готовлюсь к выходу, ведь книжный супермаркет затворяют в девять. Я сэкономил, не купив, но приобрёл, убив два часа времени.

Шагая по асфальту, размышляю. Спасибо случаю: могу задуматься над книгой, вернув на полку оную.

Мы все живём в одном сезоне. Но принимаем к сердцу личный пульс. Но автор данного обзора в собственный мирок впустил пульсацию мужчины, обретшего свой ритм от общего биенья пульса общества элиты. Он мне не дорог, и неважен. Благодарю Всевышние миры, что отпускаю с лёгкостью навеянный сюжет распутной жизни.

Август 2009

Тюмень