Лк. 15 19: Я.Кротов. К Евангелию. (original) (raw)

Яков Кротов

К ЕВАНГЕЛИЮ

Лк 15, 18 и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.

№108 по согласованию Фразы предыдущая - следующая.

Блудный сын отнюдь не образец покаяния. Он кается от желудка, не от сердца. В тексте апостола Павла (1 Кор 6), который в православной традиции выбран как дополнение к притче о блудном сыне, как раз говорится о том, что еда и желудок будут уничтожены Богом при воскресении. Пока - пригождаются, чтобы голод физический был поводом для голода душевного и духовного. Блудный сын умер, развратничая, и не голод его воскрешает - воскрешает его Отец, но голод гонит к Отцу. Неплохо, но мало! Он ведь не говорит: "Эх, и что я любил проституток, которые меня не любили? Почему я не любил отца, который меня любит?" Глубина покаяния - во всяком случае, у мужчины - измеряется тем, насколько оно ниже желудка...

Не образец покаяния блудный сын и потому, что говорит: "Я недостоин называться сыном твоим, прими меня как единого от наемник". Позвольте, а разве в наемники мы годимся? Судя по блестящей карьере, которую сделал блудный сын на чужбине, нанимать его было сущим безумием. Хорош работничек, который думает исключительно о том, как накормить себя, а не скотину.

Самое печальное, что блудный сын уверен, что можно быть "достойным" сыном. В этом смысле оба сыночка абсолютно одинаковы. Один уверен, что "достоин достоинства", потому что не съел ни единого серого козлика, другой уверен, что "потерял достоинство", оба не подозревают, что достоинство сынов Божиих - как козлиность козлика. Достоинства просто есть у человека, и трагизм жизни в том, что нельзя потерять это достоинство, нельзя перестать быть любимым созданием Божиим, не запретишь Богу себя любить. Если бы Бог меня разлюбил, насколько бы легче мне было грешить и каяться - возвращаясь в качестве наёмника, на каких-то условиях...

Притча о блудном сыне особенно абсурдна, потому что сын всегда - наследник, и достойный сын - достойный наследник. Но Отец Небесный бессмертен, а значит, бессмысленно рассчитывать, что Он умрёт и мы поделим Его наследство. Кому-то всемогущество, кому-то всеведение... Творение и есть подарок людям - наследство от Того, Кто не умирает.

Всё даёт нам Бог, не спрашивая нас, кроме Себя. Его - надо попросить. Надо ощутить пустоту без любимого, чтобы просить Бога преодолеть эту пустоту. Воскресение есть условие и результат любви. Кто любит, тот откажется от наследства, если понадобится, чтобы сохранить жизнь любимому. Тот, скорее, сам умрёт, чем ради наследства приблизит день смерти любимого. Кто любит, тот и после смерти любимого человека не будет перебирать наследство, оставленное любимым, а будет жить вместе с любимым. Для любви смерть - лишь ухаб на пути. Ощутимый ухаб - потому что тело не менее чувствительно, чем душа, а пожалуй, и поболе. Любовь есть всеединство и потому, что это единство не душевное, не эмоциональное, не духовное, а ещё и телесное. Кто еще не любит, тот стыдится телесного соединения, оно кажется ему нечистым, хотя и соблазнительным делом. Кто любит, тот возвращается любовью в райское состояние - когда не стыдно быть без фигового листка, когда не стыдно плодиться и размножаться.

Так объясняется противоречие у апостола Павла, который начинает с того, что Бог уничтожит желудок, а потом сразу говорит о том, что нельзя блудить, потому что тело - райское явление, в теле живёт и человек, и Бог, Которому поклоняется человек. Воскреснет и тело - не для того, чтобы наполнять желудок, а чтобы наполняться любовью, настоящей, не платонической, а любовной любовью. Когда мы едим, мы истребляем, когда же любим - мы создаём. Еда - конечное занятие. Человеку нужно очень немного еды, желудок куда меньше того, что мы в себя впихиваем, и излишек просто гниёт в нас и отравляет нас. Любовь же - бесконечна, и бесконечно многих может вместить человек в своё сердце, и весь мир может любить, и невместимого Бога может любовью обнять, и это и есть Царство Божие.

1645