Реформа литургии: Кирилл Смирнов (original) (raw)

ПИСЬМО

Патриарху Московскому и всея Руси

СВЯТЕЙШЕМУ ЕПИСКОПУ Т И Х О Н У

(О том, что есть и чего быть не должно, и

о том, чего нет и что быть должно)

Священника Константина Смирнова.

И З Д А Н И Е

Лебединского Вознесенского прихода

1922 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Пока по некоторым формальным и техническим затруднениям затягивалось дело печатания настоящего письма, оно сделалось своего рода как бы пережитком – в смысле адреса: патр. Тихон отстранился от дел, его место заняло Временное Высшее Церковное Управление, которому, и придется теперь, по всей вероятности, рассматривать здесь написанное. Так обстоит дело с адресом; но совсем не так обстоит оно с содержанием: последнее как раз теперь–то приобретает свой вязший интерес и значение. Начинаясь одной из "обыкновенных историй", одной из иллюстраций того положения, что наша Церковь, по выражению Ф.М.Достоевского находится в параличе, настоящее письмо в своем post-scriptum‘е кончается определенной программой. Пусть же эта программа будет не только post-scriptum‘ом, припиской письма и чающего лучшего будущего сердца, но и post-scriptum‘ом, припиской истории, ее очередной страницей, а оправдание автора в его лучших стремлениях оправданием Церкви в ее живых силах.

И З Д А Т Е Л И

9/vi-1922 г.

Господь мне помощник, и не убоюся: что сотворит мне человек?

Господь мне помощник, и аз воззрю ни враги моя; обыдоша мя яко пчелы сот, и разгорешася яко огнь в тернии; и именем Господним противляхся им.

Отверзите мне врата правды: вшед в ня исповемся Господеви; сия врата Господня, праведнии внидут в ня.

О, Господи, спаси же; о Господи, поспеши же

Пс. 117. ст. 6-7, 12, 19-20, 25.

Ваше святейшество!

Козни врага рода человеческого сильны. "Он человекоубийца бе искони и в истине не стоит, яко несть истины я нем. Когда глаголет лжу, от своих глаголет, яко ложь есть и отец лжи" (Іоан. VIII, 44). И эту ложь, эти козна приходится встречать иногда там, где их, казалось меньше всего можно было бы ожидать..

На днях мне вручен указ, выданный из состоящего при Вашей Святыне Синода от 5 февраля 1922 г. за № 148. Этот указ, несомненно, есть удивительное и всецелое действие этой лжи и козней, которые свили себе прочное гнездо в "ведомстве Православного Исповедания," ведомстве, пережившем все "ведомства".

И вот нет другого средства к раскрытию этих козней и лжи, как публичное, в слух всей Церкви обращение к Нам, к Вашему богословски просвещенному вниманию, истинно церковному сознанию и пастырской совести.

Приходится начинать издалека.

20 лет тому назад, в один из субботних сентябрьских вечеров 1902 г. после всенощной в "крестовой" в большой сводчатой полуосвещенной гостиной Витебского архиерейского дома сидели и вели беседу об иночестве, Боге и Его святом законе двое: старец епископ и 14-летний мальчик-гимназист, зачарованный еще тогда красотой православного богослужения, высотой евангельских идеалов, прелестью иноческого жития. Это было первое их знакомство, первый разговор. Мальчик этот (сын одного из местных высших судейских чинов) был пишущий эти строки. Прошло четыре года, архиерейский дом сделался своим, как бы родительским. Гимназия кончена, началась усиленная подготовка к Дух. Академией. Знакомство с преосв. Антонием (Храповицким, другом и соучеником еп. Витебского Серафима), с его произведениями, гимном монашеству еще более укрепили меня в принятом намерении одеть клобук, посвятить себя на всецелое служение Церкви. Но человек предполагает, а Бог располагает. Экзамены выдержаны, сии препятствия побеждены, но воля родительская непобедима, и университет (Харьковский) заменяет Академию. Начинаются занятия философией. Изучаются философские классики, пишется конкурсное, увенчиваемое золотою медалью, сочинение по метафизике души. Но не забываются ни молитва, ни богомыслие, ни религиозно-философский гносис. Еще на студенческой скамье в местном, состоящем при университете, научном Историко-Филологическом Обществе делаются доклады, в Актовом зале университета читаются публичные лекции, с церковной кафедры университетского храма произносятся (с благословения архиеп. Арсения) проповеди, и центр и основа всего этого - Бог, Христос и Его Евангелие. Со сдачей государственных экзаменов, женитьбой (на дочери проф. философии Московского университета Н. Я. Грота) и началом службы по Министерству Народного Просвещения жизнь с внешней стороны как будто бы еще более сворачивает с правого пути, но это отхождение "на страну далече" только видимое: внутри начала вечной жизни, вечных интересов по прежнему превозмогают. Служба в Петрограде, Москве (при университете), равно как (в должности директора) в захолустных Путивле и Чугуеве по прежнему тесно связана с теми же размышлениями, с теми же, публичными устными (в салоне Л.Н.Швартц, в зале Моск. Юридического Собрания, в стенах возглавляемых учебных заведений) и письменными (на страницах "Рус. Мысли", "Веры и разума" и др. журналов) выступлениями на темы: "Во что верил Христос?", "О смысле жизни", "Имманентной философии христианства", о "Логике неба и земли", о "Бессмертии" и т. д. В 1918 г., на ряду с выпуском читанного в Москве (изд. бр. Башмаковыми) курса логики, начинается, хотя вскоре, вместе со смертью журнала, и замирает, печатание на страницах "Богослов. Вестника" магистерской диссертации "О времени и вневременном в связи с опросом о бессмертии". Продолжаются по прежнему и сыновние отношения к архиеп Серафиму (Мещерякову) и знакомство с архиеп. Антонием (Храповицким), акт о вторичном избрании которого на Харьк. кафедру (в 1917 году) у престола Благовещенского собора судьба, как секретарю епархиальн. с'езда, также указывает писать мне многогрешному. Тогда же возникает мысль снова вернуться в "отчий дом" и одеть теперь, если уже не клобук то хоть рясу бельца. Но штурмуемый отовсюду митр. Антоний пугается, находит ее несвоевременной, просит подождать успокоения "житейского моря, воздвигаемого напастей бурею" и до поры до времени отклоняет ее вьшолнение. Проходит еще три года, школа окончательно рушится последняя надежда провести в ней трудовое начало пропадает, усиленное штудирование Лая, Киршенштейнера, Дюйи и др. не помогает, сотрудники изменяют и связь с делом воспитания подрастающего поколения окончательно порывается. 15-ю апреля 1920 года вp. упр. Харьк. епархией преосв. архиеп. Нафанаилу подается мною прошение следующего содержания:

Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Нафанаилу, Архиепископу Харьковскому и Ахтырскому.

Директора Чугуевской Мужской гимназии

К. А. Смирнова

ПРОШЕНИЕ.

С юношеских лет стремясь к служению Богу и Его святой Церкви и до сих пор в течение 14 лет, будучи лишь живым подтверждением глубоко печального содержания притчи Христовой о двух сынах: сказавшем, "пойду" и не пошедшем и сказавшем "не пойду" и пошедшем (Мф XXI, 28-31), прошу Вашей Архипастырской помощи распродать мне имение мое [1] (Мф. XIX, 16-24) и не зарыть одною таланта, данного мне от Бога, в землю (Лук. XIX, 12-26), приняв в число соработников своих на ниве Божией и послать, если можно, вещать слово Божие к простецам мира сего.

К. Смирнов.

К сему прошению было приложено следующее:

ПАСТЫРСКОЕ credo.

В дополнение к прошению своему о приеме меня в число пастырей Христова стада, считаю необходимым, во избежание всякого рода недоразумений и взаимного непонимания, предоставить Вашему Высокопреосвященству нижеследующее изложение своих взглядов на пасторское служение и основ своих религиозно-философских воззрений.

А. Взгляд на пастырство.

Резко различая, вслед за высок. митр. Aнтонием (Храповицким) два пути пастырства - латинский и православный - первый, как вид внешне-общественной деятельности, а второй, как делание исключительно внутреннее, особое молитвенное настроение, ношение в своей совести грехов и заблуждений всей своей паствы, и потому сводя все содержание православного пастырского богословия к учению о 1) пастырской совести и 2) о пастыре, как совести (общественной), последний приемлю, а первый всецело отметаю. Переходя же в частности к совершению таинства исповеди, как к главному пульсу церковной жизни, полагаю современное ее состояние совершенно ненормальным, ибо она должна быть духовным врачеванием и в качестве такового состоять из тех же моментов, что и всякое иное врачевание: 1) доведения больного до сознания, что он болен, и что ему необходимо, как бы болезнь не была для него привычной и потому малозаметной, лечиться; 2) постановки, на основании имеющихся симптомов и данных самим больным показаний, определенного диагноза болезни; 3) соответствующего лечения (эпитимии), образец которого дан самим Христом в известном указании богатому юноше и 4) в снятии тяготы омертвелого греха, и, укреплении веры в моральную силу личности болящего, непотухшую в нем искру Божию и Его всесильную помощь. Молитва пастыря должна быть неусыпающей; приобщение святых Тайн ежедневным, проповедь и при общественном служении и при частных требах неопустительной, притом имеющей прежде всего в виду пробуждение совести и кроме вечных тем, зова к небу ничего в себе не заключающей.

Б. Взгляд на священнослужение.

Будучи с одной стороны поклонником строго уставного, (в широко-научном смысле этого слова) богослужения и его поэтических красот и в этом смысле верным учеником Скабаллановича, а с другой стороны вообще эстетом, тонко чувствующим все достоинства и недостатки тех или иных произведений живописи, музыки и архитектуры, как со стороны выдержанности их стиля и вообще чисто художественной, так и соответствия их своему назначению и долженствующих быть вложенными и них духовных идей и настроения, придаю огромное значение архитектуре храма, находящейся в ном иконописи, чтению и пению и болезненно чувствую всякого рода невежество, уродство и профанацию в этом отношении. Алтарь для меня самое святое место, а не род кулис, где можно, переговариваться, где может быть склад всякого рода вещей вплоть до зеркала, умывальника и шубы с галошами. Туда, в "святое святых", никто не должен входить, кроме священнослужителей и то с великим благоговением и в соответствующем облачении. Никакого хождения и сбора денег (помимо сбора при дверях при выходе из храма) во время богослужения быть не должно, а для всех неудосужившихся придти к началу (по подобию лютеранских церквей или хотя бы просто на просто мало-мальски сносного театра) двери храма должны быть закрыты, дабы не слышать нам грозные слова Спасителя: "дом мой - дом молитвы - вы сделали домом торговли", а слова "Двери, двери" не были бы пустым звуком.

Ни за какое требоисполнение и вообще ни за какую молитву пастырь брать отнюдь не должен, а иметь на подобие апостола Павла в руках свое собственное ремесло или же, в крайности, если и обеспечение от прихода, то общего характера, отнюдь не побора применительно к тем или иным случаям и проявлениям религиозной жизни пасомых.

В. Основы общих религиозно-философских и богословских воззрений.

Будучи воспитан на Несмелове, Тарееве, кн. С.Трубецком, архиеп. Антонии (Храповицком) и Сергии (Страгородском), прот. Светлове, иеромонахе. Михаиле (Семенове), иером. Tapасии и т.д. являюсь страстным и непримиримым противником, так называемой юридической теории и вообще чисто внешнего истолкования христианства. Психология и прагматизм (в духе "Догмат и критика" Леруа) - вот мой подход к догматам, нераздельность этики и догматики - вот моя основная позиция; и не апология, а идеология и не от Бога к человеку (как обычно в догматиках и апологиях), а от человека к Богу, чрез Христа Его - вот моя религиозная педагогика.

Г. Взгляд на выборное начало.

Наконец частность, но немаловажная. Вместе со Всероссийским собором выборное начало отвергаю и по мотивам практическим, так как оно ведет лишь к искательству, интригам и подрыву пастырского авторитета, и по мотивам чисто идейным, принципиальным, поскольку но смыслу собствен. пастырского служения Христа и всех Его слов в этом отношении Апостолам, пастырство есть посланничество и духовное рождение (не детьми, конечно, своего духовного отца, а обратно). Почему и с своей стороны, не считаю возможным указывать места желательного своего будущего священнослужения, всецело полагаясь на волю Божию Вашею десницею в данном случае долженствующую действовать, а от себя приношу лишь просьбу, предстоящий мне подвиг на первых шагах не делать очень трудным и использовать мои знания; индивидуальные особенности и рвение достодолжным образом.

К. А. Смирнов.

На прошение последовала резолюция: "принять, предложив указать место служения", однако целый год прошел в ожидании со стороны архиепископа, что я укажу место, а с моей, что он найдет приложение моим вере, любви к закону Божию, знаниям и силам, в то время... время диаконов и псаломщиков по выражению преосвященного другой епapxии. В феврале 1921 года состоялось со стороны профессуры Харьковского Университета (членов приходской университетской Антониевской общины) избрание меня настоятелем университетского храма, каковое избрание. сначала мною принятое, затем, по зрелом размышлении, на тех основаниях, что служение в университетском храме без настоящего прихода, без возможности ежедневного совершения Богослужения и т.д. будет не тем, что я ищу, было мною отклонено и было принято совершенно случайно, волею Божиею, состоявшееся избрание меня настоятелем скромной Вознесенской церкви гор. Лебедина. 25 марта архиеп. Нафанаилом, согласно моему желанию, в любимом мною Благовещенском соборе было совершено рукоположение меня в сан диакона, а 28 того же марта в Кафедральном соборе - во пресвитера. 3-го апреля я прибыл в Лебедин и в тот же день вечером, после торжественной церковной встречи и приветствия со стороны своей паствы, совершил первое всенощное бдение, а на следующий день литургию.

[1] Соблазны мира сего

Богослужение мое, как это сейчас же определилось, стало резко отличаться от богослужения в других церквах и вместе с тем привлекать массу молящихся, которых иногда бывает так много, что не смотря на сравнительную обширность трехпрестольного храма, падающих в обморок от духоты не всегда предоставляется возможным вынести. Отличительной чертой богослужения является не только уставность, продолжительность, и торжественность его постановки и неизменно сопутствующее ему живое слово назидания и вдохновения, но и родство его с прежней золотой эпохой жизни Церкви, с тогдашней богослужебной практикой. Не распространяясь, в чем конкретно состояли и состоят эти последнего рода особенности, так как это будет видно из приведенной далее, возникшей отсюда, переписки, скажу только, что вместе с другими, еще более реально его задевавшими моим "новшествами", они вызвали бурю негодования и озлобления со стороны местного уездного, почти сплошь распившегося, распустившегося и опустившегося (если только было откуда опускаться) духовенства, дошедшего до венчания малолетних, венерических болезней, открытых незаконных сожитий, драк в алтаре с принесением жалоб по сему случаю в Исполком, всяческому вымоганию вознаграждения со стороны прихожан и т. д. и т. д. а затем по пословице "свой своему по неволе брат" и Харьк. духовного мирка, главным застрельщиком где выступил последний обломок Амвросиевской (с ее взяточничеством и ростовщичеством) эпохи горе-митрофорный протоиерей и такой же горе-доктор богословия Тимофей Буткевич, обратившийся ко мне со следующим полуоффициальным письмом:

КАНЦЕЛЯРИЯ

Харьк. Архиепископа

10/23 мая l92l г.

№ 2430. г. Харьков.

Многоуважаемый о. Константин Александрович

Пишу Вам вынуждено. В Харьков приходят слухи о Вашем пастырском служении и приятные (чинное священнослужение и прекрасные проповеди) и требующие проверки (служение литургий при отверстых царских вратах, омовение престола, поздно совершенная литургия в Великий Четверг). Последние уже подали большой соблазн даже Вашим богомольцам. Я особенно, по понятным [1] Вам причинам, смущен этими слухами. Ради блага Церкви прошу Вас строго исполнять требования церковного устава, и не "соблазнять малых сих".

Ваш покорный слуга прот. Т.Буткевич.

На это, имея в виду корректность тона его письма, я в середине июля ответил ему в том же корректном тоне следующее:

Глубокоуважаемый о. Тимофей!

Большое спасибо за истине братское и истинно пастырское письмо. Очень рад, что получил его именно от Вас - доктора богословия, с которым у нас, надеюсь, найдется общий, понятный обоим язык науки и логики. Что касается его содержания, то должен сказать, что слухи доходящие до Вас совершенно верны, т.е. совершаемое мною богослужение сравнительно с общераспространенным имеет некоторые особенности, но только особенности ведущие к соблазну не "малых сил", которые от них в восторге и наполняют храм до последних пределов, стекаясь изо всех (даже сельских приходов), а, если так можно выразиться, "сих больших", т.е. главным образом двух местных протоиереев С-а и П-ва, и то не думаю, чтобы они ими искушались искренно, так как хоть семинарию они да окончили и кое-что знать должны. Искушаются же они и возмущены в глубине сердца совершенно другим: тем, что я не, беру за требы, открыто называю это в проповедях торговлей молитвой, проповедую, что священник должен быть самым бедным в приходе, не должен иметь ничего своего, не хожу с "молитвою", на". могилки", поминки и т. д. [2] . И в этом смысле местное, а может быть и не местное только духовенство, т. е., разумеется, те из среды его, которые пошли, как говорится, "не ради Иисуса, а ради хлеба куса" будут одинаково искушаться моею деятельностью, буду ли я в точности исполнять ныне действующий в Русской Церкви Устав или не буду, т.е. буду ли я не затворять царские двери во время литургийного канона, или же, наоборот, буду их держать закрытыми, скажем, иа всенощном бдении во время 103 Пс.; литии, полиелея, великого славословия и последующих ектений, как того требует упомянутый Устав (см. описание образцовой всенощной в Киев. Дух. Ак. у проф. Скабалланонича "ТОЛКОВЫЙ ТИПИКОН", вып. II, стр. 330-336), буду ли я, далее, находиться вне алтаря, на солее во время возгласов: "Благодать Господа" и "Горе имеем сердца", чего не предусматривает этот Устав, или же во все время того же всенощного бдения (входя в алтарь лишь для каждения и чтения Евангелия), что предусматривается Уставом [3] . Но как бы то ни было, я должен, хотя ради внешнего их успокоения, привести те основания какие лежат в основании моих дерзновенных отступлений, только лучше скажу, от практики, а не от Устава: так будет точнее, не говоря уже о том, что поскольку Устав есть величина историческая (см. исследования проф. Мансветова, Лисицина и Скабаллановича, т. I.), говоря о нем сознательно, всегда приходится присоединять вопрос: "какой именно, какой церкви и какого века?". В этом то и вся суть. Особенности моего служения, сводятся к следующему:

А. Всенощное бдение.

1. Отсутствие чтения вечерних и утренних молитв во время 103 пс. и шестопсалмия, вследствие разнесения их по прежде занимаемым ими местам на ектениях (подобно литургийным: прилежного моления, об оглашенных, "Боже духов", I и II верных и т. д.), на что ясно указывают их возгласы и практика соединяемой с вечерней литургии преждеосвященных даров: я разумею три первые, о которых сказано: "зане по ектениях глаголются". Более, подробные научно-исторические справки см. у проф. А. А. Дмитриевского "Вечерняя молитва". Руков. для сел. пастырей; 1888 г., II, стр. 494-507; III, стр. 29-32 и у проф. М. Скабаллановича "Толковый Типикон", вып. 11, стр. 71-75 и 203-205.

2. Чтение одной из утренних молитв "Возсияй в сердцах наших" в своем месте (перед Евангелием с возгласом "Яко Свят еси Боже наш и во святых почиваеши"...) вслух. Основания; а) логическое - бессмыслие возгласов: "Господу помолимся" и "Яко свят".... (придаточное предложение!) без молитвы, весьма содержательной и умилительной; б) историческое - древн[ие] рукоп[исные] служебники и практика Грузинской церкви. См. прот. Кекелидзе. Литург. грузинские памятники, Т. 1908; стр. 166.

3. Чтение литийной молитвы: "Владыко многомилостиве"... "всем на землю приникшим" и "иерею зря к западом". Основание - сии слова Типикона. -

4. Замена обычных канонных припевов "Преподобне Отче"... и т.п. стихами ветхозаветных песен. Основание - глава Типикона о "Поим Господеви и Господеви поим".

5. Чтение "Ныне отпущаеши", шестопсалмня, канона и славословия (на повседневной утрени) лично мною. Основание: Типикон, гл. VII, 1-е зри - молитвословия, читаемые настоятелем.

6. Стояние при пении полиелея (но не летних воскресных "Непорочен") со свечами вcex молящихся во время всякого всенощного бдения. Основание - Типикон, гласящий: "И раздает настоятель священнослужителем и стоящему в храме святем народу свещи".

7. Замена чтения утренних кафизм (2-й и 3-й) пением. (попеременно) соответствующих концертов; "Доколе, Господи, забудиши" (Аллеманова), "Господи, кто обитает" (Аллеманова и Георгиевского) "Услыши, Господи, правду" (. Львова), "Возлюблю тя, Господи" (Львова и Григорьева), "Услышит тя Господь" (Аллеманова и Малашкина), "Боже мой, вонми" и "Господня земля" (Григорьева). О последней особенности можно было бы пожалуй и не говорить, если бы весь данный инциндент не напоминал мне невольно другого, имевшего место многой много лет тому назад и теперь кажущегося прямо анекдотическим. Зиновий Отенский в своем "Истины показании" (стр. 968-972) пишет: "Поведаша Захария (Щечкин), глаголя: во Пскове поют на леторгии "Отче Наш", хотят же воспевати и "Верую во единого Бога") как убо в нашем граде не поют Господскую молитву: "Отче Наш"? Аз же отвещах, рекох: что убо о сем рещи, точию, яко многа, безумия есть дела начинание сие. Тем же согрешают много поюще "Отче Наш" и "Верую во единого", поколебающе святых устав и недалече от еретик и суть по клятвою", (ср. проф. А.А.Дмитриевского. Богослужение в России в 16 веке; стр. 120-122 и обязательно соврем. Типикон, гл. VII-1-e зри, где и доселе данные молитвословия указывается читать настоятелю).

В. Литургия.

1. Вынутие на проскомидии (из 4-й просфоры) особой частицы "о всякой душе христианской, скорбящей же и озлобленной и т.д. (см. 3-е прошение литийной ектении). Основание: "Устав облачения и проскомидии ХIII В. Афон. Пантел. монастыря", изд. проф. Красносельцевым в его "Материалах для истории чинопоследования литургии Св. Иоанна Златоуста", стр. 9-15; ср. Симеона Солунского Писания Св.Отц.Церкви, относ. к из'яснению бонгослужения: т. II, стр. 127 и н диссертацию о. проскомидии. прот. С.Муретова.

2. Чтение на сугубой ектении литургийной молитвы Василия Вел. "Помяни, Господи, Святую Соборную и Апостольскую Церковь, юже от конец даже до конец вселенныя"... Основание: ее исключительный, вселенский, в любви все охватывающий дух, практика многих церквей, в том числе и Харьков. Трехсвятительской, и всегдашнее существование на этом месте тех или иных молитв.

3. Поминовение поименное всех пяти патриархов и "святителей земли нашей Антония, Серафима (Костромского) и Нафанаила, ихже, даруй святей Твоей Церкви" и т.д. Основание: желание чувствовать и дать чувствовать другим вселенскость своей веры, а также громко молиться за близких сердцу архипастырей и хотя бы практика синодального храма во имя св. Отец, где точно такое же поминовение считается возможный во дни храмового праздника (см. чин празднования храма при Св. Синоде).

4. Оставление царских врат открытыми от малого входа до возгласа: "Вонмем. Святая святым" и епиклесис (призывание Св. Духа) вслух с замедлением ради того начала пения "Тебе, поем"' (довольно позднего происхождения) до "Яко быти причащающимся". Главный мотив вернуться к древней церковной практикe, сделать богослужение более торжественным и всех захватывающим, всем понятным и видимым, вызывающим должное благоговение и страх к моменту, а совершение таинства евхаристии действительно литургическим (leitos (=leos=laos)+ergon) См. по этому поводу прекрасные строки у проф., Голубцова в его посмертной рабоче. "Историческое объяснение обрядов литургии". Богосл. Вестн. 1915 г., кн. 7-8, стр. 577-581, откуда мне, постоянно вспоминается замечание там цитированного древнейшего Александрийского Людольфова списка литургии о каноне литургии: "и повторяет народ слова епископа", ср. его же ст. "О причинах и времени замены гласного чтения литургийных молитв тайным. Богос. Вестн.; 1905 г., III стр. 69-75 и работу об "Анафоре" доцента Карибанова. Основания: а) практика греческой церкви (см. соответ. работы прот. Серединского - Хр.Чт., 1871. г. Фоменко - Тр.К.Дух.Ак., 1895 г. и монографическую проф. Дмитревского), имеющая свой отзвук, не только. в литургии архиерейской, особенности которой в данном случае вытекают, конечно, не из differentia specifica [4] архиерейской благодати (см. Голубцов. Об особенностях архиерейского служения литургии с точки зрения древн. церковного обряда. Бог. Вестн.; 1903 г. I, стр. 499-515; ср. Н.Аксаков. Предание церкви и предание школы, там же, 1908-1909г.г.), но и в весьма интересном замечании Пентикостариона (Kиeв; 1904г. стр.11). "Да будет же вестно и, се, яко врат царских алтаря по всем церквам во всю светлую седмицу не затворяем и во время причащения" (nota bene! не "во время: Яко да царя", а именно "и во время причащения"!); в) практика ряда наших монастырей, в том числе Московского Симонова, что значится даже на стр. 26 его описания. М. 1867 г. [5] ; с) отсутствие доводов против, ибо символическое значение закрытая врат в завесы в данном смысле имеет, конечно, здесь не менее относительное и проблематическое значение, чем и при литургии архиерейской или пасхальной, не говоря уже о том, что еще совсем недавно священнической литургии были свойственны те же особенности, которые ныне отличают, литургию архиерейскую: омовение рук во время "Иже Херувимы" в царских вратах (см. А. Дмитриев, ект. Богослуж. в XVI в. и С. Муретов. Чин проскомидии в русской Церкви. Чит. в О-ве люб. дух. просв. 1892 г. возглашение диакона: "И всечестного отца нашего (имя рек), приносящего святыя дары сия Господеви Богу нашему" (см. собр. др. литургий Renodot'a, Swensona, а также ХII, кн. I собр. сочин. I.Златоуста, изд. С.-П.-Б. Дух. Ак. 1906г., стр. 417 и научно-критическое издание греческого текста, литургии Василия Вел. проф. Орлова) и т. д

5. Замена слов "Милость мира" словами "Елей мира" в силу большей правильности и осмысленности чтения в подлиннике не "eleos eirenes" a "elaion eirenes" по созвучий искаженного; ср. молитву освящения елея при таинстве крещения;

6. Совершение таинства крещения по малом выходе и пении тропаря с отделением последований об оглашенном и разрешении риз с пострижением власов в две самостоятельные единицы, совершаемые одна после проскомидии перед началом литургии, а другая, по "Благословенне Господне на вас", с заменой литургийного возгласа "Яко свят еси, Боже наш" равнозначным: "Велий еси Господи, и чудны дела Твоя", слиянием великой и сугубой ектений таинства крещения с соименными ектениями литургии, двойными апостолом и евангелием и обхождением вокруг купели при пении "Елицы во Христа", заменяющем в соответствующих случаях "Святый Боже". Основания: а) необходимость отвести сему великому таинству - принятия в лоно Церкви нового ее члена, нового гражданина Царствия Божия - подобающеe ему место, сделать и его истинно литургическим (ср. Ф. Смирнов, впоследствии еп. Хрисанф, Происх. и литургический характер таинств. Тр.К.Д.Ак. 1874г.), извлекши его совершение из церковной сторожки и других церковных углов и задворок; в) естественность слиянья; с) принципиальная возмможность, указываемая не только аналогичным совершением таинств священства и иноческого пострижения (см. диссер. арх. Иннокентия) - ныне, и елеосвящения (см. проф. А. Катанского. Очерк истории обрядовой стороны таинства елеосвящения Хр.Чт. 1880г. кн. 7-8 стр.123 сл. и A.Пeтpoвский. Хр.Чт. 1903г., июнь и Правосл. богосл. энциклопедия, т. V), и брака имеющего явно литургическую структуру вплоть до "И сподоби нас, Владыко", "Святая святым", "Возлюбим друг друга" - см. служ. митр. Kиприана Московск. Синодальн. б-ки № 344, сербский требник 15 века той же б-ки № 373 и работы о сем таинстве Катанского и Петровского (Хр. Чт. 1880г. и один из последних годов) - прежде, но даже и таким замечанием, как замечание молебного пения "о получении прошения д о всяком благодеянии Божий": "Аще на божественной литургии сие бывает, по "Благословенно царство" ектения обычная, к ним же прилагаются благодарственные. По входе же тропари последующие и по дневном прокимне - благодарственный и по апостоле дневном - апостол благодарения, также и по дневном евангелии - благодарению. По евангелии же и по обычных ектениях прилагается благодарению. Пo заамвонной же молитве чтет иерей молитву благодарения, и поется славословие великое посреди церкви, якоже и, на утрени", и, наконец, д) непосредственно практика древней церкви, о чем см. у Симеона Солунского. Писания, св. отц. и учит. Церкви, относящиеся к из'яснению богослужения; т. II, стр. 60; ср. более подробное научно-историческое рассмотрение вопроса у проф. Алмазова "История чинопоследования таинства крещения и миропомазания" и у А. Петровского "Особенности древн. крещальн. практики" "Христ.Чт." за один из последних годов. [6]

Теперь о совершении мною:

1. Поздней литургии в Вел. Четверг вечером (непосредственно перед страстями, начатыми в 9 1/2 час. вечера). Основание-древн. церковная практика, отмечающая этим данный день, как день тайной вечери, совершенной Господом вечером. См. Бл. Августина Пис. 54(113) к Ион, гл.4.7, ср. проф. М.Скабаллановича. Tолковый Типикон, т. 1, стр. 145 и 281-282 и III Карфаген. собора правило 9-е.

2. Омовения престола (в тот же день, непосредственно перед совершением литургии) в память приготовления Сионской горницы Апостолами (Лук. XXII, 8-13 и паралл.) Основание - существование в Православной Цepкви наряду с чином омовения ног (судя по Б.Требнику, в совершении своем, между прочим, не являющегося, принадлежностью исключительно лишь архиерейского служения) и такого чина; бывшего в употреблении у греков. См Goar. Euhologion, sen Ketuale Graecorum. Paris 1674, p. 624, а также служебник XII в. Моск. Сии, б-ки №343-л.27 обор; ХVIв. той же б-ки №356-л.104 об. и требники XV в. №372-л.65 и № 375-л.99; ср. Горский и Невотруев. Описан. слав. рукописей Моск.Син. б-ки. Отд. III-книги богослуж.; ч.1. М.1869, стр. X, 10,63,152 и 201, а равно статью архим. Макария в "Чтен. в Импер. Об-ве истории и древн. Российских при Моск. У-те" за 1861 г., стр. 36 и работу о Новг. Соф. Соборе П. Соловьеиа и др.

3. Исповеди, по чину св. патр. Иоанна Постника с чтением паремии (Иезек. XXXVII, 1-14), апостола (Iак. V,10-20) и Евангелия (Лук. XV, 1-10), произнесением соответствующей великой ектений, пением в своих местах подобающих тропарей ("Покаяния отверзи ми двери", "Душе, моя, душе моя", "Се жених грядет" и "От юности моея") и большим количеством предысповедных и поисповедных молитв, чем положено их в современном чине, весьма новом по происхождению и бедном по содержанию. Основание: величественность, красота, сильное действие на душу и историческая влиятельность чина Иоанна Постника. (см. проф. Алмазов. Тайная исповедь, т. 1 стр. 72-132), сказывающаяся, между прочим, в том, что соответствующее евангелие "исповеданию" значится и до сих пор в указателях евангельских чтений при служебных и учебных евангелиях, и, наконец,

4. О трудно и мало скрываемом мною отрицательном отношении к акафистам и их чтению, (обычно, в противоположность канонам, стихирам и пр. песнопениям всенощного бдения, особо и хорошо оплачиваемому и потому столь же успешно культивирующемуся, несмотря на то, что А.Ф. Ковалевскому: [7] и прочим их призванным и и не призванным авторам далеко, конечно, до Iоанна Дамаскина, Козьмы Моюмского; Иосифа Песнописца, Романа Сладкопевца [8], Андрея Критского, братьев Студитов и проч., ныне с охотой и легко пропускаемых и сокращаемых).

Основание - невыгодное впечатление, производимое содержанием большинства акафистов, находящее подтверждение своей верности не только в их истории (и статистике: до учр. Синода 17, в Синод. период 127 одоб. и 301 неодоб.), подробно и беспристрастно прослеженной в изследовании проф. Попова (Каз. 1903 г.), но и в соответствующих отзывах мнтроп. Филарета Дроздова (собр. мнений и отз.; т. III, стр. 403-404 и т. V, ч. 1, стр. 247) и Антония (Храповицкого) (Собр. соч., 1900 г.; т. II, стр. 250-251).

В заключение очень прошу простить меня за длинность письма, вылившегося невольно в род научного реферата, в котором Вы, конечно, вовсе не нуждаетесь. Но ведь это писано ради успокоения мятущейся совести "малых сих", которым посему я очень и просил бы Вас переслать прилагаемую копию, его... Другую посылаю Владыке, так как думаю, что ни Ваше письмо, отправленное через канцелярию за. №, ни мое ответное письмо, не носят другого характера, как писем открытых; ему же безусловно. не безынтересно, знать, что делается у него в епархии (ср. Лаод. соб.., пр. 58 - "aneu gnomes").

Искренно уважающий Вас

Маг. философии, священник К. Смирнов.

[1] Совершенно непонятным, как мне совершенно непонятно чего ради о.Буткевичу вообще понадобилось распространять молву о каком-то нашем прошлом знакомстве, которое на самом деле сводится всего-навсего только к тому, что я учился к том университете, из которого его вывели "во время оно" под руки.

[2] В великие праздники предпочитаю посещению именитых прихожан посещение тюрьмы, больницы и приютов, и не собирая корзинами, а развозя.

[3] Ведь, удивляет же их и соблазняет даже и то, что стоит прямо на ряду, как-то: пение Рождественских ирмосов 27 января, в день памяти Григория Богослова или на повечерии в день Пятидесятницы; Пасхальных - на крестопоклонной седмице (воскресенье, четверг и пятница); "Благообразный Иосиф" через каждые семь недель в 8-мую при начале песнопений 2-го гласа, "Волною морскою" в неделю перед Рожд. Христовым и входом Господнем в Иерусалим, "Помощник и покровитель" в начале Филиппова поста по случайному совпадению в этом году первой его седмины с 6-ым гласом, где эти ирмосы стоят на повечерии, или "Господи, Владыко живота" в Петровку и т. д.- лишь бы это только исходило от о. Константина Смирнова.

[4] Диакона - греть, священника - светить, епископа - зажигать.

[5] А сейчас можно прибавить - и целых епархий: Полтавской, Таврической, напр.

[6] Одной из особенностей древнего чина крещения, пишет доц. свящ. А.Петровский, является его связь с литургией.... Вылившись при патриаршем служении в указанные формы, рассматриваемый акт утратил npи священническом служении свою торжественную обстановку, но сохранил главную существенную черту и особенность: совпадение по времени с малым входом на литургии.

Возможный под условием соединения крещения с литургией обряд введении новокрещенных в церковь на малом входе естественно должен был исчезнуть с обособлением таинства и его отделением от Евхаристии.

Церковь не могла однако всецело забыть древней практики. В качестве воспоминания о ней она удержала введение новопросвещенных в храм или для совершения миропомазания или для причащения.

Практика 1-го рода предписывается между прочим чином крещения по рукописи XIII века Синайской библиотеки №360. "После крещения священник берет его (новокрещенного) и входит в храм с пением: "Блажени, имже"... здесь он читает молитву.: "Благословен еси, Господи вседержителю, Источниче благих" помазует его Святым миром, говоря: "Печать Дара Духа Святого", а затем отходит, поя: "Елицы во Христа". (А. А. Дмитриевский - описание литург.: рук.т.II). стр. 195, ср. указания Симеона Солунского, что "Прежде Церковь совершала крещение в то время, когда мы на праздники на Божественной литургии поем: "Елицы во Христа". Ор.cit).

Если связь крещения с литургией привела к превращению литургийного акта (входа-ввода) в крещальный (хождение вокруг купели), то тоже самое и притом под влиянием той же связи произошло и с дальнейшим действием литургии - Чтением Апостола и Евангелия. С формальной стороны они - составная часть литургии, с идейной крещения. Входя в состав крещения, еще в период его соединения с литургией, чтение Апостола и Евангелия, естественно осталось в данном чинопоследовании и после его обособления, отделения от Евхаристии" - стр. 121-131).

Итак, последовательные ступени регресса в нашей богослужебной практике: 1) и крещение, и миропомазание на литургии, 2) одно миропомазание на литургии, 3) все не на литургии, но в храмех - и, наконец 4) все на дому, в церковной сторожке или даже в священнической кухне.

[7] Поставившему до 20 акафистов.

[8] Кондаки, которые почему бы не издать и не ввести в Церковное употребление; хотя бы чудные 24 кондака на Р.X. с неизменным припевом: "Отроча младо, предвечный Бог"; рус. пер. см. в "Приход. Чт." за 1912 № 33, там же (№38) есть перевод и пасхальных.

Ответа на, что я, однако, не получил; очевидно, по невозможности дать его. Вместо этого в августе месяце у менян храме появился местный благочинный, привезший бумажку следующего содержания:

Канцелярия Хар. Архиепископа.

29 июля 1921 г

№4722.

Копия.

Благочинному 1 округа Лебединского уезда.

Сим дается Вам знать к сведению и для исполнения, что по разсмотрении письма на имя доктора Богословия Т.И.Буткевича (очевидно, не протоиерея) священника Вознесенской церкви г. Лебедина Константина Смирнова, от 28 июня с. г. постановлено: "принимая во внимание отступления от церковного Устава, допущенные свящ. Вознесенской церкви г. Лебедина Константином Смирновым, о которых о. Смирнов пишет в данном письме: 1) воспретить ему, о. Смирнову, свяшеннослужения впредь до ycмотрения; 2) вызвать его в Совещание при Харьковск. Архиепископе для об'яснений; 3) совершение богослужения в Лебединской Вознесенской церкви поручить Соборному Лебединскому причту (из коего настоятель собора о. П-ев еще до моего назначения пытался с помощью Буткевича, имеющего скверную привычку всюду устраивать своих присных [1] или клиентов, определиться в Вознесенскую церковь, но не раз, несмотря на пук указов к руке, был изгоняем прихожанами за негодностью; примеч. свящ. К.Смирнова); 4) предписать местному благочинному о последующем немедленно донести в Совещание. С подлинным верно: Благочинный свящ. Он. Семенов"

Так как из нея не было видно, кем именно и на каких канонических основаниях все вышеизложенное "постановлено", не оказалось под ней не только необходимой в таком важном случае, как запрещение священнослужения, подписи епископа. но и вовсе никакой, кроме заверяющей лишь верность с подлинником (очевидно тоже никем не подписанным) - благочинного, то ни мной, ни приходским Советом, как анонимка по форме и первоапрельская шутка по содержанию, она и не была принята, а благочинный, во время ретировался и во избежание столкновения с скопившейся в храме толпой был выпущен мною через боковые запасные алтарные двери.

И действительно, не прошло и пяти минут после его ухода, как в алтаре появилось несколько более горячих голов с вопросом: "где благочинный?" на мой вопрос, зачем он им, коротко ответивших: "вывести ". Тотчас собрался in corpore Приходской Совет. Волнение народа нарастало. Вечером возбужденно настроенная толпа посетила благочинного и местного прот. В. С-ва, который, как выяснилось, был вдохновителем всей начавшейся истории. Но, если вечером все кончилось лишь бранью по адресу о. С-ва, плачем его семьи и перебранкой (искусно сдерживаемой председателем Приходского Совета М.П. Подвезько) с благочинным, то на утро уже чуть свет мне пришлось идти к благочинному и просить его немедленно вызвать к себе священников С-ва, Н-ва, Ф-го и указать им на угрожающую им, буде они будут дома, опасность быть остриженными или избитыми. Первому из них и еще долго не было возможности показаться на улицу без того, чтоб не слышать по своему адресу весьма оскорбительных замечании и эпитетов. Указанная бумага, конечно, была бы совершенно как deus ex machina, не было бы и такого возбуждения (по адресу отдельных лиц), если бы ее привозу благочинным не предшествовало некое случайное обстоятельство: появление неизвестно кем пущенной в оборот копии с доклада Совещанию при Архиепископе "доктора богословия" Т. Буткевича по поводу письма моего, адресованного на его имя. Вот его содержание [2]:

В СОВЕЩАНИЕ ПРИ ХАРЬКОВСКОМ АРХИЕПИСКОПЕ

Д О К Л А Д.

С глубокою скорбию виню себя в том, что принимал некоторое участие в удостоении К. Смирнова пресвитерского сана. Дошедшие до меня слухи заставили меня написать ему по его собственным словам, "истинно братское и истинно пастырское письмо". Его ответное письмо теперь открыло мне глаза, и я увидал, как зло бессердечно я был обманут, каким лицемером я имел дело. Cмирнов обманул меня, представляясь преданным сыном православной Церкви, искавшим священства по призванию, a не ради куска хлеба, человеком скромным, смиренным, любящим. Теперь я вижу, что все это была ложь и лицемерие. Смирнов - гордец, фарисей, лицемер, пустой тщеславец. Он громко и публично восхваляет себя за несуществующие добродетели, он в проповедях своих поносит всех православных священников, нe щадя и достойнейших, как "наемников", торгующих молитвою. Получая девять миллионов рублей [3] в год, выжимаемых церковным старостою при требоотправлениях, он не стыдится говорить о своем бескорыстии, о том, что священник должен быть самым бедным в приходе, не должен иметь ничего своего и т. д. По тщеславию он рассылает свой ответ мне во многих экземплярах и знакомым и не знакомым, прося о том же и меня, в надежде поразить всех своею "ученостью", хотя в действительности эта ученость чужая - Скабаллановича, Мансветова, Лисицина, Дмитревского, Mypетова, Карабинова, Серединского, Голубцова, Аксакова, Неселовского, Орлова, Ф. Смирнова, Катанского, Петровского, Алмазова и Антония Xpaповицкого (вероятно, митрополита). Сам он говорит только с чужого голоса, чужие слова, живет чужим умом; часто говорит, не зная того, зачем говорит. Впрочем о самой личности Смирновa xopoшo высказался протоиерей. С-ов и мне нечего дополнять его. Я остановлюсь только на том, насколько Смирнов является нарушителем церковного Устава и церковной дисциплины. Смирнов, по-видимому, не знает, что такое церковный Устав. Ссылаясь на исследование проф. Мансветова, (не указывая однако же точно цитаты) и других, он говорит: "Устав есть величина историческая". Если бы вместо нзследования проф. Мансветова он заглянул бы в печатный греческий Типикон, то в его предисловии он прочел бы следующее: "Кто не знает, друзья и честные отцы, что Устав есть устой, мерило и образец для желающих жить православно". В канонике же Устав, определяется как один из источников; действующего в Церкви права.

Затем, Смирнов продолжает: '"говоря о нем (Уставе) сознательно, всегда приходится присоединять вопрос: какой именно, какой Церкви и какого века?" Вопросы эти могут вызываться только любознательностью, но не практическими вопросами действительности. Для русcкого православного священника и его служения непременным руководством должен быть только Устав Русской церкви и никакой другой и при том Устав общепринятый, а не сепаратный. Конкретный пример, приводит любимый Смирновым профессор Мансветов ("Церковный Устав". М. 1885, стр. 232): "Когда Александрийский патриарх, явясь в Константинополь задумал было служить литургию по своему служебнику - пришел в чужой монастырь с своим уставом - ему было отказано в этом праве". Еще хуже делает Смирнов, оправдывая себя практикою Грузинской церкви, Харьковской Трехсвятительской или обычаем бывшего Синодального храма, ибо по словам проф. Мансветова (стр. 232) даже Устав Новгородской Софии, или Московского Успенского Собора не может служить образцом служебных порядков для всей русской Церкви. Такое значение может иметь только Типикон, напечатанный по благословению Высшей Церковной власти...

Далее Смирнов интересуется: какого века Уставом следует ныне руководствоваться священнику? Отвечаю: того века, в котором живет вопрошающий, ибо если ныне он будет руководствоваться Уставом Геннадия Новгородского, то он уподобится судье, который в наше время стал бы судить преступников по судебникам Иоанна IV и рвал бы у них ноздри, резал уши. Отступления Смирнова от Устава:

А. На всенощном бдении.

1. Он не читает вечерних и утренних молитв во время 103 пс. и шестопсалмия, разнося их по каким-то "прежде занимаемым местам". Поведение совершенно произвольное, хотя Смирнов и ссылается на проф. Дмитревского и Скабаллановича. В Православной Церкви указанные молитвы всегда были читаемы в ныне положенное время. По Иерусалимскому Уставу... [4], т. е. "в начале 102 псалма священник читает утренние молитвы". О чтении вечерних и утренних молитв в древнерусской Церкви см. рукопис. служебн. XIII в Соф. библ..№ 524 л. 54 об.; № 518, л. 7 об. - XlV в. №№ 522 и 523, рук. М. библ. № 346 (Опис III; 28 и 14), Акт истор., т. I, стр. 480; XV в. служ. ркп. Соф. библ. №№ 534, 66 об.; 537, 78; 538, 69; 539, 94, 540, 120 об.; 836, 71, 839, 50. По ныне действующему Уставу, "егда начнут пети: Вся премудростию сотворил еси, тогда иерей приходит пред царские двери во епитрахили и с откровенною главою стоя глаголет молитвы светильничные". Ясно, что Смирнов не придерживается никакого Устава и действует самочинно или лучше безчинно".

2. Молитву "Возсияй в сердцах наших" он читает на утрене перед Евангелием и притом громко, иначе, как научили его грузины, возгласы "Господу помолимся" и "Яко Свят еси" для него будут логическим безсмыслием. Ясно, что грузины учат не всегда хорошему; им не следовало бы подражать.

3. Молитву (на литии) "Владыко многомилостиве" Смирнов читает по Уставу: но где он ее читает - в притворе или в храме - "зря к западом"?

4. Требование Устава (гл. 18) "о еже когда, стихословятся песни: поем Господеви и Господевп поем" - должно быть выполняемо с уменьем, знанием и благоразумием. Теперь они оставлено не только в приходских церквах, - но и в больших монастырях и даже лаврах и только на 8-й и 9-й песни поется: "Хвалим, благословим, покланяемся Господеви" и "Величит душа моя Господа". Только в великом посту стихословие песен Св. Писания кое-где исполняется так, как требует Устав. В этом, впрочем, ничего соблазнительного нет, так как во многих случаях сам Устав требует исключения из этого общего правила, предписывая вместо песней Св. Писания пред тропарями канона читать: "Слава, Господи, святому, воскресению Твоему", "Пресвятая Богородица, спаси нас", "Преподобная Мати Марие, моли Бога о нас", "Преподобие отче Андрее, моли Бога о нас", и т. д.

5. Хорошо, когда неслужащий священник читает на вечерне "Ныне отпущаещи", шестопсалмие, канон и славословие (на повседневной утрене); но от служащего священника Устав этого не требует, а чтения шестопсалмия и не может требовать. Смирнов ссылается на 7 гл. Типикона; но он но понял или не захотел понять ее, т.к. там ясно различается "предстоятель" и "служащий священник". "Предстоятель глаголет: "Приидете поклонимся" и предначинательный псалом. Аще же, предстоятеля не случится, после глаголет и от старейших священников. Священник же чредный, стоит перед царскими дфатами, глаголя тайно молитвы светильничные, стоя непокровен". По древнейшему Студийскому Уставу шестопсалмие даже обыкновенно пелось "со всем вниманием, не громко, но так, чтобы было слышно слегка, не предупреждая друг друга, удерживаясь во все продолжение пения от.... протягивания и соглашаясь в пении с параманарем или канонархом, стоящим посредине между двумя сторонами поющих", ясно, что тогда (XI-ХIII в. в.) шестопсалмие даже никто не читал.

6. Стояние со свечами при пении полиелея всех молящихся обычай добрый и уставный, но он вышел из употребления не по вине духовенства, а по дороговизне восковых свеч.

7. Замена чтения утренних кафизм (2-й к 3-й). пением (попеременно) соответствующих концертов: "Доколе, Господи, забудиши" (Аллеманова), "Господи, кто обитает" (Аллеманова и Георгиевского), "Услыши, Господи, правду" (Львова), "Возлюблю тя, Господи" (Львова и Григорьева), "Услышит тя Господь" (Аллеманова и Малашкина), "Господи мой, вонми", "Господня земля" (Григорьева) - самочинно, безсмысленно и совершенно недопустимо. Что говорит Смирнов в свое оправдание - нельзя понять, но, во всяком случае, не идущее к делу. Люди заманиваются в церковь концертами, как некогда в католической церкви - театральными представлениями; храм Божий превращается в концертную залу, а требования Устава пренебрегаются.

В. На литургии

8. Вынятие на проскомидии (из 4-й просфоры) особой частицы "О всякой душе христианской скорбящей же и озлобленной"... Где здесь отступление - не понимаю. Смирнов указал на это, должно быть, только ради приобретения для себя популярности среди Лебединских читателей его письма ко мне. О скорбящих и болящих молятся все священники.

9. Чтение по сугубой ектении молитвы Василия Великого по примеру священников Харьк. Трехсвятительской церкви также никакой особенности не представляет. И другие священники в этом месте читают различные молитвы, как, напр., об умиротворении, враждующих, о бездождни или недужных и т. п....

10. Поминовение поименно всех пяти патриархов "и святителей земли нашея Антония, Серафима (Костромского), и Нафанаила, их же даруй Свят. Твоей церкви" - неуместно. Устав требует в этом месте произносить имя только того святителя, " его же есть область". Смирнов, очевидно, не понимает смысла этого требования Устава, и почему имя правящего Епископа обязательно предписывается возносить в церковных молитвах тотчас по получении известия о его назначении и при том с предварением слов "Господина нашего". Ему следует внимательно прочесть 13 правило Двукратного Собора с толкованием Вальсамона на него. Тогда он узнал бы, что произнесение имени своего епископа в данном месте есть признание его власти; а также общения с ним. Работать подобает только одному господину [5], а не многим. За многих следует молиться "за их же хощет", но только тайно и в указанных Уставом местах. Без толку молиться, без числа согрешишь.

11. Смирнов всю литургию служит при открытых царских вратах и в свое оправдание ссылается на древнюю церковную практику. Последнее - сознательная неправда. Но самым древнейшим Уставам - как Студийскому, так и Иерусалимскому - литургия, как и ныне, бы совершаема при закрытых царских вратах, за исключением пасхальной неделя. Но почему в пасхальную неделю литургия совершалась и совершается ныне при открытых вратах? В об'яснение этого проф. Мансветов ("Устав.," стр. 150) в полном согласии с профессором Голубцовым, говорит следующее: "крупная особенность в отправлении пасхальной литургии, по начертанию Студийского Устава состоит в том, что, за исключением антифонов она совершалась внутри божественного алтаря священниками, отсюда исторически объясняется происхождение обычая совершать пасхальную службу при открытых цapcких вратах, что само собою требавалось перенесением ее внутрь святилища и участием священников". По Студийскому Уставу [6] греческие даже епископы, за исключением патриархов и Праклийского митрополита, служили и служат Божественную литургию при закрытых царских вратах, которые отворялись только тогда, когда архиереи исходит из алтаря для благословения народа.

Что же касается священнического совершения Божественной литургии, то только в единственном рукописном служебнике XV века (Соф. библ. № 556,130; у Одинцова "Порядок общ. и частн. богослужения в древн. России до XVI века" С.П.Б. 1881 стр. 227-228) сказано, что перед возгласом "и даждь нам едиными уст" священник и диакон кланялись перед престолом, читая молитву "Царю небесный" и вмете с этим отворялись царские двери, а в другом до Никоновском служебнике (см. Соф. библ. №№ 567, л. 20 обор; у Одинцова стр. 211), что по окончании, проскомидии "иерей отворив святые врата, творит часом отпуск" (как на литургии преждеосвященных даров). Там же изложен и странный проскомидийский обряд для отыскания виновных в краже, по молитвам св. исповедников Гурия, Самона и Авива диакона". Уважаемый Смирновым Одинцов называет эти особенности "странными" и утверждает, что они не имеют для себя основания в греческих служебниках, а появились в России, как дело руки простого переписчика. По действующему Уставу Русской православной церкви, царские врата отворяются только для малого и великого входов и по прочтению Евангелия затворяются. А затем отворяются только при выносе Св. Даров для причащения народа, оставаясь отворенными уже до окончания литургии. Смирнов уверяет, что для нарушения этого требования церковного Устава главным "мотивом служило для него желание вернуться к древне-церковной практике; но как показано выше, это неправда: в древне-церковной практике для самочинства Смирнова основании не было. Вернее, он принял на себя дерзкую задачу реформировать богослужение в нашей православной Церкви, но как? По самочинным припискам русского неграмотного писца и дерзким путем пресвитериализма, чрез усвоение исключительных приемов архиерейского служения, на что он намекает неоднократно. Это путь раскольнический!

12. Замена слов "Милость мира" словами "Елей мира" самочинно и невежественно; слово "eleos" значит не только масло, елей, мазь, молодая маслина, но в переносном смысле "милость и приветствие (масляничная ветка во рту Ноевой голубицы, в руках Богоматери и Apxангелa Гавриила - то же, что ныне букет цветов), а также помазание, елейность, трогательность, (в проповедническом смысле, см. "Гомилитику" Фаворова). Чтобы реформировать служебник православной церкви, нужно сначала изучить основательно хоть греч. язык.

13. Совершение таинства крещения по малом выходе и пении тропаря с отделением последований об оглашенном и разрешении риз с пострижением власов в две самостоятельные единицы, совершаемые одна после проскомидии перед началом литургии, а другая, по "Благословенне Господне на вас", с заменой литургийного возгласа "Яко свят еси, Боже наш" равнозначным: "Велий еси Господи, и чудны дела Твоя", слиянием великой и сугубой ектений таинства крещения с соименными ектениями литургии, двойными апостолом и евангелием и обхождением вокруг купели при пении "Елицы во Христа", заменяющем в соответствующих случаях "Святый Боже". Это самочинство при совершении трех таинств преступно и совершенно недопустимое в церкви Христовой. Древняя Церковь ничего подобного не знала. В древней Церкви крещение всегда было совершаемо в храмах (6 Всел. Соб. прав. 59) и особо устроенных помещениях (крещальнях, но не на задворках, как говорит Смирнов), но по соизволению епископа было совершаемо оно и в "молитвенных храминах", находящихся внутри домов (VI всел. соб., пр. 31). Крещение и взрослых и младенцев, за исключением слаборожденных, всегда совершалось перед литургией, без всякого нарушения ее чинопоследования, с тем, чтобы на литургии новокрещенные - и взрослые и младенцы - могли быть приобщены. Правда, был случай, когда крещение взрослых было совершаемо торжественно во время литургии, но во всяком случае без нарушения ее чинопоследования [7]. Это было во времена царствования Иоанна Контакузина (XIV в.), когда сороцины во множестве присоединялись к православной Церкви. Согласно 78 правилу 6 Всел. Собора оглашенные, приготовленные к крещению, были предназначены к принятию таинства в Великую субботу. "Вечерня в великую субботу" говорит проф. Мансветов ("Устав", стр. 215) "начинается в 10 часов..." Следовательно в белую ризу священник облачатся в самом начале вечерни, а не после апостола, как по теперешнему Уставу. Этот обычай стоит в связи с совершением в этот день крещения над оглашенными: оно происходило во время чтения паремий, и архиерей, отправляясь к крещаемым, надевал на себя белые ризы. Вот что говорится по этому поводу в греческом Служебнике Иоанна Контакузина (Син. библ. № 279): По совершении вечерняго входа и после седания, при начале второго чтения (т.е. паремии) сходит архиерей с седалища своего и входит в скевофилокию надевать белую одежду и белую обувь, и вступив в крещальню, кадит купель и начинает читать молитвы над водою. Перемена одежды на литургии в Великую Субботу есть воспоминание о крещальном обряде, который имел место в практике древней Церкви, и после которого неофиты слушали литургию и принимали причастие в белых одеждах. Поэтому в Великую Субботу и поется: "Елицы во Христа кpеститеся". В частности, так совершалось крещение сороцин в царствование Иоанна Контакузина. Греческий говорит следующее: во время чтений второй паремии "Святися, святися" патриарх сходит с горняго места и отправляется в крещальню, а на горнее место клали Евангелие.

При чтении последней паремии сослужащее духовенство, оставшееся в церкви переменяло великопостные темные ризы на светлые. К концу чтений новокрещенные под руководством чтеца приходили в церковь, за ними следовал патриарх в сопровождении архиереев и иереев, одетых в белые одежды и совершал вход, за которым cлeдoвало восхождение на горнее место и т.д. (Мансветов "Устав", стр. 237). Еще подробнее говорит об этом историк далее: "во святую великую субботу вечером произносится два антифона: первый и постедний, потом "Господи возвах" со следующим тропарем 6 гласа "Живоносное Твое восстание славим, спасительное Твое восстание славим, Человеколюбче". И бывает вход с Евангелием; после произнесения "слава" восходит патриарх на сопрестолие и преподает мир, и тотчас говорится прокимен глас восьмой "Вся земля да поклонится Тебе", "Воскликнете Господи", "Рцыте Богу коль страшна дела", затем чтение. На втором чтении "Святися, святися" сходит патриарх с сопрестолия и идет в великую крестильницу и совершает там крещение, на сопрестолии же на седалище его полагается Св. Евангелие и остается здесь до входа. На шестом же чтении певец возгласит "Песнь Исхода" и произносится "Поем Господи, славно бо прославися", а затем следуют и прочие чюния. На последнем - 15-м - певец произносит "Песнь трех отроков" и читается "Благословите вся дела" - целая песнь. В то время как поют "Благословите", находящиеся на сопрестолии иереи сходят со своих мест, облачаются в белые ризы, равно как и диаконы. По совершении сего приходит из великой крестильннцы другой певец с новопросвещенными, предшествуя им, при чем поет прокимен глac седьмой "Блажены, им же оставишася", в "серебрянных вратах" из притвора произносит второй стих глас третий "рех". А третий стих глас третий "и Ты оставил еси нечестие сердца моего" произносит на амвоне, одетый в белый стихарь, заменяя поющего "Благословите". Затем входит патриарх c apхиереями и иереями и крестившими диаконами, одетыми в белые облачения и бывает второй вход в молчании. После входа тотчас за "Трисвятым" поется: "Елицы во Христа креститеся". Ектения же и молитва не говорится, но следует восхождение на горнее место и апостол, прокимена же не бывает.

Теперь спрашивается, что общего, между тем, что случайно происходило в Великой церкви в Константинополе при И.Контакузине, и что ординарно делает теперь в Лебедине Смирнов? Ровно ничего. Там - эсктренный случай крещения взрослых сарацин, здесь постоянное крещение лебединских младенцев. Там патриарх, здесь священник Смирнов, там литургия считается неприкосновенностью, здесь она самочинно извращается. Какое имеет право Смирнов - частный факт из Византийской истории превращать в общее правило? Никакого, он действовал самочинно и неблагоразумно... Основания Смирнова, приводимые в его оправдание - детски наивны и не заслуживают серьезного внимания: отвести таинству крещения подобающее место, естественность слияния таинства крещения с литургией, мнимая практика древней церкви.

14. Совершение литургии в Bеликий Четверг вечером, непосредственно перед "Страстями", начатыми в 9 1/2 час. вечера. По этому поводу мы читаем у Мансветова ("Устав", стр 53): в этот день в четверг, как исключение из общего правила о посте, совершалась евхаристия т.е. полная литургия и даже, что особенно замечательно по отношению к древним порядкам, справлялась она вечером _после трапезы_по воспоминанию о времени совершения евхаристии И.Христом и согласн обычаям, державшимся первые четыре века в некоторых местностях. Это исключение в пользу В.Четверга, допущенное на собope Карфагенском (прав 50), было отменено 24-м правилом Трульского собора, который мотивирует свое решение тем, что таким образом нарушается строгость поста.

15. Омовение престола (в тот же день, непосредственно перед литургией) в память приготовления Сионской горницы апостолами (Лук. XXII, 8-13 и паралл.) Исидор Сивильский, писатель VII в, умерший в 636 г., действительно говорит, что в Великий Чегверг мыли полы, cтены и престол в церквах, чистили церковные сосуды, освящали миро. В одном из списков Студийского Устава (Син. библ. № 333) также сказано, что в В.Четверг совершается чистка церкви, вследствие чего вечерня справляется не в главной церкви, а церковнице Святого Георгия. Это, конечно, частные, админнстративные распоряжения, как указанные там же и о сыропустной неделе: изменяется лежащая индития на св. трапезе и полагается постная. Но в Уставе Великой церкви сказано: измовение святой трапезы, умовение ног и совершение мира - эти действия никем другим не совершаются, кроме патриарха (Мансветов "Устав", стр. 244). Таким образом простое хозяйственное распоряжение в Великой цepкви превратилось уже в обряд, совершаемый только патриархом. Из Византии в XII веке обряд этот перешел и к нам в Россию. Об этом читаем у Одинцова (Порядок обществ. и частн. богосл. С.П.Б. 1881 г., стр. 89) следующее: в числе чинов существовавших в рассматриваемое нами время имеется вышедший из употреблeния чин омовения св. трапезы в Великий Четверг, существовавший также и в Церкви греческой и, без всякого сомнения, перешедший от нея к ея духовной дочери - Церкви русской. Чин этот состоял в том, что после 3-го и 6-го часов, по каждении святой трапезы и чтении известной молитвы, святителем, ныне священником, разоблачался святой престол и омывался. После этого следовало облачение престола и чтение второй молитвы, чем и заканчивался чин. Обряд этот, впрочем. был оставлен, и в уставных списках XIV в. о нем уже не упоминается". Какое же имел право Смирнов восстановлять то, что было оставлено всею Церковью? Как осмелился он совершать то, что могло быть даже в свое время совершаемо только патриархом - высшим иерархом Церкви? Это ли не самочинство и не нарушение церковной дисциплины?

16. Исповедь Смирнов совершает по чину св. патриарха И.Постника. Уже в XIV, XV в.в. у нас распространилось множество списков исповеди по чину И.Постника. "Такое разнообразие чинов покаяния, говорит Одинцов (стр. 272) обусловливалось, конечно, произволом писцов, которые изменяли и дополняли его каждый по cвoему желанию". Церковь отвергла все эти чины, извращенные безграмотными писцами и уже с XVI века ввела для всех один обязательный чин. Но Смирнову этот чин показался "весьма новым по происхождению и бедным по содержанию", он руководствуется чином, искалеченным писцами, а что касается общенародной исповеди, заменившей у Смирнова таинство покаяния, то о ней мы читаем в книге "О должностях пресвитеров церковных" следующее: "крайнее нерадение и бессовестие есть некоторых пресвитеров принимать исповедь многих не токмо отроков и отроковиц малых, 10 лет не превзошедших, но и юнош и девиц 15 лет, нe спрашивая о гpexax, которые они грехами по невежеству и не почитают. Если к такому непорядку то причиною, что для множества исповедующихся не может пресвитер управиться в один день пред причащением, как обычай есть, то ничто не препятствует за два или три чрез целую седьмицу готовящихся исповедывать, только бы завещал первые дни исповедывающимся, дабы, есть ли совесть их еще чем будет обличать или в случае нового гpexa, пред причастием вторично на исповедь приидти".

17. Смирнов не скрываег своего отрицательною отношения к акафистам и к чтению их и свое поведение оправдывает ссылкою на мнение митрополитов Kиевского Антония (Храповицкого) и Московского Филарета (Дроздова). Пренебрегает он только Православною Церковью. А между тем "субботу акафиста" знают уже писатели VI века, и этот акафист неизменно поется церковью до нашего времени. Митрополит Филарет в письме к наместнику своему Антонию называет акафист Божей Матeри и Спасителю "чудными песнопениями", а акафист пр. Серию пo его распоряжению неизменно читается в Троице-Cepгиевской лавре. Как грубый эгоист, Смирнов оценивает все только по своим симпатиям и антипатиям и не обращает внимание на то, как любят акафисты православные люди. И здесь по адресу духовенства он замечает, что чтение акафистов особо и хорошо оплачивается, и потому столь усердно и культивируется. Отвратительное замечание. А между тем можно подумать что по его собственному адресу: не потому и он ленится читать акафисты и молиться со своими прихожанами на могилках их умерших родных, что слишком богато обеспечен.

18. Смирнов отказался представить благочинному послужной список на том основании, что он должен пребывать в служении слову. Послужной список для него канцелярская или конторская формальность. Он, очевидно не знает или не хочет знать канонического послания Василия Великого о хорепископах, принятого VI-м Вселенским собором: "Пишу к вам, чтобы вы прислали мне список церковных служителей каждого села с показанием, кем кто определен и каково житие его. Имейте же и вы у себя таковой же список, дабы можно было с находящимися у меня записями сличати ваши, и дабы никому не было возможно вписывать самою себя, когда восхощет". Таким образом Смирнов оказал неповиновение не только благочинному, но и Василию Beликому, а вместе и VI Вселен. Собору.

Из приведенного ясно, на какой опасный, соблазнительный и вредный для Церкви путь вступил священник Смирнов. Как видно из дел канцелярии, он; же дважды давал подписку (в своем пасторском credo и в допросе перед посвящением во иерея) что он в точности будет исполнять требования Устава "Всякое священнодействие и молитвословие совершать по песноположению Церкви", но теперь оказалось, что он сознательно обманул епархиальное начальство. Он утверждает, что он допускает дерзновенные отступления только "от практики, а не от Устава", но это сознательная неправда. Для него обще-цеpковного Устава не существует, он создает свой собственный Устав, во многих частях уже отвергнутый Церковью. Для прекращения зла в будущем, по моему мнению, должны быть приняты решительныя меры. Протоиерей Т. Буткевич.

[1] Ряд бездарностей, посаженных им по близкому родству: ректор семинарии прот. А. Ю-ков, настоятель каф. собора прот. Л. Т-бов.; епарх. наблюдатель церковно-прих. школ В. Д-ко; б. св. Универ. церкви, прот. I. И-ков и т. д. и т.д.

[2] Сделанные в нем местами пропуски об'ясняются неисправностью пушенной в оборот копии и в свою очередь, очевидно, неразборчивостью почерка подлинника, видеть который мне так и не удалось.

[3] При цене 40.000 рублей - пуд хлеба. Финансово-хронологическое примечание свящ. К.Смирнова.

[4] Текст испорчен

[5] Архиерею Небесному, а не земному (о чем весьма часто забывает наше духовенство, боящееся вообще людей больше Бога), а в общении быть со всей Церковью. Прим. свящ. К. Смирнова.

[6] A у нас, кстати, oн давным-давно заменен Иерусалимским. Прим. свящ. К.С.

[7] А если во время "запричастною" выскакивает боковыми дверями священник и на "курьерских" исповедует, это - пресупное соединение таинств и нарушение чинопоследования или нет? Попутный вопрос свящ. К Смирнова.

Всe вышеизложенное вызвало следующие: поднесенный мне адрес и мой контрдоклад Совещанию.

Возлюбленный наш пастырь,

Отец КОНСТАНТИН!

3-го Апреля с.г. сиротливые прихожане Вознесенской церкви города Лебедина встретили Вас в храме молитвы с отверстыми сердцами, исполненными упования в нисполании Вас промыслом Божиим. Приветствие Ваше и первое пресвитерское Ваше благословение, сопровождавшееся вдохновенным словом пастырского учения, зажгли в наших сердцах свет истинной веры в Господа Промыслителя и осенили нас сознанием в ниспослании нам Промыслителем пастыря доброго, искреннего, вдохновенного и самоотверженного. Как бы в награду за полуторагодичное ожидание и сиротство, наш приходской храм возвеличился и приход возликовал в торжественном, особом по красотe и силе вдохновения Вашем богослужении. Повседневно открытый храм наш уподобился монастырю. На почти никогда не прекращающееся богослужение притекают молящиеся со всех концов города и окрестных поселений, ищущие утешения в слове Божием и учении Вашем Наставление детей в храме в полудневные часы привлекает в храм множество взрослых со всею города. Ваше истинно христианское безкорыстие, выразившееся в абсолютно безвозмездном совершении всех треб и житие в обстановке самой скромной и бедной, являя нам Ваш истинно преданный Церкви Христовой светлый и праведный образ служителя Св. Алтаря, влечет к Вам сердца народа, очищает их и совершенствует помыслы его. Наши взоры восхищаются наблюдаемым в храме порядком, чистотой и благолепием, водворяемыми Вашей заботливой десницей и чином Сестричного братства, Вами учрежденного. Ваша заботливость в организации простой, глубоко продуманной помощи нуждающимся сбором носильных пожертвовании, приносимых в притвор каждым молящимся от своих щедрот и возможностей, удовлетворяет и умиляет и приносящих, находящих утешение в создании исполненного доброго дела и получающих помощь, верящих в заботливую, пекущуюся руку неутомимого духовною отца и всех остальных, неприемлющих по невозможности или другим случайностям участия в столь святом деле.

Но происки завистников сильны, лжедоносцев и служителей сатаны много. Замыслив злое, недостойные достигли запрещения Вам богослужения со стороны архиепископа, не разборчиво внявшего дерзновенно-облыжному докладу-пасквилю старшего члена Совещания при нем прот. Буткевича, который забыл настолько в своем рвении служению клеветникам свой митрофорно-протоиерейский сан, что в первых же строках облил Вас бранью, утратив все, казалось бы должное быть у него христианское и протоиерейское смирение. Поругание дошло даже до обвинения в выжимании для Вас церковным старостой 9.000.000 рублей за отправление треб. Однако Провидение Господне неисповедимо, и ниспосланная Вам скорбь послужит не во искушение нам, а в закрепление наших чувств преклонения пред Вами. В Ваших подвижнический и вдохновенных молитвах и учении мы черпаем силу и кpeпость свою, Вам же выражаем свое глубокое сочувствие. В мнении всех православных христиан города Лебедина и уезда Вы стоите превыше всех. Низкая и гнусная цель проискателей и завистников не может быть достигнута. Да посрамятся они, так как дух и правда не будут убиты формальным, временные достижением на бумаге! Да возсияет свет истины и правды! Все мы молитвенно обращаем свои взоры к Небесам и просим Всевышнего благословения на нашу духовную семью; главой, украшением и надеждой которой являетесь Вы, дорогой, возлюбленный отец наш Константин! И как яркая, чистая путеводная звезда на стезе нашего совершенствования светите, подобно светилу в небесах, в сумерках нашего бытия, приготовляя нас к восприятию правды и жизни вечной. Да возрадуется Ваше пастырское самоотверженное сердце и избавится от скорби, навеянной сатанинской хитростью. Греясь в лучах Вашего обаятельного учения, ведущего к совершенствованию нашему, пожелаем Вам сил и крепости для дальнейшего служения Господу Богу под покровом Его милости и благости! Да станут все Ваши упования яркой действительностью и возвеличатся пред Господом. Низко кланяясь Вашему величественному духовному образу неземной красоты, просим принять этот адрес как залог нашей к Вам любви и истинного духовного единения

(Следуют страницы подписей). [1]

В СОВЕЩАНИЕ ПРИ ХАРЬКОВСКОМ APXИEПИCKOПE.

Случайно ознакомившись с содержаньем доклада Совещанию о моей пастырской деятельности протоиерея Т.Буткевича, свою очередь не могу не выразить своего глубокого сожаления в том, что я весьма и весьма ошибся, понадеясь, что у нас с ним найдется общий язык - логики и науки. Ни тот, ни другой не оказались свойственными ему. Так, вместо академического спокойствия и сдержанности, начало его доклада представляет из себя сплошную увертюру на мотив: "Кабы не мой девичий стыд, то я тебя, прощелыгу, нахала еще и не так обругала бы" (А. Толстой. Поток богатырь, ср. Heine. Disputation zwischen Kapuziner und Rabbiner Samm. Werke. Hamburg. 1868. В XVIII, S. 209 ff). А вместо логики от начала и до конца лишь передержки и изворотливость, свойственныя критикам и публицистам самого дурного пошиба. Не могу в связи с этим не пожалеть и епархиального Архиепископа и всю епархию Харьковскую, что в Совещании при первом сидят люди настолько малосведующие и мало разбирающиеся, что протоиерей Буткевич надеется им импонировать ничего собственно не говорящими словами, пользуясь в качестве argumentum ad hominem, очевидно, главным образом своим взятым, уже не знаю, как сказать, с ведома или без ведома Казанской академии, напрокат у проф. Зейделя докторским крестом (cм. пpoтоколы Казанской Духовной академии о плагиате Буткевича. "Православный Собеседник" за соответствующий год, ср. также обязательно приложение к сей отповеди. Но, ведь, кроме докторского диплома Буткевича, существую еще и я, живой человек который еще и не раз крепко может возразить. Предоставляя ему по каждому поводу, в каждом докладe, письме и бумаге делать, подобно знаменитому Лейбницу, новыя научные открытия и высказывать исключительно свои "собственные" оригинальные мысли и нисколько не претендуя на такую оригинальность, благодарю Бога за ту меру знаний и смысла которые дают мне лишь возможность заставить его быть поопасливее, не так себя чувствовать по домашнему, а главное писать и возражать на тему, а не по принципу, "кто про Петра, а кто про Ивана". И все его возражения, если воообще можно их оценить, как возражения, именно таковы. Начнем с главного. Типикон, по мнению Буткевича, величина не историческая, и он даже сетует, что у меня нет соответствующей цитаты из Мансветова, не замечая того, что указанные изследования Мансветова, Лисицына и Скабаллановича - сплошная цитата, ибо иначе они и не были бы тем, что они есть, т. е. историями Устава [2]. Для чего Буткевичем приведена ничего не говорящая в данном случае цитата из предисловия к греческому Типикону н сделана ссылка на канонику "нельзя понять, но во всяком случае" это что-то "к делу не идущее". Далее он недоволен, что я любопытствую узнать, Уставом какого века следует руководиться священнику, и отвечает: текущего. А я в ответ на это, нисколько не забывая про благословение Св. Синода, спрошу еще о большем: не какого века, а какого десятилетия и какого издания? Вот передо мною два служебника Московского издания - один 1890 г., а другой 1900 г. в одном говорится: "Аллилуиа же певаему, и прием диакон кадильницу и qимиам, приходит ко священнику и прием благословенне от него, кадит святую трапезу" и т. д., а в другом "Апостолу же чтомому диакон прием кадильницу и фимиам" и т. д. или: в одном "Исполнившейся же молитве ("Никто же достоин от связавшихся"), юже творит священник в себе, херувимской песни певаемой, глаголют и тии (священник и диакон) херувимскую песнь трижды. Паки отверзаются св. двери. Таже прием диакон кадильницу кадит" и т. д., а в другом по возгласе „Яко да под державою"; "Отверзаются св. двери. Таже, херувимской песни певаемой, диакон прием кадильницу кадит. Священник же глаголет тайно молитву: Никто же достоин. Исполнившимся же молитве и каждению священник и диакон, ставши перед святою трапезою, глаголют херувимскую песнь". Какой практики прикажете придерживаться: когда кадить, когда открывать царские двери и читать "Иже херувимы"? или, может быть поступать, так как делалось в доброе старое, время в хорошей школе, т. е. приобретать ежегодно новыя издания всех богослужебных книг, и, далее, как быть в том случае, если меня пригласят совершать богослужение в соседнем храме, а у меня, скажем, служебник издания 1890 года, а там издания 1900 года; могу ли я там служить по своему служебнику, или со мною будет поступлено так же, как во время оно с Александрийским патриархом? Жаль, что Буткевич не знает или скрывает истинную подкладку этого факта, ничего литургического в себе не имеющую. Принимая на себя, неизвестно для чего, личину какого то захолустного дьячка из Старобельского уезда, Буткевич хочет уверить всех в том, что он твердо верит, что Устав в готовом виде, как заповеди Моисея, появился с неба, а корректуру его держал не иначе, как апостол Петр. Но, ведь, эта задача неблагодарная, так как "хоть и свежо предание, а верится с трудом". Но пойдем дальше. Вечерние и утренние молитвы и их чтение. "Что сказал Буткевич в опровержение результатов, указанных мною в данном случае исследований проф. Дмитревского и Скабаллановича, умом которых я живу. Ничего: он даже их не читал и не знает [3]. Его ссылка на служебники XIII и XIV веков во всяком случае их не опровергает и значит не больше, чем и ссылка на служебники XX века. Были и другие века и другие служебники, о чем Буткевнчу не худо бы было почитать когда-нибудь на свободе...

О молитве "Возсияй в сердцах". Читать ее, особенно громко, по Буткевичу, грех. "Грузины учат не всегда хорошему, им не следовало бы подражать" -наставительно поучает он [4], вспомнив, очевидно, с грустью, как невозвратное прошлое, эпоху преследования Грузинской Церкви, заточения епископа Кириона и пр. Но какой смысл без этой молитвы имеет здесь "яко", - так и не об'ясняет. Относительно литии могу его успокоить, что она совершается, конечно, в притворе. Собственно, лишь его неуверенностью в себе, а может быть и незнанием, куда деть воскресный припев об'ясняется и другое его наставительное замечание, что требование Устава о стихословии "Поим Господеви" и "Господеви поим" должно быть выполняемо с умением, знанием и благоразумием (?). Но дальше в докладе Буткевича идет что-то странное. То он и мне пишет и в докладе настаивает на неукоснительном следовании Уставу, а то вдруг пишет, что последний соблюдается только в Великий пост и то только, кое-где, но в этом дескать нет ничего соблазнительного. Это должно быть от того, что так поступает Буткевич, т.е., пзвниняюсь, Церковь, ибо он мыслит в стиле - Людовика. XIV": "L'eglise c'est moi" и "Apres nous le deluge". Последним образом мыслит, положим, и большинство моих собратьев, ибо в противном случае они не делали бы того, что они делают, и их в просторечии не называлн бы так, как называют. В вопросе о концертах на слова псалмов 2 и 3 кафизмы Буткевии попал, что называется, пальцем в небо. Я с ним вполне согласен, что пение в храме концертов и превращение его ради праздной публики в концертный зал совершенно недопустимо и самочинно, хотя и всюду делается без наложения, veto со стороны Буткевича. Пo этому-то я и решил убрать их, по крайней мере, с литургии и перенести временно, ради "малых сих", тоскующих по ним, на всенощную. А вот что всей соли моей, выдержки, из Зиновия Отенского Буткевич не понял или не захотел понять - это жаль: она интересна вообще, применительно ко всей нашей полемике, и ясно говорит, что Буткевич по своему умственному кругозору в некоторых пунктах недалеко ушел от книжника XVI века, хоть и был в академии. Далее Буткевич заявляет, что моя ссылка в оправдание служения литургии с открытыми царскими вратами на практику греческую и древне-церковную - сознательная неправда, самое же таковое служение - самочинство, дерзкая задача реформировать богослужение православной Церкви путем пресвитериализма через усвоение отличительных особенностей архиерейского служения и есть путь раскольничий, в доказательство же сему делает голословные, ничем не подтвержденные и хронологически не датированные, ссылки на Иерусалимский, и Студийский Уставы, а затем, неизвестно зачем, пускается в длиннейшие экскурсы по поводу происхождения особенностей пасхальной службы и некоторых странных обрядов, связанных с именами св. Гурия, Самона и Авива, мои же приведенные в письме основания не только, конечно, не разбивает, но прямо даже не разбирает, а дипломатично, как и во всех остальных пунктах умалчивает. Чтобы не многословить подобно ему и не затруднять Совещания, может быть и не имеющего достаточного научного всеоружения (в виде книг и знаний), предлагаю его членам заглянуть: 1) хотя бы на страницу шестую февральской книжки "Странника" за 1916 год, где в статье протоиерея И.Писаревского "Об обрядово-богослужебной практике греческой Церкви" говорится: "Греки совсем не знают нашего обычая поминать живых и усопших во время проскомидии и литургии приношения просфор. Царские двери у них открыты всю литургию". Причем весьма примечательны начальные статьи: "Для русского духовенства, сталкивающегося с духовенством греческим, конечно, не тайна, что греки нас считают схизматиками, и ни один греческий священник на Востоке и за границей не станет служить с русским без особого разрешения епископа; 2) на страницы 109-110 январской книжки "Богословского Вестника" (официального органа Московской духовной академии) за 1916 год, выходящего за разрешительной подписью ея ректора (в данном случае известного охранителя православия епископа Феодора Познеевского), где читаем: "Живу под кровом нашей Церкви. Она собственно не наша - греческая, но, конечно, православная, православнее многих русских... Чрезвычайно трогателен обычай греческих священников произносить слова "Горе имеем сердца" и "Благодарим Господа", стоя в царских вратах лицом к народу и воздевая руки к небу. Царские врата почти никогда не закрываются. Сколько во всем этом подлинного древнего православия; 3) в Московский Симонов монастырь, хотя бы при помощи его описания (Москва 1867 г., стр. 26), а может быть и в Харьковскую Николаевскую Церковь, (где настоятельствует о. Буткевич).

Что касается особенностей архиерейского богослужения, то рекомендую Буткевичу заглянуть хотя бы к проф. Голубцову, который хотя и не "в полном согласии с Мансветовым" или, по крайней мере, с ним, пишет: "служба архиерейская у Максима Исповедника ничем не отличается от обыкновенной священнической. То, что теперь составляет особенность архиерейского Чиновника, есть ни что иное, как счастливо сохранившийся остаток древне-христианской литургии независимо от того, совершалась ли она священником или епископом". ("Богосл. Вест." за 1915 г., кн. 7-8, стр. 574); так что большой еще вопрос, кто у кого что узурпировал; там же (стр. 590-591) получит кстати разрешение и вопрос, кто из нас более невежественен в греческом языке - я или Буткевнч (ср. также т. XII. полн. собр. соч. И.Златоуста на русском языке, нзд. СПБ. Дух. Ак, кн. 1, стр. 413 и 417), котором я очень признателен за желание учить меня языкам, в чем, впрочем, за существованием в свое время гувернанток с одной стороны и классического отделения Университета, с другой у меня, однако, совершенно нет нужды. Советовал бы ему бросить и скверную механику Скворцовых, Айвазовых и прочих им подобных господ путем синодальных и консисторских канцелярий находить секты, расколы, ереси и т. п.: это путь ложный, узурпаторский (в смысле исключительных прав собора), опасный и не ко времени. А дальше прямо передержка. Где Буткевич нашел речь в моем письме задворках, как месте совершения таинства крещения применительно к практике древней Церкви? Там говорится о задворках в наше и в ближайшее к нам время, а для него нижеследующие строки жития св. Иосафa Белгородского (Курск 1915 года; издание обители, стр. 13), конечно характерны, к моим собратиям и предшественникам как будто прямо и относятся: "Один священник, говорится там, ленясь зимой крестить в храме, завел у себя в комнате в углу умывальницу большую и в ней крестил детей. Усмотрел это владыка св. Iосаф, и суд был скорый: "наказать попа в Духовном Пpaвлении плетьми, чтобы он вымыслов не чинил, а содержал место к тому потребное по правилам в церкви". Тогда один, а теперь уже и много!" [5]

Почему вкрапление в литургию таинства брака (см. об этом, и обязательно см., работу проф. Катанского в "Христианском Чтении" за 1880 г. и Петровского в "Христ. Чтении" за одни из посл. годов), священства, иноческого пострижения (см. диссертацию экзарха Грузин. архиепископа Иннокентия) и даже благодарственного молебна (см. книгу молебных пений) не нарушает чинопоследования литургии, а вкрапление таинства крещения, нарушает, почему соединение трех таинств (в особенности, если это не таинство евхаристии и хиротонии во пресвитера и диакона, а евхаристии и крещения с миропомазанием) преступно, почему прямое свидетельство Симеона Солунского не заслуживает внимания, почему, если Буткевич уж решил занять чем нибудь досуг и внимание членов Совещания и тоже показать свою ученость, ему было не сделать столь же пространную и столь же идущую к делу выписку из какого нибудь средневекового писателя о посвящении в рыцари, как он то делает, повествуя к чему то о сарацинах, и Iоанне Контакузине - все это остается совершенно непонятным. Ясно только одно., что знание его дальше Мансветова и Одинцова, не идут.. Путает что-то он и тогда, когда говорит, что, если в Великий Четверг совершается литургия утром, а днем уже плотно поедят супа с грибами, то строгость поста не нарушится, а если она будет совершена поздно вечером и у всех во рту не будет маковой росинки, то эта строгость пропадет". [6] А из его цитаты об умовенни престола, совершаемого только патриархом явствует ведь и то, что омовение ног совершается только патриархом. Однако издатели (наверно, правомочные) Большого требника, не посчитавшись с ней, указывают совершать его и священникам, а чтобы уж совсем увериться Буткевичу в праве совершать не только освящение, но и омовение престола, кроме епископа, и пресвитеров, ему не худо бы, вместо, все тех же и тех же Мансветова и Одинцова заглянуть в "Euhologion" Goara на указанную мною страницу 623 (Paris 1674 г.). Причем, nota bene, чин этот Церковью оставлен, но не запрещен. Что говорит Буткевич о чине исповеди св. Iоанна Постника - прямо смехотворно. Он очевидно не читал не только исследовании в этой области Суворова, Павлова, Заозерского и С.Смирнова, но даже, и основного трехтомного исследования (Handbuch'а так сказать) о "Тайной исповеди" проф. Алмазова. В противном случае он не сделал бы ошибки на целые сто лет и точно знал бы, что современный наш чин исповеди ведет свое начало лишь с 1677 г., а также и то, что чин Иоанна Постника известен и помимо писаний безграмотных древнерусских писцов. Для этого стоит лишь заглянуть в 88 т. греческой серии патрологии Миня (столбцы 1889-1920). Но Буткевич не классик! Относительно общей исповеди он опять попадает пальцем в небо... Противнику общей исповеди, делающему, до поры, до времени лишь уступку, "завыкшему", благодаря нерадению "достойнейших" пастырей а la С-в и Н-в, исповедоваться по трое народу, он доказывает, что она нехороша. А я думаю, что еще безсмысленнее ломиться в открытую дверь. Если бы я не исповедовал бы всех мало-мальски к этому подготовленных в одиночку, то ко мне не сходились бы как раз на исповедь, за много верст иногда застарелые грешники, бывшие неверы, не было бы и отлучения от причастия, наложения самых разнообразных епитимий, вплоть до требования немедленно зачать и родить дитя тем, кто старался избавиться от нежелательного потомства. В пылу спора или негодования Буткевич не заметил, что кстати попрекнул в безсовестности и в крайнем нерадении и великого светильника земли Русской, отца Иоанна Кронштадтского, тоже практиковавшего общую исповедь. Должен успокоить о.Буткевича, что рекомендуемое столь почитаемою им книгою "О должностях пресвитеров церковных" в стиле Духовного Регламента", "Устава духовных консисторий" или справочников для "чиновников" духовного "ведомства" Булгакова и Нечаева, выпытывание грехов при общей исповеди заменяется сильным словом и чтением соответствующего поновления, о котором, надо полагать, что нибудь Буткевич да слыхал. Я не скрываю своего отрицательного отношения к чтению без толку, и нетолковых акафистов (конечно, не составленных Г.Писидой и ему подобными, а А.Ф.Ковалевским и ему подобными), ибо, как совершенно верно замечает Буткевич, "без толку молиться, без числа согрешишь". И я думаю, что я прав. Правда, народу нравятся акафисты, но только с духовной голодухи, а, еще более ему нравится чинное, торжественное, неспешное богослужение: всенощные, литургии... В этом Буткевич мог бы воочию убедиться в Лебедине: в соборе и в Георгиевской церкви у "достойнейших" читаются акафисты, и там - полтора человека, а у меня идет всенощная, и даже до трех часов ночи стоит, сидит и лежит на полу (в изнеможении, но все же не уходит) несколько сот человек. А вот за что он отлучил от Церкви Митрополита Антония - этого не понимаю. "Свое поведение, он оправдывает, говорит Буткевич про меня, ссылкою на мнение митрополита Антония, пренебрегая только Православной Церковью". Очевидно, он твердо уверился, что Церковь это он, или, в крайности духовное сословие вообще, а нам дворянам туда доступа нет, и анафематствует - только, конечно, из-под тишка, пока митрополита: Антония нет, а с приездом последнего и врата Церкви опять откроются шире, и отец Константин опять окажется в "достойнейших", а его богослужение" не безчинным, или самочинным как ныне, а опять чинным, как в письме от 10-го мая. Кстати, нужно бы было анафематствовать или по крайней мере, "решительные меры принять", и против отца Иоанна Кронштадтского, в богослужении и чтении молитв которого тоже было, как он сам говорит в отдельной главе своей "Жизни во Христе" много самочинного, [7] а там, чего доброго, дойдет дело и до Иоанна Златоуста, тоже реформировавшего богослужение "дерзким путем пресвитериализма" (еще в Антиохии). Но Буткевич плохой церковный историк, он больше специалист по истории консистории и ея дел и делишек, и кругозор его не церковный, а консисторский. Буткевич опять скажет: "отвратительное замечание" - на подобие старика или урода, смотрящегося в зеркало и говорящего: отвратительное зеркало. Не зеркало и замечание отвратительны, а отражаемая ими действительность! Лукавит Буткевич и по части каноники в применении им к цитируемому им каноническому посланию Василия Великого. Во-первых - это послание к хорепискипам, а ни я, ни благочинный не хорепископы, а во-вторых, оно имело свой особый, исключительный повод: внесение в клировые ведомости хорепископамп без ведома епископа, области, в целях освобождения от воинской повинности, своих присных, и направлено к прекращению такого явления, но дело здесь, конечно, не в авторитете Василия Великого, а в авторитете благочинного и консистории. Буткевич, конечно, забыл, Мф. ХХ, 25-27, забыл, что в Церкви есть власть, сила (конечно, духовная, моральная, если она есть), но нет начальства, он забыл и Мф. V, 22, иначе, т.е. если бы для него Евангелие больше весило, чем Устав дух. кон-ий, Инструк. благ-ым и т. д.,: он не написал бы начало доклада так, как он написал, подвергая себя по слову Спас., вязшему суду, он не сказал бы "рака" и "уроде". Лучше бы, чем прислуживаться, и прислуш. прот. С-ву, он вспомнил бы разговор доктора Ф.Гааза и Митрополита Филарета на тему, кто кого забыл: Филарет ли Христа или Христос Филарета. По его мнению отец Константин ленится молиться Богу, выжимает через старосту 9.000.000 руб. и т. д. А где совершается ежедневно богослужение, где каждый день можно слышать не только вечерню, утреню, литургию с великой панихидой, а и повечерие и полунощннцу, где колокола звонят, не только в 11 или 12 часов ночи, но иногда в 2-3, возвещая, что у Вознесения идет всенощное бдение, кто бывает в храме на ногах по 8-10 часов в сутки ежедневно, кто живет с семьей в одной комнате, не имея ни одной своей вещи, чей карман открыт для погребения неимущих и т. д?. На счет же, девяти миллионов, как и вообще на счет ложных доносов "достойнейшего" С-ва скажет свое веское слово Приходской Совет. Я лицемер и обманул уж не знаю кого Буткевича или архиепископа, но разве Буткевич не читал моего пастырского credo? Что же для него неожиданного? Пусть прочтет внимательнее. А прежде чем выступать с обвинениями в самочинстве и т. д. пусть получше познакомится с литургикой, в которой он пока еще младенец. Иначе все его авторитетные заверения будут ничем иным, как "конечно, само собою разумеется" и другими подобными словечками слабой критики. Пока же я ему скажу, что я закрою царские двери на литургии лишь тогда, когда святейший Патриарх сделает распоряжение о всероссийском их закрытии на всенощном бдении, на котором (за исключением малого выхода и чтения Евангелия) они тоже открываются самочинно, вопреки Уставу (глава 2), и в этом смысле решительные меры должны быть приняты одинаковые. О какой подписке говорит Буткевич я не знаю: должно, быть о той, где воспрещается священнику курить табак, который он курит, и повелевается служить по чиноположению Церкви, а значит и не совершать согласно "Учительному Известию", литургию на самогоне, как совершают регулярно "достойнейшие", хотя (если это не глупость, которую не стоит печатать, как думают духовные нигилисты) прямо сказано: "аще, кто дерзнет кроме виноградного вина, на иных видах и соках, никакоже таинство совершит, но согрешит иерей тяжко смертно и извержению от священства подпадет", негласная отмена чего будет самочинством еще большим, чем открытие царских врат и перенесение в другое место чтения вечерних и утренних молитв и даже прямо кощунством, посмеянием величаишаму на земле таинству. На этом кончаю. Во множестве экземпляров не рассылал и не печатал ни письма на имя Буткевича, ни думаю пока делать этого и в отношении сего. Но кто знает, когда-нибудь может быть выйдет нечто подобное той "Страничке" (в 80 стр.) из истории догмата искупления, которая составляет, приложение ко второму изданию "Креста Христова" проф. протоиерея П. Я. Светлова. Среда та же самая, и моим "новшествам" пробить себе дорогу не легче будет чем и взглядам А.С.Хомякова, Светлова и т.д., пока, наконец, и они дождались того, что оффициальпый и авторитетный представитель Церкви и богословской науки, инспектор Московской Духовной Академии архимандрит Илларион (Троицкий), в православии которого нет сомнения, оффициально же в качестве рецензента одной из представленных в Совет Академии работ заявил: "у кого из мыслящих православных людей не было искушения повторить слова А.С.Хомякова, сказанные о догматике Макария: "стыдно будет, если, иностранцы примут такую жалкую дребедень за выражение нашего православного богословия". (Протоколы заседаний Сов. Москов. академии за 1911-1912 г.г. стр. 190).

В заключение позволю себе привести цитату из исторического романа Мордовцева "Идеалисты и реалисты": "Костер, облитый горючим веществом, горит ярко, ярко, красиво... Только там, где лежит туловище, дымится - это еще не затлелось тело, не разгорелось сало человеческое... Около костра палач, держа голову Левина за седые волосы, опускает ее в банку, которую бережно держит аптекарь немец. Реалист держит голову идеалиста... Глупая, глупая голова... Из толпы выскакивает идеалист Фомушка на палочке верхом и радостно кричит: пустите, пустите, к Марии Акимовие радость везу. Бедный идеалист! Пенза. Базарная площадь. На площади высокий каменный столб со шпицем. На шпице голова Левина. И здeсь она обращена на восток; туда, где... эх, идеалисты! Через площадь проходят старые калики-перехожие и поют: "Ой, у Бога велика сила". Идеалисты! А вот в окошко того домика видно - кто-то считает деньги: 298, 299, 300 - все. Этo посадский человек Федор Каменьщиков, реалист, будущий российский буржуа, получивший 300 руб. за глупую голову идеалиста. Бедные глупые идеалисты, когда же вы поумнеете?".

"Мне кажется, что опираться в своем мнении об устроении Грузинской Церкви, каково бы ни было это мнение, на книгу проф. Буткевича, значит покушаться на постановление необычайно важного решения с явно негодными средствами". Такими словами заканчивает в заседании Предсоборного Присутствия свой отзыв о докладе "По вопросу об автокефалии Грузинской Церкви" прот. Буткевича проф. Н.Я.Марр. Такие слова вместо точки должны быть поставлены в предупреждение членов Совещания и мною здесь. Опираться в своем мнении о допустимости или недопустимости служения литургии при открытых царских вратах, крещения младенцев на литургии оглашенных и т.д. на доклад Буткевича значит покушаться на постановление, может быть, и необычайно важного решения с явно негодными средствами. Может быть Буткевич, как и тогда проф. Марру, опять скажет: "На Quasi критический разбор моего доклада прочитанный сейчас, я считаю излишним серьезно отвечать. Такого ответа он не заслуживает. Он касается моей личности, а не доклада, а на личные оскорбления я никогда не отвечаю" ("Церк. Вед.", 1907 г. №2, стр.91). Но я отниму у него и это возражение и скажу, что если кому-то из нас принадлежит на него право, то именно мне. Себя же буду утешать словами биографии о И.Кронштадского: "не мало испытаний пришлось перенести смиренному служителю алтаря; за о.Иоанном многие не признавали искренности его настроения, долго глумились над ним, клеветали на него устно и письменно" ("Моя жизнь во Христе" кн. II, издание Сойкина СПБ 1903 г. стр. 14 и особенно Мф VII X, 24-25 и парр. к ним). Свящ. К. Смирнов

ПРИЛОЖЕНИЕ I.

Из отзыва проф. Mаppа о докладе проф. протоиерея Т.Буткевича "К вопросу об автокефалии Грузинской Церкви, читанного в заседании Второго Отдела Предсоборн. Присутствия от 24 Ноября 1906 года

"В истории Грузинской Церкви за сто лет нельзя указать на факт, по высокому, своему значению равный настоящему. Второй отдел совершенно правильно постановил рассмотреть записку преосвященного Леонида в связи о вопросом об автокефалии Грузинской Церкви и поручено было это ответственное дело прот. Т.Буткевичу. И он представил печатанный доклад под вполне правильным и достаточным заглавием: "К вопросу об автокефалиии Грузинской Цеpкви (Харьков 1906 г.) Но в делах я не нахожу сведений для уяснения, на основании каких данных Второй отдел Предсоборного Пристутствия признал проф. Буткевича наиболее компетентным лицом по предмету записки преосвященного Леонида по вопросу об автокефалии Грузинской Церкви [8]. В ученой литературе в областьи востоковедения хорошо известна статья проф. Буткевича о буддизме, под заглавием "Как и зачем европейцы делают буддизм?" Лучший у нас знаток предмета С.Q.Ольденбург, член Императорской Академии Наук, об этом произведении дает следующий заключительный отзыв на страницах "Записок Восточн. отделения Императорского русского Археологического Общества": [9] "Возражать на такия произведения, как статья проф. Буткевича, конечно, нечего, но указывать на них в интересах университетской науки необходимо: ошибаться может всякий, написать плохую работу может и хороший ученый, но тенденциозно искажать чужие мнения, огульно осуждать добросовестных научных деятелей, этого не может и не должен делать ученый представитель университетской науки. Потому мы и сочли нужным указать на страницах научною журнала на работу прот. Буткевича и выражаем здесь же пожелание, чтобы подобною рода статьи никогда не выходили из-под пера русских профессоров".

Обратившись к самой книге, я увидел основания совершенно противоположного значения, именно основания к тому, что проф. Буткевичу только по глубоко печальному недоразумению могло быть поручено столь ответственное дело, как составление достойного ответа на вопрос, выдвинутый высочайшим повелением.

Я исключаю из своего отзыва все то, что характеризует тон книги, тот тон, которыи, по заявлению одного уважаемою сочлена в предыдущем заседании, произвел на него тяжелое впечатление, я не коснусь этого тона, хотя известно, тон делает музыку. Нe могу остановиться долго и на диалектических приемах докладчика. Проф. Буткевич предлагает голословные утверждения, при том стоящие в ярком противоречии с действительностью. Автор игнорирует элеметарные приемы научной критики, искажая чужую мысль доведением до абсурда, и строя свое возражение на отрицании такого абсурда, того, чего не уверждал его противник по убеждепию. Проф. Буткевич не гнушается никакими доводами, но не помогает делу и эта неразборчивость в средствах... Я подробнее остановлюсь на степени научной подготовленности проф. Буткевича для взятой им на себя задачи, да и здесь ограничусь, чтобы не слишком утомить почтенное собрание, двумя, тремя примерами..

Итак, мне кажется, что опираться в своем мнении об устроении Грузинской Церкви, каково бы ни было это мнение, на книгу проф. Буткевича, значит покушаться на постановление необычайно важного решения с явно негодными средствами ("Церк. Вед." за 1907 г., №2, стр. 101-106). [10]

[1] Одновременно однородный aдpec был поднесен и женщинами сетрами братства во имя Марии Магдалины.

[2] Могу порадовать его на сей раз и цитатой - хотя бы начальными словами "толкового типикона" проф. М. Скабаллановича, который пишет: "История - лучшая учительница, и самое глубокое толкование типикона - это будет его историческое толкование".

[3] Вот слова того же проф. А. Л. Дмитриевского, которые каждый может лицезреть и на стр. всему духовенству хорошо знакомых "Церковн. Ведом." за 1913. г. (№ 15, стр. 709). "Во время шестопсалмия священник в алтаре остается "свободным", а посему позднейние редакторы нашего служебника, незнавшие древне-церковной практики - читать молитвы во время всего утреннего богослужения, на что указывали и существовавшие над молитвами надписания, с течением времени утраченные, отнесли их чтение священником на это "свободное" время, лишив его возможности читать шестопсалмие, что прямо предписывается Типиконом или, по крайней мере, прилежать со вниманием читаемому". Полагаю, что в вопросах литургики авторитет такого специалиста, как Дмитриевский, выше авторитета Буткевича, берущего больше нахальством, чем знаниями. Примечание сие сделано ныне.

[4] Правда, немножечко больший авторитет - м. Антоний (Храповицкий) говорит как раз обратное: Грузины кое-что сохранили лучше нас" и указывая далее примеры, добавляет: "много есть у грузин и других древних святых обычаев", носящих "трогательныя и несомненно древнейшия черты христианского богослужения. Да, наконец, если "нам" нужно, то мы обращаемся не только к богослужебной практике православных грузин, но даже и еретиков-аббесин, как это сделано, напр., в известном "тайном" указе Высш. Церк. Управления от 6 дек. 1918 г. по поводу разрешешия свершать литургию "на виноградном соку с примесью к оному (для брожения) по примеру Церкви Абессинской, толченного и порошок изюма, ("изюмное вино"). Quod licet Jovi, non licet bovi, очевидно!

[5] Вот, для подтверждения сего, слова заслуженного, всеми, не в пример Буткевичу, чтимого в Xapькове прот. Н.3aгopoвского. "Первее всего, по нашему мнению, надо принять серьезные меры к тому, чтобы упорядочить чин истового и благоговейного совершения таинств, треб и церковных богослужений, имеющих великое просветительно-воспитательное значение для пасомых... Возьмем для примера таинство крещения: не будем скрывать того, что почти вce православные пастыри совершают его не в храме, а в церковной сторожке, или на дому у священника и в большинстве случаев без наличного состава всех членов причта. Быстро читаются молитвы, апостол и Евангелие одним свяленннком. В заготовленную для крещения воду подливается св. "богоявленской" воды, чтобы... чтобы не совершать положенного чина освящения воды. Крещаемый младенец не погружается в воду, зачастую обливается из приготовленного сосуда воды. Редко где бывает и это торжественно-трогательное хождение вокруг купели крещения с возженными свечами и пением: "Елицы во Христа креститися, во Христа облекостеся". Крещение окончено. Но могут ли не только сектанты, а и православные сказать или, вернее, восчувствовать, что при такой обстановке совершилось великое таинство крещения, что для новокрещенного открылась дверь в Церковь Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, что новокрешенный член Церкви сподобился "принять почесть горняго звания и сопричислиться перворожденным, написанным на Небеси в Бозе и Господе Iиcуcе Христе" (из молитвы чина крещения)? Ответ пусть подскажет совесть каждого". ("Вера и разум" за 1908 г., кн. 5, стр. 675-676). А чувство долга и сознания своих обязанностей не худо было бы, если бы подсказало, что делать с такими нерадивыми, унижающими Христову веру и таинства пастырями-наемниками. Правила же церковныя, каноны, недвухсмысленно подсказывают. 59-е правило. VI всел. собора прямо говорит: "Крещение да не совершается в молитвеннице, внутри дома обретающейся: но хотящие удостоиться пречистаго просвещения, к Кафолическим Церквам да приходят, и тамо сего дара да сподобляются. Если же кто обличен будет не хранящим постановленнаго нами: то клирик да будет извержен, а мирянин да будет отлучен". Правда, строгость сего правила в случаях "необходимых и несомнительных" облегчать дана власть епископу 31 правилом того же собора, но... но у нас, крестят на дому, в сторожкe и кухне, и прихожей священника в умывальном тазу без всякой "несомнительной необходимости" - и летом так же, как и зимой, и там, где храмы отопляются так же, как и там, где они совсем не отопляются. Вернее, самой, "несомнительной необходимостью" является либо лень священническая, либо "та приятная сторона" этого "хорошего обычая крестить на дому", что и угостят", как чистосердечно пишет в любезно доставленном мне письме одни батюшка другому (свящ. С-ко свящ. С-хе).

[6] А также и тогда, когда он то утверждает, что омовение престола лишь простое хозяйственное мероприятие, простая уборка, то, наоборот, уверяет, что это важное священодействие, доступное только лишь патриарху.

[7] Особенности в чинопоследовании литургии, совершавшейся о. И.Кронштадским (Извлечено из "Миссионерского Обозрения" за окт. 1903 г. стр. 811-814).

С великого входа начинается второй момент литургии. О.Иоанн берет святую чашу и износит ее, прибавляя от себя: "И изведоша его из вертограда и убиша". Этой глубокой по мысли вставкой о. Иоанн вводит себя, как он говорит, "в священные воспоминания последних дней Христа Господа". После херувимской и поставления божественных Даров на Св.Трапезе О.Иоанн читает обычную молитву, прибавляя к церковным словам о ниспослании, благодати на людей, следующие глубокосодержательные слова "на всех разсадницех юношеских и отроческих, духовных и мирских, мужеских и женских, градских и сельских, и на всем неучащемся юношестве; на всех разсадницех духовных, монашеских - мужских и женских, на имущих людях Твоих, вдовицах, сирых и убогих, на пострадавших от запаления огненного, наводнения, бури и труса, от недорода хлеба и глада, на всех заповедавших мне достойному молиться о них и на всех людях Твоих". Лобызая после возгласа: "возлюбим друг друга" сослужащих священнослужителей в oба плеча, говорит: "Христос посреди нас живый и действуяй". Эти слова произв. огромное впечатление. "Я, говорит один свидетель, стоял пораженный этими словами и невольно думал: да, вот среди нас, а не там, где-то вдали наход. Христос Спаситель, находится не мертвый, не как отвлеченная какая доктрина, не как только исторически известная личность, а живой, "живый и действуяй". Он среди нас. И даже "действуяй". Жутко становилось трепетом великим наполнялась невольно душа. Я готов был упасть, пред престолом (Архиеп. Евдоким). По прочтении символа веры о.Иоанн прибавляет следующую молитву: "Утвeрди в вере сей и верою сею сердце мое и сердце всех православных христиан; сея веры и сего чаяния жити достойно вразуми; соедини в вере сей все великия христианския общества, бедственно отпавшия от единства св. православныя кафолическия и апостольския Церкви, яже есть тело Твое и ея же Глава еси Ты и Спаситель тела, низложи гордыню и противление учителей их и последующих им, даруй им сердцем уразуметь истину и, спасительность Церкви Твоея и неленостно ей соединитися; совокупи Твоей Святой Церкви и недугующих невежеством, заблуждением и упорством раскола, сломив силою благодати Св. Духа Твоего упорство их и противление истине Твоей, да не погибнут люты в своем противлении, якоже Kopeй, Дафан и Авирон, противившееся Моисею и Аарону, рабам Твоим. К сей вере привлеци вся языки, населяющие землю, да единым сердцем и едиными усты вся языци прославляют Тебя Единого о всех Бога и Благодетеля; в сей вере и нас всех соедини духом кротости, смирения, незлобия, простоты, безстрастия, терпения и долготерпения, милосердия, соболезнования, сорадования". "Горе имеем сердца" - восклицает О.Иоанн и затем прибавляет от себя: "возвыси Духом Твоим всех предстоящих здесь... Вознеси Господи, допусти поникшия сердца наша".

При тайном чтении молитвы "Достойно и праведно поклонятися" после слов:

Ты от небытия в бытие нас привел еси", добавляет для усиления благодарного чувства: "и разумное бытие и по душе бессмертное... привел еси"; после слов: "и падших нас восставил еси паки", прибавляет: "и стократно на каждый день восстевляеши согрешающих и кающихся". После слов: "дондеже нас на небо возвел еси и царство даровал еси будущее", прибавляет: "Ты и в caмом причащении нашем животворящих Твоих Таин уже вводишь нас на небо; ибо где Ты, там небо и небо небес, и даровав Себя самого верным, Ты вместе с Собою уже даруеши и Царство Небесное - царство будущее в залог пречистого Тела и Крови Твоей". При чтении молитвы: "С сими блаженными силами", при словах: "Сам себе предаяше за мирский живот" батюшка прибавляет от себя для усугубления чувства благодарности и умиления слова: "паче же всех за меня грешного, да избавлюсь смертного греха и да живу во веки". О. Иоанн отдается воспоминаниям. Он видит Христа в Сионской горнице. Кругом Его апостолы. Любимый Иоанн на персех Его. Он светлый и скорбный делит хлеб, поднимает чашу. О.Иоанн слышит Его голос - и спешит радостно возгласить народу слова обетования. Здесь нужно кричать, говорит он, кричать всем вслух, громко, - разве можно прятать такия слова. И о.Иоанн действительно обертывается к народу и говорит громко, как объявляют о какой-нибудь радостной вести: "Приидите, ядите, сие есть Тело Мое... Пийте от нея вси", с глубокой верой восклицает о. Иоанн. Произнося эти слова он не раз прикасается перстом к чаше, как бы даже с силой ударяет по ней. По произнесении слов установления, о. Иоанн "для возвышения чувства благодарности и изумления, - как он пишет, взывает "о божественного, о, любезного, о, сладчайшего Твоего гласа!".

[8] Сам напросился словами: "мог бы и я" (см. те же протоколы)

[9] XII, 1901, стр. 658

[10] Итак, что же за личность, что за научная сила Т.Буткевич? Заглядываем в "Православный собеседник" (оф. орган Казанской Дух. Ак.) в протколы заседаний Совета Академии - и там находим авторитетное сообщение, что он плагиатор, литературный вор и жулик, пытающийся с помощью чужих работ. выдаваемых за свои, получить степень доктора богословия.

То же читаем и в "Церк. Вед." (1907 №4, с. 152) в речи еп. Кириона, который в присутствии самого Буткевича и без ответа с его стороны говорит: "Буткевич целую книгу протестантского богослова проф. Зейделя присвоил и издал под своим именем в 1888 году. Других подобных случаев не желаю указывать. Смотри "Странник" за 1906 г., т. I, стр. 227-239" (слова еп. Кириона).

Берем "Христ. вероучение в апологетическом изложении" (изд. 3-е. т. I, стр. 103) известного проф. Киевского университета. настоящего доктора богословия прот. П.Я.Светлова - и там читаем: "такие заведомые убожества в русском богословии, как известный компилятор-графоман прот. Буткевич".

Отзыв акад. С.Ольденбурга и проф Н.Я.Марра уже приведены выше в тексте. Почему же он носит митру, на чем основана его карьера? На обскурантизме и политиканстве. Конечно, оценка этою политиканства может быть разная. Так, в заседанин все того же Предсоборного Присутствия проф. Цагарели говорит: Очень жаль, что о.Буткевич так любит политиканство. Поменьше политики и поболше церковности. Конечно, Талейран, будучи в рясе был великим политиком, но не всякий, носящий рясу, может быть Талейраном..." ("Церк. Вед." 1907 г. № 5, стр. 170) A 81-e правило апостольское говорит даже больше, неизмеримо больше - оно прямо указывает, что "не подобает епископу или пресвитеру вдаватися в народные управления, но неукоснительно только быть при делах церковных. Или убо да будет убежден сего не творити, или да будет извержен. Ибо никто не может двум господам работать, по Господней заповеди". Но... но о.Буткевича не "убеждали". Как явствует из речи, произнесенной при возложении на него митры, (см. "Вера и разум" за 1909 г., кн. 6, стр. I) "Всемилостивейший Государь (?) и Св. Синод (!) наградили (его) митрою за (его) труды и заслуги у кормила высшею Государственного Управления (Государств. Сов.) Очевидно, Синоду русских архипастырей испокон веков была свойственна "слабая осведомленность с постановлениями соборными и правилами церковными" (Указ Свящ. Синода преосв. Нафанаилу от 5-го февраля 1922 г. за № l48). Что должно вести к лишению сана, то награждается митрою!

И невольно хочется сказать: "врачу, исцелися сам". Но нет, они знают 81-е апостольское правило и, когда нужно, вспоминают о нем. Так наприм. в № 8 "Церк. Вед." за тот же 1909 год (стр 54) мы находим следующее: "От 30 окт.- 15 ноября 1909 г. № 7756 Св. Синод слушали: донесение Преосвященного, в котором изложено, что Епарх. Начальство по разсмотрению следствия, произведенного по обвинению священ. N в противоправительственной деятельности, постанвило: признать священника по своим убеждениям и взглядам непригодным к достойному прохождению высо[ко]го пастырскою служения, а потому, хотя священник подлежал бы по суду лишению сана и исключению из духовного звания согласно 81 апостольскому правилу, но в виду его молодости (25 лет), когда возможно еще исправление, хотя бы в другом ведомстве, ходатайствовчть перед Св. Синодом о лишении священнического сана и исключении его из духовного звания по прошению; постановили: помянутый священник должен быть извергнут из священного сана с исключением и из церковного клира и каких-либо смягчающих сего священника обстоятельств по настоящему делу не усматривается. Это уже - разные аршины, "усмотрение начальства". Что одному дает митру, то другого извергает из сана. Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло - по едкому замечанию русской пословицы.

Kак и нужно было ожидать, имея в виду "человеческое, слишком человеческое", контр-доклад мой с 1-ым к нему приложением, хотя еще и без ныне только сделанного, дополняющею характеристику Буткевича подстрочною примечания, вызвал целую бурю негодования, вплоть, как говорят злые языки, до рвания волос на себе. Реальным же, а для меня идеальным (от слова идеал) результатом было лишь отобрание у меня диакона, с которого была взята подписка о несослужении мне, и вторичный вызов меня в Харьков, на что я отвечал следующим письмом на имя архиепископа Нафанаила, к которому теперь даю два приложения.

"ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШИЙ ВЛАДЫКО!

В виду того, что местный благочинный уже дважды адресовался; ко мне с бумагами (правда странной и неприличной формы и вида), сообщающими о каком-тo постановлении о запрещении мне священнослужения и о вызове меня в Харьков, я, хотя от Вас лично ничего и не получал, и хотя таковое запрещение может быть законным, исходя лишь от Вас, лично, считаю все же нужным сообщить Вам следующее:

1. В поездке в Харьков при теперешних путях сообщения и моем сравнительно слабом организме по всякому доносу спекулянтов от религии (при несоблюдении со стороны принимающего даже 21 пр. IV вс. соб. [1] ), не вижу никакой необходимости, тем более, что мы с Вами вполне владеем пером и можем всегда списаться. Личная же беседа может при известных условиях и превходящих обстоятельствах только не дать места должному спокойствию и уравновешенности.

2. В постигшем меня испытании ищу ободрения в том обстоятельстве, что ни я первый, ни я последний: писались доносы не только на подобных мне, грешных и заурядных, людей, а даже на таких светильников Церкви (я уже не упоминаю древних), как св. Иосаф Белгородский [2]; был безвинно под запрещением и св. Феодосий Черниговский (в бытность свою настоятелем Корсуньской обители), постигали такия же испыгания и молитвенника земли русской о. Иoaннa Кронштадтского. "Первые 15 лет служения и подвижничества о. Иоанна в Кронштадте, говорит по этому поводу архиепископ Серафим (Чичагов) в своей, напечатанной в № 882 "Колокола" за 1919 г. (перепечатана в "Вере и Разуме" за т. г. в №44, стр. 418), речи, возбуждали опасения высших иерархов и блюстителей в "православном ведомстве" за судьбу этого необыкновенного пастыря. Несколько раз строгий м.Исидор допрашивал о.Иоанна, заставлял его служить при себе и доискивался, что есть в нем особенного, даже сектантского, как уверяли и доносили ближайшие "священнослужители". К.П.Победоносцев призывал его к себе, и первое их об'яснение настолько характеризует обоих, что я не могу умолчать о нем: К.П. сказал: "Ну вот вы там молитесь, больных принимаете, чудеса, говорят, творите, многие так начинали, как вы, а вот чем то кончите?". "Не извольте беспокоиться, ответил дивный батюшка, потрудитесь дождаться конца".

3. Полагаю, что предмет нашего спора либо не имеет никакой действительной важности (каков он, конечно, на самом деле и есть, являясь лишь предлогом, под которым тщательно скрывается истинная причина недовольства; имеющая чисто экономический и сословный характер), как на дело между прочим смотрит и архиепископ Костромской Серафим (Мещеряков), который в своем отзыве 1906 г. по вопросу о церковной реформе ("Церк. Beд." за 1906 г. № 77, стр 325) прямо пишет, что в "деле совершения богослужения необходимо дать больше свободы его совершителям и пред'являть меньше требований буквального исполнения мелких требовании Типикона. Пусть в каждом богослужебном чине дается только существенное; остальное же можно предоставить усмотрению предстоятеля и сослужащих, которые могли бы несущественные части богослужения изменять, сообразуясь с различного рода внешними обстоятельствами и с нуждами и настроением молящихся. В таком случае можно надеяться, что молитва будет вытекать из потребности молиться, а не из обязанности совершать службу", а нам с Буткевичем не из чего будет спорить, или же, наоборот, он, т.е. предмет нашего спора, подлежит соборному разрешению, так как, если уже говорить о мнениях, то мнения даже современных епископов сильно расходятся, и я имею сторонников. Так в тех же отзывах епархиальных архиереев за 1906 г. из Петрозаводска слышится пожелание, чтобы "евхаристическая молитва читалась громко, Евангелие лицом к народу, царския врата при совершении литургии были открытыми" (Церк. Ведом. № 38 стр. 2610), еп. Полтавский Иоанн, Енисейский Евфимий и Рижский Агафангел высказываются за общую исповедь (там же № 18, стр. 1080 и №42, 2810 и № 17, стр 1015), те же епископы Евфимиий, Агафангел за весьма существенные изменения в чине крещения (там же № 42, стр. 2810 и № 17, стр. 1015), еп. Самарский Константин в проскомидии (там же, № 12, стр. 923), еп. Ярославский Иаков в всенощном бдении (там же, № 45, стр. 293) и т. д. И значит брать на себя смелость единоличного решения Вы не можете, а тем более, накладывая запрещение, в моем лице судить Церковь Греческую, на практику которой настоящего времени и времени Симеона Солунского я опираюсь.

4. Судить за мнимое беззаконие и самочинство одного, когда не в них, а в настоящем, совершенно беспочвенном самочинстве повинны тысячи, когда по официальному заявлению Св. Синоду еп. Минского Михаила (Церк. Ведом за 1906 г. № 3, стр. 118), "из 50.000 церквей Российской империи в 49.000 богослужение совершается с чрезвычайными самовольными сокращениями", когда "так дело идет и в деревнях и в столицах и в кафедральных соборах и в монастырях", когда "все погрешают против Устава, и это так часто, повсеместно, что этот грех приобрел права гражданства, считается делом обычным, иного порядка как будто и быть не может", когда таким образом "в 49.000 церквей православной русской Церкви творится беззаконие, вошедшее в привычку, хотя и смущающее совесть многих", не значит "право править слово истины". Кстати, прот. Буткевич в своем докладе Совещанию пpи Вас упоминает о благословении Св Синода, как удостоверении незыблемого авторитета богослужебных книг и всех их указаний. По этому поводу в дополнение к тому, что было мною сказано в моем ему ответе о их самопротиворечивости, позволю ему и Вам указать на напечатанную в официальном органе Св. Синода же (Церк. Ведом, за 1906 г. № 11, стр. 589) статью о том, как просматривается и печатается текст богослужебных книг. Там между прочим читаем: "печатаются книги, как значится на каждой из них, "по благословению Св. Синода", издания однако одно с другие не сходны, представлений же об изменениях в тексте и испрашивания благословения Св. Синода на эти изменения не бывает. Все это предоставлено усмотрению справщиков, работающих вне контроля и учета со стороны Св.Синода". [3]

5. До соборного решения вопроса о допустимости или не допустимости особенностей моего богослужения запрещение мне священнослуж. считаю преждевременным, канонически не обоснованным, во всяком случае противоречащим идее единоверия, и потому незаконным, а следовательно и не действительным. Запрещать право епископов так же, как сажать в тюрьму сроком не свыше 6-ти месяцев мировых судей прежнего времени, но как мировые судьи не могли пользоваться этим правом безусловно, а сначала должно было быть указано и доказано преступление, а затем подведено под определенную статью закона, так и для епископа мало одного произвольного желания, но нужно и определенное, объективное основание. В среде моей паствы ведется местным духовенством, вопреки строгому воспрещению 34-го пр. Трул. собора, усиленная агитация в смысле безблагодатности моего священнослужения в состоянии запрещения, хотя бы оно определялось всего-навсего неугодным, скажем, черным цветом моей рясы и т. д. Практически-здравыи смысл, и религиозно чуткую совесть народа, конечно, трудно сбить с толку, но само духовенство, очевидно, свято верит во всепревозмогающую силу № и печати. Это - то, про что известный канонист проф. архнм. Михаил (Семенов) в своей статье "Епископ и Консистория" ("Церк. Вестн." за 1905 г., № 29), говорит: "Бюрократическая церковная власть приучается видеть всю суть дела в бумаге. Она отучается от духовенства и меняет его на властность. Вместо постоянного вдохновения Церкви, вечно созидающего церковные нормы, она приучается верить в вечность антиканонических, навязанных ей норм, неизменность Устава Дух. Консистории, Дух. Регламента, даже циркуляров, имеющих сорокалетнюю давность. Бумажная Церковь, воплотившаяся в № отношения - хула на Духа Святого!" Да, надо полагать, что благодать Святого Духа едва ли подчиняется консистории, как бы последняя в целях более успешной совместной работы того и ни желала бы. 27 ноября 1906 года в заседании Общего Собрания Предсоборного Присутствия м. Антонием (Храповпцким) были сказаны, следующие глубокознаменательные слова: "Вести нам дело на строгом основании канонов нельзя, и процессы ведутся заведомо фальшиво. Напр. священник овдовел, в доме у него живет женщина и, не имея мужа, родит детей. Консистория постановляет, что фактически установить соблазнительный образ жизни священника нельзя, и наказывает священника за "неосмотрительный бесчестный образ жизни". Или другой случай. Священник обвиняется в пьянстве, на следствии обыкновенно устанавливается лишь "нетрезвость", потому что за пьянство полагается извержение". ("Церк. Вед." 1905 г. № 49, стр. 177). Неужели и с этими заведомо фальшиво ведомыми процессами сообразуется благодать Святого Духа, почивая по прежнему на "улаживающих дела" пьяницах, кощунниках и развратниках и оставляя, лишь удовлетворения ради самолюбия и славолюбия одних и материальных выгод других, тех, кто чист и ни в чем неповинен? [4] Или открытие царских врат и благолепное совершение крещения столь сильное заклинательное против нея средство? Ко всему этому, рукоположение - акт сакраментальный, запрещение же - канцелярский, и, если мы их уравняем, то, пожалуй, не будет ошибкой обвинение нас в Лютеровой ереси с отрицанием таинства священства, и не будет ли тогда акт посвящения целесообразнее заменить простой лишь выдачей ставленнической грамоты. Что касается канонов, то чтобы много об этом не говорить, скажу только, что достаточно наприм. одного хотя бы 1 пр. Сард. собора, чтобы всем почти епископам быть изверженными и даже отлученными от Церкви; ср. V всел. соб. пр. 23, Aпост. 29 и 30 и т.д. и т.д.

6. Между прочим, мне сообщено, что запрещение в отношении меня является не мерою наказания, а мерою пресечения. Пo этому поводу в одном из многочисленных курсов церковного права, в настоящее время лежащих у меня на рабочем столе, читаем: "в некоторых случаях запрещению священнослужения клирики подвергаются не в смысле наказания, а в виде провизорной меры, именно, если духовное лицо оговаривается в каком-нибудь проступке или преступлении, то ему запрещается священнослужение, "хотя бы противозаконное деяние и не было доказано, и обвиняемый мог быть оправдан (Карф. 28, 147). Это запрещение предписывается древними канонами в видах устранения соблазна, каким сопровождалось бы для народа служение лица, находящегося под сильным подозрением. То же правило удержано и в нашем "Уст. Дух. Консист.", где сказано: "Духовному лицу, оговоренному в преступлении, запрещается священнослужение, смотря по обстоятельствам, "какие помещаются в оговоре и открываются при следствии. Распоряжение об этом вверяется собственному усмотрению епарх. архиерея, обязанного пещись, чтобы обвиняемые в известных преступлениях против благоповедения не приступали к служению алтарю Господню". Как наказание исправительное, запрещение священнослужения налагается за неважные сравнительно преступления духовных лиц, отрешение же от места - наказание, гораздо более тяжелое, чем временное запрещение священнослужения, так как оно хотя и не соединяется с запрещением священнослужения, но лишает всяких определенных средств к существованию". (А.С.Павлов. Курс. церк. права; 1902 г., стр. 428-430). Где же, во-первых, в моем деле требуемое преступление против благоповедения, (именно, ведь против благоповедения!), что пресекается, что и кого соблазняет? А во-вторых, что все это такое, как не сплошное лишь недомыслие или самый глубокий практический атеизм и религиозный, специфически-семинарский нигилизм, поклонение, на поверку, богу своего кармана и желудка, а не Богу небесному. Не знаю, как для кого, а для меня отнятие алтаря - наказание несоизмеримо большее, чем лишение каких-то определенных средств к существованию, и слова, молитвы церковной "призвавый мя во святой и превеличайший степень священства (которое выше царства) и внити во внутренние завесы, во святая святых, идеже приникнути святии ангели желают и зрети самозрачно лице святого возношения и наслаждатися божественные и священные литургии" не пустой звук, иначе бы я не служил ее ежедневно.

Да, между сознанием церковным и консисторским "дистанции огромного размера"!

1. Св. Иосаф Белгородский прежде, чем извергнуть из сана священника за небрежное хранения святых запасных Даров в бумажке на полке между цветочными горшками, проверил свою совесть всенощным молитвенным подвигом перед этими Дарами. Хотелось, чтобы и Вы еще раз проверили себя не личным самолюбием или самолюбием Буткевича, а тоже молитвою и сознанием интересов Церкви Христовой, а не духовного сословия или конс. уставами. Я свято чту святительский сан. На меня еще на гимназической скамье, когда я читал "Историю канонизации святых русской Церкви" проф. К.Е. Голубинскогo, произвело огромное впечатление находящееся там сообщение что в Константинополе с V по XI век предстоятели этой Церкви (архиепископы и патриархи), если только они умирали иа своей кафедре, не будучи низведены, eо ipso канонизировались. Каковой порядок был заимствован впоследствии и нашим Великим Новгородом. Великий принцип! Страшное моральное требование! Сильный нравственный импульс! Не чета нашим "молитвами святого владыки нашего" и девятикратному каждению, более содержащим в себе лести, чем нравственного требования. Но епископ и должен именно всецело быть во власти и обаянии последнего: светить, зажигать, а не гасить! Тогда он истинный святитель, у которого и прошу огня, молитв, благословения и отеческой ласки.

г. Лебедин 1 ноября 1921 года.

Настоятель Вознесенской Церкви, свящ. К. Смирнов.

ПРИЛОЖЕНИЕ I-е

К вопросу о неизгладимости благодати священства. (Извлечение из магистерской диссертации проф. Киевской Духовной Академии В.Экземплярского "Библейское и святоотеческое учение о сущности священства" Киев, 1904, стр. 236-245).

"Если в жизни вселенской Церкви мы встречаемся, с положениями такого рода, что и еретическая иерархия признается обладающею силой сообщать верующим дар благодати и даже caмую благодать священства, благодаря чему еретическая иерархия по обращении к Церкви принималась в сущем сане без перерукоположения, то вывод должен быть сделан, конечно, нe тот, будто отлучение от Церкви и низвержение клириков-еретиков по правилам лишает последних благодати священства, как бы внешним образом лишает ее. Хотя в подобных случаях, то есть при оставлении обратившимся еретическим священникам их сана, проявляется высшая любовь Церкви, но однако эта любовь была бы неуместною и незаконною в том случае, если бы не существовала вера в благодатность и еретического священства, если оно примыкает к апостольскому преемству.

В первом случае, очевидно, во власти самой Церкви заключается возможность восстановления для низверженного в прежний сан, в виду случаев исключительных (напр., при обращении Церкви от ереси), далее возможна жалоба на неправильное действие законной власти к "большему собору", о чем речь ниже и т. д. Во втором случае все это бы невозможно и требовалось бы, как выше сказали мы, перерукоположенне. Что представляет нам в подобных случаях жизнь Вселенской Церкви?

На седьмом вселенском соборе отцы его утверждали, что св. Антиохийский епископ Мелетий был хиротонисован арианскими архиереями и однако был признан законным епископом, после того, как взошедши на амвон, провозгласил слово "единосущный". Подобные меры были не редки. На том же седьмом вселенском соборе было признано достоверным свидетельство Руфина, что и св. Кирилля. Иерусалимского определили на эту кафедру еретические епископы Акакий и Патрофил. Еще решительнее говорилось на этом соборе о св. Анатолии Константинопольском. Здесь было прочитано из пятой книги Церковной Истории Феодора Чтеца следующее: "Диоскор, вопреки духу канонов, дозволяя себе хиротонисание, на Константинопольскую епископию визводит во епископы ее некоего Анатолия... в служении с Диоскором был и Евтихий". По прочтении этого места святейший патриарх Тарасий сказал: что Вы скажете об Анатолии - был ли он председателем четвертого собора, между тем он хиротонисан нечестивым Диоскором в присутствии Евтихия? Так и мы принимаем хиротонисанных еретиками" [5]. Мы указали примеры из церковной истории, засвидетельствованные авторитетом вселенского собора. Суждение последняго особенно важно для нас, потому что на этом соборе решался принципиально вопрос о принятии в Церковь еретических иереев "в сущем сане", и, он пришел к тому окончательному выводу, что еретическая иерархия может быть принимаема в священном сане, если "не извергает их из священного чина другая причина". Первый вселенский собор признал действительными рукоположения Никопольского епископа Мелетия, произведшего в Церкви раскол.

Такого же взгляда держится и русский Святейший Синод в своем ответном посланнн Константинопольскому патриарху на окружное послание последняго 1879 года.

В Синодальном же послании от 25-го Февраля 1903 года, представляющем ответ -на послание Константинопольского патриарха, положительно утверждается, что мы (русская православная Церковь) чтим апостольские преемство латинской иерархии и приходящих к нашей Церкви клириков их принимаем в сущем их сане, подобно тому, как принимаем ариан, коптов, несториан и других; не утративших апостольского преемства. Таким образом несомненно мы имеем право сделать, в данном случае весьма важный для нас вывод, что низложение за ересь не касалось благодати священства в caмой себе, а направлялось против злоупотребления этим даром ко вреду Церкви. Мы встречаемся с еще более замечательным фактом: самые действия, совершенные низложенными священниками, Церковь признавала действительными; и это бывало в том случае, когда эти действия совершались над приверженцами ереси (миропомазание и хиротония несториан), и в том, когда над православными (постановление православных епископов, например, еретиками-арианами) [6]. Для такого же понимания дела мы имеем, хотя и косвенные, но довольно твердые данные в самом судебном процессе низвержения.

Епископ или даже собор епископов православно мыслящих низвергают известное лицо. Ясно без доказательств, что их приговор немедленно вступает в силу и отселе клирик изгоняется в число мирян. Но, вот он подает жалобу первенствующему в области-епископу или же большему собору. Дело рассматривается вновь, и приговор, предшествующей духовно-судебной инстанции или утверждается или отменяется, "епископ же, праведно или неправедно извергший... благодушно сносити должен, да будет изследование дела, и приговор его или подтвержден будет, или получит поправление".

Ясно само собою, что здесь идет речь о чисто дисциплинарной стороне церковной жизни. Низвержение может быть утверждено или отменено, и обвиняемый возстановлен в прежний чин. Но как, спросим, было бы возможно это, если бы акт низвержения был бы вместе с тем и актом, лишающим благ дати? Ведь ошибочное решение вовсе не то же, что решение незаконное; оно - действительно, так как совершается законною церковною властью, которая, однако, в силу своей ограниченности способна и заблуждаться. По этому восстановление высшей инстанцией низверженного судом епископа или Собора епископов возможно лишь в том случае, если благодать священства все же пребывает на низложенном; в противном случае нужно новое преподание благодати, новое рукоположение, чего однако никогда не бывает и, как мы видели, быть не может в силу определенных церковныx законоположений.

Таким образом, окончательный вывод, к какому мы приходим на основании сказанного нами по вопросу о неизгладимости благодати священства, тот, что акт низвержения есть акт дисциплинарный, определяемый канонами церкви; а не богослужебный, и самой благодати в ея внутреннем существе, не касается, а лишь имеет целью предотвратить возможность злоупотребления этим благодатным даром. Вce это раскрыто нами раньше. Здесь мы позволим себе прибавить, что такое решение вопроса, кроме его согласия с историей и законами Церкви, вполне согласно и с самым духом жизни последней. Церковь только дарует благодатные дары; но никогда их не отнимает. С этой точки зрения соединять с низвержением мысль о каком-то внешнем отнятии благодати священства представляется чрезвычайно странным, и ничего подобного в жизни Церкви мы не встречаем. Никогда и никого Церковь не лишает раз преподанных ей благ. Самая высшая форма церковного наказания - анафема - и та состоит в отсечении негодного члена Церкви впредь до его покаяния и при том относится, как видно из этого, к будущему, вследствие чего от анафематствованного нe "отнимается" благодать крещения, миропомазания и т. д., совершенных над ними в Церкви до грехопадения.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2-е.

Из истории извержения из пресвитерского сана и отлучения от Церкви известного учителя Церкви Оригена(извлечено из книги доктора богословия архидиакона В. ФАРРАРА "Жизнь и труды святых Отцов и учителей Церкви; т. I., С.-П.-Б. 1902, стр. 283-292).

В Кесарии Ориген был рукоположен в сан пресвитера своими друзьями Феоктистом и Александром. Имена Феоктиста и Александра пользовались общим уважением, и возможно, что они вмешались только для того, чтобы защитить Оригена от несправедливости его собственного церковного начальства. Около 231 года Ориген отправился обратно в Александрию. Возвращался туда он, вероятно, со многими и глубоко недобрыми предчувствиями. Он едва ли мог ожидать, чтобы его епископ снисходительно отнесся к его рукоположению в пресвитерство епископами других епархий... Действительно, Димитрий был крайне разгневан всем происшедшим. Евсевий, употребляя знаменательное выражение, говорит, что "он обнаружил следы, человеческой слабости". Его отношение к Оригену походило на отношение епископа Кесарии к Василию Великому... Он как бы чувствовал ревность к человеку, слава которого совершенно затеняла его, воззрений которого он не мог понимать, методам которого не в состояний был сочувствовать и независимости которого он не мог ограничить. Ориген чувствовал собирающуюся над ним бурю, но спокойно продолжал заниматься пятым томом своего толкования, на ап. Иоанна, уповая на Того, Кто утишал ветры и море. "После этого говорит, он, мы были увлечены вон из Египта, ибо Бог, выведший отсюда свой народ, избавил и нас. Впоследствии, когда архиепископ. Димитрий воздвигал наиболее ожесточенную брань против меня своими резкими письмами, которые по истине находились в неприязни с евангелием, и поднимал все ветры, разум побудил меня, все же вступить в эту борьбу и спасти главное начало в себе, - чтобы яростные, напоры не навлекли бурю даже на мою собственную душу".

Ориген "был жертвою зависти своего епископа". Лишь только он оставил Александрию, как Дмитрий созвал собор из соподчиненных себе епископов и некоторых пресвитеров для осуждения его. Этот собор запретил Оригену учить в Александрии, но не согласился на лишение его священства. Присутствовавшие на соборе, пресвитеры, повидимому, были более независимы в своем суждении, чем египетские епископы, над которыми митрополит имел необычайную власть. Поэтому Дмитрий созвал второй собор, составленный только из епископов, и на этом соборе Ориген и был отлучен. Taк как он никогда не был подвергаем суду, и его защита не была выслушана, то приговор этого собора, состоявшего из немногих египетских епископов под председательством заведомого врага, совершенно не мог иметь какого-либо значения. Рассказывают, что Дмитрий разослал приговор ко всем Церквам, и добился одобрения его со стороны Рима. Но оснований этого осуждения нигде не приводится. Несколько неизвестных епископов во главе с непросвещенным митрополитом едва ли могли составлять компетентный трибунал для отлучения величайшего богослова и учителя, какого только Церковь видела со времен апостолов, и особенно, когда митрополит не чужд был ревнивости, заносчивости и несправедливости. Если они были сбиты с толку подложными документами, то, конечно, еще, хуже. Некоторые Церкви приняли решение этого незначительного собора, но к ним отнеслись как к мертвой букве епископы Финикии, Палестины, Аравии и Азии, которые приняли опубликованную Оригеном защиту и сняли с него всякое осуждение. После его возвращения в Палестину. (в 238 году), Григорий Чудотворец произнес в честь его в Кесарии свой знаменитый панегирик (похвальное слово).

[1] От клириков и мирян, доносящих на епископов или на клириков не принимать доносов просто и без исследования но прежде изследовать общественное о них мнение

[2] Разумею доносы на него Св Синоду со стороны Знаменского архим Иосифа, доносившего, что он обирает монастырь, берет взятки и т. д.

[3] Кстати, хотя бы из "Истории Рус.Церкви" м. Макария (т XI, стр. 601-611) Буткевичу, может быть, известно и чисто католическое происхождение многого из того, что находится в "Большом Требнике" Петра Могилы, и что как раз (в виде pазличноого рода чинов освящения) вошло и в ныне употребляемый Требник, особенно "Дополнительный", как известно, может быть, ему, хотя бы из работ npoф. Корсунского и иером. Тарасия, тоже чисто католическое происхождение и, так называемого, Филаретовского катехизиса (а значит и Макарьевской догматики), а эти книги издаются тоже "по благословению Св. Синода" и на них воспитываются религиозно, с одной стороны в храме - весь народ, а с другой, в школе - все cвeтcкое и духовное юношество. Немудрено, чтo мы так уже запутались, что не понимаем, из-за чего разделение, чем католичествоотличается от Православия, думая, что все дело в облатках, папе и Filioqueи удивляемся, когда из сочинений таких столпов Православия как м.Aнтоний (Храповицкий), архиеп. Сергий (Страгородский), проф. В.Несмелов и прот. П.Светлов (в "Кресте Христовом", но не в "Христ. вероучении", где он оказался ренегатом), узнаем, что это совершенно две разных религии, два совершенно разных мировоззрения и жизненных уклада, две почти противоположных морали (См. по последнему пункту интер. работу Егорова в "Правосл. Собеседнике за 1900 г.)

[4] О неизгладимости и действенности благодати священства в связи с запрещением, извержением, правом аппеляции к соседнему епископу (Антиох. 32. Сард. 5, 14, 17) и принятием "в сущем сане" см. маг. дисерт. проф. В.Экземплярского "Библ. и святот. учение о священстве". Киев 1904 г. стр. 236-245. ср. проф. В. Соколов. Иерархия англиканской Церкви," eп. Михаил (Семенов). Апология старообрядчества. М. 1910, Теплов "Греко-болгарский вопрос", а равно "Деян. вс. соборов". т. VII. Киев, стр. 45-61. гдe вопрос специально обсуждался по предложению местоблюститсля Антиоx. патрриарш. престола, иером. Иоанна и посл. Св. Синода от 25/II 1903 г. (Церк. Вед. № 24, стр. 252). Интересно в этом смысле и житие Св. Епифания Кипрского (Мая 12) и Св. Николая Чудотворца, а особенно жизнь известного учителя церкви Оригена. Приложения I и II.

[5] "Деян. Вселен, собора," рус. пер. 1897; т. VII, стр. 56 и 58.

[6] Какое, положим, нашим отцам дело до какого-то вселенского собора. Наплевать им на него, а кстати и на свое душепастырство, на спасение душ. Ни во что они не верят. Была бы лишь мука, от которой не отказывается никто из них от мала до велика: ни в приходах, ни в Совещании архиепископском. "Что для тела чувствительно, то только и действительно" - убежденно полагают они. Вот иллюстрация первого и второго положения:

Канцелярия Хар. Архиепископа

декабря 15/28 дня 1921 г.

№ 6834.

г. Харьков.

С П Р А В К А

По рассмотрения прошения гражд. города Лебедина Афанасия Спиридоновича Губского о признании его брака недействительным в виду того, что он совершен св. К.Смирновым, состоявшим в то время (в сентябре с. г.) под запрещением, 15-го декабря с. г. постановлено (кем?): "так как бракосочетание совершено запрещенным священником и потому недействительно, то и не требуется снимать с него бракоблагословения, о чем объявить просителю". Заведующий канцелярией пр. Т.Буткевич.

Интересно знать: 1) читал ли тот, кто это постановлял, когда нибудь относящиеся сюда суждения и постановление VII всел. собора (Деян. всел. собор. Каз. 1909 г. т. VII, стр. 45сл.) или это просто какой-то невежда, либо циник; 2) держал ли он когда-нибудь по крайней мере в руках "Требник", и неужели он не знает того, что известно каждой бабе: что, прежде чем совершать венчание, священник обязан спросить вступающего в брак, не обещался ли он другой и, если окажется, что да, то обязан в совершении данного бракосочетания отказать. А тут, кажется, несколько больше простого обещания: целое лишение девственности на положении законного мужа. И если бы Буткевич, а может быть, даже и не только Буткевич в пылу своей бессильной злобы и в припадке радости от так кстати подвернувшегося случая "с'агитировать" против о. K.Смирнова не потеряли своего последняго разума и логики, то они, конечно, могли бы на худой конец придти лишь к тому выводу, что так как ни согласия ни законного повода к разводу гр. Губского с его первой женой с ея стороны нет, то его нужно вновь повенчать, но только не с новой жертвой, а с той, которой он изначала не только словом, но и делом обещался. А потом еще и то: как думает тот, кто постановлял, что бракосочетание, совершенное о. К.Смирновым недействительно - действительно ли совершаемое им им же приносимыми дарами причащение и вообще напутствование умирающих хотя бы, и если нет, то не следовало бы пекущемуся о спасении их душ архипастырю давным-давно, хотя бы даже пешком (по-апостольски), прибыть в г.Лебедин, чтобы спасти эти десятки погибающих но вине о. К.Смирнова. Нет, тут что-то не так, и сами они чувствуют, что не так! (Примечание сделано ныне).

В половине декабря, очевидно, в виде ответа, мне настоятелем местного собора о. Никулищевым была вручена следующая бумажка:

Канцелярия Хар. Архиепископа

Ноября 25/Декабря 8 дня 1921 г.

№ 6313

гор. Харьков

Копия

Дубликат

Благочинному 1-го Округа Лебединского уезда

свящ. О. Онисиму Семенову

В виду того тяжкого наказания, которому по суду церковному должен подвергнуться свящ. Вознесенской Церкви г. Лебедина Константин Смирнов, Его Высокопреосвященство, желая принять архипастырские меры к eго вразумлению, поручает Вам еще раз предложить о. Смирнову лично явиться к его Высокопреосвященству в самом непродолжительном времени и о последующем незамедлительно уведомить Его Высокопреосвященство. Заведующий канцелярией Буткевич.

С подлинным верно: Благочинный 1 округа Лебединского уезда, свящ. О.Семенов.

Копия настоящего распоряжения препровождается священнику Константину Смирнову к сведению и исполнению. Свящ. О. Семенов

1921 года 12/25 декабря № 634.

На что я снова отвечал:

"АРХИЕПИСКОПУ ХАРЬКОВСКОМУ.

Прилагая при сем отзыв пользующего меня врача (дабы не могло быть мне пред'явлено обвинение в гордости и высокомерии, как причине неявки) о слабом состоянии моего здоровья, препятствующем мне, при отсутствии железнодорожного сообщения, предпринять столь далекий зимний путь, как 300-верстное расстояние от Лебедина до Харькова и обратно, покорнейше прошу Baше Высокопреосвященство, если Вы считаете это дело спешным и не терпящим отлагательства до весны (апреля), а самое увещание меня имеющим почву под ногами, поручить таковое еп.Сумскому Корнилию. (ср. Карф. соб. пр. 11 и 12), имеющему равную с Вами иерархическую степень, близко живущему, пользующемуся в качестве человека просвещенного, энергичного и самостоятельного в суждениях, всеобщим уважением [1] и по своей подвижности могущему легко приехать даже лично в г. Лебедин, где кстати он сможет ознакомиться и с прочим духовенством, по свидетельству народному, совершающим нередко и невозбранно, такие преступления, от которых волосы дыбом становятся, и за которые полагается несомненный церковный суд и извержение. Что касается в частности суда надо мною (лично - если за мною числятся какие либо преступления - но, конечно, не над восстановленной мною древне-церковной богослужебной практикой, которая может быть предметом суждения лишь великого собора), о котором многим мечтается, то прежде всего должен обратить Ваше внимание, что согласно Карф. собора правил 12, 17, и 29 (ср. 14 и 28), утвержд. VI вс.-собор. пр. 2-ым, он может быть лишь соборным и исключительно епископским (состоящем из 6 епископов), суд же консисторский (Буткевича и К°) для меня, на твердом основании канонов не суд, а лишь простые, ничего не значущие пересуды, не более чем и бабьи (по выражению апостола); во-вторых прошу заблаговременно сообщить, что именно и на основания каких именно канонических правил мне инкриминируется, на основании какого правила сделана попытка (слава Богу аннулированная) запретить мне совершение службы Боту (а не мамоне) и каким принципом надлежит вообще руководиться при определении того, какие из канонов подлежат соблюдению какие нет, так как ни для кого не секрет, что добрая половина их не соблюдается (выписками пока не утруждаю), и киевляне поэтому поступили лишь чистосердечно (хотя и неправильно), махнув, что называется, разом их все.

В заключение считаю своим долгом засвидетельствовать, что мне меньше, чем кому либо, улыбается порывать каноническое общение с Вами и искать иного, и, я усиленно прошу Вашего Архипастырского благословения и молитв.

Священ. К. Смирнов.

Но писать это, а тем более ехать, рискуя своим здоровьем, в Харьков, было безполезно, так как всего через пять дней по вручении мне вышеуказанного вызова, т.е. 20 декабря в Москву было послано представление о лишении меня сана. Очевидно дело было предрешено и вызов был лишь насмешкой. В результате 28 марта 1922 г. мне оказался врученным (в копии) указ Св. Синода от 5-го февраля за № 148 следующего содержания:

"Преосвященному Нафанаилу,

Архиепископу Харьковскому и Ахтырскому.

По благословению Святейшего Патриарха, священный Синод слушали: представленное Вашим Преосвященством от 20 декабря 1921 г. за № 989 дело о лишении священного сана настоятеля Вознесенской Церкви города Лебедина Константина Смирнова. По обсуждении настоящего дела признано решение Харьковского епархиального начальства о лишении сана священника Константина Смирнова правильным, но в тоже время приняты, во внимание а) сравнительная, молодость подсудимого, б) недавнее его поступление, в клир церковный и в) слабая осведомленность его с постановлениями соборными и правилами церковными, касательно церковной дисциплины, а посему: найдено возможным оказать ему, Смирнову, снисхождение, и постановлено: 1) поручить Харьковскому епархиальному начальству предложить ему: а) испросить прощение за свои проступки у Вашего Преосвященства, б) отказаться от всех допускаемых им отступлений в богослужении от требования церковного Устава и в) дать подписку в полном подчинении впредь всем распоряжениям епархиального начальства; 2) в случае подчинения священника Смирнова вышепоименованным требованиям, предоставить Вашему Преосвященству подвергнуть Смирнова за допущенные им проступки взысканию по Вашему усмотрению, а, буде он, Смирнов, не желает подчиниться вышеупомянутым требованиям, поручить Харьковскому епархиальному начальству, по истечению двухнедельного срока со дня об'явления Смирнову распоряжения Высшей Церковной власти, привести свое решение о лишении его, Смирнова, священнического сана в исполнение, о чем для надлежащего распоряжения уведомить Ваше Преосвященство. Февраля 5-го дня 1922 г. - № 148. Член Священного Синода, Архиепископ Никандр. Делопроизводитель М.Гребинский". "На подлинном указе резолюцня Его Высокопреосвященства 19-го февраля 1922 года последовала такая: "К немедленному и неукоснительному исполнению в срочном порядке". Секретарь Бутковкий. С подлинным сверял делопроизводитель Бржезницкий. С подлинным верн: Благочинный 1-го Лебединского Округа священннк Онисим Семенов. Копия настоящего указа препровождается запрещенному священнику Константину Смирнову к сведению и исполнению. Требуемую Указом подписку предлагаю немедленно доставить мне лично в с. Буймер или же через доверенное лицо 1922г. 18/30 марта № 110. Благочинный 1-го Лебединского Округа священник Онисим Семенов".

Указ, оглашенный мною в церкви, был подвергнут народом обсуждению и вызвал приговор о посылке прежде всего в Харьков к архиеп. Нафанаилу депутации с запросом, текст которого подается ниже в подстрочном примечании, [2] а затем в поднесении мне следующего адреса:

Высокопочитаемый отец Констиантин!

Годовщина Вашего высоковдохновенного настоятельства в нашем храме ознаменовалась по козням врага рода человеческого торжеством неправды. торжеством лжи, успехом тех, ослепленных потемками серенькой, пустенькой жизни, которым недоступны чарующая духовная красота и истина.

Годовщина Вашего истинно пастырского служения в нашем приходе, горящего евангельским светом, несущего в мир Христову правду, устрояющею жизнь на началах, возвещенных Спасителем, омрачается смущением наших душ и сердец тревожными, врученными Вам актами осуждения Вашей деятельности - без всякого притом, а не только достаточного, ознакомления с нею в ея настоящей действительности. Грустное, тяжелое, подавляющее явление, подрывающее основы религии в переживаемый исторический момент шатания их. Изумляются ум и сердце! И нет этому никакого оправдания и об'яснения. А потому наши пылающия святою любовью к Вам и Церкви Христовой сердца идут в тесный, неразрывный, вечный союз с Вами, как истинно светлым служителем св. алтаря. Да снидет на соединяющий нас союз благословение Творца!

Бич карающий лобзать - не всегда есть проявление истинно христианского смирения. Чистый образ пресвитерский не подобает повергать пред лнцем князя лжи, а силой духа надлежит ратоборствовать с ним и противостоять ему; Вам вменяется в вину, очевидно, то, чего нет в действительности, так как до сих пор ни Вам ни нам не сказано определенно и ясно, что же именно - и вручаются Вам и от имени архиепископа и от имени патриарха, бумаги голословные и необоснованные и даже без подлинных, достоверно несомненных подписей. Вас запрещают в совершении богослужения, Вас условно лишают пресвитерского сана - и не единого слова во вручаемых бумагах за что, почему, на каком основании. Нет, это недопустимо! Будем взывать к истинной правде и искать истинные, действительные формы суда и архиерейского, и патриаршего и, может быть, соборного и, наконец, суда общественного мнения. Ваши, возлюбленный отец Константин, неусыпные молитвы, и неустанные самоотверженные труды учения в течение только одного года оставили уже неизгладимые следы на пользу и укрепление православной веры и утверждение Церкви Христовой. Идите же могущественно своей победной стезей к добру и правде вековой! Мы целокупно с Вами, счастливые непосредственным созерцанием дивного служения Вашего алтарю и православной Церкви. Да поможет Вам Предвечный Бог во Святой Троице, да подаст он Вам крепость и силы и да, избавит Вас от тревог, скорбей и искушений. Полный верою в неисповедимые пути Господни и упованием на Господа, наш сей живой привет Вам в первую годовщину Вашего пастырского служения да соединит нас с Вами вечными духовными узами, и да будут узы сии залогом наших, общих высоких достижений во славу Господа Бога.

Осените же нас своим пастырским, духовно отеческим благословением и вознесем Творцу горячую молитву о ниспослании нам мира и утешения в наших скорбях.. Низко кланяясь Вам, лобзаем благословляющую пресвитерскую десницу Вашу.

г. Лебедин 1922 года апреля 4-го дня. (Следуют подписи)

[1] Но нежалуемому Буткевичем и преосвящ. Нафанаилом, и настолько, что одно приглашение его на храмовой праздник со стороны одного из священников о. П.Рубинского стоило последнему моментальной потери благочиннического места - к соблазну народа и к характеристике духовных нравов и епископских братских отношений.

[2] „Преосвященному Нафанаилу, архиепископу Харьковскому.

Заслушав и обсудив оглашенный 4 апреля с.г. настоятелем Вознесенской церкви города Лебедина, свят. К.Смирновым указ Свящ. Синода от 5-го февраля с.г. за № 148 о признании постановления Харьковского Епархиального Начальства о лишении его священнического сана правильным, прихожане означенного храма уполномочили нас, нижеподписавшихся обратиться к Вашему Преосвященству со следующими вопросами, на которые и просим дать исчерпывающий письменный ответ для передачи его по назначению:

1. Что именно и по какому каноническому правилу инкриминируется о. К.Смирнову? 2) Кто был его Харьковскими судьями и почему не было соблюдено Карф. соб., пр. 29 (утвер. VI вс. соб. пр. 2), и никем не отмененное, предусматривающее для суда над пресвитером присутствия 6 епископов, по вызову обвиняемого? 3) Почему о. К.Смирнов не был вызван на суд, несмотря на то, что такой (при том троекратный с предоставлением 2 льготных месяцев) вызов предусматривается Апост. пр. 74.п., Карф. соб. пр. 28? Примеч. Те три повестки, которыя им были получены, были вызовами не на суд, а для предварит. об'яснений и увещания, при чем суд состоялся почти одновременно с вручением последней из них и несмотря на представленные медицинские свидетельства о болезни. 4) Были ли с представлением Вашего Преосвященства посланы Патриарху полностью письма о. К.Смирнова на имя прот. Буткевича, Епарх. Совещания и Вашего Преосвященства? 5) Известно ли Вашему Преосвященству, что целый ряд канонических правил, угрожающих за свое неисполнение извержением, да и не только велений земного церковною начальства, а и начальства небесного (что гораздо важнее), заключенных в св. Евангелии почти поголовно не исполняется нашим духовенством и не в пример о. К.Смирнову ни извержения, ни запрещения за собою фактически не влечет, хотя как раз и ведет к поношению нашей религии? 6) Почему доводы, приведенные в вышеуказанных письмах о. К.Смирнова в оправдание своих отступлений от обычной принятой в наше время богослужебной практики, признаны не основательными и, если они действительно не основательны, то почему не сделано никаких возражений по существу? Прим. То что было сказано в Епарх. Совещании по сему поводу прот. Буткевичем, как ясно каждому, знакомому с содержанием его доклада, опровержением их названо ни в коем случае быть не может. 7) Почему по сему поводу, если дело дошло до суда, не были запрошены в качестве авторитетных экспертов профессора-литургисты по специальности? 8) Кем должны санкционироватьвся и фактически в церковной истории санкционировались всякия изменения в богослужебной практике и в частности те, которыя производились Кронштадтским прот. И. Сергиевым (см. „Моя жизнь во Христе"), никем за то осужденным или запрещенным не бывшим? 9) Не найдете ли Вы более справедливым и целесообразным не осуждение о. К.Смирнова за его широко известную ревностную, истинно пастырскую деятельность, с одной стороны, а особое благословение его, а с другой, полное удаление от дел епарх. управления прот. Буткевича как человека заведомо в продолжении многих лет вредного для дела Божия и просто нечестного".

Подписи: М.И. Подвезько, И.И. Олейников, С.Г. Харченко, М.Я. Сахно.

г. Лебедин 5 апреля 1922 г.

Тогда же мною выдана следующая подписка, гласящая:

"Всем законным и "ум Христов имущим" распоряжениям Харьковской Епархиальной власти, в лице Архиепископа Нафанаила или правомочного заместителя и викариев его, подчиняться обязуюсь. Свящ. К.Смирнов.

Ответа на данные вопросы посетившая 17-19 мая н. с. 1922 г. архиепископа Нафанаила делегация однако не получила; архиепископ мог сказать лишь "видите, видите", и делегация действительно увидела и услышала нечто, столь невообразимое, что возмутилась духом и пред'явила 10-й, дополнительный пункт запроса: не находит ли архиепископ должным и наилучшим для себя вспомнить 85-ое правило Карф. собора, запрещающее временно управляющему удерживать кафедру за собою более года, созвать епархиальный с'езд, которого не было со времени избрания в 1917 г. м. Антония и сложить свои полномочия?.

Что же представляет из себя этот указ и как надо по существу к нему отнестись. Во-первых, для меня неясна причастность к делу Вашей Святыни, так как слова: "по благословению Св. Патриарха слушали", несомненно, есть лишь определенная вводная формула, во-вторых, не видны совершенно те основания, по которым от меня требуют отказа от восстановления древне-церковной богослужебной практика и как раз в то время, когда Вы в своем обращении к архипастырям и пастырям Русской Церкви, восставая против произвольных, а иногда и литургически безграмотных новшеств, совершенно верно указываете, что "совершая богослужение по чину, который ведет начало от лет древних (а не от Петровских, Галицинских или Победоносцевских!) и соблюдается во всей (nota bene!) православной Церкви, мы имеем единение с Церковью всех времен и живем жизнью всей Церкви". Свидетельствую своей пасторской совестью, что как только Вами или по Вашему поручению каким-либо другим способным к тому лицом таковые неоспоримые основания будут приведены, то я тотчас "раскаиваюсь в прахе и пепле", но до тех пор пребывать в богослужебном единстве с греческой и древней Церковью оставляю и, несомненно, вполне и логически и морально законно, за собою полное, немогущее быть отнятым на то право. Но еще гораздо хуже, по-видимому, обстоит дело в этом указе с его канонической базой. Тут что-нибудь одно: либо полное каноническое невежество того, кто меня обвиняет в слабом знакомстве с постановлениями соборными и правилами церковными, либо открытое циничное попрание этих правил и постановлений, полное каноническое беззаконие.

Я хотел бы знать:

1. На каком основании и по какому праву утверждается (хотя бы и условно и с оговорками) приговор над пресвитером (о лишении его сана) одного епископа, когда на этот счет есть совершенно определенные правила Карфагенского Собора (VI и VII Вс. собор. утвержд. и никакой высшей или равной инстанцией не отмененныя) по преимуществу и занимавшегося церковным судопроизводством, которые гласят:

Пр. 29-е: "Аще, пресвитеры или диаконы обвиняемы будут, то по собрании узаконенного числа из ближних мест избираемых епископов, которых обвиняемые (nota bene! о праве отвода пристрастных см. св. Кирилла Алекс, пр. I) вопросят, т.е. при, обвинении на пресвитера шести (в крайнем. случае по скудости страны, пяти, см. Карф. соб. пр. 14), а для диакона трех, вместе с сими собственный обвиняемых епископ изследует принесенные на них обвинения с соблюдением тех же (что и для епископов) правил касательно дней и сроков изследования и лиц обвиняющего и обвиняемого. Дела же по винам прочих клириков один местный епископ да разсмотрит и окончит" Ср. пр. 113.

Пр. 121-е. "Да не настоит един епископ на решение своего суда". При чем известный канонический авторитет, антиох. патриарх Феодор Вальсамон полагает, что "оно должно быть понимаемо согласно с 11 правилом сего же собора, т.е. когда пресвитер, осужденный епископом, жалуется на сие осуждение, тогда епископ не должен настоять на своем решении и усиливаться исполнить оное, а должен предоставить дело разсмотрению полного собора или определенного в правилах числа епископов", а тем более не нарушать правило 28-е, отчуждая от общения ранее отказа, от явки на суд по грамоте избранных на то епископов.

1. Почему и на каком основании я не был вызываем в суд ни в Харьков, ни в Москву и решение постановлено заочное, хотя правила прямо гласят:

Апост. 74. "Епископ (следовательно, согласно вышеприведенному Карф. соб. пр. 29-му, и пресвитер) от людей вероятия достойных обвинемый в чем либо, необходимо сам должен быть призван епископом, и аще предстанет и признается или обличен будет, да определится епитимия. Аще же зван быв, не послушает, да позовется вторично чрез посылаемых к нему двух епископов. Аще же и тако не послушает, да позовется и в третий раз чрез двух посылаемых к нему епископов. Аще же и сего не уважая не предстанет, собор по благоусмотренню своем да произнесет о нем решение, да не мнится выгоду имети, бегая суда."

Карф. соб. пр. 28: "Да не будет обвиняемый отчужден от собрания; разве когда, быв призван к ответу грамотою, не явится в избранных судити его в назначенное время, т.е. в течение месяца от того дня, в который по дознанию, получена им грамота. Аше представит истинные и необходимые причины, препятствовавшие ему явиться к ответу противу того, что на него представлено, то без предосужденяя да имеет свободу к оправданию в течение другого месяца, но по прошествии другого месяца да не будет в общении, доколе не очистит себя доказательствами по делу. Аще же пред всецелый того лета собор явиться не восхощет, дабы по крайней мере там дело его окончено было, то имеет быть сужден, как произнесший приговор сам против себя. [1]

1. Каким каноническим правилом осуждается, то, что мне первоначально инкриминировалось, т.е. мои отступления от обычной богослужебной практики, и притом так безаппеляцнонно, что, вопреки вышеприведепному Карф. соб пр. 28, я был сразу же подвергнут предварительному запрещению в священнослужении - не только до суда, но до вызова для объяснения, т.е. до формального следствия.

2. Почему мое дело, согласно выраженному мною желанию, не было передано на рассмотрение еп. Сумского Корнилия, вопреки прямому указанию правил: Сард. собора 14; Карф. собор. 11, 37, 139, предоставляющих обвиняемым право апелляции к соседним епископам, на чем я теперь и настаиваю - с перенесением дела, буде Ваша святыня разсматривеет мое осуждение, как осуждение со стороны архиеп. Харьковского только, к указанному числу русских епископов, мною "вопрошенных", буде же таковое осуждение разсматривается, как и осуждение и Вашим Святейшеством, и Вы не находите, с одной стороны, оснований к кассации, а с другой аппеляцию к подчиненным Вам епископам и пересмотра дела ими невозможными, - к одному из восточных патриархов или на всероссийский собор ("всецелый собор того лета" - Карф. соб. пр. 28; ср. каноническое послание сего собора к папе Целестину по делу пресвитера Апнария).

Я конечно, отлично знаю, что в настоящее время мне главным образом будет инкриминироваться продолжение богослужения в состоянии запрещения со ссылками на правила: Апостольск. 28 и 31; Антиох. собора, 4 и 5; Карф. собора 10, 11, 38; Василия Великого [2], но:

I. Первое из них говорит об "изверженном", при том "праведно изверженном" и за "явные вины", а все это ко мне совершенно, как видно из всего вышеизложенного, неприложимо; второе имеет в виду лишь того пресвитера, который "презрев собственного епископа, отдельные собрания творити будет", я же ни отдельных собраний не творил, ни епископа своего не презревал, ни молений о нем не прекращал, прося и доселе, чтоб Господь дал ему "право править слово истины", третье опять говорит лишь об "изверженном" пз сана, а не о запрещенном и при том, надо полагать, что, в согласии с 28-м Апостольским, тоже только о "праведно" изверженном, а не "по малодушию ли (nota bene) [3] или распре или по какому-либо подобному неудовольствию епископа", как говорит о том 1 Вс. собор, пр. 5; _четвертое_опять лишь буквально повторяет второе, т.е. Апост. 31, _пятое_прибавляет к этому лишь другую возможность: воздвижение "иного алтаря вопреки церковной вере и уставу", чего, ясно каждому, тоже нет; шестое оканчивавается очень характерной и важной оговоркой: "впрочем с рассмотрением, не имеет ли справедливые жалобы на епископа", каковою я как раз имею, и наконец, седьмое говорит об отлученном за свое "небрежение" и потому тоже к делу не идет; _восьмое_же имеет в виду, специальный случаи: соблазнительный образ жизни некоего, пресвитера Григория, при том тоже ставит дело условно: "аще не исправив себя, дерзнешь каснуться священнодействия". Итак все анафемы отпадают.

II. Интересно знать, почему у нас правила на поверхности консисторского и синодального моря бесправия, всплывают лишь по мере надобности, а в остальных случаях преспокойно тонут в нем. Так, те же правила требуют извержения из сана: а) за симонию, т.е. за поставление в сан "на мзде" или по мирской протекции, причем подвергаются извержению и отлучению все: и поставленный и поставивший и содействовавшие. См. правила: Апостостольск. 29, 30: IV всел. соб. 2; VI всел. соб., 11, VII вссл. соб 4, 5,19, Вас. Вел. 90, окр. посл. Геннадия и в особенности интересное послание Констант. патриарха Тарасия, которым бы нужно было выклеить все стены и углы наших консисторий и епископских и синодальных канцелярий; б) за блуд, клятвопреступление и татьбу; см. Апостольск. 25, которое у нас открыто и преблагополучно попирается весьма многими иереями и даже монахами и епископами; в) за драку, бывающую у нас при дележке "братской" кружки и других "доходов" нередко даже и в алтаре. См. Апостольск 27; г) "за пьянство и игру в карты, чему мало кто из нашего духовенства не причастен. См. Апостольск. 42 и 43, VI всел соб. 50; д) за взимание процентов. См. Апост. 44, VI всел. соб. 10, Карф. соб. 21, Лаод. собора 4; е) за неучительность пастырей, которая почти поголовна в особенности в глухой провинции и не в смысле только неспособности, но и, притом главным образом, нерадения. См. Апостольск. 58; ж) за крещение детей, без уважительной причины и особого разрешения епископа, на дому. См. VI всел. соб. 59, ср. 31. А что таких уважительных причин в большинстве случаев нет, а подкладка тут другая, чисто материальная, утробная, об этом сказано уже выше и этого никто по совести отрицать не будет; з) за преждевременное рукоположение, т.е. в сан пресвитера ранее 30-летнего возраста, когда и Спаситель только выступил на проповедь, а диакона 25-летнего. См. VI всел. соб., пр. 14 и 15, Неокесар. соб. 11, Карф. соб. 22, ср. Кирилла Ал. пр. 4, запрещающее рукоположение недавно женатых; к) за общение с евреями и лечение у них. Ст. VI всел. соб., прав. 11; к) за сокрытие (в дороге или где бы ни было) "страха ради иудейска" своего духовного сана. См. Апостольск. 62; л) за принятие участия в мирских государственном и общественном управлении и делах, как то до недавнего времени практиковалось у нас духовенством, входившим в состав Госуд. Совета, Думы и городских и земских самоуправлений. См. Апостольск. 81, Двукрат. Констант. собора, 11; м) наравне с святотатством за стяжание себе во время пребывания в клире каких-либо новых земель - угодий, что есть ни что иное, как "похищение стяжаний Господних". См. Карф. соб. пр. 41. А кто у нас из духовенства не мечтает и не печется о приобретении различного рода городских и загородних земель и угодий; и) за допущение торговли в церковной ограде, как в Харьков. (да и иных) соборе, а тем более в стенах храма. См. VI всел. соб. пр. 76;. о) за переход епископа из малого стольного города в больший. См. Апостольск. 14, Антиох. соб. 21, Сард. соб. 1, которое откровенно выясняет и "сокровенную причину таких переходов и домоганий", говоря "явна причина, для коей оно приемлется, потому что никогда не можно было обрести ни единого епископа, который бы из великого града во град меньший переведен быти тщался. Отселе явствует, что таковые пламенною страстью многостяжания возжигаются и гордости более работают. Таковым не должно имети общения ниже наравне с мирянами". Это только все для примера, а не для исчерпывающих указаний, как не говорю я и о тех правилах, которые хотя и не угрожают извержением, но все же существуют и не исполняются; наприм., о не ношении духовенством нашим бархатных и шелковых ряс (VII всел. соб., 16), длинных волос (sic! VI всел. соб., пр. 21), о не передаче мест по наследству (Апостольск. 76; VI всел. соб. 33), о не перемещении пресвитеров (см. I всел. соб, 15, которое прямо гласит: "заблагорассуждено совершенно прекратить обычай, вопреки апостольскому правилу, обретшийся в некоторых местах: дабы из града в град не переходил ни епископ, ни пресвитер, ни диакон. Аще же кто по сем определении святого и великого собора таковое что-либо предприимет, или допустит сделать с собою таковое дело, _распоряжение да будет совершенно недействительно_[4] , и перешедший да будет возвращен в церковь, в которой рукоположен "; ср. IV всел. соб., 5, 20), о недопущении входа в алтарь мирян (VI всел. соб., 69; Лаод. соб. 19), о недопустимости смешанных браков (VI всел. соб. 72; Карф. соб. 3О), об обязанности печалования (заступничества) перед светской властью (Сард. соб., пр. 7), о недопущении инославных в Правосл. храм (Лаод. соб., пр. 6) или о тех, которые собственно касаются только мирян и их отлучения: за блуд (Василия Вел. 59, Григория Нисс., 4) прелюбодеяние (Анкир. соб. 20, Вас. Вел. 58, 75-76,78-79), кровосмешение (VI всел. соб., 54; Неокесар, 2), вольное и невольное убийство, а равно убийство на войне (Анкир. соб. 22-23, Вас. Вел. 13, 56, 57, Гр. Нисс., 5), за произведенный себе или другой выкидыш (VI вселенского собор. 91, Анкир. соб. 21, Вас. Вел. 2, 8), за кражу и особенно святотатство (Вас. Вел. 61), за непосещение или преждевременное оставление храма (Апост. 9, VI всел. соб. 80, Сард. соб. 11), за вступление в третий брак (Васил. Вел, 4 и 50). Разве все это выполняется и разве не могло бы выполняться и разве, от этого не разцвела бы и не очистилась бы жизнь Церкви? И кто же во всем этом виноват, как не наше духовенство, его угодничество и собственный более чем низкий моральный уровень? А существование развода, с правом вступления в новый брак вопреки прямым запрещениям и Евангелия и ап. Павла (1 Кор., VII, 10-11) и 48 Апост. прав., притом с оффиц. признанием в качестве законных поводов к разводу таких, как безвестная пятилетняя отлучка, сумасшествие одного из супругов, которые прямо идут вразрез с требованиями правил VI всел. соб. 39, Вас. Вел. 31, Тимофея Алекс., 15 и т. д. А между тем все эти правила совершенно обязательны для неопустительного исполнения со стороны, всех членов и органов Церковной жизни вплоть до поместного собора. Исчисляя все их поименно VI всел. соб. пр. 2-е прямо по этому поводу говорит: "никому да не будет позволено вышеозначенные правила изменяти или отменяти. Аще же кто обличен будет, яко некое правило из вышереченных покушался изменить или превратить, таковой будет повинен против того правила понести епитимию, каковую оно определяет", т.е. не извергнувший, когда нужно было извергнуть - извержение, не отлучивший когда указывалось отлучить - отлучение и т. д. То же подтверждает и 1-е правило последнего VII вселенского собора со ссылкой при этом на известный 8 ст. I гл. посл. ап. Павла к Галатам: "аще мы или ангел с небесе благовестит вам иначе, еже благовестихом вам, анафема да будет". Правда, неисполнение канонов в Церкви, да еще в Русской Синодально-консисторской - болезнь вековая, застарелая, привычная, почти что здоровье для больных, но совершенно тем не менее прав Двукрат. Конст. собор, когда в 7-м своем правиле говорит, что "ничто, вкравшееся вопреки закону и порядку не может восхищати себе преимущества дел, произведенных согласно с правилами" или Василий Вел. в 87 своем правиле пишущий "неужели нам, когда найдем что-либо благоприятствующее нашему сладострастию, подчинять себя под работу закона, а когда какое из предписаний закона явится тяжким, прибегать к свободе, сущей во Христе. [5] А что у нас именно так поступалось и поступается уже было указано выше, когда мною говорилось, что при ясном указании 81 апост. правила, воспрещающего под угрозой извержения участие духовного мира в государ. уравлении, в одном и том же 1909 г. прот. Буткевичу за его политическую деятельность Св. Синодом дается митра, а другой священник за такую же политическую деятельность, хотя и в протвоположном направлении (несмотря на то, что вовсе не то или иное направление, а служение двум господам: Церкви и государству, Богу и миру осуждается правилом) лишается сана. Но что такое отношение к каноническим правилам было прежде, когда истинным владыкой Церкви был обер-прокурор, когда по мягкому выражению митр. Антония (Церк. Вед. за 1907 г. № 5, стр. 31) в угоду власть имущим Синод „поступал неискренно и неправильно", когда через него проходили и им освящались такие возмутительные по несправедливости и безчеловечию дела, как лишение сана: (затем четвертованного) еп. Ростовского Досифея Глебова, Новгород. архиеп. Феодосия Яновского, Киевского арх. Варлаама Вонатовича, Ворож. епископа Льва Юрлова, Коломенского митр. Игнатия Смолы, Ростовского арх. Георгия Дашкова, Казанского митр. Сильвестра Холмского, арх. Феофилаква Лопатинского и, наконец, Ростовского митр. Арсения Мацеевича, что падает на один только 18-й век, не говоря уже о 19 и 20-м вплоть до нашумевшего в 1912 г. дела еп. Гермогена Саратовского или лишения сана свящ. Г.Петрова и проф. Петр.Дух.Ак. архим. Михаила (Семенова [6] ) - это еще неудивительно, но теперь ведь Церковь свободна, ея представителей м.б. не так сытно кормят, но зато во внутренней жизни и не стесняют, был, наконец, и Всероссийский поместный собор, на который так много возлагалось надежд. Где же теперь обновление, каноны, их исполнение, правда, дух Христов? Как возможны теперь такие соблазны и беззакония, как хотя бы, напр., известный указ Высш. Церковной власти от 6 дек. 1918 г. о замене при совершении таинства евхаристии виноградного вина любым обыкновенным ягодным соком, когда 3-е Апостольское правило прямо определяет за это, без всякого иерархического различия лиц виновных, извержение, а "Учительное известие" говорит "аще кто дерзнет кроме самого виноградного вина на иных винах или соках или вино с чем смешанное будет, никакого таинства не совершит"? Ведь это значит, что нас либо оставили без величайшего таинства, необходимейшего, по слову Христову, залога жизни вечной, либо столько же столетий, сколько насчитывает их себе наше "Учительное известие", неизвестно для чего обманывали. Не напрасно, очевидно, митрофорный политик Буткевич разсылал это, так понравившееся нашим батюшкам и привившееся помимо всякой необходимости, распоряжение "секретно".

„Не станем же более судить друг друга, а лучше судите о том, как бы не подавать брату случая к преткновению или соблазну" (Римл. ХVI, 13). У нас теперь всюду висят плакаты "Царь, поп и кулак" и иные подобные им карикатуры. Кто их вывешивает? Советская власть, коммунистическая партия, большевики? Нет, конечно, нет! Нх истинные поставщики - само духовенство, себя уронившее, незаслужнвшее никакого уважения, - сословие, духовно, религиозно совершенно выродившееся. Мы постоянно слышим рефераты, речи на тему "Бога нет". Кто их истинные авторы? Коммунисты, марксисты? Кто подготовлял для них аудиторию? Сотрудники культ и политпросвета? Нет и нет! Наша духовная семинария с ея нигилизмом, с ея преподавателями пастырского богословия и литургии в пиджаках - вот кто. Мы виноваты! Нам показывают и раскрывают лишь нас самих. Будем каяться, тянуться и других тянуть к свету - во всех направлениях. Плохо, схоластично, ничего не говорит уму и сердцу наше богословие; будем очищать его от этой схоластики н мертвечины, а не негодовать сейчас же, как вознегодовал как-то на страницах "Странника" (за 1916 г., февраль-март, стр. 240 сл.) на меня Одесский проф.-прот. А.Клитин за то, что я поставил на страницах одного из толстых Петроградских журналов такое очищение православия проф. Моск.Дух.Ак. М.М.Тарееву в заслугу, и не один Клитин, а сотни Клитиных и Лаврских по сотням поводов и случаев. Попали по безвременью в качестве времено управляющих, народом не избранных, на кафедры великих святителей и городов епископы ограниченных сил и малого свечения, пусть будет вспомнено Карф. соб. пр. 85, гласящее: "да не будет позволено никакому временно управляющему епископу удерживати за собою престол, который ему поручен, яко временно управляющему, но да тщится он в течение года избрати н ароду епископа. Аще же вознерадит о сем, то по окончании года иный вренменно управляющий да изберется", пусть уступят место более силльным. да не рукоположенным, прибавлю о себе, с нарушением Сард. собора пр. 10 и Двух.Констант. соб. пр.17, как то было нар. недавно сделано у нас в Харькове при рукоположении в сан епископа учителя семинарии П.Кратирова... Пришло в упадок наше богослужение, потеряло свой истинный литургический характер, свелось на требы и акафисты, будем менять древнее неблагочиние на новое благочиние, не будем подражать невежественному патриарху 17 века Иосифу, который, когда Никон (тогда еще м.Новгородский), а также протопопы Неронов и Вонифатьев стали настаивать на уничтожении так называемого многогласия (т.е. отправления богослужения сразу чуть что не в десяток голосов, с одновременным чтением: диаконом ектении, священником молитв или возгласов, чтецом псалмов или канонов, певчими стихир и т. д., остатки чего и доселе у нас существуют), "за обыкновенность тому доброму порядку прекословие творяше и никакоже хотяше оное древнее неблагочиние на благочиние пременити"; (М. Макарий. Ист. рус. Церкви; т. XI, стр. 167-176), причем, само собою разумеется, не был одинок, а наоборот, весьма, типичен в этом "прекословии". Так, в том же Макарии по сему поводу мы читаем такие, обращенные к сторонникам обновления, слова тогдашних "попов" старого закала: "заводите-де вы, ханжи, ересь новую, единогласное пение; беса-де имате в себе" или "нам-де хотя умереть, а к выбору (уложению) о единогласии рук не прикладывать; ты-де (обращение к "новому" Гавриловскому попу Ивану) ханжа, еще молодой, уж-де ты был у патриарха в смирении и ныне у патриарха в смиреньи же будешь!" А к восточным патриархам по сему поводу обращались такие вопросы, что даже наш семинарский Макарий поражается и патетически восклицает: "Читая эти вопросы нашего п. Иосифа, невольно думаешь: вот что считал он "великими церковными" потребами; "вот чего не умел или не осмеливался решить сам!" (Ibidem). Неужели и мы при при всем развитии нашей богословской и в частности литургической науки не возвысились над ним? Вопрос только пожалуй, не в этом, а в том поднялись ли мы морально, духовно, не опустились ли мы даже с уровня "домостроя". При всей невольной многопредметности и по местам детальности моего письма, мне кажется, вполне ясна его основная тенденция - это борьба, объявленне войны в нашей церковной жизни всему тому, что уводит людей от Бога, отшибает от Церкви, всему бытовому, безыдейному, всему тому, что, в полное подтверждение теории исторического материализма, выросло на почве, нашего "хабарничества". Это же основная тенденция и всей моей деятельности и вместе с тем подлинчая причина, почему так ополчился на меня весь "духовный" мир, от мала до велика - мир по-прежнему pазсуждающий, что "лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели, чтобы весь народ погиб" (Иоанн. XI,50). "Давайте, истяжемтесь!" Пусть будет законный, гласный, безпристрастный суд. Пусть против меня будут выставлены определенные каночнческие обоснованные обвинения, пусть будут привлечены вполне компетентные эксперты-специалисты, а не горе-доктор богословия Буткевич. До тех же пор это все только сплошная неправда, злоба и гордость забывших слова Спасителя о том, что "князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими, но между вами да не будет так, а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою, и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" (Мф. XX, 25-27). Ваша Святыня все это письмо, может быть, сочтет либо за великую дерзость пресвитера, освеливающегося всенародно обращаться к Патриарху, либо за нечто, не стоющее ответа словом или делом, истинно христианским словом или делом. Но да будет мне разрешено остановить Ваше внимание на двух эпизодах - одном из жития Вашего Небесного Покровителя или соименника, св. Тихона Задонского, а другом из жития св. ап. Иоанна Богослова, как поветствует о сем св. Климент. Ал. В первом ("Жития святых" архиеп. Филарета Гумялевского; ав., стр. 100-101) читаем: "Сидел раз Святитель на крыльце своей кельи и боролся с помыслами самомнения, которые упорно нападали на его душу. Вдруг подбежал к нему юродивый (Каменев), окруженный мальчишками, и, ударив по щеке, сказал ему на ухо: "не высоумь". "В ту же минуту почувствовал я, что бес высокоумия отступил от меня", говорил преосвященный. За это врачество св. Тихон положил выдавать юродивому каждый день по три копейки и выдавал по самую кончину". Возвращаясь с Патмоса в Ефес, говорит второе, Иоанн посетил окрестные страны для того, чтобы там лоставить епископов и хорошенько устроить церкви. В одном городе; недалеко от Ефеса, он встретил одного красивого, энергичного и бойкого юношу, которым он тотчас заинтересовался так, что поручил его особенной заботливости епископа. Этот взял его к себе, наставил его в евангельском учении и присоединил его через святое крещение к Церкви. Но с этого времени он ослабил свой надзор за ним. Юноша, так рано избавившийся отеческого руководства, попал в дурное общество, даже сделался предводителем шайки разбойников, превосходя всех своих товарищей подозрительного поведения, насильственными поступками и кровожадностью. Через несколько времени Иоанн снова пришел в этот город и явил себя весьма внимательным к юноше. "А отдай-ка мне", сказал он епископу, "то сокровище, которое я и Господь вверили тебе в присутствии всей Церкви". Епископ со вздохом сказал: "юноша умер для Бога и сделался разбойником. Вместо того, чтобы жить при церкви, он со своими товарищами теперь живет в одной горе". Тогда апостол с громким воплем растерзал на себе одежду, ударил себя по голове и воскликнул: "ах! кого я поставил хранителем души моего брата". Тотчас на лошади с провожатыми он отправляется к тому месту, где живет шайка разбойников. Караульные хватают его, но он не бежит от них, напротив просит, чтобы они представили его к их атаману. Когда этот узнал в нем Иоанна, тогда от стыда бросился бежать. Апостол забывши свои лета, гонится за ним, сколько у него есть сил и кричит ему: "Сын мой, зачем ты бежишь от меня, от меня, твоегo отца, безоружного старика. Сын, сжалься надо мной. Не бойся. Тебе есть еще надежда на жизнь. Я буду отвечать за тебя перед Христом. Если нужно, я с удовольствием пожертвую своею жизнью за тебя, подобно тому, как Христос умер за нас. Для тебя я готов умереть. Остановись!" Вот примеры для подражения! Вот истинно христианский дух! Проникнемся же, им и "да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лиця Его ненавидящии Его; яко исчезает дым, да исчезнут" (Пс. 67,2-3). Преосвященный Харьковский Нафанаил как-то в разговоре со мной, на мое указание, что является совершенно недопустимым явлением в церковной жизни поставление священниками первых попавшихся кандидатов без всякого разбора, без всякого ознакомления, с их подлинной личностью, без действительного всестороннего испытания их жизни и жизненных идеалов, как бы в возражение указал на случаи, на которой натолкнулся преосв. Курский Назарий по прибытии в свою епархию. В одном из сел бежал священник; прихожане, за отсутствием архиерея поступили очень просто. Нашли из своей среды какого-то грамотея Фому, которому и рекли: одевай ризы и служи за попа, и Фома служил, пока не приехал архиерей. Владыко видел в этом ужас и вместе с тем доказательство, что медлить с поставлением священников, отбирая достойных от недостойных, не приходится. Я тоже вижу ужас - еще в тысячу раз больший, чем Владыко, но только не в том, что нерукоположеный Фома служил (это, конечно, само по себе), а в том, что до этого Фомы и по соседству с этим Фомой и ни год и ни два, а целые десятилетия по крайней мере стояли такие же Фомы, хотя и со ставленническими грамотами в руках, которые не показали, не сумели показать народу ни своей молитвой, ни своей жизнью, ни своим пастырским служением, какая разница между Фомой и истинным священником. Да сгинут, а не поднимают голову эти рясоносные Фомы, да пропадет русский бытовой поп и да станет на его месте в сиянии, истинно духовной жизни Христовой правды и молитвенного вдохновения христианский идейный спященник. Поп должен уйти, священник придти. "Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже на небесех" (Мф. V. 16).

ВАШЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА нижайший послушник,

священник К. Смирнов.

16 апр. 1922 года.

[1] Те три повестки, которые я получил, были вызовами, во-первых, не от собора имевших меня судити 6-ти епископов, а от одного своего епископа, а во-вторых, были вызовом не на суд, а для предварительных об'яснений и увещания, как явствует из вышеприведенного их текста.

[2] Может быть, с дополнительным обшшсьнсм по 39 и 55 Апостольск. правилам, из которых первое, как совершенно верно в свое время отметил (Церк. Вед. за 1906 г., **, стр. 183) проф. прот. Горчаков есть лишь неправильный перевод греческого оригинала с заменой словом "ведома" (gnome) словом "воли", а второе слишком растяжимо и дает простор "надменности власти мирския", которая "вкрадывается под видом священнодействия" весьма часто в деятельность наших епископов, и о которой говорит III Вс. собор пр. 8.

[3] Я имею в виду натиск Буткевича и его присных.

[4] Этот принцип "недействительности" незаконных распоряжений и действий церковной власти, как видно из целого ряда правил, вообще присущ каноническому праву. Ср. Ант. соб., пр. 19, VII вс. 3; Апост. 76, Ант. 23, I вс. 16 и т.д.

[5] Положим, все это не для толстокожих, о которых, как о Харьковском Буткевиче с братией, можно сказать словами басни Крылова: "А васька слушает, да ест".

[6] А снятие сана знаменитым архим. Феодором Бухаревым или преследование профессоров прот П.Я.Светлова, М.М.Тареева, Д.Коновалова и т.д., т.е. всего живого, светлого!

РOST-SCRIPTUM.

Имея, в виду, что мне, может быть, единственный раз приходится беседовать с Вами пред лицом всей Православной Церкви, беру на себя смелость указать на те, по моему крайнему разумению, насущнейшие реформы в нашей церковной жизни, которые необходимо провести соборным путем в самом срочном порядке, ибо жизнь не ждет, и, если мы думаем, что все обстоит благополучно, то заблуждаемся только, оказываемся недостаточно зоркими или, вернее, достаточно близорукими и не видим, что на Церковь надвигается такой же революционный вихрь, на какой в делах светских указывали, хотя и безуспешно, земские деятели во главе с кн. С.Н.Трубецким бывшему царю еще весной 1905г., и какой действительно затем с некоторым перерывом пронесся по стране. И если политика церковная будет все такова же, если не соберется в ближайшее время поместный собор, который действительно занялся бы реформами нашей церковной жизни, а не только с'ехался бы и раз'ехался, как собор 1917-1918 г., то не нужно быть ни пророком ни прозорливцем, чтобы предсказать, что и в истории Русской Церкви XX века будет свой 905... (и пусть даже наступит на некоторое время самая темная реакция) свой 917 г.г.

Конечно, ни для кого не секрет, а для всех, кто посмотрит вокруг себя, наоборот, факт, что собор 1917-18 г.г., кроме избрания Вашего Святейшества, несмотря на все нескончаемые, многолетние приготовления к нему в виде Предсоборных Присутствий и проч., ничего не дал. Все осталось по-прежнему: тот же "невежда в законе", в существе дела язычник (не только по жизни, но и по мировоззрению), а не христианин, суевер и обрядовер народ, та же религиозно невежественная со всякой придурью интеллигенция и полуинтеллигенция, то же жадное, пьяное, ни во что в своей массе не верующее, ни себя, ни своего дела не уважающее, в значительной мере тоже религиозно и богословски невежественное, и уже вовсе не духовное "духовенство" [1], тот же, если не Святейший, то Священный Синод, те же, лишь называющиеся по новому, консистории, те же нравы, повадки и идеалы "хорошего", но не евангельского, за стенами иноческих, и священнических обителей и обиталищ жития, то же нерадение, в отправлении богослужения, невежественное уничтожение всех его поэтических красот, всего его безконечного духовного аромата, которое каждому чуткому к нему человеку, по меткому выражению В.В.Розанова, позволяет молиться только "около церковных стен", но не в храме, возносить свой хвалебный гимн к Небу вместе с благовестом колокольным, но не с ревом диакона и бормотанием псаломщика. Дом молитвы по-прежнему остался домом торговли; по-прежнему нигде исторический материализм не может найти таких наглядных фактов для подтверждения истинности своей теории, как в жизни нашей Церкви и в частности в истории ея культа. Здесь все проникнуто и определяется материализмом. Богослужение получило, особенно в глазах самого духовенства, резкое pазделение на две категоpии, общественное и частное (это-то в христианстве, где должны быть "единые уста и единое сердце"!), т.е., так называемые "требы". Первое с каждым не только столетием, но даже десятилетием приходит все в больший и больший упадок, сокращается: оно бездоходно или малодоходно - одни дескать какие-то "проскомидийные", да и то не поторгуешься, не прижмешь, как следует, чадо свое духовное, не острижешь овцу словенного стада своего. Где теперь, наприм., прежние часы с ектениями и священническими молитвами? Их нет уже не только в наличной церковной практике, но даже в современных богослужебных книгах. Мы знаем о них только из истории. И недалеко, конечно, то время, что и из псалмов останется по одному последнему, и 1-й час, скажем, не только псаломщиком, но даже, и в самом часослове будет начинаться прямо с "Милость и суд", как начинается же теперь шестопсалмие в первой части таинства елеосвящения (представляющей утреню о болящем) прямо с последнего псалма - и это в новейших требниках даже оффициально, без всяких "произвольных" пропусков и сокращений [2]. Где наши полуношницы и малые вечерни и повечерия? Зато требы процветают. Есть молебен просто и с акафистом, есть молебен с водоосвящением обычным и водоосвящением "на голове". И за все разная цена. Лития и панихида, отпевание с проводами на кладбище и, без оных [3] и т. д. Крещение из храма перекочевало в домы, туда же делает первые шаги перейти, и всенощное бдение, превращаясь из бесплатного в платное и постепенно освобождая храмы под... кинематографы. Мне, м. б., будет поставлено на вид, что я очень обобщаю, беру лишь глухую провинцию, "Миргород", но 1) ее, этой глухой провинции, у нас больше, а 2) в иных местах формы только иные, а суть та же, и если Чичиков за мертвыми душами ездил не по всей России, то "Мертвые души" зато обошли всю ее, матушку. Закрывать глаза не приходится: необходим экстренный собор, собор полный живых сил церковных, необходима соответствующая система и техника выборов, - и на нем самые радикальные всесторонние реформы, подлинное обновление и оздоровление церковной жизни во всей ее широте и многообразии. Какие же именно? Дорожа, местом и вниманием и временем Вашей Святыни, буду краток.

1. Необходимо восстановление во всей, их силе и об'еме всех канонических правил (апостольских, вселенских и поместных соборов и святых отец, утвер. VI и VII всел. соборами) и всей покаянной дисциплины древней Церкви. Это сразу очистит церковную жизнь и восстановит ее строгость, приблизит к идеалу первых веков, самый уклад ее и формы сделает более церковными и освободит от всего того, что привнесено чисто гражданского Петровской и следующими эпохами. Правда, по вопросу о принципиальной обязательности всех канонов мнения наших канонистов и богословов расходятся: - тут есть и своя левая: проф. Болотов, Чельцов, есть свой центр: проф. Бердников, Кипарисов, есть и своя правая: проф. Барсов, Иванцов-Платонов. Но оставляя эти чисто теоретические споры и заигрывания с духом времени в стороне, несомненно, нужно сознаться, что только в неуклонном практическом исполнении всех канонов, именно всех, единственное спасение, единственная надежда на возрождение. Только нужно быть снисходительным и помнить, что закон обратной силы действия иметь не должен, что нужно смотреть вперед, а не назад: пусть старое, антиканоническое безболезненно умирает, не нужно его пугать, восстановлять против себя; но зато все новое пусть повивается исключительно каноническими правилами, и пусть каноны, их содержание - не в пример прошлому, когда вне ведения их держали не только народ, но и семинаристов -станут общим достоянием, пусть их знает всякий, пусть наиболее боевые, наиболее оздоровляющие красуются на дверях каждого храма.

2. По примеру христианского Запада необходимо введение конфирмации: иначе с религиозным невежеством, суевериями и обрядоверием мы никогда не покончим, а так и будем еще столетия оставаться не только в жизни, но и в мысли, христианами-язычниками. И теперь тем более. Пусть каждый имеет беспрепятственный доступ к Св. Чаше только до 16 лет, а затем, или пусть публично, перед лицом всей своей Церкви засвидетельствует свое сознательное отношение к истинам своей веры, или же до тех пор, пока этого не будет, пусть будет низведен в разряд лишь "купностоящих", т.е. имеющих право присутствования при богослужении, но не приобщения. Вместе с тем должен быть поставлен на очередь и пересмотр вопроса о воспреемниках и духовном родстве.

Несомненно, что та постановка дела в этом вопросе, которая имеет место по воле византийских императоров теперь, и которая нашла свое оффициальное выражение и даже как бы церковное освящение даже в 209 ст. "Номоканона", ведет к тому, что все восприемничество свелось к нулю, к чистой формальности и никакого религиозно-жизненного действительного значения не имеет. Другое совсем было бы дело, если бы была восстановлена практика времен И.Златоуста, т.е. если бы так же, как сейчас запрещается, требовалось восприятие младенцев от Св.Купели их собственными плотскими родителями. Я уже не говорю о господствовавшем во времена И.Златоуста взгляде, что только при соблюдении данного условия смывается первородный грех, я останавливаюсь только на практической стороне дела: в самом деле, кто может без сознательного клятвопреступления [6] обещать воспитать воспринятого младенца в твердых началах православной христианской веры и жизни, будучи только "кумом", живя зачастую, Бог знает, где? Да и всякий ли из наших "сознательных" родителей позволит вмешиваться в воспитание своих чад. Что касается самого понятия духовного родства с препятствием его к браку, то оно, будучи фактом новым, - вызванным к жизни волей императора, и далеко не по одним религиозным соображениям, и древней Церкви неизвестным, вообще говоря, относится к области развития догматов, которое найдя себе место в религиозно-церковном сознании римских католиков, отвергается однако восточным Православием, основными принципами его догматики. Поэтому ничто не препятствует, а, наоборот, многое вынуждает вернуться к практике времен И. Златоуста и сделать православных родителей, за исключением случаев особых, обязательными восприемниками их собственных детей.

1. В делах уничтожения крайнего обрядоверия, которое в сознании народной массы всю христианскую религию превратило в ряд "вычитываний", безконечных поминовений [7], беспрерывное осенение себя крестным знамением, когда само слово "молиться" стало пониматься как креститься и бить поклоны, ставление свеч [8], безпорядочное прикладывание к иконам и т. д. - вещи все очень хорошие, но с разумом - необходимо по образцу Греческой Церкви, пользующейся, наприм., крестным знамением лишь в исключительных случаях, эти внешние проявления религиозной жизни значительно сократить, дабы никто не обманывался насчет того места в своей духовной жизни, которое они занимают, и которое потому кажется как будто заполненным, а на самом деле оказывается, в подлинно религиозном и христиански; смысле, пустым, религию делает жизненно бездейственной, а христиантво-язычеством, лишь облачившимся в христианские ризы и усвоившим христианский вокабуляр. Иконопись и роспись храмов должны быть взяты под цензуру епархиальных художников, как архитектура - архитекторов.

2. В противоположность этому, необходимо сделать все, чтобы внутренняя сторона религии и, в частности, богослужения с его огромным религиозно-воспитательной силой была усвоена, стала бы родной, близкой, понятной стихией. И здесь, на первом месте, конечно, должно стоять вовлечение народа в непосредственное, активное участие в богослужении (взамен простого стояния за ним)

а) путем замены тайного чтения священнических молитв гласным - по образцу древней Церкви, которая считала, что "и пастырь и пасомые, и священник и всякий верующий должны быть полными участникам и в совершении богослужения", что "совершитель литургии - представитель народа, выразитель его молитв, и, следовательно, все, исходящее из его уст, должно быть мыслью, чувством, молитвою, желанием к в устах народа"; которая "отрицала раз'единение совершителя таинства и присутствующего народа в том, что касалось совершения таинства; не отчеркивала для тех и других своего особенного круга, не считала одно в составе литургии доступным только священнику, другое народу" (проф. Голубцов "Богосл. Вестн." за 1915 г., стр. 577-578), почему и доселе православный священник, в противоположность католическому ксендзу, так же не может совершить литургию один, без народа, как и народ без него; В) путем повсеместной обязательной замены хорового пения (с специфическим, увековеченным даже уже и художественной литературой, составом певчих, ничего общего ни с Церковью ни с молитвою в большинстве случаев не имеющих) народным, издание соответствующих всем доступных нотных сборников и молитвенников.

1. Необходимо уничтожение понятий требы и частного богослужения, с перенесением совершения таинств крещения, миропомазания и венчания вновь на литургию (научно-исторические материалы см. выше), узаконением, наряду с исповедью тайной, исповеди общей и восстановлением древнего полного ее чина, а также назначением для всего этого, за из'ятием случаев исключительных, в целях упорядочения и уничтожения угодничества со стороны духовенства, определенных сроков. Богослужебные книги, в особенности, требник и Устав, должны быть пересмотрены при свете, как богословской науки (истории богослужения и догматики, которая не только сама должна быть корректирована новым, нарождающимся богословием литургическим, привлекающим наши богословские книги в качестве догматического материала, но и этот последний корректировать материалами более несомненными и авторитетными), так и условий современной религиозной жизни: все ценное при этом должно быть вынуто из церковно-богослужебного архива, все легко весящее сдано в него, выработано полное единообразие и, если сделаны, немощи ради, какие-либо сокращения, выработан наряду с монастырским приходской Устав, то разумно. с сохранением индивидуальности и поэтических красот каждой службы, каждого праздника, а не так, как это делается теперь "изволением" невежественных настоятелей, когда все лучшее, важнейшее опускается, и неопустительным остается только одно диаконское "Паки и паки".

2. Всякая торговля и торгашество в храме, всякие бесконечные не дающие молиться сборы в самые важные, святые моменты должны быть прекращены. Торговля свечами, просфорами и проч. может производиться вне храма и быть в частных руках, хотя и под контролем, а храм и все остальные церковные учреждения могут содержаться на иных хозяйственных началах - путем хотя бы членских взносов (деньгами, вниманием и усердием), как то, например, устроено уже в Вознесенской церкви г. Лебедина и практикуется во многих инославных религиозных общинах. Благочиние в храмах и алтаре должно быть поднято. Миряне должны забыть тот порядок, когда во всякое время в храм можно было войти и во всякое время из него выйти. Двери его в нужные моменты должны быть запертыми. 9-го Апостол. и 80-го VI всел. соб. правила должны быть выполняемы во всей силе, равно как и VI вс. соб. прав. 69-е о не входе в алтарь мирян. Духовенство должно входить туда лишь в облачении и в положенные Уставом моменты, помня, что это "Святая Святых", а не кабинет, уборная, кладовая, канцелярия и т. п., как его оно трактует обычно, почитая иконостас родом кулис и чувствуя себя за ним вне глаз "со страхом Божиим и верою" стоящего народа по-домашпему. Должен быть восстановлен для него и весь древнейший чин входных молитв, начинающийся с выхода из дома, что сразу парализует ряд проявлений неблагочиния с его стороны. Несомненно однако, что все это окажется паллиативами, если не будет начато с реорганизации его самого, как сословия, всего его быта, воспитания и т. д.- в самом корне.

3. Поэтому необходимо прежде всего, как уже сотни, если не тысячи раз и указывалось в светской и духовной печати, изменение столь пагубно, растлевающе действующей на одних и столь отталкивающе и отпугивающе на других формы материального обеспечения его: упразднение платы за "требы", вознаграждения за "труд" и введение "содержания" от прихода, духовными любящими детьми своего духовного, любимого отца не потому, что он в данный момент нужен, а потому, что вообще дорог, близок, обаятелен. В самом деле, что можно придумать более ненормального, уродливого, нравственно отвратительного и позорного, как такое превращение молитвы, высшего духовного наслаждения в "труд", в предмет торговли. Известный Московск. мыслитель, автор "Общего дела" Н.Q.Qедоров возмущался авторским правом, торговлей книгами, называя это проституцией мысли. Как же тогда назвать эту торговлю молитвой?! Искать ее за деньги, думается, это все равно, что искать любви в публичном доме. И там и тут за деньги можно купить только тело, оболочку, внешние формы, но не душу, не воодушевление, не единомыслие душ и сердец. А о развращении продающих, о том, что все происходящее в храме они приучаются таким положением дела оценивать с точки зрения доходности, уже и говорить нечего. Отсюда их цинизм, отсюда жадность, отсюда, наконец, в значительной мере и обрядоверие, тоже католическое, пересаженное на русскую почву opus operatum, вера в слово и обряд, которые ведь только при таких условиях и остаются.

4. Необходимы пастырские школы, настоящие пастырские, при епископских кафедрах под личным их ректорством и наблюдением, без преподавателей в пиджаках, которые сами, имея все права и не надевая рясы, очевидно, смотрят на "страну далече" и едва ли могут поэтому дать кадр людей воодушевленных идеалами душепастырства, молитвенников, предстателей, подвижников благочестия; без двойственности задач, как былая семинария, которая гналась за двумя зайцами - подготовить будущего пастыря Церкви и дать образование детям духовенства - и не могла поймать, как следует, ни одного. Не говоря уже, как о вещи сравнительно второстепенной, как о побочном следствии, об известных пробелах в ее курсе: отсутствии каноники, патристики, агиографии, истории церковного искусства и археологии, пасторологического анализа художественной литературы, наконец, самого пастырского богословия, замененного вместе с каноникой какой-то дрянью под названием "практического руководства для пастырей", оставляя в стороне вообще убожество ее программ и схоластичность учебников, нужно сказать, по крайней мере, лишь о воспитании - о главном, чего не было и что должно стоять на первом месте. Ведь, пастырская школа без образцового ежедневного уставного богослужения и духовного жития - один ужас, кошмар, который не замечается и не чувствуется лишь духовенством. Тут нам нужно многому учиться у католиков. Но их правота и сила и в другом.

5. Необходимо ввести, согласно 4 и 34 правилам Карфаг. собора, - 13 прав. VI всел. собора ослабленным в своей силе лишь по снисхождению, а не почему-нибудь другому - для всего клира, а не только для епископов, безбрачие. Чтобы иметь не только известную свободу и независимость, чтобы не только легче принадлежать не себе и своим, а другим и притом всем, но и чтобы, это - главное, иметь известное обаяние, пастырь должен быть не женатым, не должен иметь хозяйства, семьи, его жизнь должна быть иной, оторванной от земной суеты и пыли и отрывающей других, о чем-то говорящей, куда-то зовущей, в чем-то обличающей. "Известно наше народное отношение к женатому и неженатому духовенству", - пишет в статье "Польская национальная Церковь" изв. философ Вл.Соловьев. В первом уважается только его служение, а во втором почитается личный подвиг жизни. В русских святцах духовенство представлено только монахами; среди многочисленного и почтенного сословия женатых иереев было, конечно, не мало святых, но они не поразили народного воображения, не остались в народной памяти и не увековечены публичным культом. Семейная жизнь для лица священного есть, по мнению народа, уступкой человеческой слабости, к которой можно относнться снисходительно, но которая исключает религиозное благоговение: настоящий носитель высшего духовного начала для нашего народа есть только монах" (Собр. соч. т. VIII стр. 59). Это одна сторона дела, другая положительная - уничтожение духовенства, как сословия, как наследственной касты, с притоком на ее место свежих сил, ничем не зараженных, идейно настроенных, идущих по призванию, а не по традиции и материальным соображениям, наконец, уменьшение материальной заинтересованности. Но есть еще и третья, отрицательная сторона, на которую но обычаю сейчас же вслед за "Декамероном" и будет указано, но ведь содержание "Декамерона" все же и в католическом мире исключение, а не правило, а исключения не нарушают правил. Если же брать даже худшую возможность, то, и то сказать, современный Боккачио всегда найдет достаточный материал для своих новелл и в домах семенных священников так же, как и в монастырях и келиях целибатов. Все "сие глаголем не отложению или превращению апостольского (или святоотеческого) законоположения, но прилагая попечение о спасении и о преуспеянии людей на лучшее" (VI всел. соб., пр. 12).

6. Число епископов должно быть значительно увеличено, епископ должен встать ближе к своей пастве. На каждый уезд, много два, должен быть свой, при том самостоятельный; или почти самостоятельный епископ, живущий на месте, могущий, если не всю свою паству "глашать по имени", то, по крайней мере, хоть пастырей своего стада, подчиненный епископу губернского города только лишь как митрополиту [9] округа, под председательством и руководством которого 2-3 раза в год должны происходить епископские и общецерковные окружные (губернск.) соборы (с'езды) и канонический (т.е. 6-и епископов) суд над духовенством. Отмеченная еще Сард. соб., пр. 6 боязнь, что от этого падет авторитет епископский, конечно, не основательна и говорит лишь об епископском тщеславии. Не место красит человека, а человек место, и Кесария Каппадокийская, скажем, была не многотысячным городом, да и там не все были Василиями Великими (См. об этом, по поводу сопоставления п.Никона и св.м. Московского Филиппа, прекрасные строки в ст. о "Духовной власти в России" у Вл. Соловьева, собр. соч. т.IV). Дабы епископ более заботился о своей епархии и не питал своего честолюбия, он раз и навсегда, согласно Сард. соб. пр. 1, должен быть рукоположен на определенную кафедру и ни в коем случае никуда до самой смерти своей оттуда не переходить. То же самое, согласно с 1 всел. соб. пр 15, должно быть строго соблюдаемо и относительно пресвитеров и диаконов, равно как и возрастный ценз их (25 лет для диакона, 30 для пресвитера и 40 для епископа). Всякие награды (в виде скуфей, камилавок, золотых наперстных крестов, драгоценных крестов на клобуках и так далее), как вещь недостойная не только христианского пастыря, но даже вообще всякого серьезного, сколько-нибудь мыслящего человека, а для "слабых" даже и вредная, приучающая видеть награду не в успехе своего или, вернее, Христова, Божия дела, а в милости "начальства", должны быть отменены, как уничтожены и титульные (т.е. имеющие только титул) протоиереи и игумены, ни игуменства, ни настоятельства в соборных церквях фактически не занимающие. Наконец, никто из поставляемых во пресвитера, не должен быть поставлен ранее прохождения пятилетнего диаконского (а епископ еще и 10-летнего пресвитерского) стажа, что при требовании в таком случае, для диаконов и пресвитеров одинакового образовательного ценза, сразу поднимет духовный уровень и авторитет диаконата, которому опять должна быть возвращена, как главная его обязанность, приходская благотворительность, долженствующая быть для него подготовительно пастырству школой сострадающей любви и милосердия; чтецы должны быть только хиротонисованными (и лучше в иподиаконском сане), и всегда в духовном платье, ибо психология одежды как ни как огромна. Испытываться ставленники и не формально только, а всесторонне и более или менее продолжительно, должны самим епископом, а не какими-то, обычно полуграмотными, монахами-духовниками, как теперь. Это, т.е. осмотрительный набор соработников себе на ниве Христовой, главная его обязанность и нужда, без чего он все равно ничего сделать не сможет, так как относительно всех его дальнейших самых даже лучших мероприятий, можно будет лишь сказать: "законы - святы, да исполнители лихие супостаты". Всех видов и наименований консистории должны быть уничтожены, всякая, более напоминающая полицейский участок, чем духовное христианское учреждение, канцелярщина в виде далеко не апостольских указов, рапортов и протоколов, должна раз навсегда быть упразднена. Братские письма и секретарь-диакон (с высшим образованием) вот всего этого единственно законный остаток. Епископы выбираются народом, а пресвитеры и диаконы епископом.

7. Число монастырей должно быть значительно сокращено, оставлены из них должны быть либо имеющие великое прошлое, либо какие-либо шансы на хоть приблизительно таковое же будущее. Городские и пригородные безусловно должны быть, как таковые, закрыты и оставлены лишь либо, как церковно-исторические памятники, либо просто, как приходские храмы. Не должно быть, конечно, никакой речи, о монастырях-вотчинниках или штатных; допустимы только общежительные. живущие делами рук своих. Все тунеядцы, неизвестно чего ради туда попавшие, должны быть удалены на все четыре стороны. Переход из монастыря в монастырь, согласно Двукр. соб. пр. 4, недопустим.

8. Необходимо обратить самое серьезное внимание на духовно назидательную и особенно религиозно-учебную литературу и раз навсегда очистить ее от всего, прокравшегося туда и через немощь нашей воли и через Киево-Могнлянскую академию и ей подобные, на католический запад прорубленные окна, религиозно-юридического и магического католического или, вернее, языческого элемента (satisfactio, opus operatum и т.д.) Пока этого сделано не будет, никакие апологии и апологетики, никакая внутренняя миссия (особенно в среде интеллигенции) не помогут, и то, что достойно осмеяния и возмущения, и будет осмеиваться - и школьниками и взрослыми, и не один Л.Толстой будет заниматься "Критикой догматического богословия", так как не все же у нас Хомяковы и не все могут настолько во всем разобраться, чтобы ту "дребедень", которая выдает себя за учение Церкви и которую они находят в догматике Макария и в ряде ему подобных катехизисов и учебников Закона Божия, отличить от подлинного учения Православной Христианской Церкви. Да живет же она, святая и спасает, стряхнув с себя свою Петровскую ветошь!

Буде, буде!"

Свящ. К.Смирнов.

[1] Iеpoм. Михаил (Семенов) в своих этюдах по "психологии таинств" ("Мисс. Обозр" за 1903 г., стр., 65) между прочим, говоря о священстве пишет: "Владыка Антоний Волынский, умеющий смотреть вглубь священнической совести, решается утверждать, что на Руси не было неверующего священника. Едва ли это далеко от правды". Рискованные утверждения! Не почти ли обратно!

[2] Доходящих иногда до безграмотных и бессмысленных: "и вся, яже в ведении и не в ведении" или "надгробное рыдание творяше песнь, аллилуия" (вместо соответствующих заупокойных ипакоя и икоса)

[3] Детей на кладбище у нас обычно не провожают, ибо это право приобретается, кроме мзды, очевидно, количеством выпитой водки и совершения злых дел. Отсюда неуважение к ребенку, и далее - аборты и все прочее, ибо выводы незаметно, но несомненно народным сознанием делаются.

4. См. обо всем этом в ст. "О восприемниках" в журн. "Руководство для сел. пастырей" за 1878 г., II, стр. 110 сл., у проф. Алмазова в его капитальной "Истории чинопоследосания крещения", стр. 615 сл. и в исследовании проф. А.С.Павлова о "Номоканоне при Б. Требнике' - М. 1897, стр. 360-372.

[6] А раньше даже прямо требовалась присяга пред престолом в алтаре.

[7] Вынудивших митр. Антония даже в оффиц. послании к Волынской пастве, чтобы остановить не по разуму усердных в проскомидийной жатве батюшек, указать, что они свели почти всю литургию на то, что оставив вызшее "копаются у жертвенника, поминая Марью да Дарью".

[8] С тем, чтобы, - поставив свечу, заставив как бы ее молиться за себя и будучи успокоенным своей пятаковой жертвой Богу, вместо того, чтобы самому, глядя на нее за ней гореть пламенем молитвы к Богу - бежать на базар жизни.

[9] С присвоением титула митрополита, как в древности, епископам всех окружных матерей-городов; а титула архиепископа только тем из них, которые занимают великие кафедры.