Любовь (original) (raw)

ШАРЛЬ ФУРЬЕ

НОВЫЙ ЛЮБОВНЫЙ МИР*

Оп.: Трактаты о любви. М., 1994. Страницы указаны по этому изданию.

(Фрагменты)

Чтобы удовлетворить наклонности людей
всех возрастов и доставить им совершенно
новые удовольствия в любви, я сначала
должен по всем пунктам опровергнуть
предрассудки цивилизованного состояния,
чьим следствием является порядок вещей, при
котором невозможно реализовать различные
вкусы. Так что читатель сам заинтересован в
том, чтобы я вооружился против него и его
предрассудков, перенеся его в новый мир,
где неслыханные до сих пор установления
породят для всех возрастов и полов новые
удовольствия. Повторяю, продиктовать мне
это условие в интересах самого читателя;
мое же дело - его выполнить.
Прежде всего избежать догматического тона
важно именно в делах любви. Этот предмет,
однако, столь запутан, смесь предрассудков
и философии укрепила здесь такое количество
заблуждений, что для того, чтобы вернуть
людей к природе, нужно предпринять особые
усилия. Впрочем, каждый является врагом
предрассудков, на которые я собираюсь
____________________
* Перевод выполнен по изданию: Fourier Ch.
Oeuvres completes. T. 7: Le nouveau monde
amoureux. P.: Anthropos, 1967. Перевод
М.Рыклина.

напасть; ведь их устранение наделило бы его
благами, которых он желает. В силу всего
этого читатель должен заранее принять
сторону моего учения и хотеть своего
собственного поражения.
Нам предстоит разобраться и вынести
решение по крайне затянувшемуся делу.
Имеется в виду спор любви чувственной и
любви сентиментальной. Все единодушно
отдают пальму первенства этому последнему
виду любви, но получается как-то так, что
повсеместно побеждает любовь чувственная;
очерняемая в теории, эта последняя
господствует на практике. Поэтому поэт
Бернар имеет все основания обращаться к
нашим красавицам с такими словами: "Если
вас попросят сделать выбор между Гераклом и
Адонисом, вы покраснеете, но выберете
Алкида".
Материальная любовь по рангу уступает
первенство любви сентиментальной, но при
этом ее можно уподобить визирю, власть
которого больше власти самого султана.
Такое положение противоречит цели природы,
стремящейся к равновесию обоих компонентов
любви, чувственного и сентиментального. Нам
предстоит изложить законы этого равновесия,
от которых пользы куда больше, чем от
воображаемых законов равновесия, которыми
(не доказывая ни один из них) нас потчует
политика. Мы еще и наполовину не познали
сентиментальную любовь, существо которой
постигли, как им казалось, романисты и
влюбленные. Нам не известны самые
феерические повороты, на которые способна
этого рода любовь, и вскоре мы откроем в
ней наслаждения столь же новые и

девственные, как рудники Колоса к моменту
прибытия европейцев.

Удовольствия при режиме гармонии являются
государственным делом

Этот предмет представляется
цивилизованным людям, которые относят
любовь к числу вещей бесполезных, превращая
ее (со ссылкой на авторитет Диогена) в
занятие праздных, легкомысленным. Они
признают любовь лишь в качестве гарантиру-
емого конституцией удовольствия,
освященного институтом брака. Иначе обстоит
дело в гармонии, где удовольствия стано-
вятся государственным делом, частью
целенаправленной социальной политики; там с
необходимостью придают любви, которая по
праву занимает в числе удовольствий первое
место, большую важность. Речь в гармонии
идет о том, чтобы обеспечить лицам всех
возрастов наслаждение благами любви не
меньшее, чем то, каким в настоящее время
пользуются люди в расцвете сил. Разрешение
этой необычной проблемы потребует от нас
некоторых новых ходов мысли, не стоит,
однако, пугаться отдельных шипов, когда
дело идет о проникновении в новое
устройство любовного мира. Кроме того, на
пути туда нас будут ждать не тернии, а
всего лишь ученые споры, притом скорее
приятные, нежели утомительные.
В теории любви, как и во всех других
видах теории, цивилизованным людям -
преисполненным самодовольства при нич-
тожности их реальных достижений - без труда
удается убедить себя, что они достигли

максимальных познаний. Впрочем, этому
эгоизму поддались не все, о чем
свидетельствует Жан-Жак Руссо, один из
самых умелых живописцев любви,
заслуживающий в этом плане некоторого
доверия. В воображении ему предстали виды
любви более чистые, чем те, которые реально
существуют в цивилизованных обществах. Если
Руссо и не был их первооткрывателем,
заслугой его является то, что он, по
крайней мере, сумел их предвосхитить; в
этом смысле он превосходит Сервантеса, ко-
торый, высмеяв сентиментальность, как будто
это не более как вздор, способствовал
удушению одного из самых распространенных
видов страстного влечения, какие только
породила современная цивилизация, а именно
селадонизма*.
По правде говоря, этим видом влечения
беззастенчиво злоупотребляли. Так,
прикрываясь возвышенными чувствами,
странствующие рыцари занимались распутством
самого низкого свойства, а иногда даже
разбоем. Тем не менее, очевидно, что
присущее рыцарям маниакальное стремление к
сентиментальной экзальтации было как бы
глыбой драгоценного камня, из которого
умелый резчик мог бы изваять нечто
____________________
* Селадонизм - от имени Селадон, герой
пастушеского романа Оноре д'Юрфе "Астрея"
(начало XVII в.), тип совершенного
сентиментального возлюбленного. В русском
языке слову "селадон" был придан в XVIII-
XIX вв. несколько иной смысл: так стали
называть человека, обычно пожилого,
который любит ухаживать за женщинами,
волокита - примеч. пер.

внушительное. Цивилизации не удалось найти
ключ к этой загадке, и, удушив в зародыше
данный вид влечения, Сервантес, вероятно,
оказал услугу своему веку, но он поступил
бы куда лучше, если бы послужил всем векам,
исследовав то, какие новые формы способен
принять селадонизм или чистая
(сентиментальная) любовь. Покажется
удивительным, что эти формы любви
осложняются полигамией и омнигамией
(являющимися с точки зрения морали смерт-
ными грехами), но крайности, как известно,
сходятся.

Полное удовлетворение в плане материальном
-
единственное средство возвышения чувства

Поскольку природа стремится к равновесию
двух компонентов любви, чувственного
(плотского) и сентиментального, принижать
материальное* - то, что у нас называется
цинизмом, вожделением и похотливостью -
значит оказывать делу чувства плохую
услугу. Я сказал бы, что чистая любовь, то,
что называется чувством, есть не более чем
греза или лицемерие у тех, кто не
удовлетворен в материальном плане; чувство
нельзя возвести в превосходную степень
иначе, как посредством полного удовлет-
ворения материальной стороны любви. Эта
поправка, против которой, я полагаю, не
станет возражать ни одна женщина, откроет
____________________
* У Фурье "материальное" - синоним
"чувственного", карнального, плотского -
примеч. пер.

нам совершенно новые способы использования
сентиментальной связи, значительно
превосходящие все то, что изобрело вообра-
жение романистов.
Начнем с констатации того, что при
цивилизации эта связь не существует вообще.
Одного этого зияния, если оно будет дока-
зано, достаточно для того, чтобы лишить
силы все теории цивилизованных людей по
поводу любви.
Для начала дадим краткие определения пяти
порядков любви:

простой или радикальный порядок
(сочетание простого материального и
простого сентиментального);
сложный или сбалансированный порядок
(включающий в себя два элемента любви);
полигамный или трансцендентный
порядок, относящийся к множеству союзов
сложной любви;
омнигамный или унитарный порядок
(включающий в себя сложные или особенно
распущенные оргии, вещи, цивилизации
неизвестные);
двусмысленный или смешанный порядок,
включающий в себя виды [любви], к
настоящему времени вышедшие из упо-
требления.
В этой классификации нет ничего
произвольного, она отражает поступательное
развитие природы. Нам известны лишь два
первых порядка, а легально мы признаем
исключительно второй порядок.
Наши обычаи не допускают открытого
отправления ни чистого селадонизма, ни
чистого цинизма. Законодательно у нас
утвержден только второй порядок или
предполагаемая смесь материальной и

духовной связи. Оба эти вида связи
освящаются конституцией и религией в форме
брачных уз, в которых часто видят не более
как материальную связь.
Третий и четвертый порядки у нас не
допускаются. Полигамия разрешена пятистам
миллионам варваров, но распространяется
только на мужчин; им равным образом
разрешена и омнигамия или оргия, потому что
любой варвар имеет право предаваться оргии
хоть с двадцатью купленными им женщинами. В
гармонии используются все пять порядков,-
простой, сложный, полигамный, омнигамный и
смешанный - и нам предстоит подумать о том,
как все эти порядки установить и
гарантировать применительно ко всем
женщинам и мужчинам, как в любви, так и в
любой другой страсти.
Лишение или страх лишения необходимого
минимума материального (удовлетворения),
доводя до крайности тайное сладострастие
женщин, извращает их суждения обо всем, что
связано со страстью и сентиментальной
любовью. Несмотря на инстинктивное
стремление к любви, они имеют на этот счет
расплывчатые или раздутые представления: по
видимости, поддерживая культ чувства,
женщины косвенно освящают тиранию ма-
териального начала. Известно, насколько
лишение какого-либо наслаждения или запрет
на него усиливают стремление к нему и
делают нас неспособными судить о том, каким
правилам надлежит следовать при его
достижении. По этой причине такая приманка,
как обильное пиршество и крепкие напитки,
заставляют изголодавшуюся чернь терять
всякое представление о чести и увлекает ее
на путь преступлений. Как же наши дамы, со

времени полового созревания, приученные
получать чувственные удовольствия втайне,
могут не испытать на себе их влияние и не
заразиться предрассудками, делающими их
неспособными отличать материальное начало
от сентиментального? Именно это я хочу
продемонстрировать в кратком трактате о
трансцендентном использовании чистой любви,
т.е. о предмете, который считался изученным
до конца, но к которому на самом деле даже
не приступали.
Поскольку этот спор рассчитан на женщин,
я постараюсь сделать его доступным для их
понимания. Не сомневаюсь, что они простят
мне суровость моей критики, потому что в ее
основе лежит признание необходимости
обеспечить им все материальные наслаждения
с целью исправить их суждения и укрепить их
души в том, что касается чувств.
Сквозь эти ложные принципы
просматривается вполне похвальное
устремление - сплав религиозного духа с
любовью. Любовь берется в них как входящая
в компетенцию одного только бога,
следовательно, выходящая за пределы
законодательства, создаваемого людьми. Так,
никакая суеверная догма не может побуждать
женщин раскрывать на исповеди свои любовные
похождения, о которых они говорят "тайна
женщины есть тайна божья". К сожалению,
оказывается, что божья тайна не совпадает с
тайнами женщин, для которых остается
неизвестным то, к чему их побуждает Бог в
любовных вопросах. Они имеют столь смутное
представление о своем предназначении, что
повсеместно позволяют распускать слухи о
своем непостоянстве, защищая себя в этом
вопросе наихудшим образом. Стоит им дать

себе немного труда изучить выдвигаемое мной
положение о трансцедентном чувстве, как они
удостоверятся, что самые возвышенные виды
любви..., как правило, неотделимы от этого
столь раскритикованного непостоянства.
Вооружившись этой новой теорией, женщины
смогут, наконец, заткнуть рот молодым и
старым болтунам, которые неустанно упрекают
женщин за их непостоянство, забывая, что
это обвинение само по себе абсурдно,
поскольку с необходимостью затрагивает
одновременно два пола, - ведь один из них
не может проявлять непостоянство без помощи
другого. Для того, чтобы с основанием
обвинять в непостоянстве один из них, нужно
допустить существование, как минимум, трех
полов.
Так что цивилизованные люди веками
благодушно принимают мнения абсурдные и
лишенные смысла настолько, что даже
желторотый обитатель гармонии не удостоил
бы их и минутного обсуждения: ему бы сразу
стало ясно, что если женщины непостоянны,
то это лишь доказывает, что столь же
непостоянны и мужчин. А обвинение,
распространяющееся на весь род, на самом
деле падает на непоследовательных
краснобаев, которые в качестве упрека
человечеству выдвигают то, что составляет
природу человека: обвинять род человеческий
в непостоянстве - это все равно что
упрекать лань в том, что она предпочитает
жить в лесу. Почему, собственно, ей этого
не любить, если она создана для того, чтобы
там жить?
Мужчинам нравится женское непостоянство и
они нашептывают об этом на ухо женщинам,
так что любой хорошенькой женщине на одного

обладателя, мужа или любовника, призыва-
ющего ее к верности, попадаются 20
искателей [претендентов на нее], которые
склоняют ее к неверности [точно так же
поступал и ее муж в отношении 20 женщин до
нее]; не подлежит сомнению, что 19/20
любителей любовных похождений в расцвете
сил, т.е. в возрасте от 25 до 30 лет,
поощряют неверность и что женщины должны
изменять, чтобы привести свое поведение в
соответствие с поведением мужчин, с их
тайным подстрекательством к неверности,
разительно отличающимся от их публичного
лицемерия и напыщенного морализма, над
которыми они сами же втайне смеются.
Следовательно, на самом деле непостоянство
относится к природе человеческого рода,
поэтому его надлежит любить не просто как
участь (за редкими исключениями) всех, но и
как залог самых возвышенных добродетелей. В
части 4 будет доказано, что в гармонии
непостоянство в любви превращается в залог
возвышеннейших социальных добродетелей.
Чтобы дать преставление об этом предмете,
приведу пример, когда любовь сильнейшим
образом отклоняется от цели страстей,
состоящей в образовании связей и их
максимальном расширении. В каждом городе
или кантоне есть, как правило, лицо
мужского и лицо женского пола, чья
совершенная красота возбуждает едва ли не
всеобщее вожделение и многие из известных
страстей. Нарцисс и Психея являются лучшими
украшениями города Гнида, множество
(сограждан) домогается их и можно привести
имена по меньшей мере двадцати жителей
Гнида, которые испытывают явную страсть к
Психее и стольких же жительниц этого

города, которые пылают аналогичной страстью
к Нарциссу.
В соответствии с законом цивилизации,
Психея должна принадлежать исключительно
своему целомудренному супругу, а Нарцисс -
не менее целомудренной супруге. Но закон
притяжения (по страсти) дает иной расклад.
Он гласит, что милостями Нарцисса и Психеи
хотели бы пользоваться 20 пар влюбленных.
Итак, если при распределении притяжений Бог
не руководствуется произволом, он должен
изыскать средство удовлетворить 40 людей,
которые испытывают желание к Психее и
Нарциссу, причем удовлетворить их честным
путем, возбудив взаимный энтузиазм и
сентиментальное обаяние, без которого
нельзя обойтись в гармонии, во всем
стремящейся к равновесию материального и
духовного. Короче, нужно найти средство,
позволяющее прекрасной супружеской паре, не
теряя достоинства, вступить в связь с еще
20 парами, которые питают к ней желание.
Ведь если добиться этого недостойным
образом, исчезло бы духовное и сен-
тиментальное очарование, а без этих
элементов любовная связь превратилась бы в
чисто материальную, в разновидность
грубого, чисто животного наслаждения. Нужно
же, напротив, чтобы возбуждающая желание
пара вызывала, вступая в связь, самый воз-
вышенный энтузиазм...
Задача эта действительно непосильна для
цивилизованных умов. Стремясь найти ее
решение, они разродятся одной и той же
нелепостью, гласящей: если Психея по
очереди отдастся 20 мужчинам, она
превратится в презренную проститутку в
глазах тех же влюбленных, которым она

уступила, она станет позором и отбросом
Гнида. Поэтому нужно, чтобы она выбрала
одного из этих 20. Что же касается 19
остальных, им придется поискать себе другой
предмет любви.
Ручаюсь, что такой ответ дадут все наши
Эдипы. Но им надо еще примирить свое мнение
с тремя действующими причинами, с Богом, с
моралью, с самим собой.
1. Бог распределил притяжение по страсти
таким образом, чтобы всем было приятно, а
не фрустрировало и не унижало их. Если
Психея отдаст предпочтение одному из 20
претендентов и сохранит ему верность,
ожидания 19 остальных будут обмануты.
Следовательно, выявится
непоследовательность Бога, сделавшего (в
данном случае) любовный соблазн в двадцать
раз более сильным, чем это нужно для
всеобщего удовлетворения. С другой стороны,
если Психея удовлетворит всех 20 влюбленных
в нее мужчин и в благодарность за свои
благодеяния пожнет лишь общее презрение,
Бог даст доказательство своего утонченного
недоброжелательства потому, что он,
оказывается, наделил притяжения властью
придавать позору ту, которая наилучшим
образом его удовлетворяет, и пожирать на
глазах 20 претендентов предмет их
удовлетворенной страсти.
2. Мораль противится тому, чтобы Психея
остановила свой выбор на одном из 20
вздыхателей, потому что, согласно фило-
софии, в вопросах любви благородная девица
должна подчиняться воле любимого отца и
любимой матери. В результате Психее
придется выйти замуж за какого-нибудь
престарелого прокурора, на совести которого

немало преступлений, только из-за того, что
он, благодаря своему богатству, сумел
заручиться благорасположением ее почтенных
родителей. Что же касается 20 влюбленных,
им не останется ничего иного как
рукоплескать этому браку, чтобы не навлечь
на себя обвинения в безнравственности, и
остерегаться бросить на Психею хоть один
страстный взгляд, следуя в этом священной
заповеди, которая гласит: "не возжелай быка
ближнего своего, ни его жены, ни его осла".
3. Каждый из них презирает женщину,
которая уступила 20 мужчинам, тогда как сам
он в период своей молодости пытался
соблазнить 20, а может быть и 100 женщин;
причем от этого он отнюдь не перестал
относиться к себе с уважением. Между собой
мужчины превозносят того, кто соблазнил
наибольшее число женщин, так что если
Нарциссу удалось бы тайком и без огласки
вступить в связь с 20 влюбленными в него
женщинами, он всего лишь составил бы себе
репутацию милого повесы. Странная не-
последовательность! Один и тот же образ
действий находят "милым" у одного пола и
"отвратительным" у другого, хотя женщины
вынуждены вести себя подобным образом в
силу того, что таково поведение мужчин.
Ведь мужчины не могут (если, конечно, это
не гарем) последовательно вступить в связь
с 20 женщинами без того, чтобы эти женщины
не вступили в связь с 20 мужчинами.
Эта логическая непоследовательность
цивилизованных людей доставляет нам одно
весьма ценное наблюдение: она доказывает,
что общее мнение наполовину одобряет образ
действий, который я собираюсь описать (а
именно любовь разных степеней), и что

гармония будет в этом куда более
последовательной, достраивая его до целого
(поскольку терпимость к многообразию
проявлений любви у одного пола с
необходимостью подталкивает к подобному же
поведению другой пол).
Перейдем к изложению существа проблемы. Я
уже предупреждал, что для того, чтобы его
понять, потребуется некоторое умственное
напряжение...
Ошибочность представлений о любви
цивилизованных философов связана с тем, что
их спекуляции в этом вопросе касались
исключительно любви пар: в силу этого они
пришли к одному и тому же результату,
каковым является эгоизм, неизбежное
следствие ограниченности парной любви.
Поэтому в размышлениях об освобождающих
эффектах (любви) следует основываться на ее
коллективном характере, и именно по этому
пути я намереваюсь следовать. В противном
случае не было бы никакого средства
побудить Психею и Нарцисса вступить в связь
с двумя другими лицами; это означало бы
двойную неверность, т.е. страсть весьма
отвратительную. Но я могу доказать, что
если каждый из них будет отдаваться
множеству искателей при определенных
условиях, применимых также к цивилизации, в
глазах публики, искателей и своих
собственных оба они превратятся в образцы
добродетелей, в результате чего возникнет
всеобщая связь (в том числе связь с
публикой - влюбленной менее, чем искатели,
но охваченной таким же энтузиазмом при виде
филантропической жертвенности, проявленной
ангелической парой).

Не нужно ничего в этом вопросе предрешать
до тех пор, пока не познаны необычные
побуждения, с которыми связан этот образ
действий. В гармонии найдутся средства
облагородить то, что благоприятствует
мудрости, приращению богатств и добродетели
или расширению социальных связей; и
гармония же дискредитирует то, что делает
жизнь людей беднее, ведет к сокращению
связей.
Итак, вступая в связь с 20 лицами,
пылающими к ним страстью, Психея и Нарцисс
способствуют прогрессу мудрости и
добродетели. Необходимо, чтобы эта связь в
глазах всего общества была освященной и
принимала максимально облагороженные формы,
прямо противоположные развратным оргиям
цивилизованных.
Какими причинами может быть продиктована
благосклонность Психеи и Нарцисса? Чем
будет облагорожена приносимая ими жертва?
Такова проблема ангелической связи; она
поможет нам понять то, каким образом,
благодаря воздействию чистой любви и
утонченности трансцендентного чувства*,
возлюбленные, прежде чем соединиться друг с
другом, вступают в телесную связь с теми,
кто проявил к этому пылкое желание,
добившись этим актом любовной филантропии
блеска, не уступающего тому, каким
цивилизация окружает Дециев, Регулов** и
____________________
* Под трансцендентным Фурье понимает
возвышенное - примеч. пер.
** Деций - римский император III века н.э.,
преследовавший христиан; Регул - римский
полководец III века до н.э., погибший от
пыток в плену карфагенян - примеч. пер.

других религиозных и политических
мучеников.
Только что поставленная мной проблема
трудноразрешима. Есть ли такой город или
такой кантон, где не было бы своей Психеи,
к которой пылают страстью двадцать мужчин,
и своего Нарцисса, составляющего предмет
обожания двадцати женщин? Добавим, что
Деции любви, благородным порывом
побуждаемые уступать всем искателям, не
должны принимать в соображение их возраст и
красоту, и считать для себя честью оказать
милость как дряхлому старику, так и
зеленому неоперившемуся юноше.
Нужно показать, что в любви, как и в
других страстях, человеческая природа имеет
не простой, а сложный характер, что она
обладает свойством формировать из одного и
того же зародыша нечто благое (благородный
тип в его прямом развитии) и нечто дурное
(извращенное развитие в обратном
направлении). Приведу здесь свое обычное
сравнение гусеницы и бабочки, развивающихся
в разных направлениях из одной и той же
куколки. Это сравнение помогает ориентации,
и его надо постоянно держать в уме, чтобы
приучить себя мыслить каждую страсть в ее
двойном развитии, прямом (благородном) и
обратном (отталкивающем). Поскольку мы
живем при цивилизации, любовь, как и другие
страсти, подчинена закону извращенности,
сравнимому с состоянием нравственной
гусеницы с ее лживостью, эгоизмом или
другими отвратительными свойствами. Об этом
можно судить по состоянию интересующей нас
проблемы. Разве общее мнение по этому
вопросу не является /свидетельством/
крайнего эгоизма? Каждый из 20 вздыхателей

Психеи хочет ей насладиться, и вместе с тем
он же хочет, чтобы она была обесчещена,
если окажет милость 19 остальным
[претендентам]. Но разве он обладает на нее
большими правами, чем эти последние? Ведь
они все ее одинаково любят. Каждый из них
не уступает ему, а возможно и превосходит
его красотой, заслугами и правом на
обладание Психеей. По справедливости она
должна относиться к другим так же, как к
нему, и если она согласится одарить их всех
своей благосклонностью, она будет в 20 раз
щедрее, а они - в 20 раз несправедливей и
отвратительней.
На это каждый из искателей отвечает: моя
природа говорит мне, что Психея поступит
гнусно, отдавшись 19 другим претендентам, я
хочу, чтобы она принадлежала исключительно
мне. Но того же самого хочет каждый из
двадцати. Как же вас всех удовлетворить?
Нужно, видно, по приговору Соломона,
разрезать ее на 20 частей, каждая из
которых перейдет в полное владение одного
из вас. "Но нет, я хочу ее целиком и только
для себя". Так же и каждая из претенденток
на Нарцисса хочет его только для себя. Вот
она, справедливость цивилизованных: в любви
они не сумели возвыситься до чего-то более
возвышенного, нежели чистый эгоизм, самая
гнусная из всех страстей, а после этого еще
хвалятся своей способностью к
совершенствованию...
Мы наделяем любовь именем божественной
страсти. Но как же получается, что страсть,
которая делает нас равными Богу и в
некотором смысле дает нам приобщиться к его
сущности, ввергает нас в крайний эгоизм и
несправедливость? Бог был бы пределом

эгоизма, если бы он действовал как
приведенные выше влюбленные, желающие быть
единственными обладателями блага, которое
Психея соглашается разделить между ними.
Допустим, некий милосердный человек, Дамон,
хочет раздать 20 экю 20 беднякам. Что
подумал бы он об этих несчастных, если бы
каждый из них предложил ему исключить 19
остальных и отдать всю сумму только ему
одному? Он ответил бы им: вы все - эгоисты,
и не только не заслуживаете всей суммы, но
и одной двадцатой, которую я намеревался
вам дать, я не дам вам ни единого обола.
Мы, без сомнения, стали бы рукоплескать
такому решению Дамона и наказанию, которое
он назначил этим жадным нищим. И каково
было бы наше удивление, если бы каждый из
этих бедняков по очереди заявил следующее:
этот Дамон - ужасный человек, мерзавец
самого последнего разбора; кроме меня, он,
видите ли, хочет подать милостыню 19 моим
товарищам. Нас, конечно, возмутило бы
подобное бесстыдство. Наконец, если бы
после уговоров Дамон их простил и роздал им
20 экю, после чего все они, приняв эту
милостыню, принялись бы... изрыгать против
него оскорбления и называть его
презреннейшим из людей. Каково было бы наше
негодование на этих 20 разбойников,
являющихся, тем не менее, точным слепком с
наших 20 влюбленных с их притязаниями на
исключительное /обладание/...
Допустим, Психея и Нарцисс влюблены друг
в друга. Они самые красивые молодые люди в
городе Гниде, так что 40 претендующих на
них мужчин и женщин находят вполне нормаль-
ным, что они отдают друг другу
предпочтение. Однако, если, следуя

непостижимому при наших нравах порыву,
Психея и Нарцисс согласятся принадлежать
друг другу лишь после того, как по очереди
вступят в связь с каждым из 20 соискателей,
благородная самопожертвенность двух
влюбленных, лишающих себя близости ради
друзей, станет столь же почетной, как
презренна обычная проституция. Но какие,
собственно говоря, мотивы могут побудить
наших влюбленных принести себя в жертву
удовольствию сограждан? Это и будет
объяснено при разборе степеней любви или
чистого в высшей степени чувства. А до
этого признаем, что современной любви чужда
эта прямая и либеральная направленность, и
она развивается в прямо противоположном,
эгоистическом направлении. Об этом будущем
нововведении мы рассуждаем, как ребенок 10
лет, утверждающий, что, ухаживая за
женщинами и девушками, его старший брат
поступает очень глупо и что гораздо больше
удовольствия заключено в игре с мраморными
шарами; такому ребенку обычно отвечают, что
когда ему будет 20 лет, он запоет по-
другому и будет предпочитать дам своим
детским играм, на что он улыбается только
снисходительной улыбкой. Столь же мало
понимают в этих делах цивилизованные люди,
кичащиеся своей эгоистической любовью. В
ней, не спорю, есть свое очарование, и
немалое, но зная неизвестную цивилизованным
теорию движения, я вправе заверить их, что
гармония посеет семена либерализма в
вопросах любви, которые будут развиваться в
направлении, противоположном развитию наших
нравов. Это даст ангелическим парам и тем,
с кем они вступают в связь, возможность
возвышенного и святого опьянения, высокого

сладострастия, столь же превосходящего наш
нынешний эгоизм, сколь очарование юношеской
любви превосходит игры мальчишек 10 лет.
А если добавить, что в устройстве,
которое я собираюсь описать, эгоистическая
или цивилизованная любовь будет разрешена
всеми на совершенно законном основании,
станет очевидным, что новое устройство,
которое введет зародыш всеобщей связи и
удовлетворения, является воистину
божественным и что мы жестоко ошибались,
принимая за божественную страсть современ-
ный способ любви или исключительную,
нелиберальную любовь, склонность чисто
человеческую, исполненную эгоизма и отме-
ченную печатью порока, свидетельствующую об
отсутствии божественного духа.

ШАРЛЬ ФУРЬЕ

Знаменитый французский социалист-утопист
Шарль Фурье (1772-1837) пережил буквально
второе рождение, когда в 1967 году в
издательстве "Антропос" в Париже увидел
свет седьмой том его полного собрания
сочинений. В нем, почти через полтора века
со времени написания, был опубликован
"Новый любовный мир", который Фурьеристы
держали все это время под спудом. Еще в
1950 году считалось, что рукопись погибла в
1940 году, во время пожара в библиотеке
Эколь Нормаль, куда она была передана
вместе с архивом Виктора Консидерана. Редко
книги имеют более удивительную судьбу.
Ученики и последователи Фурье сознательно
препятствовали напечатанию этой книги,
полагая, что оно может скомпрометировать
все социетарное учение; они считали новое
устройство любовного мира или
необязательным приложением или даже вовсе
враждебным основному корпусу работ фурье.
Хотя с точки зрения здравого смысла эпохи
это объяснимо, такая политика еще раз
характеризует учеников фурье как его
"антиподов" и "буржуазных доктринеров"
(Маркс и Энгельс).
Между тем для самого французского
социалиста эта теория имеет не меньшее
значение, чем "Новый промышленный и
общественный мир" и другие экономико-
социальные работы. Фурье всегда настаивал
на абсолютной оригинальности своего
подхода, именуя себя, как известно,
изобретателем. Свое рафинированное
искусство грезить он полностью реализовывал
в текстах, независимо от их социальной

283

осуществимости или утопичности: в текстах
грезы уже реализованы, хотя и одновременно
ускользают от цензуры здравого смысла,
которой их подвергали Консидеран, Мирон и
другие фурьеристы, как теоретики, так и
практики (устроители ассоциаций по методу
гармонии, как они ее понимали).
Итак, после смерти Фурье рукопись "Нового
любовного мира" была в прямом смысле на сто
тридцать лет предана "грызущей критике
мышей". Нечасто встречается текст с таким
обилием многоточий, объясняемых не цензурой
(подготовленное Симиной Дебу-Олешкевич
издание 1967 года является во многих
отношениях образцовым), а состоянием
рукописи, дошедшей до нас в испорченном
виде.
Фурье считал, что знание законов
"притяжения по страсти" даст ему, в числе
прочего, возможности впервые упорядочить
любовные отношения людей, дав полный выход
каждой страсти. Хотя страсти, по Фурье,
имеют одинаковую для всех времен и народов
природу, но от среды и воспитания, а также
от организации общества зависят формы их
проявления. Основная идея его неизменна:
цивилизация подавляет и извращает страсти
человека и только при будущем строе
гармонии они получат законченную
материальную реализацию. Для этого нужны:
ликвидация семьи как хозяйственной единицы,
свобода любви и социализация сферы
обслуживания. Это создаст условия
материальной реализации влечений, без
которых невозможна гармония любовного мира,
в особенности мира "идеалистических"
влечений, который Фурье страстно защищает

284

(тут и селадонизм, и эротика трудовых
операций, и чистая небесная любовь).
Все нельзя сводить только к социальному
содержанию текстов Фурье, к проблеме их
общественной реализуемости-нереализуемости.
Главное, что как тексты они уже реализованы
в акте письма одного из крупнейших
писателей. И это особенно хорошо видно на
примере "Нового любовного мира",
представшего нам через сто пятьдесят лет -
реализованной грезой.