Бодлэр Шарль (original) (raw)

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Шарль Бодлэр

Шарль Бодлер (1821—1867) — французский поэт, предшественник символизма. В сборнике «Цветы зла» анархическое бунтарство, тоска по гармонии сочетаются с признанием неодолимости злаи эстетизацией пороков большого города.

Использованы сведения примечаний к кн.: Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь / Пер. с фр. Е.В. Головиной. – М., 2012.

Бодлер Шарль (1821/1867) — французский поэт. Считается одним из предшественников символизма. Наиболее известное произведение Бодлера — сборник стихов «Цветы зла», основные темы которых — анархическое бунтарство и порочность современного города, существующие на фоне тоски по гармоничному существованию и понимания невозможности преодоления зла.

Менее известными являются художественно-критические работы Бодлера, а также книга «Романтическое искусство».

Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 35.

Лимонов Э.В.

Бодлер: новый эстетизм

В Париже я часто совершал паломничество на набережную Анжу. Там в отеле Пимодан еще раньше он назывался отель де Лозэн, честь его хозяина шевалье де Лозэна, жил Шарль Бодлер. Именно в период создания «Цветов Зла», в относительно благополучный период своей жизни. Здесь же на другом этаже квартировал Теофиль Готье, автор «Эмали и Камеи», сюда приходила к Бодлеру и подолгу жила с ним его черная Векора, негритянка с острова Мартиник. Здесь же в отеле Пимодан, эстеты, золотая молодежь того времени Бодлер и Готье среди них курили гашиш, здесь помещался клуб «гашишинов». Тогда подобное занятие не наказывалось законом и предавались ему едва ли десятки выдающихся индивидуумов на всей территории Франции. В 20 веке опошляющая и вульгаризирующая все Америка привьет вкус к наркотикам массам, а тогда это было высшее удовольствие эстетов.

В десятке метров от отеля Пимодан несет свои гнилые воды Сена. Множество деталей в стихах Бодлера появились в них по причине близости этой реки. Разная в зависимости от цвета туч и времени года вода Сены разрушала и разрушает остров Сен-Луи, на котором стоит отель Пимодан. Пятна гнили на камнях набережной и на старых домах, сыреющая быстро и отваливающаяся штукатурка, сырой прогорклый воздух - все это неумолимая работа реки. В отеле Пимодан нет музея, хотя туда можно, говорят, попасть, если записаться заранее в таинственном учреждении в мэрии Парижа. Дом Бодлера и Готье служит этаким элитным отелем. В настоящее время, там останавливаются гости парижского муниципалитета. Так по крайней мере повествовал в середине 80-х годов справочник "Paris noir", который мне привелось купить и изучить. Я ходил к дому Бодлера очень часто, по меньшей мере раз в неделю. Иногда в окне Бодлера горела лампа. Водосточные трубы на доме были позолочены или покрыты золоченой краской. Дом по соседству занимал профсоюз булочников.

К Сожалению, в военной тюрьме Лефортово нет томика Бодлера. Если бы был, я бы построчно доказал, что «Цветы Зла» строились в этом тесном уголке старого Парижа. «В дебрях старых столиц, на панелях бульварах, где во всем даже в мерзком есть некий магнит», и старая вонючая циничная Сена с утра влияла на настроение мсье Шарля, летом она воняет теплым сырым маревом, зимой - неумолимо холодна. А пятна, лишаи, подтеки, размывы и колдобины производит она в неисчислимом количестве. Перед тем как отбыть в Москву в сентябре 93 года перед октябрьскими событиями, я увидел в Сене, увидел с моста, белое лицо утопленника в костюме и при галстуке, утопленник тихо колыхался. Это был чистый Бодлер, цветы зла.

По сути дела Бодлер одной книгой сформулировал новую современную городскую эстетику. Остальным оставалось лишь идти за ним. Его знаменитая «Падаль» уже даже одна могла служить манифестом новой школы. До Бодлера был выродившийся пустой классицизм, галантные вирши на случай. Бодлер пришел и увидел красоту в отталкивающем, новом повседневном городском быте. Красоту в безобразном. Это вам не Пушкин, хотя время почти то же. «Голой девочке бес одевает чулки» - сдвинуло мир к новому эротизму, в котором мы живем и сегодня. Я лично часто вспоминаю «Что гонит нас вперед? Тех ненависть к отчизне... А тех в тени - Цирцеиных ресниц проведшие полжизни, надежда отстоять оставшиеся дни...» Или строчки:

Для отрока в ночи глядящего эстампы
За каждой далью - даль, за каждым валом - вал,
Как этот мир велик в лучах рабочей лампы
И в памяти очей как безнадежно мал.

Рано облысевший, преждевременно старый Шарль Бодлер написал помимо «Цветов Зла» очень немного. Эссе "Paradises atrificielles" - где он воспевает гашиш и алкоголь, переводы Эдгара По, некоторые стихи помимо «Цветов Зла». И все. Однако этого достаточно. Больше не нужно. Глядя из окна на воды Великой реки, на утопленников с белыми лицами, на баржи с углем и дровами, на речных чаек, на отчаянную городскую нищету и грязь, Бодлер сформулировал, произвел на свет и записал свой новый эстетизм. Даже сегодня мы им пользуемся. Другого нет.

«Цветы Зла» пронзительно красивы. Черт его знает, где и как его озарило, этого бледного вырождающегося генеральского приемного сына, бездельника, книгочея, которого семья упрекая в расточительстве. Над ним в конце концов установили опекунство. Настолько он транжирил деньги. Ему пришлось покинуть отель Пимодан. Высшие силы, вонючий Париж и Сена внушили ему новый взгляд на мир, ведь новая эстетика есть ничто иное, как новый взгляд на мир. Я понимаю в этом толк, я написал в 1977 году мои собственные «Цветы Зла» - а именно «Дневник Неудачника», и с тех пор послушно выполняю программу этой книги, нашептанной мне свыше.

Но Бодлер, Боже мой, как же его угораздило! Он казалось никак не был подготовлен для такой роли. Ведь обычно из светских бездельников, транжиров ничего не получается. Землистое длинное лицо, редкие пряди закрывают череп. Поживший развратник? Человек с дурной наследственностью? Нет. Великий поэт. Только Париж с его сотнями дождей в год, и не один дождь не похож на другой, мог породить «Цветы Зла». Только эта никогда не теплая, мокрая, вонючая столица и дохлая старая, ржавая Сена. И Бодлер городская реальность.

Впрочем, все понятно. Первый город мира, эталон города вообще, Париж развился в супер-город как раз к середине 19 столетия. Не удивительно, что «Цветы Зла» появились из печати около 1852 года. Городские отравленные романсы Бодлера. Помещичьей, деревенской, дворянской, латифундистской поэзии ландшафтов пришел конец. Бодлер убил ее новой городской талантливостью. Отныне настала эпоха улочек, городских фонарей, тусклой воды, блеска и нищеты города-монстра.

Вместе с Бодлером пришел только Бальзак. Вместе они совершили литературную революцию. А в России продолжали писать Феты и Полонские. И так вплоть до Маяковского.

А после Бодлера пришел загадочный Лотреамон, он же Исидор Люкасс.

Цитируется по изд.: Лимонов Э.В. Священные монстры (портреты).

Про «Цветы Зла»

Каждое время имеет свою литературу. Имеет свою особую литературу и Франция 20—70-х годов прошлого века. Литература эта весьма своеобразна; как своеобразна и сама эпоха, ее породившая: она в высшей степени многолика, противоречива; в ней противостоят друг другу и прямо противоборствуют различнейшие течения, направления, творческие индивидуальности; в ней идет ожесточенное столкновение разных идеалов, призывов к самым решительным акциям; причем — ив широком общественном плане, и в замкнуто-личном.

Каждое время, имеющее свое собственное индивидуальное лицо,— а у Франции, пережившей в эти десятилетия революции 1830, 1848 и 1871 гг., такое лицо,— и какое! — было,— имеет и своих представителей. Были они и в литературе.

И если такой представитель сумел дать какой-нибудь лик своей эпохи, самого себя в этой эпохе художественно и общественно полноценно, полнозвучно, он — классик своего времени. Именно одним из таких классиков литературы Франции этого знаменательного времени и является Бодлер.

Именно является, а не был: он стал таким классиком в наших глазах, потому что сейчас есть воз-можность подлинно-историческими и мудрыми глазами посмотреть на то время. Мы прошли через столь многое, приобрели такой исторический опыт, так научились смотреть на многие вещи иначе, чем еще недавно, что можем действительно по-новому оценивать многое и из прошлого.

Серия «Литературные памятники» призвана именно таких классиков, классиков в таком понимании и предлагать нашему читателю.

Но в данном случае дело не сводилось к тому, чтобы пополнить серию еще одним выдающимся памятником литературы. Бодлера у нас знали и знали хорошо. Достаточно обратиться к литературной критике начала века. Бодлера тогда знали. И не только знали, им восхищались. Не все, конечно, но именно наиболее образованные литературные круги нашего дореволюционного общества. Именовать их всех «декадентами» — значит отделываться общедоступным, дешевым и поистине обывательским определением: люди, восхищавшиеся Бодлером, нередко ожесточенно боролись именно с обывательщиной, мещанством. Они хотели нового, глубоко противного существовавшему тогда образу жизни буржуазного мещанства. Они искали нового и искали во всем. Нашли они это новое и в Бодлере. Поэтому для многих из них он стал даже знаменем. И знамя это они увидели в книге его стихов.

Чего только ни наговорили о «Цветах Зла»! И это понятно. Демонстративным было самое название сборника, вызывающими были и некоторые стихотворения. И как раз это очень привлекало многих. Людей живых, думающих, задыхающихся в окружающем культе «добропорядочности».

Сейчас мы знаем лучше, кто такой Бодлер; что это был за поэт; что значила его поэзия. И не только значила, но и значит.

Мы знаем все это лучше, чем знали его поклонники и противники 900-х и 10-х годов нашего века.

По-новому его оценили и в самой Франции. И уже давно. И кто же? Самые передовые круги французского общества; среди них в первую очередь — коммунисты. Они не только поняли, что это был подлинный классик литературы своей эпохи, но что истинная суть его поэзии не в тех намеренно вызывающих, экстравагантных, призванных эпатировать «господ буржуа» элементах его творчества, а в том, что в нем, этом творчестве, были заложены семена нового, будущего — того самого будущего, которое уже начинало пробиваться через пласты трех революций. У Бодлера это будущее проявилось, естественно, по- своему: он был и «дитя своего века», и предшественник будущего. Оно, это будущее, пошло, правда, во многом иным курсом, но поэт, взрывая ограниченность своего времени, прокладывал, может быть даже сам того ясно не сознавая, пути к этому будущему. Он был несчастен, несчастен глубоко — отнюдь не только внешней судьбой, но и внутренне. И это наложило на него и на его творчество свою печать. Может, отсюда идет и его раздражительность, его озлобленность, его вызывающее поведение — в творчестве и в жизни.

Вот почему мы и решили дать нашему читателю подлинного Бодлера «Цветов Зла», т. е. в самом кипящем котле его творческой активности. Сделали мы то, что в этом случае от нас требовалось? Пусть читатель сам судит об этом. Но просим его принять во внимание несколько фактов, оспаривать наличие которых в нашем издании просто нельзя: они очевидны.

Составители постарались представить подлинный облик «Цветов Зла» как особо задуманной книги, а не просто как «собрания стихотворений». Как это ни парадоксально, «Цветы Зла» в том виде, в каком они были задуманы автором, впервые выходят у нас! Конечно, мы смогли сделать это только потому, что специалисты по Бодлеру во Франции провели огромную работу по изучению творчества своего классика. Поэтому спасибо нужно сказать прежде всего им.

Надо было освободить Бодлера от тех ярлыков, которые наклеили на него критики разных лагерей. И те критики, которым было желательно объявить поэта предтечей модернизма, и те, кто не мог понять, что классиком определенного времени мог стать и такой изломанный душевно, подорванный физически, прихотливый по природе, далеко не «гладкий» человек; очень трудный для других и прежде всего для самого себя. Наконец, те, кто понимал все это, но одновременно полагал, что подобные личности не могут дать что-либо эстетически полноценное, значение чего может выходить далеко за пределы своего времени. Мы старались — в комментариях, в статье — освободить Бодлера и его творчество от подобных оценок. Нам очень хотелось дать «Цветы Зла» в истинном облике и чисто внешне: в самом материале. Если бы мы издавали Бодлера по-французски, для этого было бы достаточно издать его стихи в установленном французскими текстологами виде. Но мы издаем Бодлера по-русски. А это значит, что первостепенное значение имеет перевод.

Были переводы, и среди них некоторые — очень хорошие. Бодлера переводили многие выдающиеся поэты нашего недавнего прошлого. Но есть и среди хороших переводов разные: одни — выполненные на «высоком профессиональном уровне», как у нас часто говорят, другие — основанные на полном вживании в творчество переводимого поэта. Мы старались отобрать прежде всего переводы, сочетающие и то, и другое.

Многие стихотворения даны в новых переводах, принадлежащих уже нашим, нынешним мастерам стихотворного перевода. Думаем, что у нас все-таки получился целостный Бодлер, а не собранный из составных частей абстрактный автор, искусственно подделанный под живой, органически неделимый образ.

Бодлером и сейчас одни будут увлечены, другие возмущены. Это значит, что он все еще живой. А что может быть важнее для писателя, чем быть как можно дольше живым, да еще для людей других поколений?

Н. К.

Цитируется по изд.: Бодлер Ш. Цветы зла. М., 1970, с. 5-9.

Хотел посвятить себя литературе

Бодлэр Шарль (Baudelaire) (1821-1867) - знаменитый французский поэт, род. в Париже 9 апр. 1821 г., умер там же 31 авг. 1867 г. С детства страдал припадками тяжелой меланхолии, учился плохо. С трудом выдержав экзамен на бакалавра, он хотел посвятить себя литературе, но родители, чтобы удержать его от этого, по их мнению, пагубного пути, убедили его совершить путешествие в Индию. Чрез 10 месяцев Б. вернулся во Францию, вынеся из путешествия живые впечатления красот Востока и мечтая воплотить их в художественные образы. Сделавшись совершеннолетним, Б. получил 75000 фр. наследства от отца и начал вести самостоятельную жизнь среди литературной и артистической богемы. В 1845 и 46 гг. Б., известный до тех пор лишь в тесных кружках Латинского квартала, выступает в печати блестящими статьями об искусстве в журнале "Salon". Мнения, высказанные им здесь о современных художниках, подтвердились суждениями потомства, а самые статьи его принадлежат к блестящим страницам когда либо написанным об искусстве. В 1846 году Б. попадаются в руки рассказы Эдгара По. Они увлекают его настолько, что он всецело посвящает себя изучению американского писателя и переводу его причудливых произведений на французский язык. Б. почувствовал в По родственную душу.

Во время революции 1848 г. Б. сражался на баррикадах и редактировал, очень недолго впрочем, радикальную газету "Salut Public". Но политические увлечения, основанные, главным образом, на широко понятом гуманизме, очень скоро проходят у Б. и он впоследствии не раз презрительно отзывался о революционерах, осуждая их как верный адепт католичества. Поэтическая деятельность Б. достигает апогея в 50-х годах. Один из его близких приятелей, Евгения Магасси, тонкий ценитель литературы, взял на себя собрать отдельно печатавшиеся стихотворения Бодлэра и издал их в 1857 г. Под заглавием:"Цветы зла" ("Fleurs du mal"). В этой замечательной книге отразилась с демонической силой исстрадавшаяся душа поэта, ненавидевшего прежде всего пошлость людей. Яркими красками рисует Б. разврат цивилизации, останавливается на самых болезненных явлениях современной жизни; на высоте, с которой он смотрит на людей, нет различия добра и зла: "Я знаю", пишет он Готье, "что в воздушных сферах истинной поэзии нет зла, равно как и добра, и что этот пошлый словарь меланхолии и преступления может оправдать реакцию морали, все равно как святотатствующий доказывает религию". В "Fleurs du mal" Б.

- певец растления человеческой души; мрачными красками изображает он поэтому тоску, снедающую души, пресыщенные удовольствием и стремящиеся к идеалу; любовь

- не здоровое чувство молодой души, а болезненное любопытство пресыщенного воображения, искупление пороков отдельных людей и разврата всего общества; он рисует победу пошлости, не знающей подвигов самопожертвования, над душой, живущей созерцанием Божественного: наконец, гордыни, восстающей против Бога.

Неудовлетворенная жажда идеала заставляет Бодлэра искать искусственных наслаждений, забвения в неестественных ощущениях. Отсюда в его "Цветах зла" культ черной Венеры, восторги пред безобразием и затем поэзия вина и гашиша. "Цветы Зла" встречены были взрывом негодования; поэта обвиняли самого в разврате, который он описывал, не понимая, что за страстным презрением, с которым Б. рисует падение человека, таится глубокая любовь к идеалу добра и истины, и что в гордом певце "Дон Жуана в аду" скрывается нежная меланхолическая душа, способная понимать и глубоко чувствовать малейшие оттенки чувств. Книга была признана безнравственной на суде и ряд стихотворений исключен из ее. Лучшие умы Франции протестовали против такого близорукого решения и сохранились письма Бальзака, Флобера, Ж. Занд и В. Гюго, высказывающих Б. свое сочувствие и приветствующих в лице его одного из величайших поэтов Франции. Лучшими пьесами сборника можно считать: "Альбатрос", "Человек и море", "Поэт", "Маленькие старушки" и др. Названные стихотворения вместе с несколькими другими переведены П. Ф. Рамшевым в "Северн. Вестнике" за декабрь 1890 г. и январь 1891 г. Особенности Бодлэра, выразившиеся так ярко в "Fleurs du Mal", отражаются и в его прозаических произведениях, собранных в сборники под названием: "Petits роеmеs en Prose" и "Paradis artificiels". В "Petits poemes" сказывается та же болезненная, истеричная натура поэта, который бежит от толпы, борется с неумолимым врагом - тоской (l'Ennui) и проповедует опьянение, как средство борьбы против ига времени. "Enivrez vous", говорит он в одной из лучших пьес сборника, "pour n'etre pas les esclaves martyrises du temps. De vin, de poesie ou de vertu, a votre guise". Из других пьес особенно хороши и характеристичны для настроения автора: "Bien faits de la lune", "L'etranger", "A une heure du matin" и др. В "Paradis Artificiels" описывается до малейших подробностей действие гашиша. Б. принадлежал к клубу гашишеров, мастерски описанному Готье в статье о Бодлэре, и сам на себе испытал действие яда, о котором писал. Злоупотребление гашишем и пошатнуло его нервы и довело Б. до роковой болезни, от которой он преждевременно умер. Б. объясняет стремление людей к опьянению "жаждой бесконечного" (le gout de l'infini), а в самом опьянении видит не извращенную, а лишь сведенную к своей квинтэссенции душу, но предостерегает от гашиша, полагая что в душе человека есть достаточно естественных средств возвыситься над пошлостью, чтобы не прибегать к яду, разрушающему организм. Последние дни свои Бодлэр провел в Бельгии, где началась у него нервная болезнь, перешедшая в острый психоз, от которого он и умер в Париже, в доме умалишенных.

Б. оставил по себе глубокий след в современной литературе. Оригинальность его таланта, стоившая ему многих страданий, увеличивается истеричностью, которую он по своим же словам "развивал в себе с восторгом и ужасом". Эксцентричность оттолкнула от него толпу, но болезненное напряжение духовных сил вдвойне послужило поэту, который, по словам В. Гюго, завещал искусству новое "трепетание" ("il a dote l'art d'un frisson nouveau"). Значительную роль в поэтической личности Б. играет его дэндизм, заимствованный у героев английских романов - Ловеласа и других. Б. нравится в дэндизме подчинение природы искусственности, так как его собственной природе ближе была всякая болезненно извращенная вещь, чем простая, не замысловатая истина. Как истый дэнди он презирает женщин: "Женщина естественна, говорит он, и потому отвратительна, она всегда вульгарна" и т. д. Б. усвоил себе даже внешность дэнди: невозмутимость, ироническую вежливость и изысканность в туалете.

Ср. A. de Fizeliere et G. Decaux, "Essais de bibliografie contempor. Charles Baudelaire" (1868); Sainte-Beuve, "Causeries de Lundi", т. IX; "Nouveaux Lundis", т. I; Th. Gautier, "Notice en tete du I vol. de l'edition definitive"; Charles Baudelaire, "Souvenirs correspondence bibliographie", 1872 (avec notice d'Eug. Crepet); Champflery, "Souvenirs et portraits de la jeunesse", 1872; Theodor de Banville, "Mes souvenirs", 1882; Max. du Camp, "Souvenirs litteraires" (т. II); Scherer, "Etudes critiques sur la litterature contemporaine" (т. IV); G. Brandes, "Hauptstrom. der Litteratur des XIX Jahrhunderts".

Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон Энциклопедический словарь.

Далее читайте:

Исторические лица Франции (биографический указатель).

Алексей ТАТАРИНОВ. Шарль Бодлер и Юрий Кузнецов: поэтические погружения в ад. 27.12.2010.