Леонтьев Константин Николаевич (original) (raw)
XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА
Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
Константин Николаевич Леонтьев
Леонтьев Константин Николаевич (13(25 ).01.1831, с. Кудиново Калужской губ. — 12(24). 11.1891, Сергиев Посад) - философ, писатель, публицист. В 1850-1854 гг. обучался на медицинском ф-те Московского ун-та, с 1854 по 1856 годы был военным лекарем, участвуя в Крымской войне. В 1863 году Леонтьев - к этому времени автор нескольких повестей и романов («Подлипки» и «В своем краю») назначается секретарем консульства на о. Крит и на протяжении почти десятилетия находится на дипломатической службе. В этот период оформляются его социально-философские взгляды и политические симпатии, склонность к консерватизму и эстетическому восприятию мира. В 1871 году, пережив глубокий духовный кризис, Леонтьев оставляет дипломатическую карьеру и принимает решение постричься в монахи, с этой целью подолгу бывает на Афоне, в Оптиной пустыни, в Николо-Угрешском монастыре, однако ему «не советуют» отречься от мира, ибо он «не готов» еще оставить без сожаления литературу и публицистику.
Монахом он стал только перед самой смертью, в 1891 году Леонтьев заявил о себе как об оригинальном мыслителе в написанных им в этот период работах «Византизм и славянство», «Племенная политика как орудие всемирной революции», «Отшельничество, монастырь и мир. Их сущность и взаимная связь (Четыре письма с Афона)», «Отец Климент Зедергольм» и другие, многие из которых были позже изданы в 2-томнике «Восток, Россия и славянство» (1885-1886) и свидетельствуют о стремлении их автора соединить строгую религиозность со своеобразной философской концепцией, где проблемы жизни и смерти, восхищение красотой мира переплетаются с надеждами на создание Россией новой цивилизации. Свою доктрину он называл «методом действительной жизни» и полагал, что философские идеи должны соответствовать религиозным представлениям о мире, обыденному здравому смыслу, требованиям непредвзятой науки, а также художественному видению мира.
Центральная идея философии Леонтьева - стремление обосновать целесообразность переориентации человеческого сознания с оптимистически-эвдемонистской установки на пессимистическое мироощущение. Первое и главное, с чем мы сталкиваемся, размышляя о «вечных» проблемах, которые традиционно относят к компетенции философии и религии, - это всесилие небытия смерти и хрупкость жизни, моменты восхождения и торжества которой неизбежно сменяются разрушением и забвением. Человек должен помнить, что Земля - лишь временное его пристанище, но и в земной своей жизни он не имеет права надеяться на лучшее, ибо этика со своими идеалами бесконечного совершенствования далека от истин бытия. Единственной посюсторонней ценностью является жизнь как таковая и высшие ее проявления - напряженность, интенсивность, яркость, индивидуализированность. Они достигают своего максимума в период расцвета формы - носительницы жизненной идеи любого уровня сложности (от неорганического до социального) и ослабевают после того, как этот пик пройден и форма с роковой неизбежностью начинает распадаться. Момент ее наивысшей выразительности воспринимается человеком как совершенство в своем роде, как прекрасное. Поэтому красота должна быть признана всеобщим критерием оценки явлений окружающего мира. Больше залогов жизненности и силы - ближе к красоте и истине бытия. Другая ипостась прекрасного - разнообразие форм. И поэтому в социокультурной сфере необходимо признать приоритетной ценностью многообразие национальных культур, их несхожесть, которая достигается во время их наивысшего расцвета. Тем самым к теории культурно-исторических типовДанилевского Леонтьев делает существенное дополнение, носящее эсхатологическую окраску: человечество живо до тех пор, пока способны к развитию самобытные национальные культуры; унификация человеческого бытия, появление сходных черт в социально-политической, эстетической, нравственной, бытовой и других сферах есть признак не только ослабления внутренних жизненных сил различных народов, движения их к стадии разложения, но и приближения всего человечества к гибели. Ни один народ, считает Леонтьев, не является историческим эталоном и не может заявлять о своем превосходстве. Но ни одна нация не может создать уникальную цивилизацию дважды: народы, прошедшие период культурно-исторического цветения, навсегда исчерпывают потенции своего развития и закрывают для других возможность движения в этом направлении.
Леонтьев формулирует закон «триединого процесса развития», с помощью которого надеется определить, на какой исторической ступени находится та или иная нация, т. к. признаки, сопровождающие переход от первоначального периода «простоты» к последующему - «цветущей сложности» и конечному - «вторичного смесительного упрощения», - однотипны. Вначале некое национальное образование аморфно; власть, религия, искусство, социальная иерархия существуют лишь в зачаточной форме. На этой стадии все племена почти неотличимы друг от друга. Характерные черты второй стадии - наибольшая дифференцированность сословий и провинций и власть сильной монархии и церкви, складывание традиций и преданий, появление науки и искусства. Это и есть вершина и цель исторического бытия, которая может быть достигнута тем или иным народом. Она гак же не избавляет от страданий и ощущения творящейся несправедливости, но по крайней мере это стадия «культурной производительности» и «государственной стабильности». Третья, последняя, стадия характеризуется признакам», сопровождающими регрессивный процесс, - «смешением и большим равенством сословий», «сходством воспитания», сменой монархического режима конституционно-демократическими порядками, падением влияния религии и т.п. Через призму закона «триединого процесса развития» Европа видится Леонтьеву безнадежно устаревшим, разлагающимся организмом. В дальнейшем ее ждет упадок во всех сферах жизни, общественные неустройства, косность жалких мещанских благ и добродетелей.
Первоначально Леонтьев разделял надежды Данилевского на создание нового восточнославянского культурно-исторического типа с Россией во главе. Россия, рассуждал он, стала государственной целостностью позже, чем сложились европейские государства, и своего расцвета она достигла лишь в период царствования Екатерины II, когда небывало возрос авторитет и сила абсолютизма, дворянство окончательно сложилось как сословие и начался расцвет искусств. Укрепление ее исторических «византийских» устоев: самодержавия, православия, нравственного идеала разочарования во всем земном, изоляция от гибельных европейских процессов разложения - таковы средства задержать ее по возможности на более долгое время на стадии культурно-исторического созидания.
Со временем Леонтьев все больше разочаровывается в идее создания Россией новой цивилизации в союзе со славянским миром. Славянство представляется ему проводником европейского влияния, носителем принципов конституционализма, равенства, демократии. Вообще XIX век становится для него периодом, не имеющим аналога в истории, поскольку влияние народов друг на друга приобретает глобальный характер, традиционный процесс смены культурно-исторических типов готов прерваться, что чревато «концом света», бедствиями, неизвестными доселе людям. Гибнущая Европа вовлекает в процесс своею «вторичного смесительного упрощения» все новые нации и народности, что свидетельствует о появлении всеобщих смертоносных тенденций. Люди отуманены «прогрессом», внешне манящим техническими усовершенствованиями и материальными благами, по сути стремящимися еще быстрее уравнять, смешать, слить всех в образе безбожного и безличного «среднего буржуа», «идеала и орудия всеобщего разрушения». Россия может на одно-два столетия продлить свое существование в качестве самобытного государства, если займет позицию «изоляционизма», т. е. отдаления от Европы и славянства, сближения с Востоком, сохранения традиционных социально-политических институтов и общины, поддержания религиозно-мистической настроенности граждан (пусть даже не единоверных). Если же в России возобладают всеобщие тенденции разложения, то она будет способна даже ускорить гибель всего человечества и свою историческую миссию создания новой культуры превратит в апокалипсис всеобщего социалистического заблуждения и краха. Будущее человечество предстанет тогда в виде раздробленного существования однообразных отдельных политических образований, основанных на механическом подавлении и объединении людей, неспособных уже породить ни искусства, ни ярких личностей, ни религий.
При всей своей склонности к укреплению «устоев» Леонтьев не был ортодоксальным религиозным мыслителем. Православие как религия «страха и спасения» не было в его представлении единственной силой, способной спасать и сохранять. «Культурородной» и социально-организующей была для него любая государственная религия – мусульманство, католицизм и даже ереси, возвращающие членам общества мистический настрой. Незадолго до смерти Леонтьев писал Розанову, что и всемирная проповедь Евангелия, по его мнению, может иметь последствия, аналогичные результатам современного «прогресса»: стирание культурно-исторических особенностей народов и унификацию личностей. В философии Леонтьев обнаруживаются два равновеликих центра притяжения: культура, произрастающая в недрах государственно оформленной социально-исторической общности, и человек, с «бесконечными правами личного духа», способный ниспровергать установления, обычаи и противоборствующий историческому року. В зависимости от того, какая идея превалировала, мысль его приобретала черты идеологии тоталитарного типа либо превращалась в предтечу философии экзистенциализма, с принципами абсолютной свободы человеческого духа и неподвластности его стихиям мира.
В философии Леонтьева противоборствовали и иные идеи: религиозного забвения посюстороннего мира и пре-вознесения эстетических ценностей - творений человеческого духа. При всей личной притягательности и оригинальности своей концепции он не имел последователей в непосредственном смысле слова. Однако влияние отдельных идей Леонтьева на развитие философии в России значительно. В. С. Соловьев, Бердяев, Булгаков, Флоренский и другие находили в его учении идеи, предшествовавшие их собственным построениям.
Л. P. Авдеева
Русская философия. Энциклопедия. Изд. второе, доработанное и дополненное. Под общей редакцией М.А. Маслина. Сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М., 2014, с. 327-328.
Сочинения: Собр. соч.: В 9 т.М., 1912-1913; Цветущая сложность: Избр. статьи. М., 1992; Избранное. М., 1993; Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891). М., 1996: Поли. собр. соч. и писем: В 12 т. Спб., 2000-2007; Моя литературная судьба. Воспоминания. М., 2002; Дипломатические донесения, письма, записки, отчеты. 1865-1872. М., 2003.
Литература: Розанов В. В. Эстетическое понимание истории // Русский вестник, 1892. № 1; Он же. Теория исторического прогресса и упадка // Там же. № 2, 3; Бердяев Н. А. Константин Леонтьев: Очерк из истории русской религиозной мысли. Париж, 1926; Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 246-265; И вас к Ю. Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество. Берн; Франкфурт-на-Майне, 1974; К. Н. Леонтьев: pro et contra: В 2 т. Спб., 2002; Косик В. И. Константин Леонтьев: Размышления на славянскую тему. М.. 1997; Корольков А. А.. Пророчества Константина Леонтьева. Спб., 1991; Аггеев К. М. К. Н. Леонтьев как религиозный мыслитель // Труды Киевской духовной академии. 1909. Кн IV-VIII; Долгов К. М. Восхождение на Афон: Жизнь и миросозерцание Константина Леонтьева. М., 2007; Авдеева Л. Р. К. Н. Леонтьев. Пророк или «одинокий мыслитель»? М., 2012; Gasparmi Е. Le previsioni di Constantino Leont'ev. Venezia, 1957; Thaden E. C. Conservative Nationalism in Nineteenth-Century Russia. Seattle, 1964.