Мария Бок (original) (raw)
XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА
Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
Мария Бок
Воспоминания о моем отце
П.А.Столыпине
Будущая Мария Петровна Бок, а пока еще Матя Столыпина, в обществе папы и мамы.
Бок М.П. Воспоминания о моем отце П.А. Столыпине. Нью-Йорк, Издательство им. Чехова, 1953.
Оглавление:
Предисловие H. С. Тимашева
Часть I.
Часть II.
Часть III.
Глава XXX. [ Приезд Столыпина инкогнито в Штеттин. Бегство Столыпина от императора Вильгельма в норвежские фьорды. Разговор двух полицейских Либавы. ]
Глава XXXI. [ Поездка Бок в Петербург. Речь Столыпина по поводу земельного законопроекта. ]
Глава XXXII. [ Торжества при германском дворе. Лечение Наташи в Гессинге. ]
Глава XXXIII. [ Весна 1909 г. Назревание военного конфликта с Германией и прибытие русских военных кораблей в Киль. Отношение Столыпина к Курлову. ]
Глава XXXIV. [ Сложности с финансированием строительства флота из-за ошибки морского ведомства. ]
Глава XXXV. [ Весна 1909 г. Вильгельм II говорит со Столыпиным и дает о нем самый высокий отзыв. ]
Глава XXXVI. [ «Sylvester Nacht» в Берлина. Бок встречает на вокзале императрицу Марию Федоровну. ]
Глава XXXVII. [ Наташа выздоровела после взрыва полностью. - танцует на балах. Охрана Столыпина. ]
Глава XXXVIII. [ Впечатления Столыпина о поездке по Сибири. Общение Бок с императором Вильгельмом ]
Глава XXXIX. [ Витте встает на колени перед Столыпиным. Конфликт с вел. кн. Николаем Николаевичем. ]
Глава XL. [ Характер Александры Федоровны. Разговор с императором: "...пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы" ]
Глава XLI. [ Убийство Столыпина ]
Глава XLII. [ Семья после смерти Столыпина. Изъятие бумаг Столыпина. Памятник итальянского скульптора. ]
РОЛЬ П. А. СТОЛЫПИНА В РУССКОЙ ИСТОРИИ
История не творится произвольными деяниями «великих людей», как то думали в доброе старое время. Но история не творится и какими-то безличными силами, выражающимися в деяниях и настроениях масс, как то думали лет 50 назад. История — это сплошная равнодействующая поступков множества личностей, каждая из коих складывается в зависимости от общественных и культурных условий, в которых ей довелось развиваться, и вкладывается в исторические события со своим удельным весом, зависящим от персональных свойств и общественного положения.
Нет сомнений, что в истории России за первые годы 20-го века с исключительной силой проступила личность П. А. Столыпина, которому посвящены мемуары его старшей дочери М. П. Бок. Мемуары эти, однако, лишь в малой мере отражают историческую роль Столыпина. Дочери его было всего 19 лет, когда он был назначен сначала министром внутренних дел, а вскоре и председателем Совета министров. Менее, чем через два года, она вышла замуж и вместе с мужем поселилась в Берлине, где тот занимал пост русского морского атташе. О дальнейшем развертывании деятельности отца она узнавала из переписки, из разговоров во время не частых поездок на родину и общих источников осведомления.
{6} Но в исторических событиях отражается и личность тех, кому суждено выступить на ее авансцене, и в этом отношении мемуары представляют ценный вклад в бедную, сравнительно, сокровищницу материалов по истории России за годы, непосредственно предшествовавшие ее крушению.
Из них читатель узнает о ближайших предках и родственниках П. А. Столыпина, о его деятельности в качестве прогрессивного помещика, об его административном опыте в качестве ковенского предводителя дворянства — в западном крае должность эта замещалась не по выборам, а по назначению, ввиду преобладания среди помещиков польского элемента, о развитии этого опыта на посту гродненского, а потом саратовского губернатора, о его счастливой семейной жизни, о взглядах той среды, в которой он вращался, на грозные события японской войны и революции 1905 года, взглядах часто наивных и односторонних, но покоившихся на столь же твердых убеждениях, как и взгляды оппозиционеров и революционеров, а главное, об основных чертах его личности, — его преданности долгу, бесстрашии, способности отрешаться от рутины и искать выхода на новых путях и умении влиять на людей, даже принадлежащих к другим лагерям.
Какова же была роль Столыпина в исторических событиях его времени? Он стоял у кормила власти, когда с грозной силой проступил внутренний раскол, который раздроблял Россию на непримиримые части и ослаблял ее. Раскол этот усугублялся тем, что деятели того времени неправильно представляли себе его сущность. В то время было принято противополагать друг другу «власть» и «общественность». Они, действительно, уже в течение многих десятилетий противостояли друг другу, как враги и, как это всегда бывает при затяжных конфликтах, утратили способность видеть друг друга в действительном облике.
Власть видела в общественности разрушительную силу, общественность {7} видела во власти силу косную, эгоистическую, эксплоататорскую.
Всякий успех власти толковался общественностью, как поражение общественности и ее «дела»; всякий успех общественности повергал власть в смятение и негодование.
Но была и третья сила — народ. Общественность верила, что народ за нее и ее идеалы. Власть также непоколебимо верила, что народ за нее, и что смута вызывается лишь беспочвенной и безответственной агитацией, исходящей от общественности. Последующие события показали, что неправы были обе стороны: народ не был ни за власть, ни за общественность. Он чаще всего безмолвствовал, тяготясь властью, налагавшей на него тяжелое бремя и неспособной удовлетворить эти насущные нужды, но отнюдь не разделял идеалов общественности; до свободы, демократии, социализма ему было мало дела. Как и большинство народов, русский народ был погружен в тяжкую и повседневную борьбу за существование, оставлявшую мало времени для раздумья; а для сознательного выбора между путями к лучшему будущему ему еще не хватало знаний и опыта.
Итак, русское общество было разделено не на две, а на три части. Но этим дело не ограничивалось. Общественность была единодушна только в ненависти к исторической власти; «долой самодержавие» было единственным лозунгом, который она могла выставить сообща. Дальше шли неодолимые разногласия. Общественность распадалась на станы либералов и социалистов. Среди либералов, в широком смысле слова, были сторонники конституционной монархии, парламентарной монархии, республики, сторонники мягких и постепенных перемен в государственном и общественном строе, но и сторонники радикальных реформ, проводимых по манию волшебной палочки.
Социалисты делились на народников и марксистов, а среди {8} последних уже обозначился раскол между большевиками и меньшевиками. Значение этого раскола тогда еще не было осознано. Теперь мы знаем, что ему суждено было сыграть решающую роль; именно благодаря ему царское самодержавие, после краткой интермедии конституционной монархии и еще более краткой интермедии — демократии, сменилось коммунистической деспотией, перед которой старое самодержавие начинает казаться царством свободы и справедливости.
Но и власть, которая со стороны казалась единой, таковой не была. Власть над Россией в сущности принадлежала бюрократии, возглавленной монархом, который по всей справедливости мог бы назвать себя «первым бюрократом Империи», а не ее первым дворянином, как в свое время выразился император Николай I. Бюрократия эта, как всякая бюрократия, была склонна к рутине, затяжке, обходу трудностей, перенесению ответственности на высшие инстанции, непотизму. Больше всего она боялась новых идей и людей, их провозглашавших и распространявших.
Но далеко не вся бюрократия была такова. Благодаря либеральному тону преподавания в университетах, через которые, в большинстве, проходили ее высшие представители, постоянному общению с Западом и наблюдениям, накоплявшимся при службе «на местах», в ее рядах оказывалось немало лиц, настроенных иначе, понимавших, что исторически сложившийся строй отходит в прошлое, и искренне желавших его обновления на путях реформ.
К числу таких просвещенных бюрократов принадлежал П. А. Столыпин.
Выдвинулся он на первое, после императора, место в аппарате власти в исключительных обстоятельствах. Неудачная русско-японская война, начатая без достаточного повода, наглядно показала внутреннюю слабость бюрократии. Война непосредственно перешла в {9} революцию 1905 г., которая чуть было не привела к крушению государственного строя. Революция была отбита удачным маневром, предложенным одним из самых одаренных и дальновидных представителей власти графом С. Ю. Витте. Конституционная реформа, возвещенная указом 17-го октября 1905 года, разбила единодушие общественности и дала власти время перестроиться и обновиться.
Назначенный тогда же председателем Совета министров, т. е. главой правительства, Витте сделал попытку сближения между прогрессивными элементами бюрократии и умеренными элементами общественности путем введения представителей последней в правительство. Попытка эта не удалась — слишком глубока была пропасть, настолько глубока, что представители общественности побоялись запачкать свои белые ризы, сев за один стол с представителями традиционной власти. Потерпев поражение в своем плане, Витте провел выборы в новые конституционные учреждения, но перед самым их открытием был смещен со своего поста и заменен И. Л. Горемыкиным, жившим идеями времен императора Николая I.
(см. о Витте - Граф В. Н. Коковцов «Из моего прошлого 1903-1919 г.г.« ldn-knigi.narod.ru)
Во встрече правительства, подобранного новым премьером, в основном, по своему образу и подобию, с Государственной Думой, отражавшей общественность в ее многообразии и далеко не улегшемся возбуждении, явно отразился раскол в недрах русского культурного верха. Ни о каком сотрудничестве не могло быть и речи. Среди бюрократии пошли разговоры о том, что конституционный опыт не удался, что нужно вернуться к самодержавию.
Верховной властью было принято, однако, другое решение. На пост председателя Совета министров был назначен самый молодой из членов кабинета Горемыкина П. А. Столыпин, который ярко выделился на {10} тусклом фоне своих коллег энергией, неустрашимостью и красноречием, не уступавшим красноречию лучших ораторов общественности. Почему было принято это решение, еще не вполне выяснено; как видно из мемуаров, по этому поводу новому премьеру в сущности ничего не было сказано.
Новый премьер прежде всего распустил первую Государственную Думу и одновременно повторил попытку Витте — ввести в правительство представителей общественности. Последовал новый отказ, и это несмотря на то, что со Столыпиным сговор был и легче и надежнее, нежели с творцом русской конституции Витте. Велико было разочарование Столыпина, который немедленно принял альтернативный план, который можно выразить словами «успокоение и реформы», коренные реформы, способные перестроить русское общество и подготовить то примирение между властью и умеренными элементами общественности, без которого он не видел спасения. Тем временем, полагал он, нужно было во что бы то ни стало удержать и укрепить новые представительные учреждения, вопреки чаяниям влиятельных при дворе сил.
Свою бюрократическую карьеру Столыпин проделал не в центре, как большинство министров того времени, а на местах. Он хорошо знал сельский быт и понимал, что узел всех русских вопросов был там. В противоположность социалистическому плану коллективизации земли и радикальному плану принудительного отчуждения большинства помещичьих земель, Столыпин выдвинул либеральный, в точном смысле слова, план упразднения сельской общины, устранения чересполосицы и поднятия производительности земли на началах единоличного хозяйства. При этом он делал «ставку на сильных», как он однажды выразился. Эти сильные крестьяне, полноправные собственники земли {11} и равноправные с другими граждане, должны были подвести под имперский строй ту крепкую общественную основу, которой, как оказалось во время революции, у него не было. Этот план был не только намечен, но и пущен в ход, в порядке чрезвычайного указа, через несколько лет подтвержденного и развитого Государственной Думой.
Это была центральная реформа. Она должна была быть восполнена другими. Столыпин высоко ценил земство и потому намечал распространить земские учреждения на многие губернии, где они по разным причинам не действовали, и подвести под них фундамент в виде волостного земства, на смену отживших свой век волостных сходов. Местный суд, искаженный реакционными реформами императора Александра III, должен был вернуться к своему первоначальному облику. Быстрыми шагами должно было двинуться вперед народное образование, дабы зарыть ров между еще безграмотным в большинстве народом и культурным верхом. Наконец, намечалось введение, по германскому образцу, страхования в обязательном порядке рабочих от болезней и несчастных случаев.
Если бы программа Столыпина была выполнена, то будущие историки назвали бы годы, когда он стоял у кормила власти, второй эпохой великих реформ. Но выполнение великого замысла удалось лишь частично, ибо он наткнулся на сопротивление и слева и справа.
Сопротивление слева было явное и отчаянное. Та часть общественности, которая поддалась культу революции, правильно видела в осуществлении замысла Столыпина конец своим мечтаниям. В перестроенной по плану Столыпина России революция стала бы невероятной.
Поэтому каждая мера Столыпина встречала резкое осуждение, как реакционная, или явно недостаточная, или идущая в неверном направлении. Конечно, {12} оппозиция слева не во всем была не права. Так, например, земельная реформа сильно выиграла бы, если бы упразднение общины сопровождалось принудительным отчуждением земель, арендуемых крестьянами. Но не в этом было дело, а в упомянутых выше последствиях затяжного конфликта, в принципиальном отвержении общественностью всего, что исходило от власти, в требовании безусловной сдачи. Так как оппозиция слева владела Государственной Думой второго созыва, Столыпину пришлось, с сокрушением, пойти на явное нарушение конституции: пресловутый указ 3-го июня 1907 года изменил избирательный закон и создал в Думах III и IV созывов большинство, в котором преобладали умеренные элементы общественности, плененные замыслом Столыпина. С правовой точки зрения — это было произвольным актом; с точки зрения политической — это было единственным способом сохранить представительные учреждения: еще одна Дума типа Второй — и эти учреждения были бы закрыты, конечно, не Столыпиным, а каким-либо новым премьером, смотрящим не вперед, а назад.
Менее известно о сопротивлении Столыпину справа. Мемуары довольно подробно отражают два эпизода из истории этого сопротивления, связанные со штатами морского генерального штаба и с введением земства в шести губерниях западного края. В обоих случаях правительство Столыпина попало в затруднительное положение, потому что внесенные им законопроекты были отвергнуты правым большинством Государственного Совета. В этом большинстве преобладали члены по назначению государя, который систематически назначал в Совет лиц, враждебных премьеру, как бы в ограждение своего авторитета против затемнения авторитетом обаятельного и властного премьера. По вопросу о западном земстве Столыпину удалось победить, но крайне сомнительным способом, который {13} он сам называл «нажимом на конституцию». В этом не было надобности, так как мера не была спешной и у премьера были хорошие шансы провести ее в течение следующей сессии.
Но в то время Столыпин уже начинал уставать и раздражаться из-за систематических подкопов справа. Чтобы усилить свое положение, он стал усиленно выдвигать узко-националистические планы. Уже указ о земстве в западном крае был частично направлен против польских помещиков; к тому же ряду актов нужно отнести закон о выделении Холмской губернии из варшавского генерал-губернаторства и законопроект об отторжении от Финляндии ближайших к С. Петербургу округов. Основной замысел как бы отступал на задний план, на первый выдвигались спорные меры, ради умиротворения правой оппозиции.
Это не могло помочь. Ко времени своей трагической и безвременной кончины П. А. Столыпин уже не пользовался доверием свыше. В бюрократических кругах открыто говорили, что дни его премьерства сочтены...
После смерти Столыпина в императорской России не было больше премьера в смысле подлинного главы правительства. Его пост перешел к честному и благонамеренному, но бесцветному Коковцеву, потом к совсем уже дряхлому Горемыкину, потом к презренному Штюрмеру. Несмотря на это, многие из дел Столыпина продолжали развиваться как бы по инерции. Все новые и новые площади земли уходили из тисков «мира» на новые пути хуторов и отрубов. Быстро двигалось в гору народное образование. Осуществилась реформа местного суда; было введено страхование рабочих. Россия крепла и собирала силы; ее экономическая мощь росла не по дням, а по часам. Вырастала новая {14} интеллигенция, менее старой склонная к культу революции, более трезвая и деловитая.
Но грянула война, которой, вероятно, не допустил бы Столыпин, будь он жив и у власти, как не дал он разразиться войне на почве кризиса, вызванного аннексией Боснии австро-венгерской монархией. Война 1914 года поставила ребром все, еще далеко не разрешенные вопросы. Сговор между властью и общественностью становился необходимым условием дальнейшего существования России. На этот раз общественность была готова на сговор, но его не захотел монарх. «Министерство общественного доверия», о котором мечтал еще Столыпин, было отвергнуто, и вместе с ним новая программа реформ, выдвинутая так называемым прогрессивным блоком. Столыпинский план спасения России путем сговора между властью и общественностью опять не осуществился и поэтому не стало и России, не в смысле географического пространства и биологического преемства поколений, а в смысле непрерывного культурно-исторического потока, забившего тысячу лет назад в Новгороде и Киеве.
Могло ли быть иначе? Сторонники исторического детерминизма скажут, что замысел Столыпина не только не осуществился, но и не мог осуществиться. Но тогда логически приходится утверждать, что и планы общественности не только не осуществились — не коммунистической же деспотии она хотела? — но и не могли осуществиться, а также признать, как то и делают некоторые историки, что единственный выход был известен Ленину...
Конечно, это не так. Из трудного положения, в котором находилась Россия начала 20-го века, было несколько выходов. Одним из них был план Столыпина, основанный на сговоре власти с умеренной частью общественности и проведении насущных реформ. За этот {15} план он боролся со всей свойственной ему энергией и в сущности из-за него он и погиб. Как бы о нем ни думать, как бы ни расценивать его план, одно несомненно: из всех лиц бывших, на русской политической сцене в 1906-1911 г.г., ни одно не сыграло столь яркой роли, как Столыпин. И потому с интересом прочтутся мемуары его дочери.
Н. С. Тимашев
Электронная версия книги воспроизводится с сайтаhttp://ldn-knigi.lib.ru/
OCR Nina & Leon Dotan ldnleon@yandex.ru
{00} - № страниц, редакционные примечания даны курсивом.
Далее читайте:
Столыпин Петр Аркадьевич (биографические материалы).
Россия в первые годы XX века (хронологическая таблица).
Вадим Кожинов. Россия век XX (1901 - 1939). Глава 3. Неправедный суд.
Программа реформ П.А.Столыпина. Том 1. Документы и материалы. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2002
Программа реформ П.А.Столыпина. Том 2. Документы и материалы. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2002
Столыпин П.А. Переписка. М. Росспэн, 2004.
Столыпин Аркадий Петрович. Крохи правды в бочке лжи . О книге В. Пикуля «У последней черты».
Столыпин П.А. Дайте России покой!
Столыпин Аркадий Петрович. Крохи правды в бочке лжи. О книге В. Пикуля «У последней черты».
Платонов О.А. История русского народа в XX веке. Том 1 глава 27 и глава 28.
Вадим Кожинов в кн. Россия век XX глава 3.
Ковальченко И.Д. Столыпинская аграрная реформа. (Мифы и реальность).
Анна Герт Столыпинская утопия в контексте истории.
Корнейчук Дмитрий.Аграрные игры. - 15.03.2007
Тайна убийства Столыпина (сборник документов)
Богров Дмитрий Григорьевич (1887-1911). Из еврейской семьи, убийца Столыпина.
Богров В. Дм. Богров и убийство Столыпина. Разоблачение "действительных и мнимых тайн. Берлин. Издательство "Стрела". Берлин. 1931.
Протокол допроса В.Г. Богрова, 9 августа 1917 г.