Леонид Сергеев. Заколдованная (original) (raw)
XPOHOC
ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ЭТНОНИМЫ
РЕЛИГИИ МИРА
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА
Родственные проекты:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ
ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
ПРАВИТЕЛИ МИРА
ВОЙНА 1812 ГОДА
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ
СЛАВЯНСТВО
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
АПСУАРА
РУССКОЕ ПОЛЕ
Леонид Сергеев
Заколдованная
Рассказы
МОЛОДОЙ, ВЕСЕЛЫЙ, БЕСПЕЧНЫЙ...
А. Коробейникову
Похоже, он всегда был положительно заряжен, как бы с утра поднимал флаг бодрости и веселья и спускал его только поздно вечером, перед сном. Мы встретились в полдень, в самый пик его прекрасного состояния, когда из него прямо хлестала энергия, то есть флаг развевался особенно зримо. Он догнал нас на тропе после того, как мы преодолели Мамисонский перевал и усталые ковыляли к маячившему внизу селению.
— Эгей! — воскликнул он праздничным голосом, с яркой улыбкой под пышными усами. — Хорошо идем, генацвале! Русский турист в горах хорошо идет. Почти как грузин.
Молодой, загорелый, подтянутый, он как-то по-кошачьи, мягко и пружинисто вышагивал по тропе, неся на плечах вязанку сучьев приличного размера и, судя по отличному настроению (он пел какую-то грузинскую песню), нес еще на плечах и небо, и солнце.
— Почти как грузин, — хохотнул парень. — Чуть не хватает легкости.
— Мы впервые на Кавказе, — еле переводя дыхание, пояснил Алексей. — Непривыкли к горам... Но надо сказать, красота здесь отменная.
— Горы это сказка, — сказал парень, уверенный, что его мысль приближается к великой. — Кавказ самое лучшее место на свете, — он снова запел, на этот раз что-то вроде гимна всему Кавказу.
На окраине села жизнерадостный певун внезапно исчез, вильнул куда-то в сторону.
С полчаса мы блуждали меж домов и хозяйственных построек по пустынным (видимо, все попрятались от зноя) каменистым закоулкам, наконец набрели на небольшой рынок — дощатый прилавок, на котором красовались фрукты и бочонки с вином. За прилавком лениво восседали разморенные на солнце продавцы; самым близким к нам оказался... тот парень. При нашем появлении продавцы оживились, а парень крикнул:
— После дороги без вина никак нельзя! Подходи, генацвале, пробуй! У нас самое лечебное вино! Я знаю, что говорю!
— И самое дешевое, — добавил кто-то из продавцов.
Последнее сообщение было немаловажным, поскольку наши денежные запасы уже подходили к концу; правда, у нас имелись билеты на обратную дорогу, но мы еще планировали отдохнуть пару-тройку дней у моря.
Парень налил нам по стакану вина; мы для приличия немного сладострастно посмаковали красноватый напиток, потом мгновенно опорожнили стаканы. И здесь я дал маху: желая показаться знатоком кавказских вин, брякнул про напиток, о котором знал понаслышке, задал самый глупый из всех возможных вопросов:
— А есть ли здесь вино “Хванчкара”?
Продавцы захохотали так, что чуть не попадали с насестов.
— У нас у всех вино “Хванчкара”… Наше село “Хванчкара”.
Мы пошли вдоль прилавка и каждый продавец протягивал нам полные стаканы. Мы пили вино, уже без всякого смакования, вернее, без всякого приличия — опорожняли стаканы у одного бочонка и подходили к следующему, при этом, наверняка, выглядели дилетантами дегустаторами, просто-напросто утоляющими жажду или еще хуже — горькими пьяницами, дорвавшимися до дармовой выпивки. Где-то в середине прилавка я почувствовал головокружение и выразительно (скорее невыразительно) посмотрел на Алексея.
— Если пойдем до конца прилавка, рухнем, — икнув, сказал Алексей и, демонстрируя столичное воспитание, тактично обратился к продавцам:
— У всех вино — первый сорт, но, наверное, мы должны купить у самого первого. Это можно по вашим правилам?
— Можно! — раздались голоса и громче всех — голос парня, как мы поняли — авторитета среди продавцов.
Мы подошли к нему; он по-прежнему то улыбался, то пел, вернее умудрялся это делать одновременно. Алексей протянул самую большую нашу емкость — поллитровую флягу.
— Берем три литра, — сказал я, зная уже не понаслышке, что покупать меньше — просто опозориться.
— А во что? — переспросил Алексей.
— Там в Доме отдыха что-нибудь найдете, — парень показал на двухэтажное белокаменное строение в конце села.
В Доме отдыха, видимо, был послеобеденный отдых — ни в холле, ни в коридоре не было ни души.
— Возьмем напрокат до завтра, — Алексей кивнул на подоконник, где под солнечными лучами сверкал графин.
— Угу! — откликнулся я и нетвердыми шагами направился к изысканной стеклянной таре.
— О, это то, что надо! — встретил нас лучезарный парень и вылил в графин два литра. — Кто пьет наше вино, живет сто лет... Осталось поллитра, всего смочить усы. А-а, так и быть, генацвале, отдам вам мерную бутыль, но завтра принесите. Вон мой дом, — он снова показал в сторону Дома отдыха. — Спросите, где живет Важа. Меня все знают... Вы на турбазу идете?
— У нас палатка лучше всякой турбазы, — сбивчиво, но гордо ответил Алексей.
Запихнув емкости с вином в рюкзак, мы, размягченные, сильно покачиваясь, двинули к окраине села.
Поразительная штука эта “Хванчкара!”. Я имею в виду вино, хотя и село довольно поразительное — компактно приютилось на склоне горы; но вино — оно пьянит, но не тяжелит, даже наоборот — вселяет немалые силы. Во всяком случае мы с удвоенной энергией разбили палатку под раскидистыми каштанами и сделали это ловко и быстро, точно до этого и не протопали десять километров по каменьям и осыпям.
Не менее поразителен воздух Кавказа — уже через час он выветрил хмель из наших легкомысленных голов. Незаметно солнце скрылось за главным хребтом и горы преобразились от невидимого источника света.
— Чудо! Прав Важа — сказка! — взволнованно произнес Алексей и потянулся к графину.
А я, переполненный впечатлениями, только вздохнул и тем самым, по словам Алексея, “продемонстрировал свое философское слабоумие”.
До темноты мы прикончили весь графин, и в спальники забрались с раздутыми животами, но горный воздух и усыпляющие запахи от каштанов сделали свое дело — мы спали как ангелы, и во сне, как и подобает ангелам, летали над заснеженными вершинами и долинами с серебристыми змейками рек. Само собой, раза два сон прерывали по нужде — вино действовало не только на голову.
Утром, освежившись “Хванчкарой” из мерной бутыли, мы демонтировали палатку и пошли разыскивать дом Важи.
Его дом, действительно, знали все; не дом, а внушительный домина — двухэтажный, белокаменный, с балконом, он соседствовал с Домом отдыха и чем-то напоминал своего государственного собрата — пожалуй, архитектурными излишествами; в обоих строениях были явно нарушены пропорции между полезностью и украшательством.
— О, туристы! — воскликнул Важа, увидев нас с бутылкой (он стоял посреди двора, делал какие-то гимнастические упражнения и неизменная улыбка играла на его лице; как и накануне, над ним трепетал флаг бодрости и веселья). — Заходи, гостем дорогим будешь! Надо ж! Первые русские, которые вернули бутыль. Любико, радость моя! — он крикнул в открытую дверь. — Неси помидоры, инжир, виноград! У нас дорогие гости!
Жена Важи, тонкая, черноволосая, черноглазая, в скорбном одеянии: черном платье и черных тапочках — прямо монахиня, — оказалась, в отличие от мужа, малоприветливой, строгой особой. Безучастно поздоровалась с нами, прошла мимо с подносом фруктов и, накрыв стол в саду, скрылась в доме.
— Она недовольна, что мы зашли? — осторожно спросил Алексей у Важи, когда тот усадил нас за стол.
— Еще как довольна! Как это недовольна! Что ты говоришь, генацвале?!
— А почему не посидит с нами? — сморозил я очередную глупость, совершенно забыв про грузинские обычаи.
— Жена, где должна быть, генацвале? — засмеялся Важа. — В доме! Делать все по дому должна! Где ж ей еще надо быть?! Видали, какой у меня дом, а?! Дворец! В нем работы много... А вести беседу должны мужчины. И с вином. Какая беседа без вина?! — довольный своим пояснением, Важа налил из кувшина три стакана вина, еще более красного, чем то, которое продавал; один стакан поднял.
— За настоящих мужчин, которые держат слово! За мужчин, которые умеют ходить по горам и пить вино...
— И работать! — добавил я, развивая тост, но тут же, по недоуменному взгляду Важи, понял, что это нелепая вставка.
— Зачем работать? — пожал плечами Важа. — Пусть работает лошадь. А мужчина должен делать вино... Ну, принести, поколоть дрова... Это ж не работа! Это гимнастика для настоящего мужчины. Не так?! — Важа вскинул ладонь, давая понять, что его свидетельства бесценны.
— Так, так, — поддакнул Алексей. — За настоящих мужчин!
— Как вино? — спросил Важа, когда мы выпили, причем я все-таки про себя выпил только за первую часть тоста, да еще и со своим добавлением.
— Как вино, генацвале, а? — повторил Важа, широко улыбаясь и заранее предвкушая наш ответ.
И Алексей и я, не сговариваясь, развели руками и причмокнули, давая понять, что у нас нет слов.
— Вы, генацвале, извините, — сказал Важа. — Вчера я продал плохое вино. Молодое. Думал, вы просто проходящие, а вы настоящие мужчины. Пошли-ка со мной!
Легкой, натренированной походкой Важа привел нас в подвал дома и мы ахнули — перед нами открылся винный склад: огромные бочки с кранами и на каждой — дата изготовления, в большинстве — задолго до нашего рождения.
— Эту бочку ставил мой прадед, — известил нас Важа, поглаживая драгоценное сокровище. — Здесь не вино, а золото. Такому вину цены нет. Но для дорогих гостей ничего не жалко, — с этими словами Важа взял стоящую рядом кружку и, открыв кран, подставил под мощную шипящую струю.
Мы с Алексеем попробовали “золотой” напиток и, не знаю, как мой друг, а я впервые понял разницу между молодым вином и старым, выдержанным. Разница в пользу последнего была очевидной и безмерной.
— Эту бочку ставил мой дед, — Важа пританцовывая подошел к другой бочке и вновь наполнил кружку.
Потом были бочки отца, дяди и старшего брата — бочки как бы в историческом срезе.
Когда Важа вывел нас на свет, мы были вдрызг пьяны. К счастью, фрукты, которыми мы набили себя после обильного питья, ну, и само собой, — неповторимый горный воздух, вскоре привели нас в чувство.
— У тебя, Важа, несметные богатства, — сказал Алексей, почти протрезвев.
— Кое-что имею, — скромно отозвался Важа. — На мою жизнь хватит. И детям хватит... И машина у меня есть. “Волга”, — уже не очень скромно объявил Важа. — Отдал другу. Он поехал к морю, а то подбросил бы вас до Кутаиси. Вы туда идете?
— Туда, — подтвердил я и встал из-за стола, вполне определенно намекая Алексею, что пора прощаться (мне что-то стало надоедать хвастовство Важи).
— Да, нам пора. — Алексей тоже поднялся. — Спасибо за угощенье, за вино...
— Куда спешить?! — раскинул руки Важа. — Оставайтесь! Вечером в Доме отдыха танцы, такие девушки — у-у! — он выпучил глаза, явно увлекая нас в полет своей сексуальной фантазии. — Отлично проведете ночь, а завтра пойдете.
— Нет! — твердо заявил я и ухватился за рюкзак.
— Второй день не просыхаем, — усмехнулся Алексей. — Пора и честь знать, а то еще разум затемнится.
— Разуму темниться никак нельзя, — покачал головой Важа. — Но, подождите, генацвале! — он вскочил и крикнул в дом: — Любико, радость моя! Неси дорогим гостям на дорогу помидоры, инжир, виноград! И это, маринованную свеклу. Совсем про нее забыл! — и, повернувшись к нам, закатил глаза. — Маринованная свекла — это у-у! Не оторвешься!..
Жена Важи подошла с подносом фруктов и свеклы, поставила все на стол и так же безучастно, как поздоровалась, попрощалась с нами. Мы рассовали фрукты и овощи по рюкзакам и горячо поблагодарили нашего благодетеля.
— А-а! — махнул рукой Важа, но проводив нас до дороги, вдруг сказал: — Видали, как я вас встретил, а? Я был в России, меня там никто так не встретил.
Этой репликой он несколько смазал свое гостеприимство, вернее, придал ему немного показушный характер, но все же мы с ним попрощались тепло, и с нашей стороны это было вполне искренне.
Через три часа мы спустились в село Они, откуда, по рассказам бывалых туристов, можно было на попутной машине добраться до Кутаиси. Но на площади — “пятаке”, было всего две машины: новый, сверкающий никелем, “Москвич” и видавший виды грузовик “ЗИС-5” с фанерным навесом над кузовом.
Владелец “Москвича” — хмурый и высокомерный толстяк армянин заломил невероятную для нас сумму — по пятнадцать рублей “с носа” — так он выразился, грубо и беззастенчиво, и мы, разумеется, сразу отошли, не удостоив его ответом.
Шофер грузовика — худой, сутулый азербайджанец, снизил тариф до десяти рублей, но и это было нам не по карману (мы рассчитывали никак не больше “пятерки” за двоих).
— А сколько дадите? — поинтересовался шофер и, когда мы назвали свою цену, хмыкнул: — Хм, за такие деньги никто не повезет. Идите на своих двоих, пешком.
Мы и пошли. Но очень скоро почувствовали, что в наших желудках от вино-фруктового завтрака не осталось ровным счетом ничего и силы резко идут на убыль. Кстати, я тут же сделал вывод — “Хванчкара” придает дополнительные силы лишь при умеренном употреблении, а в больших дозах не только ничего не придает, но и отнимает последнее. А Алексей высказался в том смысле, что наши организмы не привыкли к изыскам и требовали чего-то плотного, привычного. Короче, мы присели на обочину и достали неза-менимые походные консервы — “кильку в томате”. И в тот момент, когда мы уплетали кильку, мимо, поднимая пыль, прокатил грузовик азербайджанца.
Когда пыль осела, мы увидели, что машина стоит невдалеке, а шофер сидит на обочине, покуривает и искоса посматривает в нашу сторону. Ему явно хотелось подойти, но он медлил. Наконец, не выдержал: бросил окурок и подошел.
— Чтой-то вы едите?
— Кильку в томате, — просто сказал я.
— Хм, никогда не видел.
— Высший класс! — Алексей поднял большой палец.
— Ладно, дайте две штуки банок, довезу до самого Кутаиси.
В кабине шофер спросил:
— Из Хванчкары идете?
— Оттуда, — в один голос подтвердили мы.
— У меня там земляк. Важа. Мы оба из Кутаиси. Не встречали?
— Как же! — обрадовался Алексей. — Да мы с ним бочку вина выпили. Веселый и добрый парень.
— Добрый за чужой счет, — презрительно скривил губы шофер. — Я-то его знаю! Бездельник он, и бабник!.. И дом не его. Дом одного директора из Кутаиси. Большой человек и благородный. Сдает дом Важе из жалости. Важа продает его вино...
Какое-то унынье охватило нас с Алексеем. Зачем Важа выпендривался? К чему эта пыль в глаза, дурацкая похвальба?!
— Я сразу усек, что здесь что-то не то, — сказал я Алексею. — У меня сразу зашевелилось подозрение. Настоящие богачи не афишируют свое богатство и ведут неприметный образ жизни. Особенно в нашей стране, где полно завистников.
— Грузия — это вам не Россия, — многозначительно изрек шофер, — здесь все наоборот.
— Именно поэтому я раньше тебя обо всем догадался, — сказал мне Алексей.
— Так что ж давал себя дурачить?
— А как-то стыдно разоблачать человека, когда он беззастенчиво врет. Обижать не хочется... Ну, хочет парень выглядеть богачом — пусть выглядит. Бог с ним, с дуралеем...
Показались пригороды Кутаиси, и мне впервые за последние дни пришла в голову здравая идея.
— Слушай! — обратился я к шоферу. — У нас есть билеты на поезд, не поможешь их закомпостировать до Сухуми? Сейчас курортное время и, скорей всего, с местами туго. А ты, наверно, всех в Кутаиси знаешь?..
— Как не знать?! Всех нужных людей знаю, — ухмыльнулся шофер, но больше не произнес ни слова.
Пауза затянулась и Алексей, молодчина, нашел выход:
— У нас есть еще три банки кильки. Отдадим тебе.
— С этого и надо начинать, — угрюмо буркнул шофер. — За просто так никто ничего не делает.
“А Важа”? — подумал я и, размышляя дальше, окончательно запутался в странностях кавказской натуры.
Шофер закурил и задал прямолинейный вопрос:
— С какой целью едете в Сухум?
— Окунуться в море, — расплылся Алексей.
— Хм. Приедешь домой, напусти синьки в ванну и ныряй, — шофер скривился в полуусмешке, радуясь своему юмору. — Я думал, по делу. Продать что-нибудь или купить...
Пока садились в поезд и катили до Сухуми, унынье (уже удвоенное, вернее, уже с примесью горечи) не покидало нас, и только когда открылось море и в окна ворвался йодистый запах, мы приободрились и отвлеклись от мрачных мыслей.
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.