Катя Самигулина, стихи (original) (raw)

Екатерина Самигулина

стихи

* * *

старая женщина старый её глаз
старая женщина старый её живот
сидит на скамейке напротив смотрит в нас
женщина чувствует гладит время растёт
старая женщина руками в живот
впилась
старая женщина помнит его дни
помнит когда старой не родилась
был ещё кто-то
смотрел из-под простыни
женщина гладит гладит ткань живота
расправляя складки внутри текущей воды
старая женщина смотрит как города
уходят под воду
идут по воде следы
идут по воде кони
кони поют
кони пьют воду
с конской спины пот
женoина слышит как воды внутри текут
воды текут из года из года в года
помнит как моисей в пустыню ходил
как заратуштра гладил руками огонь
как сквозь пески прогрызал себе русло нил
дождевые тучи смотрят в неё на дно

птицы не прилетают клевать зерно

вишни не прорастают не прорастут

не воскресают солдаты под бородино

падают в землю падают не прорастут

гладит рукой открывая беззубый рот

гладит рукой открывая ослепший глаз

старая женщина чувствует только живот

сидит на скамейке напротив врастает в нас

помнит как моисей ходил по воде
как заратуштра плевал в низ живота
все города как дети как всех детей
под старой рукой поглощает её вода

* * *

Волоку своё тело
По первому снегу
По тонкой дорожке,
Тропинке,
В чащу.
С неба падает что-то белое,
Что-то холодное,
Настоящее.
Скво
В картонном ящике
Кричит на неведомом языке.
А мой язык шевелится в теле,
Влекомом жалко по первому снегу.
Я стала Адамом,
предчеловеком,
И бог проводит предо мной
Животных,
Которым надобно
дать
Имя.
Но я молчу.
Я молчу отныне.
От самого начала -
До самого предела -
Я обернула языком тело.
И оно,
Скрученное, удручённое,
В мнимости языка своего уличённое,
Заполняет собою бывшее, сущее,
Всё, под собой когда-то несущее
Имя.
Но я молчу.
И все предметы становятся другими -
Как разбойник, преданный палачу, -
Лишёнными языков.
Я молчу.
Нет больше слов.
И что-то с чего-то делает что-то
На что-то.
И нет ничего.
Тело выплёскивается из берегов.
Тело, избавленное от слов,
Издавая последнее иго-го,
Несётся вскачь в немую пустыню.
Имени нет.
Отныне всё - имя.
Последнее искомое
В уравнении.
Точка, поставленная в конце предложения
Богом.

* * *

Луэ луэ коле уа
И метели землю замели
Тело дождя за окнами по вечерам
Растаскивают вороли
Луэколе стопка старый графин
Бабушка на кухне угрюмо ворчит
Вороли кричат. Гере укото паллин
Греется на печи.
Я мёрзну. Шею царапает воротель.
Сны такие как море когда штормит
Белый сыч пролетая из клюва роняет метель
И зевая её глотает усталый кит
Луэлуэ коле уа
Луэ луэ коле уа
неизбывные вечера
луэлуэ коле уа

МИСТЕР НАНАНТАТИ

Эта гостиница, мистер Нанантати,
Чудесное место для того,
Чтобы выебать свою жену.
Раз в неделю, по субботам.
Иногда я привожу сюда и других женщин.

В каждом номере дорогие кровати и дешёвые обои.
За обоями спят пышнотелые клещи.
Пышнотелые клещи спят в каждой кровати.

Когда они раздуваются очень сильно от выпитой крови,
Они брызгают из-под обоев
Запревшим мясом.

Эта гостиница чудное место,
Чтобы ебать свою жену.

Когда вы купите ей шляпку
И цветы - непременно розы
Когда вы подарите ей дорогие французские духи
Когда её глаза загорятся радостью
Приводите её сюда

Это будет суббота.

Ведь по субботам она не печёт блины
Пироги
Не запекает рыбу в фольге в духовке
И по всему дому не идёт краснокирпичный запах
По субботам она не стирает
Не думает
Улыбается
Радуется жизни
По субботам у неё праздник

А в этой гостинице в каждом номере
Живут счастливые люди
У них есть хорошооплачиваемая работа,
Дорогие сигары
И дорогие шлюхи.
Дорогие запонки с бриллиантами,
Которые вылавливают чёрные сухие индусы на берегах Индийского океана

И они не ходят по субботам в гостиницы
Пахнущие устрицами индусы
Ведут своих уютных подружек с узкими влагалищами
На узкие кровати в дешёвых мотелях,
Где под каждым квадратным сантиметром обоев
Сидит голодный клещ,
Который не брызгает раздобревшим мясом.

И в одном из этих номеров читает газету с известиями
Будущий Великий Революционер,
И смеётся через усы,
И в зубах его застряли крошки с трудом заработанного хлеба.

И в каждой крошке хлеба - пот хлебороба.
Он думает об этом, когда ест,
И его тошнит.

И когда вы, мистер Нанантати,
Приходите сюда ебать свою жену по субботам,
Он за стеной выписывает изречения мудрых
В свой блокнот,
Обтянутый краснокожей.
И кровать не скрипит,
Потому что отель очень дорогой.

И он, так же как и вы,
Пришёл сюда на свои последние деньги.

Ведь если ты Великий Революционер,
Ты должен жить в дорогом отеле.
Сохранять престиж.
Держать марку.
Быть в центре событий.
Поддерживать собственное достоинство.
Быть Настоящим Человеком.
Полезным членом общества с ярко выраженной гражданской позицией.
Есть хлеб, морщась от того,
Что каждая крошка этого хлеба содержит в себе пот хлебороба,
И думать о Национальном Благе.

Ведь каждая устрица,
Спрятавшая жемчужину,
Подлежит уничтожению.

* * *

Мясные мухи поют на моём окне
Из них выливается тёплый и красный сок
Я этим соком мажу цветущий рот
Я им поливаю цветы, что растут во мне
Я этим соком пою набухший сосок
Я пою с мясными мухами на окне
Песню Нового Дня

В матке, обитой бархатом, спит пчела
Я ей приношу сухой лесной зверобой
Чтобы мёд зрел в пчеле, чтобы матка цвела,
чтоб тебя этим мёдом поить, чтоб ты был со мной

чтобы ты был бес
кувыркался в чёрных снегах
вдоль лесных дорог,
в избах пугал детей
чтобы ты был бес,
который хохочет в ночи
когда в доме темно
когда темнота - везде
когда баба сварила руки
и зашила их в калачи

Я отрубаю пальцы выше кисти
Я отгрызаю колени чуть выше век
Я хочу-хохочу, собирая огрызки в горсти,
чтоб в мой каменный дом пришёл Слепой Человек

он услышит жёлтым ногтем мясных моих мух
он губами всосёт спящую в матке пчелу

и я мажу, мажу соком мясным рот
хохочу и кривляюсь сломанной тенью в углу

и красный цветок в липком гное поёт

и мясом наружу спит мёртвый кот на полу

Я тебя накормлю пирогами, приди ко мне
Я тебя накормлю пирогами с когтями сов
мы споём песню мяса с мухами на окне
изгибая тела между мёртвых чёрных кустов

Я всей силой в огне изжаренных век
зову тебя
приди ко мне, Человек

Чёрные чары мои, приведите его ко мне
в избах младенцы заверещали, вгрызаясь в грудь
я вчера змеиную кожу нашла на пне
и она скрипит под подушкой, мешает уснуть

Я ей буду кормить тебя
чтоб ты был как бес
чтобы лес
отобрал человечьи память и слух
чтоб, меня полюбив,
навсегда ты остался здесь
целовать мой рот
под мясное пение мух

СОЛНЦЕ

Солнце вальяжно, как Клеопатра,
Развалилось ломтиками тишины.
На другой стороне луны я читаю Сартра,
И косы мои трагически вплетены
В лунное море.
Чувствует жажду подсолнух.
Сворачивается кошкой История,
Старухой печально охает.
Солнце над всем.
Солнце над горизонтом.
Солнце таинственным крокодилом проплывает в глуби.
Солнце глядит
В жёлтые воды Нила,
И египтянка,
Раскрыв свой зонтик,
Слышит: в груди
Вместо сердца бьётся проросшее авокадо,
И чувствует палец,
Как холодеет рука.
На другой стороне луны невидимым садом
Отражена от планеты земная тоска.
Цепко
Вгрызлось
солнце
в открытый затылок,
впилось прищепкой
в раскрашенное бельё.
Солнце плывёт
таинственным крокодилом
Над синего моря
таинственной полыньёй.

* * *

Мы поменялись лицами с птицей.
И теперь птица с моим лицом
На мокрые ветви сада садится,
Вынашивает призрачное яйцо.
Круглое, как голова великана;
Пустое, как моя голова.
Клювом птичьим жую беспрестанно
Чьи-то несказанные слова.
А птица с белым крылом широким,
С круглым глазом, с моим лицом
Видит таинственные дороги,
Вынашивает призрачное яйцо.
Над промокшим лесом, над сжатым полем
Летит, роняя мои слова.
И качается от бессловесной боли
Хрупкая, птичья моя голова.
В чёрной ночи, в саду соловьином
Из глины созданное, молчит
Тело моё, обращаясь глиной
В чёрном саду, в соловьиной ночи.
Падя на камни, спрятавшись в логово,
Выносит птица призрачный плод.
Слепым, таинственным, тайным дорогам
Безлицее тело моё поёт
Песню безлицую, безголосую,
Пустую, как моя голова.
В саду, прорастая невидимым колосом,
Молчат обезглавленные слова.
А птица с белым крылом широким,
С круглым глазом, с моим лицом,
Оставляет следы на пустой дороге,
Дождливый мир замыкая кольцом.