ПРОГУЛКИ ПО НАБЕРЕЖНОЙ - 10. (original) (raw)

«ДОНЕЦКИЕ» И «НЕ-ДОНЕЦКИЕ»:
ГДЕ МЫ ПОТЕРЯЛИСЬ ДРУГ ДЛЯ ДРУГА И КАК НАМ ВСЕМ ТЕПЕРЬ ЖИТЬ В ОДНОЙ СТРАНЕ?
(на правах исповеди)

В 20-х числах февраля 2014 года «Майдан» освободил Украину от банды Януковича. Так возник момент в ее истории – буквально несколько дней – когда страна могла двинуться иным путем…

Но не случилось.

И мы продолжаем осмысливать: почему так?

На этот вопрос можно ответить коротко: властные негодяи из Украины и России стравили между собой подданных босяков, чтобы отвлечь от размышлений, типа, а справедливо ли, когда одним – все, а другим – ничего? А также, чтобы переделить недавно уже разделенное советское наследие - каждый в свою пользу - по праву сильного. Но одни претенденты рассчитывали только на свои силы, а другие – на силы своих заокеанских и европейских союзников и покровителей.

Но можно ответить развернуто – более подробно. Хотя и не полно. Ввиду ограниченности доступа автора к источникам информации, необходимой для глубокого анализа проблемы. Однако, чтобы разобраться в ней принципиально – в общем и без конспиративных подробностей, совершенно достаточно и открытой информации, известной непосредственным наблюдателям и участникам, а также информации из социальных сетей и СМИ - от добросовестных блогеров и "акул пера".

СУДЬБЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Столетие назад государственная власть в этой стране принадлежала людям, понимающим ее смысл в сохранении относительной гармонии и равновесия социально неоднородного и имущественно разнообразного населения. Или, иными словами, в сохранении и поддержании порядка, установленного законодательством Российской империи. Это законодательство формировалось на протяжении тысячелетней истории русской государственности и отражало интересы и потребности ее этнически разноликого и имущественно неоднородного многочисленного населения. Другая цель русской государственности – защита своей территории от посягательств извне.

Имперский тип модели государственной архитектуры предполагал сверхвысокую концентрацию всей полноты власти: законодательной, исполнительной и судебной – в руках аристократической верхушки страны и, особенно, ее наследственного лидера – монарха – императора. Такой огромный объем полномочий, собранный в руках одного единственного человека, требовал от него – ради эффективной работы всего управленческого «механизма» – недюжинных способностей: гибкого закаленного науками ума, могучей воли, административных талантов в числе которых едва ли не самыми главными было умение найти для исполнения управленческих функций достойных – умелых и опытных добросовестных людей и обеспечить строгий и принципиальный контроль за исполнением ими своих обязанностей. Разные люди восседали на троне Российской империи в течение 300 лет ее истории. Однако, их разность заключалась в разных пропорциях содержания в их персонах всех упомянутых качеств, а также в неодинаковой их выраженности, проявленности, полноте и глубине. Поэтому империя благоденствовала, богатела, прирастала территориями и населением и к концу 18 века стала одним из наиболее могучих и авторитетных участников мировой политики и истории.

Но в 1896 году на престол Российской империи взошло человеческое ничтожество: глупый, безвольный, истеричный и амбициозный – император Николай II (Александрович). Он начал править, организовав скандальное толковище - Ходынку. Вскоре он втравил страну в войну с Японией, которую умудрился блестяще и убедительно проиграть. Потом он с огромным трудом справился с революцией 1905-1907. Потом набрался иностранных кредитов и, не умея их отдать деньгами, стал расплачиваться кровью своих подданных, которых заставил воевать за интересы кредиторов – Франции и Англии, втянув свою страну в Первую империалистическую мировую бойню. Воюя героически бездарно, Николай стяжал всеобщую ненависть и презрение буквально всех своих подданных: от аристократии – до последнего нищего на паперти, и, залив страну кровью, разорив ее военными обременениями и поборами, вверг в революционную анархию и гражданскую войну, в которой и сам погиб, и угробил свою семью, а, заодно сгубил всю страну, отдав ее безответственным политическим авантюристам, дилетантам и, что еще ужаснее – безумными фанатиками коммунистической утопии. Через 4 года гражданской войны в стране воцарилась абсолютная политическая монополия банды социопатов в форме кровавой диктатуры дичайшей и гнуснейшей уголовщины. В империи коммунистов людей убивали миллионами только за то, что они с рождения принадлежали к классам и сословиям, признанными жрецами коммунизма недостойными жизни, или за то, что они позволяли себе думать не так, как это было угодно новым хозяевам страны.

С тех пор государство стало репрессивным орудием уничтожения любого несогласия с носителями власти. А чуть позже – любого инакомыслия, как потенциального зародыша будущей оппозиции. Так 1\6 суши планеты Земля превратилась в чудовищный концлагерь, основанный на таком рабском труде, по сравнению с которым меркли ужасы недавнего феодального крепостничества.

Но экономика социализма – это экономика нищеты. И когда воцарившиеся в Кремле воры сопоставили собственный уровень благосостояния, которого добивались 70 лет, с прелестями буржуазного «ада», им самим захотелось покончить с советским «раем». Тогда «строители коммунизма», орудуя гигантским репрессивным аппаратом бюрократического государства, легко и быстро сменили веру и стали буржуями. Что было несложно в разоренной и изнасилованной стране, населенной запуганными, изолгавшимися плебеями, лишенными гражданского самосознания, какой-либо политической самоорганизации и воли к сопротивлению.

В эпоху наступившего в 1991 году дикого капитализма отечественная государственность, разделив репрессивную функцию с «социально близким» уголовным миром, из «чисто» репрессивного механизма превратилась в орудие обогащения верхушки чиновничества. Которое усилило монополию террора над беззащитным населением монополией имущества, прихватизировав самые лакомые – стратегические – куски некогда «общенародной», а на самом деле корпоративной партийной собственности.

Исторически многонациональная сперва царская – феодальная, а последнее столетие советская – бюрократическая империя в процессе буржуазной перестройки развалилась на национально обособленные фрагменты, где – в каждом – вся власть и казенная собственность достались верхушке местного партийного аппарата, разделившего ее с идеологами национализмов. Без помощи и содействия которых новым царям и ханам было невозможно объяснить своим подданным смысл и необходимость крутого исторического виража. Так из стратегического союза националистов и партаппаратчиков возникла поросль национальной буржуазии, опиравшаяся на останки советского репрессивного государственного аппарата, который на ходу преобразовывался для защиты власти и собственности своих новых работодателей и хозяев.

Развалить и разворовать страну, коррумпировать государственность неизмеримо проще, чем устроить новую жизнь. А хоть бы и по-буржуазному. Но с умом. С учетом зарубежного опыта. Для этого необходимы:
- политическая зрелость,
- некоторая просвещенность или, как минимум, образованность (хотя бы в рамках школьных учебников) и, самое главное,
- живой ум, способный извлекать уроки хотя бы из собственных ошибок.

Всего этого катастрофически недоставало обитателям властных олимпов, выстроенных на руинах советского социализма.

На протяжении всей трагической истории СССР человеческий материал, из которого строилась Советская власть, неуклонно эволюционировал по законам противоестественного отбора. Когда постепенно власть доставалась все более худшим из худших: самым некомпетентным, самым завистливым и подлым, самым угодливым и тупым, самым необразованным и кичливым, самым жадным и трусливым...

Традиционно – и для досоветской истории Отечества, и для зарубежной – власть принадлежала аристократам: «сливкам общества», элите – лучшим из лучших. Это были либо богатые, либо, как минимум, достаточно обеспеченные люди («достаточно», чтобы служить Отечеству, не воруя у него), непременно высочайше образованные и просвещенные в масштабах своего времени. Власть доставалась им либо по наследству, либо благодаря личному усердию в служении Отечеству на поприще военном, административном, научном. Чтобы обладать властью, нужно было послужить ей верой и правдой. Иногда поколениями. Чтобы, в конце концов, заслужить доступ к ней. И право распоряжаться. Как английские лорды и члены королевской семьи.

«Служить» – это не «услужить» и не «обслужить». Это даже – не «удружить» … Потому что службу несли не конкретным людям, а государству. И, тем самым – обществу. Такая служба была бременем. Не трофеем. Ее ценили саму по себе. За те жертвы, которые она требовала от служаки. Которого, поэтому, оскорбительно даже сравнивать со «слугой». И за возможности, которые служба открывала своим рыцарям. Эти возможности и преференции не измерялись меркантильными величинами вроде денег, земель, а хоть бы и наследственных, или орденами, титулами, званиями… Хотя и это все присутствовало. Но не как самоцель. А исключительно, как декоративные атрибуты сакрального статуса «Службы» и «Власти». Которые следовали уже потом – когда сама служба уже состоялась. И обросла заслугами. Служба не на жизнь – на смерть. И, тогда Власть жаловала заслуженное – своим уцелевшим и выжившим рыцарям. Не холопам! В знак милости и уважения – к заслугам. Жаловала, заметьте, не продавала!

С 1917 года традиции отечественной государственности круто переменились. И, если первые советские правители еще ощущали на себе бремя власти, как ответственности за страну, которую они разорили своим безумным коммунальным экспериментом, их последыши все чаще и все привычнее пользовались властью, как трофеем. В условиях абсолютной монополии власти ее трофейный статус был чреват все более необратимыми трагическими последствиями. А с приходом дикого раннего капитализма власть на просторах бывшей советской империи и вовсе переродилась. Окончательно. Бесповоротно. Утратив существенные признаки государственности. Трансформировавшись в качественно иную власть – родом из догосударственных эпох. Где были атаманы, вожди, родовые старейшины, криминальные паханы. Как в нынешней Украине.

(Продолжение следует).