De praestigiis daemonum (original) (raw)

Оригинал взят у cosmogone в post

Итак, продолжим обижать хорошего и талантливого человека. Не успеваем мы отойти от соплей по монстроптице (кстати, спорим, образ трагичного мечтателя-крепостного кажется автору невероятно оригинальным?), как исчезает Ириса - и не трудитесь спрашивать, что это за баба и каковы ее отношения с братьями, потому что я понятия не имею. Она впервые упоминается в том же предложении, что сообщает о ее пропаже. В тексте о ней говорится ровно вот что:
[**Читать дальше**]

Но они не могут представить себе, как Ириса, маленькая, светловолосая, с россыпью золотистых веснушек на почти детском личике, с блюдцами круглых голубых глаз, бредёт в сумраке чащи между стволов, между папоротников цвета запёкшейся крови - и каждый миг ждёт нападения ужасного зверя или чуда. Ириса - совсем не из драконов. Рао думает о ней - и всё время выходит не чудо, а нападение хищной твари. Того, что был сильнее и злее.

Автор, я не понимаю, ты маленькая девочка? То у тебя Олия с чеканным профилем и красным платьем, то описание внешности заменяет характер персонажа. Что я, спрашивается, должна понять по этим глазкам-веснушкам? Это все особенно славно смотрится по контрасту с портретом вышеупомянутого Снуки, включавшим в себя сразу несколько характеризующих примеров поведения. И поди разбери, о чем автор думал - то ли грозящая девушке смерть трагична исключительно из-за смазливого личика, то ли о ней и сказать больше нечего. Я теперь из принципа буду считать эту Ирису-Ириску серийной отравительницей, пока текст не убедит меня в обратном. Ну а на "нападение чуда", думаю, никому отдельно указывать не надо.
Кстати:

- Ты слышал, что говорили отец и Олия? Отец сказал: "Несчастная дурочка. Надо было помягче с нею", - а Олия отрезала, как всегда: "Женщина должна знать своё место. А конкретно эта деревенская девка должна была всю жизнь вас благодарить, ваша светлость. Вы милостиво взяли её из деревни в замок - и что получили? Неблагодарная мерзавка!"

Да, посоны. Герои реально пересказывают друг другу услышанный разговор, в котором, к тому же, Олия говорит их отцу о прекрасно известных ему событиях. Это комбо настолько хорошо, что я даже не буду повторяться насчет картонных диалогов, где злодеи злодействуют, а пацаны все еще не уточненного возраста безошибочно цитируют раз услышанную беседу.
Перейдем от стилистических ляпов к логическим. Персонажи непостижимым образом догадываются, что девушка сбежала именно в лес. Вот так:

Когда пропадает Ириса, близнецы понимают, что не одни они всё время думают о чарах леса. [...] - Никто не пошёл её искать. Все понимают.

С чего все такие проницательные? Почему герцог делает скоропалительные выводы, не позаботившись послать даже завалящий отряд, чтобы обыскать окрестности? Я могу допустить, что Ириса бежит в лес, потому что это единственное место, где можно скрыться наверняка, или что перспектива трансформации привлекает ее настолько, что девушка пренебрегает опасностью, но каким образом все прочие ~инстинктивно понимают~ ее мотивацию?
Руководствуясь шестым чувством, братья отправляются... нет, не разыскивать Ирису, а поджидать ее возвращения к семье. Казалось бы, половина рассказа позади, давно пора поближе познакомиться с метафизикой леса, но автор еще не выполнил квоту на слезодавильные сцены, так что сюжет может подождать. Нет, герои, бесспорно, выбирают более мудрый вариант действий, но отнюдь не тот, что идет на пользу произведению. Читатель знает наверняка, что рано или поздно персонажи сами попадут в чащу и претерпят обращение, а потому откладывать этот момент стоит лишь по уважительной причине. По идее, начало рассказа должно было раскрыть мироустройство и социум. Вдумчиво прописанная экспозиционная часть позволяет сделать причины и следствия возникшего на этой почве конфликта интересней и сложней. Можно, конечно, выбрать вариант для ленивых и дать вводные в максимально сжатом виде. Это даст рассмотреть только самый простенький конфликт, но, если автор не способен взглянуть на выбранную тему свежим взглядом, произведение только выиграет от лаконичности и прямолинейности - не говоря уж о том, что такой подход сильно сэкономит время читателя, неоднократно встречавшего перепевы заложенной в данный рассказ идеи. Далин же почему-то решил скомбинировать недостатки обоих методов. Несмотря на то, что экспозиция подается крайне многословно, мир и персонажи остаются схематичными. Нам не предоставляют возможности заинтересоваться происходящим даже на фабульном уровне, не говоря уж об идейном. Более того, как мы вскоре увидим, следующая сцена служит той же функции, что и убийство Снуки, разве что справляется со своей задачей получше. Возможно, стоило немного переработать сюжет, вовсе убрав крепостного-чайку-дракона?

Оно - вовсе не дракон, не кровожадная тварь. Оно удивительно грациозно, как молодая лань или жеребёнок. Четвероногое создание, кажется, состоит из высоких точёных ножек, стройной шейки, прикрытой золотистой гривой, и изящной головки, почти человеческой, с огромными, девичьими, страдающими глазами, увенчанной рожками-веточками, украшением, а не оружием. Туловище - крохотное, хрупкое. [...] она покрыта мягкой шкуркой, похожей на самый драгоценный бархат, почти такого же цвета, как девичья кожа, почти без шёрстки, с меленьким ворсиком, мерцающим в лунном свете. Носик у Ирисы тёмный и влажный, олений, но лицо - очень человечье, на нём, вокруг носика, под тёмными блюдцами глаз - россыпь золотистых крапинок...

Да. Признаться, я даже не вполне понимаю, как это разобрать. Надо ли указать на одиннадцать - одиннадцать, бляха-муха! - уменьшительно-ласкательных суффиксов на шесть предложений? А на яудовищкую канцелярщину "состоит из ножек и шейки", как будто взятую из сочинения троечника, нагонявшего объем? А на то, что автор выбрал весьма неудачное "покрыта шкуркой" вместо "ее шкурка похожа на [...] бархат", из-за чего создается впечатление, что шкура существует как-то отдельно от самой Ирисы? Покрыта, как пол ковром, ага. Стоит ли объяснять, что такой слащавый тон создает эффект, противоположный задуманному, вызывая ощущение фарса, а то и зловещей долины?
А знаете, давайте-ка отвлечемся от изучения этой тугой струи радужной блевоты, чтобы поговорить на более занятную тему, конкретно - о том, что стоит за этой слащавостью. Ага, она призвана вызвать у читателя умиление и сочувствие, а с помощью чего? Да все просто - с помощью крайней инфантилизации персонажа. Хотя текст не называет ее точного возраста, очевидно, что Ириса старше близнецов. Известно также, что она заботится о матери и младших сестрах, а значит, существо она не такое уж беспомощное. Тем не менее, автор последовательно создает образ не милой и робкой девушки, а беззащитного, напуганного ребенка. Вот что о ней говорят главные герои:

- Как думаешь, - спрашивает Тедар с блестящими глазами, - может, Ириса сможет стать драконом? Ну, хоть не очень страшным? Хоть таким, как Снуки? Рао качает головой. - Нет. Она робкая. И добрая. Её может кто-нибудь растерзать. - А вдруг она злится на Олию? - с надеждой говорит Тедар. - Или на отца? Или на своего отца? Ей же есть, на кого злиться, правда? - Есть, - соглашается Рао. - Да только она не умеет. Не любит. Вот окажется, что нет у неё никакого мерзкого гада в душе...

Все это звучит сомнительно сразу по ряду причин.
Во-первых, повторюсь, с чего персонажи настолько догадливы? Даже если допустить, что они не только прекрасно знают Ирису, но и обладают достаточными аналитическими способностями (в своем-то все еще неуточненном, но юном возрасте), чтобы безошибочно понимать ее образ мыслей, зачем это нужно с нарративной точки зрения? Вечная правота протагонистов уплощает не только их образы, но и характеры тех, о ком они выдвигают суждения. Она вредит даже в сугубо фабульном плане, лишая произведение любого возможного элемента неожиданности. Поверьте, авторы, читатель очень не любит, когда его водят за ручку, объясняя, что и почему сейчас произойдет.
Во-вторых, как справедливо отметили сами герои (а вернее - автор их устами), у Ирисы немало причин для агрессии. Допускаю, что на сознательном уровне она правда не любит злиться, но, как бы того ни хотелось ДБД обоих полов, человек банально неспособен контролировать свои психофизические процессы. Все мы прекрасно знаем, что из этого следует - агрессия не выплескивается в ответ на раздражители, не сублимируется в безопасную деятельность, а подавляется и бурлит под крышкой, пока не рванет так, что чертям тошно станет. Почему Далин решил обойти стороной существование данной механики психики? Что это - невежество или лукавство?
Справедливо будет заметить, что суть влияния чащи пока что не прояснилась, а значит, мой анализ, возможно, строится на ложных предположениях. Да, подразумевается, что чаща обличает истинную суть человека, но что именно автор вкладывает в это понятие? Давайте разберем возможные варианты и что каждый из них подразумевает.
Вариант первый, в пользу которого на данный момент говорит экспозиция Олии о душе: метаморфоза высвобождает глубинные слои психики, чувства и желания, которые человек в себе не приемлет. Это было бы не только интереснейшим фантдопущением, дающим автору возможность прописать широкий диапазон конфликтов, но и логичным обоснованием для страха перед лесом. Будь эта версия верна, мы бы имели дело с существами куда более неприятными и пугающими - как вы понимаете, люди подавляют черты и позывы, мешающие социализации, а те, за редким исключением, весьма неприятны. И это касается человека благополучного - Ириса же, в силу достаточно сложных жизненных обстоятельств, вовсе превратилась бы в хищную тварь. Если именно о глубинных слоях психики автор и собирался поговорить, замысел, по упомянутым выше причинам, уже откровенно провалился - а мы только на середине рассказа.
Вариант второй, явно следующий из текста: лес не копается в вашей голове, а попросту усиливает и аллегорически трансформирует те черты и желания, что и так находились на поверхности. Возможно, даже стирает все прочее, превращая человека в карикатуру на самого себя. Это прекрасно объяснило бы происходящее в рассказе. Для безродной девицы в шатком положении приемлемо быть робкой, трогательной, слабой - такой Ириса и становится в полной мере. Раб Снуки справляется со своим бесправным существованием, целиком уходя в мир иллюзий - настолько, что окружающие считают его слабоумным. Литература определенного толка, разумеется, любит поговорить о том, как фантазеры-эскаписты вызывают ужас у сильных мира сего, а сам факт придумывания историй о том, как

офисный планктон стал эльфийским королем крепостной стал драконом невероятно смел и трансгрессивен, но будем честны - такой слуга чрезвычайно удобен для хозяина. Сколько его ни прессуй, он не поднимет восстание, не подастся с голодухи в разбойники, даже работу хуже делать не станет. Незачем. Предвидя неизбежные передергивания - проблема не в том, что Снуки гандон и должен был жить матерьяльным (как всякое быдло!!), просто нехер так воспевать уход от реальности, автор.
Но вернемся к вопросам чисто техническим. В частности, если второй вариант фантдопущения верен, то почему правящие классы ведут себя так, словно лес представляет для них какую-либо угрозу? Почему вся местная культура строится вокруг связанных с лесом табу? Нет, ясно, что никому не понравится, если его вассалы начнут массово превращаться в НЁХ, которую ни в войско взять, ни податями обложить, но на концептуальном уровне это просто смехотворно.
Пока я задаюсь вопросами, интересующими меня явно больше, чем автора, в тексте происходит некоторый оживляж. Конкретнее, появляется герцогский отряд, и один из солдат бросается в чащу за Ирисой, видимо, отвечая на мои молитвы:

Он похож на громадного пса, ростом с телёнка, не меньше - мускулистого настолько, что торчащие бугры мышц распирают клочковатую шкуру и перекатываются под ней. Бежит легко, не угрожающе, а как-то даже весело, резвясь, виляя лысым, словно крысиным хвостом. У него в пасти какой-то окровавленный шмат. Никто не стреляет. Зверь видит отца - и идёт, как собака к хозяину: прижав уши, пригибаясь, крутя хвостом, как бичом. Глаза на жуткой морде горят, как угли - рдеющим красным - но нет ощущения лютой злобы, есть - преданность и подобострастие до желания прилечь на брюхо перед господином. Может, поэтому и не стреляют. А чудовище, ластясь, поскуливая, как обрадованная собака, кладёт перед отцом окровавленное нечто. В багровом месиве торчит рожок-веточка.

Да, анон, спасибо, что спросил. Я буду педантично цитировать все трансформации ради более глубокого и объективного понимания здешнего веера, прости господи, смыслов. Это описание мне, пожалуй, даже где-то нравится своей простотой и отсутствием слащавости. Правда, не исключено, что я просто слишком радуюсь смерти этой марципановой Бэмби. Тем не менее, должна уточнить: автор кагбэ в курсе, что телята достаточно низкорослы, даже годовалые, которых, к тому же, телятами называют исключительно пособия по животноводству? А о том, что это сравнение настолько обтекаемое, что большинству читателей представится месячный малыш, он подумал? Если было критично создать ощущение громадных размеров пса, мог бы сравнить его, скажем, с вепрем; все равно никого не парит, чем такая махина стала бы питаться. И кроме того, как можно крутить хвостом, как бичом, автор, бич - не БДСМная плетка, чтоб им крутить.

Зверь ухмыляется, приседает, почти ползёт - смотрит на него снизу вверх, с обожанием, кровавая пена капает с клыков: "Ваша светлость, я выполнил ваш приказ, я принёс дичь, ваша светлость! Я - молодец?" - Хороший пёс, - говорит отец с фальшивой ласковостью, под которой - отвращение. Когар делает ещё несколько шагов, будто хочет тыкаться башкой в колени отца, лизать ему руки - как делают настоящие собаки. Отец стремительным, неуловимым движением втыкает кинжал ему в затылок.

Так-то. А потом герцог, видимо, пошел есть котят и отбирать конфеты у детей. С, понимаете ли, отвращением и фальшивой ласковостью. Это у другого автора антагонист мог бы убить верного слугу с чувством вины и искренним сожалением, считая, что спасает того от куда жудшей участи, а у чувака, посвятившего произведение скрытой натуре человека, персонажи должны быть максимально плоскими.
И - кинжал в затылок, автор, ты серьезно? Ты сам-то хоть кроликов пробовал забивать? Или подразумевается, что он - в темноте и без малейшей тренировки - херанул адскому псу между основанием черепа и первым позвонком, как ассассин? Стремительным и неуловимым движением, ага.
Близнецы этой ночью переживают такое сильное душевное потрясение, что следующую неделю посвящают - нет, не подготовке к побегу и даже не пиздежу о смысле жизни, а исключительно демонстрации своего ОБВМ. Одного на двоих, несмотря на заверения автора. Пока один валяется с лихорадкой, вызванной ранимостью натуры, другой играет в молчанку, задыхается от "тихой холодной ярости" и пронзает женщину-масло такими взглядами, что та сбегает в ужасе. Их отец, как и положено хорошо прописанному персонажу, ведет себя максимально гандонисто.
Ну а, отработав программу самодемонстрации, можно и сбежать, и о гениальных авторских идеях побазарить:

- Там каждый может всё, что хочет, - говорит Тедар горячо. - Ты хочешь стать здоровым? Хочешь? И сильным, а, хиляк?
- Не знаю, - говорит Рао медленно. - Всё не так. - Почему? Рао с трудом выпрямляется, стряхивает чёлку со лба. - У тебя всё очень просто, - говорит он. - Слишком просто. Там сложнее. - Да почему?! - Тедар горячится, размахивает руками. - Ну, смотри: Снуки хотел на свободу, так? Ириса - убежать от отца и Олии? Ну, Когар-то - просто кровожадный подонок... - Нет, - повторяет Рао, тихо и упрямо. - И Когар - не такой уж и подонок. Они все, в своём роде, хорошие. - Ты рехнулся! - Нет, - Рао кладёт холодную ладонь на горячую руку Тедара. - Олия права: внутри каждого, наверное, живёт зверь. Только он не мерзкий, не низкий и не подлый... то есть, конечно, и такие бывают, но не в этих случаях. Зверь - просто зверь. Сила... не знаю... возможности... Снуки... у него, видимо, с самого начала были крылья... только невидимые, понимаешь? Тедар кивает. - Ирисе хотелось не столько убежать, сколько... не знаю, как сказать. Ей хотелось смочь. Смочь убегать, когда будет надо - всегда, когда будет надо. И красоты... Ну, там много ещё. Тедар кивает снова. Он понимает всё лучше. - А Когар - он просто был псом нашего отца. Так, наверное, себя всегда и осознавал. Его отец натравил - он и кинулся, не щадя себя. Ведь, если пса натравить - он убьёт... а кто убийцей будет? Ты ведь всё видел, правда?

Прошу прощения за цитату-простыню, но это - самое вдумчивое и развернутое обсуждение и здешнего фантдопущения, и центральной темы рассказа, которое мы только получим. И я уже не жалуюсь на чудовищные, кондовые диалоги (между прочим, пера педагога, написавшего гору статей как о речевых особенностях персонажей, так и о необходимости серьезно подходить к образам персонажей-детей), я готова спустить на тормозах тот факт, что тварей в пределах пары строк называют то "хорошими", то чем-то сродни аморальной силы природы - ну ладно, может, герой точную формулировку подбирал.
Уже фактически финал, время подводить промежуточные итоги, которые в дальнейшем могут быть разве что дополнены деталями - и автору, вроде бы, кажется, что именно это его персонажи и делают, хотя на деле они просто повторяют то, что читателю было изначально очевидно, потому что в тексте оно разве что неоном не подсвечено. Я, конечно, не ожидала глубокого анализа человеческой психики и механизмов социума, но и предположить не могла, что рассказ просто выложит передо мной набор вводных, даже не пытаясь предпринять какие-либо попытки анализа. Что вообще можно сказать, если в начале есть сферическая в вакууме душа/тайная Суть, которую общество осуждает, а в конце нам под видом опиздохуительного откровения мучительно разжевывается, что, понимаете, есть сферическая в вакууме душа/тайная Суть, которую общество осуждает. Какова метафизика этой души? Почему она такая плоская? Почему общество осуждает? Какова мысль произведения, помимо того, что человека надо Принимать (прнимать, вонни!)? Каковы законы и нюансы здешней метафизики? Зачем автор вообще затеял эту бодягу? Да чувак, поступивший в Педин, чтоб откосить от армии, курсачи настолько на отъебись не пишет.

- Знаешь, что я подумал? А если королевский патент отца - на самом деле не на то, о чём все говорят? Если он охраняет лес, как гоблины - мост? От смелых людей, у которых - цель...

Молодец, автор, не забудь выложить эту цитаточку в своем ванильном пабличке.
Так как эти поцы добрались-таки до леса, думаю, самое время вернуться к эпиграфу и указать на то, что он здесь ни в пизду, ни в Красную Армию. У Данте selva oscura символизирует лабиринт греха. Да, в общих чертах, это и потеря пути, и кризис, за которым следует духовное путешествие, но эти аспекты связаны с самым что ни на есть конкретным понятием греха средневекового христианина. Авторы, вам сколько повторять, что нельзя брать чужую цитату, с мясом вырывать изначальный смысл и прихуяривать к своему писеву, потому что кейворды совпали? Хуже того, я подозреваю, что Далин сделал это намеренно, в качестве крайне тупой литературной шЮтки (ну понимаете... Данте говорил о грехе - и Олия говорит о грехе... но автор

пидовка такой дерзкий инноватор, что поменял символы... и теперь грех - это хорошо!)

Тело на верёвке - не тело человека. Повесившийся - монстр, мёртвая тварь только напоминает человека: длинные волосатые руки с широченными ладонями достают почти до икр, на ногах - раздвоенные копыта, в прорехах одежды видна клочковатая шерсть. Рао набирается смелости посмотреть самоубийце в лицо: обезьянья морда искажена страданием, язык свесился чуть не на грудь, а глаза, видно, выклевали лесные птицы... - Зачем же он... - шепчет Рао. - Ясно, - режет Тедар. - Не каждый может стерпеть себя тварью.

А это, пожалуй, и правда интересно. Нельзя ли поподробней? Пфф, не в этом рассказе! Правда, что-то (о, ну не знаю, может, не особо привлекательный вид? как мы знаем, только интеллигенции полагаются гламурные-сиропные фурсоны) мне подсказывает, что, реши автор тщательней рассмотреть этот момент, результат бы разочаровал. Небось, выяснилось б, что просто человек был говно - вот и повесился. Приёбка? Бесспорно. Но чего, собственно, автор ожидал, настолько грубо и однобоко кодифицируя внешность своих монстров?
До конца же рассказа осталась пара страниц, на которых происходит ровно две вещи. Во-пкрвых, на героев нападает уёбищный рояль, призванный показать, что автор всесторонне рассмотрел взятую тему (агащаз), а заодно помочь им таки выпустить унутреннего зверя:

Свежий запах чащи перебивает жуткая вонь - падали, дерьма, неопрятного хищного зверя. Надвигается оживший ужас. Чудовище выходит из зарослей в полосу бледного лунного света. Оно огромно. На лысой голове растут бычьи рога, но пасть - кошачья, с двумя парами клыков, как клинки - жёлтых и кривых. Тело - отвратительно человеческое, голая кожа натянута мышцами - но лапы, словно у рыси. В маленьких глазках горит сладострастная жестокость. Тварь поднимает лапу, показывает Рао крючья когтей.

Бредовые пионерские страшилки о зеленых тортах и желтых скелетах справлялись с задачей вызвать страх и отвращение несоизмеримо лучше. Дальше. Тедар (который пронзал взглядами и собирался стать драконом) превращается именно в дракона-грифона. Рао (который считал, что внутри у него что-то увертливое и ползучее) принимает облик чего-то не описанного, но - в буквальном смысле - милого и пушистого. И я, конечно, непоследовательная брюзгливая курва, но последнее меня сильно разочаровало, хотя, казалось бы, куда уж дальше? Отчасти, конечно, я считаю неприемлемым, когда самоощущение персонажа оказывается неверным только если оно негативное. Главная же проблема заключается в том, что Далин, как уже говорилось, очень категорически дает моральную оценку не только персонажам, но и чертам характера, что особо дурно смотрится в произведении подобной тематики. Стань Рао и правда змеей, угрем, огромным червем - это сделало бы и его образ, и законы мира, и идею рассказа куда объемней.
Еще пара моментов:

Окровавленный монстр пронзительно визжит - и кидается в заросли, ползёт на четвереньках туда, где ветки помешают крылатому преследовать ползучего.

СИМВОЛИЗМ!!!11

Ты не боец, хиляк. Но это не беда. Я боец. А ты наблюдаешь и ищешь решения, как мышат в траве.

Да ты пиздишь, как дышишь, малой. Наблюдение и поиск решений? За весь текст твой брат успел полежать с температурой и пару раз объяснить самоочевидные вещи.
И последнее:

Братья раздвигают кусты - и встречаются взглядами с жалким созданием. Оно - ростом с них, не больше, настолько тощее, что рёбра вот-вот порвут плешивую шкуру. Глаза у него - умоляющие, глаза забитого человека - на странной морде, пожалуй, крысиной, с неожиданным поросячьим пятачком. У твари - ни клыков, ни когтей. На ней - ветхие остатки человеческой одежды. Тварь четверонога: вместо передних лап у неё - босые человеческие ноги с разбитыми, потрескавшимися ступнями.

Герои выясняют, что этот хер, да и, в общем-то, большинство лесных монстров застряли здесь не по собственной воле. Они не понимают собственное состояние, чувствуют себя не свободными, а загнанными, им хочется не тысяч души, а нормальной человеческой жизни со всякими мещанскими кроватями и горячей едой. И это, опять же. потенциально интере... а, не, забили, потому что этот вопрос моментально решается. Оказывается, чтобы их расколдовать, достаточно попиздеть - догадливые персонажи объясняют друг другу, что надо всего лишь, я не шучу, Прнять человека. Это нихрена не работает в применении к реальному миру и нужно лишь для того, чтоб автор еще разочек разжевал нам свою гениальную мысль. Кроме того, я банально не верю авторским словам о том, что люди, угодившие в одну и ту же беду, все это время так боялись и ненавидели друг друга, что не пытались пообщаться. Только духовно богатые сопляки сумели додуматься до эмпатии, чё.
Впрочем, это все мелочи, потому что главный козырь сцены выглядит так:

Вот в этот-то момент лесной облик и рассеивается. И перед Рао на четвереньках - деревенский мужичок, худой, как жердь, заросший сплошь, с мокрым от слёз лицом. - Ваша светлость... - шепчет он благоговейно и не встаёт с колен. - Как же ты меня расколдовал, ваша светлость... А я по-онял, я по-онял - вы можете, святые отроки...

Это пиздец. Такой бесстыдной аутофелляции я даже в попаданческой писне давненько не видала. Автор, ты просто мудак - не в писательском смысле, а в общечеловеческом. И вы можете хоть усраться, оказывая мне, что Далин ничего такого не подразумевал, что здесь просто показана реалистичная реакция деревенского мужика на сложившуюся ситуацию,которая вовсе не должны греть нам душу, я не поверю. Факт в том, что эта сцена выглядит фальшиво и мерзко, а самих подобных сцен в авторском кретиве, я уверена, ой как немало.
Все, меня заебал этот разбор. Дальше близнецы и расколдованные монстры (включая, видимо, некрозоопедофила, напавшего на них парой абзацев назад) говорят какие-то ласковые клише, берутся за руки и съябывают в дедовский замок. Финал.

Думаю, в будущем мне следует написать небольшой пост о том, как стоило подойти к теме рассказа.