Прости, отечество! К юбилею Грибоедова (original) (raw)

Прости, отечество! — вероятно написано в 1828 году, когда Грибоедов в последний раз покидал родину.

Назначение в Персию говорят произошло против его желания.

Прости отечество

МИД России о Грибоедове в календаре дипломатических дат

15.01.2025 — 230 лет со дня рождения выдающегося российского писателя и дипломата А.С.Грибоедова (15.01.1795-11.02.1829).

Во время русско-персидской войны 1826-1828 гг. участвовал в дипломатических переговорах с персидским правительством и выработал условия Туркманчайского мирного договора 1828 г.
С апреля 1828 г. — министр-резидент России в Тегеране. Трагически погиб от рук религиозных фанатиков.

Александр Сергеевич Грибоедов. Прости, отечество!

Не наслажденье жизни цель,
Не утешенье наша жизнь.
О! не обманывайся, сердце.
О! призраки, не увлекайте!..
Нас цепь угрюмых должностей
Опутывает неразрывно.
Когда же в уголок проник
Свет счастья на единый миг,
Как неожиданно! Как дивно! —
Мы молоды и верим в рай —
И гонимся и вслед, и вдаль
За слабо брезжущим виденьем.
Постой же! Нет его! Угасло! —
Обмануты, утомлены.
И что ж с тех пор? — Мы мудры стали,
Ногой отмерили пять стоп,
Соорудили темный гроб
И в нём живых себя заклали.
Премудрость! Вот урок её:
Чужих законов несть ярмо,
Свободу схоронить в могилу
И веру в собственную силу,
В отвагу, дружбу, честь, любовь!!! —
Займёмся былью стародавной,
Как люди весело шли в бой,
Когда пленяло их собой
Что так обманчиво и славно!

К юбилею Грибоедова

Сергей Аркадьевич Андреевский – поэт, переводчик в 1895 году написал «К cтолетию Грибоедова». (Фрагменты из этой работы)

Грибоедов и после столетия всё также юн и бессмертен.

Множество раз «Горе от ума» истолковывалось на разные лады.
В Чацком, не без основания, почти сразу все угадали самого Грибоедова. И действительно, в этой роли воплотился гений поэта.
Основной сатирический приём Грибоедова, но только в обратном смысле, был повторен через десять с лишком лет Гоголем в его «Ревизоре».
Обе комедии дополняют одна другую и обе доказывают один и тот же тезис двумя противоположными способами:
У Грибоедова — наше столичное общество приняло писаного умницу и передового деятеля за сумасшедшего.
У Гоголя — наша захолустная среда встретила шута горохового, как своего законного судью и начальника…
Оно и понятно: если могло случиться первое, то уже вполне естественным должно быть и второе.

Александр Сергеевич Грибоедов (1795 — 1829)

Сергей Аркадьевич Андреевский: Кто же был Грибоедов? Он выделялся своим европейским образованием.
По словам Пушкина, Грибоедов имел «способности государственные, оставшиеся без употребления», и был в то же время человеком «холодной, блестящей храбрости».
Служил Грибоедов по дипломатии, т. е. в среде и поныне аристократической, отличающейся сдержанностью и изяществом манер.

Из воспоминаний того же Пушкина мы знаем, что перед отъездом в Персию Грибоедов был печален и имел странные предчувствия…

«Я было хотел его успокоить, — говорит Пушкин, — но он мне сказал: „Vous ne conaissez pas ces gens-la: vous verrez qu’il faudra jouer des couteaux“». — «Вы ещё не знаете этих людей: вы увидите, что дело дойдет до ножей» (фр.).

He правда ли, как странно читать, что автор патриотического монолога о французике из Бордо разговаривает с русским поэтом по-французски и притом в самых изысканных выражениях?
Отсюда следует, что Грибоедов, хотя и осмеивал «смесь французского с нижегородским» и горячо негодовал на обезьяничанье русских, на их слепое поклонение передо всем иностранным, но сам не только не чуждался европейских языков, но при всем своем гениальном обладании русскою речью, как бы находил более подходящим к своему высшему взгляду на жизнь и к своему превосходству над обществом говорить на языке международном.
Аристократизм и невольная гордость Грибоедова сказываются и в его сжатых, колких приговорах: его язык напоминает язык Наполеона, который, как известно, благодаря меткости своих выражений, породил столько же пословиц, как и Грибоедов.
Нельзя, кроме того, забывать, что Грибоедов был современником всевластного над Европою Байрона (монолог Репетилова «о камерах, присяжных, о Байроне — ну, о матерьях важных») и что едва ли он был свободен в своем обращении от некоторого холодного и высокомерного дендизма, который сказывается в спокойном и вызывающем осмеивании собеседника.
В параллель с этим и аристократизм Чацкого сказывается во всём: в его неподражаемо ироническом допросе Молчалина, с чисто светским и даже слегка фатоватым каламбуром: «Я езжу к женщинам, да только не за этим», — в его горделивых сентенциях, — в том изящном остроумии, которым он, по воле автора, заразил всю пьесу, — в его обращении со своим лакеем, когда тот, перед концом пьесы, не вовремя появился («выталкивает его вон») и т. д.
Заметим ещё, что аристократизм самого автора обнаружился, например, и в коротенькой фразе графини-внучки: «II vous dira toute l’histoire» — «Он расскажет вам всю историю» (фр.), которая рифмует со стихом: «Уж нет ли здесь пожара?», из чего следует, что Грибоедов заставил эту внучку произнести чисто по-французски «истуарэ» (е muet [немое «е» (фр.).
Чацкий, как благовоспитанный человек, должен держать себя на сцене с «холодным и блестящим», по выражению Пушкина, самообладанием. И действительно, весь тон его реплик — когда читаешь книгу, а не смотришь на актера — везде именно таков, когда он беседует с кем бы то ни было, кроме Софьи.

Исключение составляет лишь монолог второго действия: «А судьи кто?», в котором Чацкий впервые высказывает перед Фамусовым своё profession de foi — исповедание веры (фр.) и знакомит зрителя с идеалами тогдашнего молодого поколения, увы, молодого и до наших дней!..

Но и здесь чувствуется, что в дикции Чацкого гораздо резче должна звучать безнадежная насмешка, унижающая его слушателей, нежели пылкость, рассчитанная на то, чтобы его поняли…
Вся роль Чацкого, в его столкновениях с теми пигмеями, которые его окружают, проведена автором таким образом, что Чацкий всегда остается элегантно высокомерным и пленительно остроумным.
Его побаиваются и от него отскакивают, но не потому, чтобы он буянил, разносил или хмурился.
Напротив, он держит себя в светском отношении как настоящий лорд, с величайшею корректностью и милым юмором, но его все боятся именно за ядовитый блеск его ума — за содержание, а не за тон его речей.

Грибоедов, Пушкин и Лермонтов

Все трое — Грибоедов, Пушкин и Лермонтов — убиты в ранние годы.

Все трое писали:

Пушкин — «И томит меня тоскою однозвучный жизни шум».
Лермонтов: «Давно пора мне мир увидеть новый!».
Грибоедов, уходя со сцены вместе с Чацким: «Карету мне! карету!»

Почему это? Были ли эти великие люди не удовлетворены нашею жизнью, или жизнью вообще, — кто скажет?..

Так и слышится из глубины веков — Прости отечество — Прости отечество

Прости отечество. А.С.Грибоедов. Источник: С. А. Андреевский. Литературные очерки, СПб, 1913.

Новинки сайта