КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ТЕРМИНА «ИЗОЛЯЦИОНИЗМ» НА СОВРЕМЕННОМ ИСТОРИЧЕСКОМ ЭТАПЕ (original) (raw)

Полагаем важным отметить, что применительно к стремлению ряда исследователей именовать «изоляционизм» на современном историческом этапе «неоизоляционизмом» [10], [11], [12], [13], очевидно, стремясь подчеркнуть некоторое отличие данной концепции в современный исторический период от некоей абстрактной формы «классического изоляционизма», то нам представляется подобный акцент на новизну несколько излишним. Наша позиция во многом аргументируется тем, что «изоляционизму», как таковому, имманентно присущ некоторый консервативный оттенок, а потому различия между воззрениями современных изоляционистов и изоляционистов прошлого едва ли позволяют выделять, как сейчас модно было бы выражаться, «изоляционизм 2.0», «изоляционизм 3.0» и т.д. Также, несмотря на склонность использовать некоторыми исследователями применительно к современному историческому периоду именно термин «неоизоляционизм» [10], [11], [12], [13], нам представляется очевидной некоторая нехватка работ, разъясняющих отличие современного «изоляционизма» от того самого некоего «классического изоляционизма». Отдельные авторы, склонные употреблять термин «неоизоляционизм» лишь иногда вскользь отмечают черты, присущие обеим формам [12, С. 12], хотя при этом они не всегда утруждают себя задачей попытаться выявить различия, позволяющие выделять такого рода дихотомию, вероятно также полагая эти различия всем очевидными и потому не требующими разъяснения.

В несколько ином контексте, чем дихотомия «изоляционизм/неоизоляционизм», некоторые исследователи сравнительно недавно стали выделять интернет-цензуру, применительно, в частности, к Китайской Народной Республике, в качестве одной из значимых черт, присущих «изоляционизму» [5]. Мы, однако, склонны полагать данное явление лишь одной из составляющих уже упоминавшегося нами «культурно-религиозного обособления», которое в той или иной форме свойственно многим странам современного мира.

Единственной же несомненной новацией, на наш взгляд, может представляться необходимость принятия в расчет возникновение фактора ядерного сдерживания, возникшего в преддверии окончания Второй Мировой войны и несколько изменившего «правила игры» на международной арене или же то обстоятельство, что с течением времени очаги наиболее острой международной напряженности на политической карте мира, некоторым образом смещались из Европы в Юго-Восточную Азию, затем в район Ближнего Востока, в Африку и так далее. Однако с позиции теоретической политологии, данного рода частности также представляются нам имеющими малосущественное значение. Руководствуясь именно этими соображениями мы полагаем, что следовало бы использовать общий термин «изоляционизм», не пытаясь в этом отношении отметить заслуживающую акцентирования сколько-нибудь существенную инновационность данной концепции в современный исторический период.

Считаем важным также упомянуть, что «изоляционизм» традиционно общепринято полагать маргинальной концепцией, а её сторонников, соответственно, принято относить к стану маргиналов. Ранее, в рамках парадигмы текущей электоральной конъюнктуры в Соединённых Штатах, мы и сами входили в число наблюдателей, придерживающихся данной точки зрения [1, С. 169], [2, С. 28], [3, С. 55-60], [7, С. 67-68]. Однако в свете сравнительно недавнего избрания на пост президента США Дональда Дж. Трампа, которого нередко называют «изоляционистом» [6], [8, С. 171-176], [9, С. 284-286], появились аргументы, подтолкнувшие нас к попытке пересмотра точки зрения подобного рода. В этой связи мы теперь полагаем, что рассуждать, применительно к Соединённым Штатам Америки, об изоляционизме, как о «маргинальной» внешнеполитической концепции, в текущем историческом периоде иррелевантно.