domzhur_new, posts by tag: Канны - LiveJournal (original) (raw)
Завожу такую рубрику. В ней буду воспроизводить свои старые, но, как мне кажется, и сейчас могущие быть интересными читателям публикации. А та, что помещена ниже, опубликованная 14 декабря 2012 года, в бытность мою репортёром «Санкт-Петербургских ведомостей», и вообще ничуть не потеряла актуальности, сохранив в целости всю свою познавательность.
Faberge без Фаберже
Современная торговая марка имеет весьма далекое отношение к своему «прародителю» Нынешний год (2012-й — Прим. aprosh) необычайно урожаен на юбилеи, имеющие отношение к прославленной фирме Фаберже. Прежде всего, конечно, это 170-летие со дня основания самой фирмы в 1842 году золотых дел мастером Густавом Петровичем Фаберже. Ещё более круглая дата – 150-летие со дня рождения его младшего сына Агафона Густавовича Фаберже (1862 – 1895), автора проектов первых одиннадцати императорских пасхальных яиц. Исполнилось также 140 лет со дня рождения главного мастера фирмы – Франца Петровича Бирбаума (1872 – 1947). И, наконец, в этом году – столетие всероссийского конкурса имени придворного ювелира Карла Фаберже. Вот сколько поводов было у нашего корреспондента встретиться с главным специалистом по Фаберже, экспертом Министерства культуры РФ и аукционного дома «Кристи», ученым секретарем Мемориального фонда Фаберже, кандидатом искусствоведения Валентином СКУРЛОВЫМ.
Валентин Скурлов.
– Валентин Васильевич, скажите прежде всего, жива ли по-прежнему та самая легендарная фирма, которой нынче 170 лет, или хотя бы ее наследница?
– Её давным-давно нет. Сначала Карл Фаберже, старший сын Густава Петровича, вставший у ее руля в 26-летнем возрасте и прославивший её на весь мир, придворный ювелир, поставщик королей Шведского и Норвежского, а также императорских и королевских домов Европы, Азии и Африки, незадолго до своего 70-летнего юбилея в мае 1916 года преобразовал семейное дело в товарищество на паях, опрометчиво доверив управление всеми делами хитровану Отто Бауэру. Последний изрядно водил за нос учредителей, а после революции беззастенчиво вывез в Латвию немало драгоценностей, принадлежавших по праву наследникам Карла Фаберже. А позже она окончательно погибла во всепожирающем пламени революции.
Нет у той фирмы и наследницы, правопреемницы...
Карл Густавович Фаберже.
– Однако если не стало легендарного семейного дела, перед уникумами которого во все эпохи блекли его известные конкуренты – ювелирные дома Тиффани и Картье, то торговая марка Faberge, насколько известно, никуда не делась.
– Это так, но она давно не принадлежит потомкам Густава Петровича. Два его внука, дети мануфактур-советника Карла Фаберже, Евгений и Александр поселились после потрясений 1917 года в Париже и основали компанию Faberge & Cie. Компания под именем Faberge появилась и вне семьи Фаберже. Сэм Рубин, приятель Арманда Хаммера, впервые незаконно использовал прославленную товарную марку еще в Барселоне в 1937 году, а в 1944-м записал ее на себя в США. Об этом Фаберже узнали только в 1945 году, стали наводить справки, судиться, и лишь в 1952 году суд закончился: американцам разрешили производить парфюмерию. Но они обманули семью Фаберже и вписали другие товарные группы. Судиться вновь было дорого: в 1952 году умер Александр Карлович Фаберже, в 1960-м – Евгений Карлович, а у внуков уже не было денег на адвокатов.
В 1964 году компанию, основанную Рубиным, продали, и она долго переходила из рук в руки, пока в 1970-х годах ее не купила британско-голландская компания Unilever. Прошло еще более трех десятилетий, и в 2007 году южноафриканский миллиардер Брайан Гилбертсон, бывший партнер нашего олигарха Виктора Вексельберга, приобрел у Unilever все права на бренд Faberge, и с 2007 года он принадлежал компании Faberge Ltd.
Тут есть, однако, пикантный момент. Людям, так сказать, «в теме» прекрасно известно, что изначально замысел стать владельцами чудо-бренда принадлежал обоим бывшим партнерам. Но они рассорились в 2008 году, не поделив ожидаемые доходы от намечавшегося совместного выпуска под этой маркой ювелирных изделий, косметики и одежды. «Мы не собираемся делить торговую марку и намерены сделать так, чтобы она восстановилась как бренд номер один в мире», – заверял тогда в прессе сын Гилбертсона Шон. Хотя его отец, как нередко бывает в алчном мире чистогана, тривиально «кинул» бывшего партнера, выкупив марку Faberge у Unilever, в обход договоренностей с Вексельбергом, лишь на свое имя и поставив во главе дела как раз Шона. Вексельберг же, поговаривают, хотел приобрести бренд Faberge в подарок жене...
– Опрометчив этот Гильбертсон!
– Не то слово! Потому-то инвестиционные консультанты и пытались отговорить его от сделки, убеждая, что, когда Вексельберг узнает о ней, «он будет очень зол». И оказались правы. Олигарх подал в суд на бывшего партнера по месту регистрации его компании – на Каймановых островах. И этим летом суд признал действия Гилбертсона неправомерными и квалифицировал их как «нарушение доверия, приведшее к единоличному захвату Faberge».
Итак, наш олигарх отбил-таки права на прославленную торговую марку. Но вот что будет с ее использованием, послужит ли она вновь умножению славы России, пока никому не ведомо. Ведь на мировом рынке ювелирных изделий его вовсе не ждут – там все давно схвачено и поделено старыми фирмами, которым по сто и больше лет. И потом, мы ведь уже однажды обожглись, поверив Вексельбергу, будто в феврале 2004 года он приобрел на аукционе «Сотби» принадлежавшую семье Форбс коллекцию императорских пасхальных яиц работы Фаберже «для России», а она и поныне сокрыта в его лондонских сейфах...
– Этот пример, как мне кажется, ярко свидетельствует, насколько «старые русские» – из той же семьи Фаберже – отличались своей деловой этикой от современных «новых русских»...
– В общем-то, да. И это подтверждают материалы, собранные в нашей с Татьяной Федоровной Фаберже, праправнучкой основателя достославной ювелирной фирмы, на 624 страницах справочной книги о семье Фаберже и их деле, изданной в юбилейном году в Швейцарии.
Однако не все столь однозначно. Я соавтор и другой книги, недавно увидевшей свет в Петербурге, в издательстве «Лики России», – монографии «Агафон Фаберже в Красном Петрограде». Это не тот Агафон, которому исполняется 150 лет, не младший брат Карла, умерший в конце XIX века, а его второй сын, Агафон Карлович – дед, кстати, Татьяны Фаберже, человек, стоящий в этом «святом семействе» несколько особняком. Он был, пожалуй, лучшим оценщиком произведений искусства в России начала века – недаром являлся по доверенности отца оценщиком кабинета его императорского величества. И при этом деловая хватка у него была совсем другой природы – вовсе не той, что у великого отца (которого он, между прочим, превосходил богатством!). В чем-то он был ближе по духу как раз к нынешним богатеям, ибо, как и они, развернулся во всю ширь на переломе эпох.
– Читал вашу книгу и удивлялся, что Агафон Фаберже, проживший в отличие от отца с матерью и братьев целое десятилетие в Советской России, умудрился, потеряв сначала в водовороте революции всё, еще больше во время нэпа нажиться, выжить, неоднократно попадая в тюрьму, послужить даже экспертом Гохрана (!), а потом сбежать-таки по льду Финского залива в Финляндию – и пожить там на широкую ногу целых четверть века.
– А ведь его судьба могла бы сложиться и совсем по-иному. Не исключено, что он, а вовсе не Картье с Тиффани, стал бы основным конкурентом отцовской фирмы. Ведь не зря же Карл Фаберже подозревал его в подобных намерениях! И даже когда грянула Февральская революция, составил духовное завещание таким образом, что напрямую Агафону не причиталось ничего – братья должны были выплачивать ему его долю доходов фирмы частями, весьма скромными – вероятно, в расчете лишить его экономического базиса для создания конкурирующей фирмы. Однако Агафон Карлович, не прервись в 1917 году капиталистическое развитие России, благодаря его деловой хватке, знанию финансовых тонкостей и особому коммерческому чутью обошелся бы, пожалуй, и без этих средств. Как, вполне возможно, не посчитался бы с интересами других членов семьи Фаберже: вся его жизнь свидетельствует о том, что он мало с кем считался.
– Восхищаюсь работой, проделанной вами и вашими соавторами по розыску документов, позволивших столь красочно и сочно воссоздать «деловую» атмосферу послереволюционного Петрограда – Ленинграда, в которой с немалой выгодой для себя вращался Агафон Фаберже!
– И все же картина пока далеко не полная... Но наша работа продолжается. Жаль, ничего особо нового о жизни отца не рассказал в столь ожидавшихся мемуарах его младший сын, дядя Татьяны Федоровны – Олег Фаберже. Полагаю, было что скрывать – если он, конечно, вообще что-то знал об авантюрных комбинациях отца, ведь к моменту бегства из СССР ему было всего четыре года. Однако, как могла, восполняла пробелы, работая над нашей книгой, его племянница Татьяна Федоровна Фаберже – единственная из знаменитого клана, которая продолжает заниматься историей фирмы и семьи, хранит их архивы, за что ей низкий поклон.
– Но давайте в конце нашего разговора вернемся к тому, что все же составляло славу фирмы Фаберже, которая не может быть замутнена никакими малосимпатичными подробностями частной жизни представителей этой семьи. Что надо, чтобы Faberge стало Фаберже?
– Карл Густавович нужен. Франц Бирбаум. Агафон Густавович тоже. Ведь фирма Фаберже – не просто превосходное ювелирное производство. Это его высочайший уровень! А он мог быть достигнут только такими харизматическими личностями, как я вам назвал. И пока подобные им перфекционисты вновь не появятся, торговая марка Faberge может быть в руках хоть у президента фонда «Сколково», хоть у производителей зубной пасты, как было до него, да хоть у кого – все равно при слове «Фаберже» мы будем представлять только, увы, шедевры далекого прошлого...
Валентин Скурлов у могилы Карла Фаберже на кладбище Гран-Жас в Каннах.