О женской фантастике (original) (raw)

Представляете себе -- красавец, в плечах косая
сажень, кавалер трех орденов Славы, а полный бант этих орденов,
надо вам сказать, давали не всякому, таких было меньше даже,
чем Героев Советского Союза. Ну, прекрасный товарищ, учился
отлично и все такое. И была у него, надо вам сказать, одна
странность. Бывало, придет он на вечеринку на хате у сынка
какого-нибудь генерала или маршала, но чуть все разбредутся
шерочка с машерочкой, он потихоньку в прихожую, фуражечку
набекрень и -- привет. Думали сначала, что есть у него какая-то
постоянная любовь. Так нет -- то и дело встречали его ребята в
публичных местах -- ну, в парке Горького, в клубах там разных
-- с какими-то отъявленными лахудрами, да все с разными! Я вот
тоже однажды повстречал. Смотрю -- ну и выбрал! -- ни кожи, ни
рожи, чулки вокруг тощих конечностей винтом, размалевана --
сказать страшно... а тогда, между прочим, нынешней косметики
ведь не было -- чуть ли не ваксой сапожной девки брови
подводили... В общем, как говорится, явный мезальянс. А он --
ничего. Ведет ее нежно под ручку и что-то ей там вкручивает,
как полагается. А уж она-то -- прямо тает, и гордится, и
стыдится -- полные штаны удовольствия... И вот однажды в
холостой компании мы и пристали к нему: давай выкладывай, что у
тебя за извращенные вкусы, как тебе с этими б...ми ходить не
тошно, когда по тебе сохнут лучшие красавицы... А надо вам
сказать, что был у нас в академии педагогический факультет,
привилегированная такая штучка, туда только из самых высоких
семей девиц набирали... Ну, он сначала отшучивался, а потом
сдался и рассказал нам такую удивительную вещь. Я, говорит,
товарищи, знаю, что во мне, так сказать, все угодья: и красив,
и ордена, и хвост колом. И сам, говорит, о себе это знаю, и
записочек много на этот счет получал. Но был тут у меня,
говорит, один случай. Увидел я вдруг несчастье женщин. Всю
войну они никакого просвета не видели, жили впроголодь,
вкалывали на самой мужской работе -- бедные, некрасивые,
понятия даже не имеющие, что это такое -- быть красивой и
желанной. И я, говорит, положил себе дать хоть немногим из них
такое яркое впечатление, чтобы на всю жизнь им было о чем
вспоминать. Я, говорит, знакомлюсь с такой вот вагоновожатой
или с работницей с "Серпа и молота", или с несчастненькой
учительницей, которой и без войны-то на особое счастье
рассчитывать не приходилось, а теперь, когда столько мужиков
перебили, и вообще ничего в волнах не видно. Провожу я с ними
два-три вечера, говорит, а потом исчезаю, прощаюсь, конечно,
вру, что еду в длительную командировку или еще что-нибудь такое
правдоподобное, и остаются они с этим светлым воспоминанием...
Хоть какая-то, говорит, светлая искорка в их жизни. Но знаю,
говорит, как это получается с точки зрения высокой морали, но
есть у меня ощущение, что я таким образом хоть как-то частичку
нашего общего мужского долга выполняю... Рассказал он нам все
это, мы обалдели. Потом, конечно, спорить принялись, но
впечатление это все на нас произвело необыкновенное. (с) "Град обреченный".

Авторы, кажется, искренне считают, что персонаж достоин восхищения. А меня так всегда мутило с этого фрагмента Может, я не права?