Формирование губернаторского корпуса в дореволюционной России (original) (raw)

Прерогатива монарха Формирование губернаторского корпуса в дореволюционной России

(на материалах Смоленской губернии)

Владислав Кононов

Одной из отличительных особенностей российской государственности является многократная повторяемость свойств и признаков многих государственных институтов, а также способов решения задачи повышения эффективности их функционирования. Новый порядок избрания глав субъектов Федерации путем внесения президентом Российской Федерации кандидатур на утверждение в региональные законодательные собрания обусловлен необходимостью выстраивания эффективной вертикали власти и повышения управляемости регионами.

Подобные задачи ставились центральной властью при учреждении института губернаторства в начале XVIII века и института генерал-губернаторства в последней четверти того же столетия, а также при неоднократном реформировании этой системы управления регионами. В связи с этим становится особенно актуальным обращение к уже имеющемуся в нашей стране историческому опыту функционирования института губернаторства и механизма распределения властных полномочий на различных ступенях вертикали власти в целом и взаимодействию этих ступеней между собой с учетом деятельности и личностных качеств конкретных губернаторов в частности.

Административная практика губернаторов и генерал-губернаторов в дореволюционной России во многом определялась личностным фактором, и в том числе характером взаимоотношений руководителей губернии с представителями высшей власти - монархами и лицами, к ним приближенными. От степени доверия центральной власти к персоне генерал-губернатора или губернатора во многом зависели реальный объем их властных полномочий и благополучие региона, который те возглавляли.

В первую очередь личностный фактор проявлялся при формировании генерал-губернаторского и губернаторского корпусов. Единственным источником власти для генерал-губернаторов и губернаторов всегда являлся монарх. Однако назначение конкретного лица на генерал-губернаторскую и губернаторскую должности в каждую историческую эпоху имело свои особенности.

За время существования институтов губернаторства и генерал-губернаторства в Смоленской губернии на этих постах сменилось семьдесят девять человек. Из них на посту генерал-губернатора находилось четырнадцать человек, на должности военного губернатора - пять человек, еще четверо совмещали должности военных и гражданских губернаторов, пятнадцать человек руководили губернией, находясь на должности вице-губернатора либо исполняя обязанности губернатора.

Первые российские губернаторы, назначенные Петром I, принадлежали к числу ближайших соратников и даже родственников императора. Смоленский губернатор П.С. Салтыков находился в родстве с царской фамилией: его двоюродная сестра была женой брата Петра I - Ивана Алексеевича (1). Преемник Салтыкова на губернаторской должности в Смоленске - А.Г. Долгорукий (1713) принадлежал к фамилии, оказывавшей большое влияние на государственные дела, особенно после смерти Петра I (сын А.Г. Долгорукого Иван был близким приятелем Петра Алексеевича, восшедшего на престол под именем Петра II). Вслед за упразднением Смоленской губернии в 1713 году и включения ее в состав Рижской, управление регионом осуществлялось рижскими вице-губернаторами, также принадлежавшими к известным фамилиям, представители которой непосредственно контактировали с императором (В.А. Ржевский (1713-1714), В.И. Гагарин (1714-1719) и др.).

После смерти Петра I из-за ослабления роли губернаторов в местном управлении снизился и престиж этой должности. При этом родство того или иного губернатора с царской фамилией на фоне придворных интриг могло сказаться отрицательно на его карьере. Так, смоленский губернатор П.И. Мусин-Пушкин (1730-1731), потомок внебрачного сына царя Алексея Михайловича, за участие в кружке А.П. Волынского был сослан в Соловецкий монастырь (2).

Смоленский губернатор А.А. Черкасский (1731-1733) свое назначение на эту должность воспринял как <почетную ссылку>: служивший ранее при дворе в звании камергера, он, оказавшись в Смоленске, стал <вини[ть] во всем Бирона и рва[ть]ся в Петербург> (3).

А.А. Черкасский приходился родственником А.М. Черкасскому, сыгравшему важную роль при возведении Анны Иоанновны на престол и назначенному впоследствии сенатором, а затем одним из трех кабинет-министров. Первоначальное возвышение А.А. Черкасского при дворе не осталось незамеченным обер-камергером двора Э.И. Бироном, который затем сыграл определяющую роль в его дальнейшей судьбе.

В октябре 1733 года Анна Иоанновна получила из Гамбурга донос, в котором говорилось, что многие знатные лица Смоленской губернии присягнули на верность живущему в одном из немецких герцогств (Голштинии) внуку Петра I - Карлу-Петру-Ульриху (восшедшему на российский престол в 1761 году под именем Петра III). Автором доноса был молодой смоленский дворянин Федор Красно-Милашевич. Свое пребывание за границей он объяснял поручением, которое дал ему смоленский губернатор Черкасский: отвезти отцу Карла-Петра-Ульриха, голштинскому герцогу Карлу-Фридриху, два письма. В этих письмах (одно из которых было подписано самим губернатором, а другое - неким генералом Потемкиным) содержались клятвы верности его сыну, <законному наследнику российского престола>, от имени смоленской шляхты; эти же письма являлись главным вещественным доказательством существования заговора.

На основании доноса Милашевича и по указу императрицы в Смоленск отправился начальник канцелярии тайных розыскных дел А.И. Ушаков. Он арестовал смоленского губернатора, нескольких чиновников губернской канцелярии и других лиц, упоминавшихся в доносе, - всего тридцать один человек (4). В результате проведенного следствия А.А. Черкасский был признан виновным в государственной измене и в оскорблении <особы государыни и ее семейства> и приговорен к смертной казни (впоследствии замененной пожизненной ссылкой в Сибирь с лишением всех прав и имущества) (5).

Смоленский губернатор А.Б. Бутурлин (1735-1740) также исполнял свою должность, фактически находясь в <почетной ссылке>. Еще в 1727 году он в звании камергера возглавил дворцовую службу при дочери Петра I Елизавете. По выражению биографов А.Б. Бутурлина, цесаревна Елизавета Петровна питала к нему <особую благосклонность> (6). Восшедший на престол Петр II, узнав об этой <благосклонности> и будучи сам неравнодушен к своей тетушке, удалил А.Б. Бутурлина от двора, командировав его в армию князя Голицына, воевавшую на Украине против татар. Приблизиться ко двору с воцарением Анны Иоанновны А.Б. Бутурлину не удалось: он был отправлен на границу с Персией, затем исполнял губернаторскую должность в Смоленске. Вместе с тем его биографами отмечалось, что А.Б. Бутурлин <только при дворе... чувствовал себя в своей сфере и, получив какое-нибудь назначение вне императорской резиденции, всегда стремился как можно скорее возвратиться ко двору> (7). В расположение центральной власти он вновь попал лишь во время недолгого царствования Анны Леопольдовны и окончательно - после воцарения Елизаветы Петровны (8).

Еще один показательный пример, характеризующий непопулярность губернаторской должности в провинции в эпоху дворцовых переворотов, связан с именем смоленского губернатора А.П. Баскакова (1741-1742). В начале 1720-х годов он находился в числе приближенных к Петру I лиц, выполнявших секретные и особо сложные поручения императора.

В 1724 году А.П. Баскаков выполнял поручение монарха по духовному ведомству: реализовывал высочайший указ о распределении монастырских доходов по трем направлениям: на жалованье священнослужителям, на церковные нужды и на содержание госпиталей, богаделен и школ при монастырях. Преследуя государственные интересы, Алексей Петрович сильно сократил суммы, находившиеся в распоряжении монастырей. Составленные им правила по содержанию Чудова монастыря (который преобразовывался в приют <для больных, старых и увечных>) вызвали протест со стороны высшего духовенства и не были утверждены Святейшим синодом. Конфликт с духовными властями получил свое продолжение при назначении А.П. Баскакова в 1725 году обер-прокурором Святейшего синода (9).
{mospagebreak heading=Страница 1}

Обер-прокурор являлся посредником между синодом, императором и высшими государственными учреждениями. Согласно инструкции 1722 года обер-прокурор должен был осуществлять надзор за исполнением синодальных дел в соответствии с законами и мог своими протестами приостанавливать решения Святейшего синода - высшего органа управления Русской православной церкви, учрежденного Петром I в 1721 году вместо Поместных соборов и патриаршей власти. С учреждением после смерти Петра I Верховного тайного совета снизилось значение не только института прокуратуры, но и Святейшего синода. Указом от 12 июля 1726 года члены синода освобождались от решения вопросов хозяйственного управления, а сам синод разделялся на два департамента.

Первый департамент, состоявший из шести архиереев, управлял духовными делами Церкви. Второй, получивший название Коллегии экономии синодального управления, состоял из пяти светских лиц и ведал судом, расправой и всеми финансовыми делами (10). Одновременно с реформой синода А.П. Баскаков был назначен старшим членом второго департамента. С восстановлением Святейшего синода в качестве правительственного учреждения при Анне Иоанновне А.П. Баскаков <за оплошность по должности прокурорской> (допущение синодального постановления об излишнем сборе) был оштрафован на четверть своего годового оклада и отставлен от своей должности.

Конфликт А.П. Баскакова с высшим духовенством получил свое продолжение уже при его назначении смоленским губернатором. На этой должности он пробыл всего около года. По указу Елизаветы Петровны от 14 июня 1742 года и Святейшего синода от 7 июля того же года смоленскому вице-губернатору Бриммеру предписывалось доставить в Москву <под крепким караулом> губернатора Баскакова, его дочь и шестнадцать их дворовых людей (11). Баскаков, его дочь и слуги обвинялись Святейшим синодом в покровительстве раскольникам: с воцарением Елизаветы Петровны синод приобрел большее значение, чем имел прежде, и борьба с расколом активизировалась. Все арестованные были представлены перед Святейшим синодом для суда в конце лета 1742 года. Суд приговорил бывшего смоленского губернатора, его дочь и дворовых людей к пострижению в монахи и ссылке в монастыри Сибирской епархии <в вечное покаяние> (12).

Таким образом, в эпоху дворцовых переворотов назначение на губернаторскую должность в провинции персоны, до этого стоявшей близко ко двору, являлось не чем иным, как следствием придворных интриг: ту или иную личность либо удаляли от двора на максимальное время, либо сначала удаляли, а затем обвиняли в государственном преступлении. Отличительной особенностью формирования губернаторского корпуса в 1720-х - начале 1760-х годов стала также ротация кадров.

Губернаторы, не являвшиеся объектами дворцовых интриг, переназначались из одной губернии в другую - как, например, смоленский губернатор А.А. Оболенский-Белый (1740-1741), назначенный после отставки архангельским губернатором.

Следствием понижения статуса губернатора в эпоху дворцовых переворотов стало широкое распространение в системе местного управления взяточничества и превышения должностных полномочий. Первой заметила это еще императрица Елизавета Петровна, издавшая в 1760 году именной указ о том, что на местах <многие вредные обстоятельства у всех перед глазами: продолжение судов во многих местах, разорение, воровство>.

Екатерина II, вступив на престол, повторила содержание указа предшественницы в <Манифесте о лихоимстве>: <Мы уже от давнего времени слышали довольно, а ныне и делом самым увидели, до какой степени в государстве нашем лихоимство возросло: ищет ли кто места - платит; защищается ли кто от клеветы - обороняется деньгами; клевещет ли на кого кто - все происки свои хитрые подкрепляет дарами...> (13)

Незадолго до издания этого манифеста императрица получила анонимный донос о <беспорядках> в смоленской губернской канцелярии. Автор доноса утверждал, что чиновники канцелярии и сам губернатор И.З. Аршеневский (1758-1763) не выдавали жалованье военным чинам, несущим службу на границе с Польшей, вымогая за него взятку: <...а как давно уже не получали оного помянутые комиссары и другие их подчиненные... то и принуждены были с горестию поступить на дачу из малого их жалованья следующим персонам, а именно самому Смоленской губернии губернатору Аршеневскому тридцать рублей, товарищам его: коллежскому советнику Лебедеву - двадцать рублей, асессору Сухадолскому - пятнадцать рублей...> (14) В январе 1763 года Екатерина II поручила генерал-майору Маслову <строжайше исследовать> данные, приведенные в доносе. В собственноручно составленной императрицей инструкции Маслову говорилось, что хотя <оное [дело] было и прежде публикованного нашего о лихоимстве в народе манифеста, однако ж... тем больше за важное почитаемое быть должно, что учинено от такого человека, который вместо надзирания над другими не токмо допустил до лихоимства в местах подчиненных, а и сам впал в оное> (15). По результатам следствия И.З. Аршеневский и несколько высокопоставленных чиновников губернской администрации были уволены от занимаемых должностей.

Во время царствования Екатерины II губернаторам был возвращен статус главной фигуры в местном управлении. В <Наставлении губернаторам> 1764 года в подчинение или под надзор губернаторов были поставлены практически все органы местной власти. На губернаторские, а затем и генерал-губернаторские должности Екатерина II назначала своих единомышленников, людей, в чьих качествах исполнителя и руководителя она не сомневалась. В <Наставлении губернаторам> 1764 года, как уже отмечалось, содержалось требование к губернаторам проявлять инициативу по вопросам управления губернией.

Однако большинство предложений губернаторов, касающихся изменений системы управления губернией, взыскания недоимок, перераспределения финансовых потоков, центральной властью в итоге оказалось невостребованным. Так, например, инициатива смоленского губернатора М.С. Козловского (1763-1767), направленная на изменение судопроизводства по корчемным делам (то есть по делам, связанным с отдачей откупа на винную продажу в частные руки), послужила причиной издания особого указа, запрещающего вмешательство губернаторов в судопроизводство. М.С. Козловский в 1767 году спрашивал разрешения у центральных властей по делам, связанным с нарушениями <Корчемного устава> 1765 года: в процессе дознания бить плетьми <помещиковых людей, кои первые свои в допросах показания отменяют> и лиц, не имеющих дворянского достоинства и офицерских чинов, а имеющих <увещевать через священников присягою> (16). Указ императрицы от 16 июля 1767 года, разосланный во все губернские правления, запрещал отступать от правил судопроизводства, содержащихся в <Корчемном уставе>, так как <и без подобных материному Ее Императорскому Величеству о своих подданных милосердию противных побоев и увечья людей... всякому благоразумному и осмотрительному судье довольно способов есть истину изыскать> (17).

Не была одобрена центральной властью и инициатива преемника М.С. Козловского на губернаторской должности Т.П. Текутьева (1767-1775) по взысканию недоимок с купцов города Белого. Бедность купцов губернатор объяснял их <леностью и пьянством> и предлагал переселить из Вязьмы и других городов в Белый <семей 20 пожиточных посадских>, которые своим примером побудили бы <тамошних ленивцев к исправлению их нравов и состояния... а с тем к бездоимочному казенных за себя податей платежу>. Сознавая, что на такое переселение никто добровольно не согласится, Текутьев просил императрицу <особливаго [на то] указу>. Екатерина II ответила смоленскому губернатору так: <мы почитаем сие невольное переселение за отяготение сим последним [пожиточным купцам]. Согласиться на то не можем, разве кто из иногородних сам туда переселиться пожелает...> (18)

После губернской реформы 1775 года контакт центральной власти с губернаторами (правителями наместничеств) стал осуществляться через посредника - генерал-губернатора (наместника). Личностный фактор при назначении наместников в царствование Екатерины II был определяющим. Так, императрица, отставив от должности в 1764 году генерал-прокурора А.И. Глебова за участие в скандальном деле об откупе кабацких и канцелярских сборов в Иркутской провинции, не перестала ценить его управленческие способности. Екатерина II открыто называла А.И. Глебова <плутом и мошенником> и в то же время признавала в нем <олицетворенную находчивость> (19). В 1773 году А.И. Глебов был произведен в генерал-аншефы, а два года спустя назначен смоленским и белгородским наместником.
{mospagebreak heading=Страница 2}

Преемник А.И. Глебова на этой должности Д.В. Волков при Петре III занимал должность тайного секретаря императора, а во время дворцового переворота 1762 года находился под арестом. Но уже в 1763 году он стал оренбургским губернатором, в 1764-м - президентом мануфактур-коллегии, а в 1767-м – сенатором (20).

Те в свою очередь формировали у высшей власти представление о дееспособности тех или иных губернаторов. Так, смоленский и белгородский наместник Д.В. Волков (1776-1777) отзывался о правителе смоленского наместничества М.В. Дмитриеве-Мамонове (1776-1778) положительно: <я нахожу в нем отменное к службе Вашего Императорского Величества усердие, к делам прилежание, любовь к порядку и внимание ко всему, хотя бы что сперва и маловажным показалось...> (21) Смоленский и орловский генерал-губернатор Е.А. Щербинин (1778-1779) также положительно высказывался о деятельности правителя смоленского наместничества С.И. Колюбакина (1778-1781): <Не могу умолчать, Всемилостивейшая государыня, о находящемся в сем [смоленском] наместничестве... правящем должность губернатора генерал-майоре Колюбакине, который свойственным своему достоинству поведением, прилежностью и неусыпными трудами справедливо заслуживает отменную честь и должное мое засвидетельствование пред высочайшим лицом Вашего Императорского Величества> (22).

Важное значение для служебной карьеры того или иного губернатора имело также мнение, составленное о нем во время сенатских ревизий. Сенаторы А.Воронцов и А.Нарышкин, обследовавшие летом 1785 года Смоленское наместничество, писали императрице о губернаторе П.Ю. Храповицком (1782-1787): <Долгом себе поставляем, Всемилостивейшая Государыня, отдать справедливость правителю губернии действительному статскому советнику Храповицкому, который знанием своим, расторопностью и отличным усердием к службе много споспешествовал к сохранению повсюду должного порядка> (23).

При назначении на высокие государственные должности в царствование Екатерины II иногда в расчет брались не происхождение того или иного кандидата, а его личные качества. Так, смоленскими губернаторами были назначены сын обвиненного в служебных злоупотреблениях вице-губернатора С.М. Козловского - М.С. Козловский и сын проходившего по делу о взяточничестве уже во время правления самой Екатерины II И.З. Аршеневского - П.И. Аршеневский. А последний смоленский генерал-губернатор екатерининской эпохи Г.М. Осипов (1793-1796) был сыном сельского священника, начавший служебную карьеру в должности приказчика.

По подсчетам исследователей губернскую реформу 1775 года в целом по стране провели не более пятнадцати человек, назначавшиеся императрицей из одного региона в другой по мере преобразования губерний в наместничества (24). В частности, этим обстоятельством можно объяснить частую сменяемость генерал-губернаторов во время царствования Екатерины II. В 1775-1796 годах из шести наместников, управлявших регионами, в состав которых входило Смоленское наместничество, губернскую реформу в различных частях Российской империи проводило пятеро: Д.В. Волков (в 1777-1779 гг. санкт-петербургский генерал-полицмейстер, в 1779-1780 гг. санкт-петербургский губернатор), Е.А. Щербинин (в 1778 г. орловский наместник, в 1779-1882 гг. воронежский и харьковский наместник), Н.В. Репнин (в 1778-1782 гг. смоленский и орловский, в 1782-1792 гг. смоленский и псковский наместник), И.А. Игельстром (в 1784-1787 гг. симбирский и уфимский наместник), Г.М. Осипов (в 1784-1793 гг. тверской наместник). Все эти лица до назначения на должности наместников использовались императрицей для выполнения ее особых поручений.

Подобной ротации лиц, назначавшихся на должности правителей наместничеств в царствование Екатерины II, не наблюдалось. Никто из пяти правителей Смоленского наместничества ни разу не переназначался на аналогичные должности в другие наместничества. Данное обстоятельство подтверждает тезис о том, что по замыслу авторов губернской реформы 1775 года на правителей наместничеств возлагались лишь технические аспекты управления. В сравнении с наместниками роль личностного фактора управителей наместничеств была намного ниже, однако при назначении того или иного правителя наместничества императрица также исходила из личных качеств того или иного кандидата. Например, на назначении правителем Смоленского наместничества П.И. Аршеневского (1788-1797) никак не сказалась история с делом о взяточничестве его отца, И.З. Аршеневского.

Назначение на должности губернаторов могло произойти вследствие тех или иных заслуг кандидатов перед императором. Так, смоленский и псковский военный губернатор М.М. Философов (1796-1798) получил назначение благодаря своему переводу с французского языка <Инструкции, или воинского наставления, Фридриха, короля Прусского, его генералитету>. Это не могло остаться без внимания Павла I, известного своими симпатиями к Пруссии, и в 1796 году М.М. Философов, находившийся в отставке, был произведен в генералы от инфантерии и получил назначение военным губернатором (25).

Смоленский военный губернатор А.Г. фон Розенберг (1798) обратил на себя внимание императора, будучи инспектором украинской пехотной дивизии. Назначая фон Розенберга в Смоленск инспектировать местные войска, Павел I писал: <Считая эту [Смоленскую] дивизию гораздо ближе к какому-нибудь действию и важнее по ее положению, предпочтительно вам ее вверяю> (26).

Своеобразным посредником между императором и региональной властью в царствование Павла I стал генерал-прокурор Сената. Генерал-прокуроры, помимо традиционного наблюдения за законностью решений Сената и соблюдением законов в стране, стали заниматься делами о рекрутских наборах, вопросами материально-технического снабжения армии и выдачей паспортов и виз, а также вести переписку с губернаторами по вопросам управления подведомственных им губерний. К концу царствования Павла I назначение гражданских губернаторов также фактически оказалось в руках генерал-прокурора. Так, смоленский гражданский губернатор Л.В. Тредьяковский (1798-1800) дважды ходатайствовал о переводе его на аналогичную должность в другую губернию именно перед генерал-прокурором (27).

Назначение гражданских чиновников на губернаторскую должность было связано с возникновением в начале XIX века института кандидатов в губернаторы. Вскоре после создания Министерства внутренних дел при нем появились должности чиновников особых поручений (впоследствии аналогичные должности были введены и в других органах управления). В ходе выполнения этих поручений (суть которых, как правило, сводилась к ревизиям губернских правлений и отдельных местных учреждений) министр внутренних дел присматривался к способностям претендентов на губернаторские должности и ходатайствовал перед императором о назначении того или иного кандидата.

В Смоленской губернии в XIX - начале ХХ века посредством такого отбора гражданскими губернаторами было назначено семь человек, находившихся во главе губернии в общей сложности свыше 45 лет. Смоленский губернатор Н.И. Хмельницкий (1829-1837) обратил на себя внимание высшей власти, находясь на должности правителя канцелярии санкт-петербургского генерал-губернатора М.А. Милорадовича. В 1822 году Хмельницкий подготовил и издал <Руководство к ведению русских законов>, представлявшее собой одну из первых попыток обобщения и систематизации русского законодательства. В 1823 году Хмельницкий предложил идею учреждения <капитала для призрения заслуженных гражданских чиновников> - своего рода пенсионного фонда для вышедших в отставку государственных слуг. Средства для этой цели он предложил собирать в <разных присутственных местах> из сумм, никем не востребованных в течение последних десяти лет. Идея Хмельницкого была одобрена министром финансов и Александром I, и в итоге <в казенное приобретение> было возвращено более 700 тысяч рублей, а автор награжден орденом св. Владимира III степени. После этого Хмельницкий пять лет прослужил в Министерстве внутренних дел чиновником для особых поручений, а затем получил назначение в Смоленск (28).

Губернатор Ф.Н. Шкларевич (1846-1850) до назначения в Смоленск служил чиновником для особых поручений при президенте попечительного о тюрьмах общества, занимаясь ревизией мест заключения, а затем - в Министерстве внутренних дел. В первой половине 1840-х годов Шкларевич выполнял различные поручения министра внутренних дел: в 1840 году расследовал нарушения, допускавшиеся при рекрутских наборах в Курской губернии, в 1842-м - дело о проживавших без регистрации евреях в Санкт-Петербурге, в 1844-м ревизовал присутственные места Нижегородской губернии и т.д. (29).
{mospagebreak heading=Страница 3}

После аналогичных испытаний поручениями по линии министерства внутренних дел, министерства юстиции и III отделения собственной е.и.в. канцелярии на губернские должности были также назначены Н.А. Ахвердов (1852-1859), Ю.К. Арсеньев (1861-1862), А.Г. Лопатин (1871-1880), В.О. Сосновский (1886-1901) и Д.Д. Кобеко (1912-1914).

Примечательно, что большинство назначенных таким образом губернаторов максимально проявили себя в качестве администраторов, хозяйственников, покровителей культуры, оставив благоприятные воспоминания современников и потомков. Например, дореволюционный биограф Н.И. Хмельницкого отмечал, что тот в должности губернатора <сделал для города Смоленска и губернии чуть ли не больше, чем каждый из остальных губернаторов, состоявших в этой должности иногда по десять-пятнадцать лет. Недаром же имя Хмельницкого до сих пор не забыто смолянами, которые вспоминают о нем как об одном из лучших начальников края> (30). Во время его губернаторства в городах губернии было построено множество каменных зданий (в основном для государственных и общественных нужд), замощены улицы, в Смоленске прошла первая в России выставка мануфактурных изделий, открыта губернская библиотека и т.д. Главной заслугой Н.И. Хмельницкого считается восстановление Смоленской губернии после Отечественной войны 1812 года (31).

Губернатору А.Г. Лопатину за вклад в развитие региона было присвоено звание Почетного гражданина Гжатска, Красного, Дорогобужа, Поречья, Смоленска, Рославля. За время его управления губернией количество промышленных предприятий возросло с 806 до 982. При Лопатине через Смоленск было открыто движение по железной дороге Москва-Брест, начали действовать множество благотворительных обществ, было осуществлено благоустройство городов. Популярность А.Г. Лопатина среди населения была столь высока, что после его отставки даже <оппозиционное> властям издание губернского земства <Смоленский вестник> отмечало: <...нам же, кроме добра, нечем помянуть Александра Григорьевича. При его управлении возникло и окрепло наше дело - дело издания местного органа власти> (32).

Во время губернаторства В.О. Сосновского в Смоленской губернии было открыто множество промышленных предприятий (кирпичные, изразцовые, лесопильные, спичечные и стекольные заводы), возросло количество предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции. В губернском центре был построен мост через Днепр, появился трамвай, был проложен водопровод, начало функционировать множество различных обществ - благотворительные, учительское, смоленских врачей, любителей художеств, коммерческих служащих, церковно-археологический комитет и другие (33).

Институт кандидатов в губернаторы, таким образом, способствовал назначению на губернаторские должности предприимчивых и инициативных людей, ранее не появлявшихся на политической сцене. Вместе с тем, если министерство внутренних дел могло повлиять на кандидатуру того или иного гражданского губернатора, назначение военных губернаторов и генерал-губернаторов оставалось исключительно прерогативой монарха.

Введение министерской системы правления способствовало утрате губернаторским корпусом элитарного характера и снижению роли личностного фактора в управлении регионом (34). Система местного управления оказалась раздробленной, и этому многие современники придавали исключительно негативный характер: <прежде начальник губернии знал над собою один Сенат, теперь, кроме Сената, должен относиться к разным министерствам! Сколько хлопот и письма!.. А всего хуже то, что многие части в составе губерний не принадлежат к его ведомству: школы, удельные имения, казенные леса, дороги, воды, почта - сколько пестроты и многочисленности! Выходит, что губерния имеет не начальника, а начальников, из коих один в Петербурге, а другие в Москве> (35).

Улучшение существовавшей системы управления, в частности, связывалось с тщательным подбором кандидатуры на губернаторские должности: <дела в России пойдут как должно>, если найдется <50 мужей умных, добросовестных, которые ревностно станут блюсти вверенное каждому из них благо полумиллиона россиян, обуздают хищное корыстолюбие нижних чиновников и господ жестоких, восстановят правосудие, успокоят земледельцев, ободрят купечество и промышленность, сохранят пользу казны и народа> (36).

Несмотря на вывод из прямого подчинения губернатору многих учреждений, глава губернской коронной администрации все же оставался главной фигурой в местном управлении. Характер губернаторской (и особенно генерал-губернаторской) власти продолжал носить не столько правовой, сколько личностный характер. Именно от личностных качеств того или иного губернатора, от их инициативности и предприимчивости в жизни региона зависело многое: одни губернаторы ограничивались только четким исполнением определенной программы, задаваемой сверху, другие не справлялись даже с этим, оказываясь заложниками занимаемой должности, третьи стремились сделать как можно больше для возглавляемой ими губернии, изыскивая дополнительные возможности для оживления торговли и промышленности, способствуя активизации общественной жизни губернии, содействуя распространению образования и развитию культуры.

Несмотря на функционирование института кандидатов в губернаторы, в XIX - начале ХХ века оставалось возможным назначение на эту должность благодаря ходатайствам влиятельных родственников или покровителей лица, стремившегося стать губернатором. Смоленский губернатор Ф.А. фон Брин (1805-1807) всей своей карьерой был обязан влиятельному шурину, сенатору, а затем сибирскому генерал-губернатору И.Б. Пестелю (37). Назначение же бывшего полтавского градоначальника и харьковского вице-губернатора Л.П. Томары смоленским губернатором (1880-1881) произошло благодаря его личному знакомству и приятельским отношениям с И.Н. Дурново, екатеринославским губернатором, а затем заместителем министра и министра внутренних дел (38).

Назначение на губернаторскую должность не за личностные качества того или иного кандидата, а благодаря его связям нередко отрицательно сказывалось на работе губернской администрации. Еще в 1799 году смоленский губернатор Л.В. Тредьяковский просил генерал-прокурора ходатайствовать перед императором о своем переводе из Смоленска в Рязань: <я стараюсь [здесь] преодолеть все неудобства к отвращению всякого по делам запущения, но по обширности губернии, по связи здесь всех родством и по привычке к тяжбам [выделено нами] чувствую себя уже не в силах привести все так, как желалось бы, и потому, опасаясь каким-либо образом не подпасть под гнев Всемилостивейшего моего Государя, [прошу] перевести меня отсель в другую какую губернию, и особливо Рязанскую, по привычке моей к жительству в тех местах...> (39)

Упомянутый выше губернатор Ф.А. фон Брин, получив назначение в Смоленск, фактически отстранился от вопросов управления губернией. Генерал-губернатор С.С. Апраксин (1803-1807) доносил в Сенат, что он несколько раз, ревизуя губернское правление, не заставал там гражданского губернатора: <...1-го числа сего июня, то есть в пятницу, придя, не нашел в присутствии гражданского губернатора <...> 4-го, то есть в понедельник... прихожу в присутствие губернского правления [и] опять не нахожу гражданского губернатора...>

Примечательно, что, подписывая журнал по окончании работы присутствия 4 июня, С.С. Апраксин обнаружил в нем запись о том, <будто бы того числа присутствовал и гражданский губернатор и слушал те дела, которые с предложениями на оные в нем (то есть в журнале. - В.К.] записаны; и особые определения от журнала тоже по делам, которые присутствию не были докладыва[емы], и трактованы с приказаниями, коих я не давал> (40). Однако очередная протекция И.Б. Пестеля помогла Ф.А. фон Брину: будучи отставленным от должности смоленского губернатора, он в 1808 году был назначен томским, а в 1810-м - тобольским гражданским губернатором (41).

Помимо указанных способов формирования губернаторского корпуса в XIX - начале ХХ века (посредством института кандидатов в губернаторы и через личные и родственные связи), существовал еще один (аналогичный назначениям генерал-губернаторов все время существования данного института) - по личному указанию монарха, практически без каких-либо консультаций. Применялся он в особых случаях: в период подготовки и проведения масштабных общегосударственных реформ, а также во время первой русской революции. Таким образом были назначены А.П. Самсонов (1859-1861), А.А. Кавелин (1881-1886), Н.И. Суковкин (1905-1912).
{mospagebreak heading=Страница 4}

Фактор личного знакомства того или иного кандидата в губернаторы с монархом и (в разные исторические периоды) генерал-прокурором или министром внутренних дел также мог повлиять на последующее назначение и срок нахождения его на губернаторской должности.

Кроме этого, фактор личного знакомства влиял на статус губернатора и его авторитет в иерархии власти. Максимально приближенное положение к монарху, как уже отмечалось выше, имели губернаторы эпохи Петра I. Близким к ним являлись и екатерининские наместники - просвещенные люди и единомышленники императрицы. Власть петровских губернаторов и екатерининских генерал-губернаторов носила политический характер.

При Екатерине II началось превращение правителей наместничеств (губернаторов) в технических исполнителей указаний вышестоящих властей, не имевших прямого выхода на главу государства. С введением министерской системы статус губернаторов снизился еще больше - они превратились в чиновников Министерства внутренних дел, имевших юридическую возможность предстать перед монархом с докладом только раз в году. В 1860-х годах статус губернаторов несколько повысился в связи с проводившимися реформами. Окончательно губернаторы превратились в агентов Министерства внутренних дел на местах с их переподчинением правительству в начале ХХ века.

В XIX - начале ХХ века губернаторы использовали личное знакомство с представителями верховной власти в основном в целях реализации какого-либо проекта в губернии, требовавшего финансовых затрат. Например, во многом благодаря личному знакомству губернатора Н.И. Хмельницкого с Николаем I в 1830 году был издан указ о даровании Смоленску различных <облегчений> и выдаче смолянам беспроцентной ссуды в один миллион рублей. Когда же Хмельницкий попал в опалу, некоторые его проекты остались незавершенными из-за того, что центральные власти перестали их финансировать.

Таким образом, личностный фактор в формировании генерал-губернаторского корпуса был определяющим все время существования данного института. Генерал-губернаторы и сенаторы, осуществлявшие ревизии губернских правлений, в свою очередь формировали у центральной власти представление о дееспособности тех или иных губернаторов либо кандидатов на губернаторские должности. С воцарением Павла I своеобразным посредником между императором и региональными властями стал генерал-прокурор Сената.

С введением министерской системы управления полномочия по представлению лиц, претендующих на назначение губернаторами, императору получил министр внутренних дел. Примечательно, что большинство назначенных таким образом губернаторов в Смоленской губернии максимально проявили себя в качестве талантливых администраторов и хозяйственников, покровителей образования и культуры. Другими словами, институт кандидатов в губернаторы способствовал назначению на губернаторские должности предприимчивых и инициативных людей. Одновременно с этим подбор лиц и назначение генерал-губернаторов и военных губернаторов оставалось исключительной прерогативой монарха.

Назначение на губернаторскую должность было также возможно благодаря ходатайствам влиятельных родственников и покровителей лиц, стремившихся получить ее. Назначение губернаторами посредством такого способа нередко отрицательно сказывалось на функционировании местных властей.

Наряду с указанными способами формирования губернаторского корпуса в ходе масштабных реформ или государственных потрясений назначение губернаторов осуществлялось по личному указанию монарха. На назначение того или иного лица губернатором мог влиять и фактор его личного знакомства с монархом и (в разные исторические периоды) с генерал-прокурором или министром внутренних дел. Кроме этого, фактор личного знакомства влиял на статус губернатора и его авторитет в иерархии власти. При этом если в XVIII столетии близость губернаторов и генерал-губернаторов к монарху обусловливала политический характер их власти, то в XIX - начале XX века - способствовала финансированию некоторых затратных проектов в регионе.

Примечания

1 Долгоруков П. Российская родословная книга. СПб., 1855. ч. 2. С. 68-82.
2 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. СПб.: Издание товарищества <Общественная польза>. кн. V. С. 103.
3 Новые бумаги по делу князя Черкасс Черкасского // Русский архив. 1871. С. 35-70; см. также: Сношения князя А.А. Черкасского с Голштинским двором при императрице Анне Иоанновне // Заря. 1870. № 7.
4 Там же. С. 65-69.
5 Там же. с. 69.
6 Русский биографический словарь (РБС). Бетанкур-Бякстер. СПб., 1908. С. 536.
7 Романов Н.М. Русские портреты XVII и XIX столетий. СПб., 1907. Т. 3. № 122.
8 Там же.
9 Соловьев С.М. Указ. соч. Кн. IV. С. 667, 706, 812.
10 Никулин М.В. Синод // Государственность России. Словарь-справочник. Книга 4. М.: Наука, 2001. С. 100-110.
11 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). ф. 248, оп. 14, д. 802, лл. 623-626.
12 Там же. л. 626.
13 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). № 11616 от 18.07.1762.
14 РГАДА. ф. 10, оп. 1, д. 166, лл. 1-1 об.
15 РГАДА. ф. 16, д. 941, л. 5.
16 РГАДА. ф. 16, д. 942, лл. 2-8 об.
17 ГАСО. ф. 1, оп. 1, д. 2 (1763), лл. 298-298 об.
18 РГАДА. ф. 16, д. 945, лл. 34-35 об., 43.
19 РБС. СПб., 1916. С. 341-348.
20 Длуголенский Я.Н. Военно-гражданская и полицейская власть Санкт-Петербурга - Петрограда. Генерал-губернаторы, гражданские губернаторы, генерал-полицмейстеры (обер-полицмейстеры), градоначальники. 1703-1917. СПб.: журнал <Нева>, 2001. С. 281-283.
21 РГАДА. ф. 16, д. 949, л. 38 об.
22 РГАДА. ф. 16, д. 951, л. 67 об.
23 Там же. л. 6.
24 Лысенко Л.М. Губернаторы и генерал-губернаторы Российской империи (XVIII - начала ХХ века). М.: МПГУ, 2001. С. 56.
25 Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1374, оп. 1, д. 288, лл. 9-10; Соловьев С.М. Указ. соч. С. 717.
26 РБС. Рейтерн - Рольцберг. СПб., 1913. С. 355.
27 Государственный архив Смоленской области (ГАСО). ф. 1, оп. 1 (1799), д. 8б, лл. 1-6; оп. 7, д. 285, л. 1.
28 РГИА. ф. 1286, оп. 4, д. 434, л. 2 об. - 3.
29 РГИА. ф. 1349, оп. 6, д. 320, лл. 118-124 об.
30 Добротворский Н.А. Николай Иванович Хмельницкий (1789-1846) // Исторический вестник. 1889. № 10-12. С. 564.
31 Кононов В.А. Смоленские губернаторы. Смоленск: Маджента, 2004. С. 201-229.
32 Там же. с. 309-318.
33 Там же. с. 329-342.
34 Лысенко Л.М. Губернаторы и генерал-губернаторы в системе власти дореволюционной России: Автореф. ... д-ра истор. наук. М., 2001. С. 42, 47.
35 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 42.
36 Там же.
37 РБС. Бетанкур-Бякстер. СПб., 1908. С. 355.
38 РГИА. ф. 1284, оп. 64 (1884), д. 20, лл. 8-11.
39 ГАСО. ф. 1, оп. 1 (1799), д. 8б, лл. 1-6.
40 Научно-исследовательский архив Санкт-Петербургского института истории Российской Академии наук (НИА СПбИИ РАН). ф. 226, оп. 1, д. 89, лл. 1-2 об.
41 Сибирские и Тобольские губернаторы. Тюмень, 2000. С. 168-169.

Владислав Кононов