Alex Sitnitsky - Academia.edu (original) (raw)

Papers by Alex Sitnitsky

Избранное, 2024

Избраные пстихи Кавафиса

Д. Бетиа И,Бродский , 2024

Наши глаза и уши отказались слушать князья чувств наших выбрали гордое изгнание З. Херберт «Сила ... more Наши глаза и уши отказались слушать князья чувств наших выбрали гордое изгнание З. Херберт «Сила вкуса» Настоящее исследование-это то, что русские называют постановкой вопроса (postanovka voprosa) и не что иное, как пропедевтическая «постановка вопроса». Поскольку время для серьезной критической биографии Иосифа Бродского (не говоря уже об «окончательной») еще не пришло, то нижеследующее представляет собой попытку сформулировать вопрос о том, кто он, как интернациональный литератор, и как он состоялся в своей нынешней роли американского поэта-лауреата русского происхождения. Я решил в самом начале обдумывания этой работы, что для понимания Бродского, требуется хорошо подготовленный читатель, ибо перед нами поэт, который одновременно был погружен в русскую традицию от Сковороды до Мандельштама и Цветаевой, и который в своем англоязычном (вернее, англизированно-русскоязычном) воплощении, мог говорить каденциями Донна, Одена и Лоуэлла. Чтобы читать Бродского правильно, читатель должен был видеть и слышать Одена не природными англоязычными глазами и ушами, а глазами и ушами молодого русского поэта, поколение которого недавно открыло, скажем, прекрасное, глубокое дыхание Мандельштамовских гекзаметров или стробоскопическою скорость Цветаевских тире и анжамбеманов. Загадка состоит в том, чтобы выяснить, для кого именно писал Бродский, и как попасть «внутрь» (когда столько всего «снаружи»), чтобы отношение к нему стало интригующим. Стало ясно, что ключ к Бродскому-возможно, последнему из великих русских поэтов в «бардовском» образе, находится в его отношении к другим, или другим конкретно (или к Другому). Его сущность заключается в поэтической аскезе, избавлении от самого себя, и которая чудесным образом стала (в обоих смыслах) им самим. Его голос повышался, когда он заглушал свои собственные бельканто на фоне поэтической речи предыдущего мастера. Соответственно, лучший способ определить его-это поставить вопрос о том, кто он такой, с помощью определения, кем он не является. Тогда и возникла идея сравнить Бродского и различные аспекты его статуса изгнанника с его любимыми образами для подражания: Донном, Оденом, Мандельштамом и Цветаевой. В каждом случае может быть показано, как Бродский использовал образец и затем, без явного блумианского подтекста (на самом деле, наоборот), отклонялся от него. Со временем, благодаря дополнительным исследованиям и размышлениям, книга доросла до ее нынешнего вида. Введение (глава 1) имеет тройную направленность: несколько полемически поставить проблему бардовского голоса Бродского (или, как он это называл-«вектор») в нынешнем контексте американской литературы; объяснить сложное отношение Бродского к проблеме биографии поэта, даже несмотря на то, что мы в значительной степени вынуждены ее избегать; и изучение концепции изгнания в ее отношении к жизни и творчеству Бродского. Здесь и в других местах наличествуют некоторые критические парадигмы, в том числе «Ориентализм» Саида», Кристевские «Чужой» и «Семиотическое и символическое», «Боязнь влияния» Блума, «Еврей, ненавидящий себя» Гилмана,

Бог сохраняет все; особенно -слова

Drafts by Alex Sitnitsky

Художник-творец прекрасного. Явить искусство и скрыть себя, суть цель искусства. Критик, это тот,... more Художник-творец прекрасного. Явить искусство и скрыть себя, суть цель искусства. Критик, это тот, кто переводит в другой стиль или в новое содержание свое впечатление от прекрасного. Высшая, как и низшая, форма критики, это вид автобиографии. Те, кто находят уродливый смысл в прекрасном, порочны, не будучи очарованными. Это их вина. Те, кто находят прекрасный смысл в прекрасном суть окультурены. Такие еще не безнадежны. Избраны те, для кого прекрасное означает только Красоту. Нет ни моральных, ни аморальных книг. Книги или написаны хорошо, или написаны дурно. Вот и всё. Неприязнь девятнадцатого века к Реализму, это гнев Калибана, видящего себя в зеркале. Неприязнь девятнадцатого века к Романтизму, это гнев Калибана, не видящего себя в зеркале. Нравственная жизнь человека составляет часть предмета творчества художника, но нравственность искусства состоит в совершенном использовании несовершенной среды. Ни один художник не испытывает желания, что-то доказать. Даже то, что истинно можно доказать. У художника нет этических предпочтений. Этические предпочтения художника суть непростительный маньеризм. Нет омерзительных художников. Художник может выражать что угодно. Мысль и язык, это инструменты художника в искусстве. Порок и добродетель-материал для искусства. С точки зрения формы, образцом для всех искусств является искусство музыканта. С точки зрения чувства, ремесло актера может служить образцом. Всё искусство одновременно поверхность и символ. Те, кто пытаются проникнуть глубже поверхности, делают это на свой страх и риск. Те, кто читают символ, делают это на свой страх и риск. Это зрителя, а не жизнь, на самом деле отражает искусство. Различие мнений о произведении искусства, показывает, что работа нова, сложна и насущна. Пусть критики расходятся во взглядах, художник всегда в согласии с собой. Мы можем простить человеку производство полезного, пока он не начинает восхищаться произведенным. Единственное оправдание для производства бесполезного, это когда человек восхищается им без меры. Всё искусство довольно бесполезно.__

Б. Лесьмян, 2023

Есть я во мраке этом земном, и там еще есть я В шуме звезд, в божьем тумане, где я не уместен, Гд... more Есть я во мраке этом земном, и там еще есть я В шуме звезд, в божьем тумане, где я не уместен, Где воздух, сном дрожа на устах, играет нами, И сам я все дальше и дальше за этими снами. К себе я иду отовсюду, везде ожидаю себя я. Тут я как песня спешу, там медлю, губы сжимая, И, как молитву, я ту, от скорби отторгнув, укрою, Что сбываться не хочет, желая остаться собою.

Харпер Ли Убить Пересмешника, 2022

перевод А. Ситницкий

Р. Лоуэлл Избранные стихи

Хаим Плуцик Стихи и поэма, 2022

Перевод из Хаима Плуцика

избранные стихи и Диван Тамарита

Колыбель для кошки, 2022

перевод

Р. М . Рильке Избранное

Итак, необходимы тем и этим знаки кричащие, но, видимо иные, а он мечтал, чтоб Марфе и Марии хват... more Итак, необходимы тем и этим знаки кричащие, но, видимо иные, а он мечтал, чтоб Марфе и Марии хватало их, и чтоб заметить, что мог бы он. Никто не верил, но все говорили, Господи, зачем теперь? Он шел свершить, что не разрешено Вершить с природой мирной, верь, не верь. Гневливо. И глаза почти смыкая, спросил-Могила где? Страданием гоним. Казалось слезы льют, и не переставая, всем любопытным тем, кто шли за ним. Даже в пути он полагал, что страшен, игрив, замышленный эксперимент, Но вдруг огонь в нем запылал, и даже, как против расхождений аргумент. И, несмотря на их различия на деле, их, мертвых, их живых, возможно, тел, он был врагом им каждым членом в теле, когда он-Поднимите Камень, повелел. Хотя-смердит же-все ему кричали (четыре дня мертвец), но Он, живой наполнен этим жестом как в начале, в нем росшем, и с трудом над головой длань воздевал (ничья рука доселе так медля не взмывала (груз какой!), один там стоя, и сияя в свете, потом клешней согнулись пальцы: страшился он, что мертвые скитальцы, могилой всосанные, те и эти вернутся вновь сюда в обитель зла, личинки, не восставшие, наверноно в этот день, когда страдал безмерно, он видел, как восстав, туманна скверна, которую жизнь снова прибрала.