Прощание с веком — Журнальный зал (original) (raw)

Александр РЕВИЧ

Прощание с веком

Стихи

Александр Ревич

Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2001

Александр Ревич

Прощание с веком

* * *

В глубинах моря ледяного
совсем недавно и давно
тонули мы и тонем снова,
и всякий раз — на дно, на дно…

Воспоминания о суше
смывает черная вода,
но вечные всплывают души
и устремляются туда,

где нет ни стужи, ни простуды,
ни унижений, ни стыда,
где все исчезнут пересуды
в огне Последнего Суда.

31 августа 2000 г.

Последний снег

На последнем снегу, под последним
ранним светом далекого дня
оплетенный туманом, как бреднем,
он лежит и глядит на меня.
Этот пристальный взгляд, как с портрета,
все следит и следит за тобой,
он пока еще с этого света,
но уже далеко за чертой,
в позапрошлом, где мглистые даты,
где в стихе шелестит листопад,
где и версты бегут полосаты
и метели, как бесы, вопят.
Он уходит, но все остается,
уходить навсегда не спеша,
этих крон, этих чащ позолотца,
эта даль, этот стих и душа.

7 сентября 2000 г.

Исайя

Говорящий посреди пустыни,
вспоминай, что ты не одинок,
что вокруг пространство в дымке синей,
что пространство стелется у ног,
что незримый Дух в пустыне этой
Богом дан тебе в поводыри,
даже неуслышанный, не сетуй,
говори в пространство, говори.

21 сентября 2000 г.

Немного о птицах

1

Как этот говор был понятен,
и не забылся до сих пор
рассветный бормот голубятен,
сорок базарный разговор.

Что сердцу может быть утешней,
когда скворец среди ветвей
над свежеструганой скворешней
поет совсем как соловей?

Бывали сумрачные весны,
но в наш вторгался неуют
такой распев многоголосный,
как будто ангелы поют.

Все безыскусней, все наивней
под небом ширилась хвала,
игра лучей, чечетка ливней
и звон листвы, и свист крыла.

2

Все меньше птиц, знакомых с давних дней,
по мне б хоть на асфальте воробей,
чтобы бочком прошелся да с прискоком,
а здесь лишь от ворон черным-черно
да пегий голубь сядет на окно
и смотрит искоса янтарным оком.

Что делать, по ночам не видно звезд,
на сучьях по весне грачиных гнезд,
зимой синиц не видно желтогрудых,
придешь в жару на Чистые пруды,
нет лебедей на зелени воды,
а за городом — уток на запрудах.

Ты этих птиц не замечал порой,
мелькнет, бывало, стриж, за ним второй,
и пусть себе летают эти двое,
исчезнут в небе — тоже не беда;
так и о сердце вспомнишь лишь тогда,
когда напоминают перебои.

9 сентября, 29 сентября 2000 г.

Молитва Ноя

Земля деревьев, трав, лягушек и жуков,
коней и окуней, синиц и прочих тварей
дает своим жильцам питание и кров,
оберегает свой гербарий и виварий,

хранит их от жары, от стужи и ветров,
дарит одним огнем властителей и парий.
Кто знает, что таит ленивый взгляд коров,
зеленый глаз кота или собачий карий?

Уже разверзлась твердь и хлынула вода,
уже на дне морском поля и города,
не скроются в горах ползущие по скатам.

Воздай нам, Господи, за подлость и хулу,
но избавленье дай хоть малому числу —
созданиям Твоим, ни в чем не виноватым.
7 октября 2000 г.

* * *

Когда нет жалости, какие там стихи!
Устал я, милые, от всяческих ухваток,
от силы напоказ, от прочей шелухи,
от бега взапуски, — и так покой наш краток.

Так много на земле сосны и ковыля,
лишь выйди в этот мир, переступи порожек.
Мне жаль мою жену и Лира-короля,
друзей и Гамлета, щенков и многоножек.

Считаем силою, когда не дрогнет бровь,
считаем слабостью печаль без всякой позы,
но что же делать нам, когда болит любовь?
Величье — кесарю, Шекспиру — смех сквозь слезы.

13 октября 2000 г.

В незапамятном году

Это было еще до Второй мировой,
до великой войны, до поросших травой
и закутанных в дым очертаний.
Нам известно теперь, что случилось потом,
но стоит до сих пор мой родительский дом,
и слова застревают в гортани.

Но стоит до сих пор в той далекой поре
двор в зеленой листве, майский день на дворе,
а под вечер сирень у забора
танцплощадки дощатой в саду городском,
где никто нам не скажет, что будет потом,
что случится и, может быть, скоро.

В ту весну танцевали в саду под луной,
а кого — уводил в неизвестность конвой,
что известно и старым и малым.
Все известно, но давней весны облака
не привидятся вам, не терявшим пока
целой жизни — вон там — за провалом.

11 ноября 2000 г.

Сон об Арарате

Этот мир, озаренный неоном,
город наш, ненадежный приют,
где шампанское пьют с самогоном,
непотребные песни поют,
так поют, что ни складу, ни ладу,
только визг, только грохот и бой
до конца, допьяна, до упаду,
всех со всеми, с душой и
судьбой,
всех со всеми: так жили и пили,
шли на брата и брали в полон.
В этом свете неона — не ты ли,
вечный скоп, вечный град Вавилон,
незапамятный, позавчерашний,
уходящий под воду в веках
с древней башней,
с Останкинской башней,
с башней Эйфелевой в облаках?
Вот и все. Только свет без заката
над ковчегом раскинул крыла,
и на всплывший уступ Арарата
безмятежная вечность легла.

20 октября 2000 г.

* * *

Ну вот и все, какая жалость,
я жив, я дожил до седин,
и все, что вечностью казалось,
вдруг оказалось — миг один.

Иное знанье постигая,
я что-то, кажется, постиг,
но вот оказия какая:
передо мной все тот же миг.

3 сентября 2000 г.

Сон об Армагеддоне1

Где-то за туманом время оно,
но сырою ранью до утра
снится суходол Армагеддона,
а быть может, так звалась гора.
Как в столетнем фотоаппарате,
панораму застилает мгла,
где в последний раз сойдутся
рати:
с черной тучей — белые крыла.
Кажется, лежал я в поле этом,
двигался ползком, срывался в бег,
думалось, сраженье будет летом,
но белеет почему-то снег,
почему-то снег лежит, не тая,
под снарядный вой и свист ракет,
и оделась в снег гора святая —
место боя на исходе лет.
Я исчерпал страх, и дух спокоен,
бой уходит по сухой стерне,
Господи, я Твой последний воин,
хоть в последний раз,
в последнем сне.

18 октября 2000 г.

_______________________
1 Армагеддон — место последней битвы Божьего войска с силами зла. ("Откровение святого Иоанна Богослова". XVI. 16.)

Прощание с веком

Вот и кончается эта пора,
строчка истории нашей,
сколько режимов сошло со двора,
сколько их выгнали взашей.

Что-то не помнится благостных лет,
что-то опять лихорадит.
Все-таки прожил я дольше, чем дед,
может быть, дольше, чем прадед.

Прожил, да только всему есть предел,
если подрезаны крылья,
сила — когда ты себя одолел,
все остальное — насилье.

16 октября 2000 г.

Следующий материал

Полет на месте

Роман. С эстонского. Перевод Эльвиры Михайловой