Я стою посредине Европы… — Журнальный зал (original) (raw)

Даниил ЧКОНИЯ

Я стою посредине Европы…

Стихи

…И время увиделось вдруг самому Себе беспробудным совсем. Поскольку в дому, как виденье в дыму, Усталый осадок осел.

Как грустно, имея бессмысленный дар. Угадывать суть по следам: Бесстыжий Чубайс и блаженный Гайдар, Кумиры восторженных дам.

Бесстыжий, блаженный и прочие, кто Сменил палачей на ворье... Я — конь, что, по присказке, ходит в пальто. Старьевщик, не взявший старье.

Мелкий дождь, стекающий за ворот, Говорит, что жизнь нехороша. Значит, снова падает на город Осени ненастная душа.

Листья шелестят благоговейно И шуршат у времени в горсти. И волна недремлющего Рейна Норовит их дальше унести.

Чайки то пикируют на сушу, То опять срываются к воде... Где тебе согреет осень душу, В сумерки упавшую? Нигде.

Ничему не придавать значенья, А еще вернее — помолчать. И реки стремительной теченья, Как теченья лет, не замечать.

Я согласен назвать ностальгией Бесконечно тягучие сны. Вижу лица, но лица — другие И другие приметы весны.

Подступающий миг пробужденья Не пугает реальностью дня. Но сменить бы мне дату рожденья, Раз уж адрес иной у меня!

И, посмертные слепки снимая, Счет ушедшим мгновеньям веду. Я сегодня, что лошадь хромая, Сбился с шага и сплю на ходу.

Не задворки, зады, перекопы, Не обмылки в гремящих тазах... Я стою посредине Европы С азиатской тоскою в глазах.

Поселок

Закат кровав, как рана ножевая. Дым над трубой, как дым от папирос. Зима сдалась, померкла, но — живая Надеется на мартовский мороз.

Еще в снегу размашистое тело На край деревни влезшего холма, Но днем, уже всплакнув осиротело Проталиной, закашлялась зима.

За эмтээсовскими гаражами, Где остовы машин без запчастей. Случайный гость гуляет, горожанин, — Диковина!.. Вот летом всех мастей

Прикатывают гости — поле, речка И за холмом грибной, певучий лес... А этот — никому ни полсловечка, Какой его привадил интерес!

Чего его тут носит, неизвестно. А по прикиду видно, что непрост. Поспрашивал бы — коль чего? — у местных, А то еще — поперся на погост.

Кто выглянул, да тут же хлопнул дверью, Кто шею тянет из воротника... Издалека с недобрым недоверьем Глядит угрюмый люд на чужака.

На этот джип с набыченной охраной... Не то чтоб не видали! Но — не здесь. А шрам заката полосой багряной Пересекает дымчатую взвесь.

Сомнительный и потому хреновый, Ни с кем он не затеял разговор. А, может, он из нынешних? Ну — новый! И зарится теперь на наш простор?

И понаедут, понастроят дачи!.. Чего уж не бывало на веку. И то сказать, короткий миг удачи: Привалит работенка мужику.

Так ведь ни с кем не покалякал — мимо! А там залез в свой джип — и был таков! Лишь из трубы плеснул вонючим дымом На раздосадованных мужиков.

Короче, все не так и всех подперло: Привычно дали волю матерку. И даже водка не полезла в горло, А больше нечем заглушить тоску.

9 января 2003

Грузинское стихотворение Яну Гольцману

По дорожке — пыльной, старой, По тропинке — да не споро! — Чок да чок — бычок Цикара, Чок да чок — бычок Никора...

Путь неблизок, мир нетесен, День не скуп на свет и краски — От чуть-чуть печальных песен До наивной грустной сказки.

И неспешные отары Тянутся нешумно в горы, Где остался след Цикары И не стерся след Никоры.

Потому что в этом мире Друг — твердыня и основа, К двум твоим — придут четыре Добрых дела, добрых слова.

О добре ведутся споры, И про зло талдычат свары... Кто придет на зов Никоры? Кто услышит зов Цикары?

Ветка к ветке, камень к камню — Свить гнездо, сложить дорогу... Протянись твоя рука мне — Сразу чувствую подмогу!

И по-русски: скоро-скоро! По-грузински: чкара-чкара! Чок да чок — бычок Никора... Чок да чок — бычок Цикара...

14 февраля 2003

Мертвым до мертвых и дела нет, А мы, пока живы, их не рассудим. Нам не столкнуть озлобленных планет В мире, который безлик и безлюден.

Руку протянешь — звенит пустота, Руку отнимешь — ударило веткой... Время не это и песня не та. Прикосновенье с нездешней отметкой.

Кровь, откипев, что густая смола, Запеленала пути и дороги. Это над ними летят стремена, К ним выползают сиротские дроги.

Боль миллионов проходит как звук, Не достигающий праздного слуха, Будто и не было боли и мук В мире, в котором и пусто и глухо.

Ибо Европа глупей, чем была В страшные годы смертей и пожарищ. Ибо творятся пустые дела Там, где отыщется волку товарищ.

Звук округлится в певучее О, Чтобы сложилось и сладилось пенье... Наше терпенье и есть естество, Перетекающее в забвенье.

22 сентября 2003

Вся жизнь прошла как будто мимо. Осталась только пустота. Но если женщина любима, Отодвигается черта.

Отодвигается — и дальше Дни собираются в горсти. Вдохнуть! И выдохнуть без фальши. И — только дух перевести.

Дорога не бывает гладкой. И снег — завесою во сне. С чего-то озарен догадкой, Что путь зимы всегда к весне.

Оглядываюсь: было? Было! Уже пройдясь по январю. Меня надежда подзабыла. Но — будет, будет! — говорю.

31 января 2004

Gospel Когда прольется этот свет, Ему сопротивляться нет Ни сил и ни желанья. Нахлынь, не ведая завес! Поскольку этот свет с небес, Он освящен страданьем.

Вокруг задворки да углы, Но вырывает свет из мглы Клочки седого неба. Поет душа — страдает плоть, А то — наоборот. Господь, Даждь днесь воды и хлеба!

Стоустый выплеснув восторг, Крик человеческий исторг Хвалу в счастливом плаче. Я вас люблю! А вы — меня! А мы — Его! В сиянье дня Не может быть иначе! 9 января 2004

Потомок Иногда я думаю о том, На сто лет вперед перелетая... Арсений Несмелов Февральский день то солнечен, то хмур, Закат летит на облаке кауром… Хотел бы я увидеть Порт-Артур, Когда еще он звался Порт-Артуром.

Когда вздымались завеси песка И жар ночной пылал страшнее солнца, Когда прошли Маньчжурию войска, Чтоб осадить надменного японца.

На Западе орудья не рычат И на Востоке гул стихает медный. Все празднует! Да я и сам зачат Родителями на волне победной.

Кому теперь не в радость этот пыл? Кого печаль объяла — перечисли! Я сам бы пел, когда б уже я был И если бы уже я что-то смыслил.

Я пел бы и не думал — в этом соль, И даже был бы прав на самом деле. Откуда же явилась эта боль, Где места нет и дальней параллели?

Сгорала горечь в медленном огне, Смешавшем страх с одышкою восторга. И тех, кого застигли в Харбине, Повыволокли до Владивостока.

Щемит кусок незагнанной души, И остаются песни непропеты... Дворянки, проститутки, торгаши, Актеры, офицеры и поэты... 21 февраля 2003

Следующий материал

Будь как птица, как ветер, как лучик…

Стихи