Mitrevna и Ленин (original) (raw)

Кремлевская рапсодия
(малоизвестные страницы из жизни вождя)

Картина 1. Ильич и Надежда

Надежда (робко). Володечка, ты не спишь?
Ильич. Сплю, сплю… Ну что тебе?
Надежда. Володя, я в растерянности…
Ильич. Опять что-то потеряла? Носовой платок, очки, вставную челюсть?
Надежда. Нет, Володя, все при мне. Но вот… Не знаю, как сказать… Ты меня бросил…
Ильич (возмущенно). Надя! Что за глупости? Опять ты наслушалась сплетен обо мне и Инессе Арманд! Сколько раз я просил тебя не сидеть на скамеечке возле Смольного с этими дурами, бывшими кухарками!
Надежда. Володя, я хотела сказать, ты меня бросил… послал на… на работу с молодежью. Я так стараюсь оправдать твое доверие! Мы с товарищами собрали беспризорников, малолетних преступников, хотим организовать движение юных следопытов… вроде скаутов, но красных... Не знаю, правильно ли мы делаем?
Ильич. Прекрасно, прекрасно! Это архиважно! Дети – наше будущее!
Надежда. Ребятишки так увлеклись, изучают туристскую технику, преодолевают всякие препят-ствия…
Ильич (испуганно). Ой, кто это там шуршит?
Беспризорник (громким шепотом). Надежда Константиновна, а «схватывающий» чем от «шты-ка» отличается?
Ильич. Надюша, там кто-то со штыком… нас схватить хочет…
Надежда. Володечка, не бойся, это наш Ванечка, бывший беспризорник, узлы вязать учится… Ванюша, шел бы ты спать, напугал Ильича…
Беспризорник скрывается.
Надежда. Так вот я и думаю, Новый год скоро, может, съездим к ребятишкам, они нам свои ус-пехи продемонстрируют. Ты им про светлое коммунистическое будущее расскажешь…А уж как они довольны будут, что Ильич к ним приехал…
Ильич. А это не опасно?
Надежда. Да нет, Володечка, они тихие, но упорные…
Ильич (зевает). Ну что ж, я не против… А теперь давай, Надя, спать…

Картина 2. Ильич и Инесса

Инесса. Владимир, я давно хочу с тобой поговорить серьезно…
Ильич. Инесса, я так устал от серьезных разговоров! (Игриво) Неужели нам с тобой больше нечем заняться?
Инесса. Я хочу знать, когда ты наконец скажешь своей старой курице, что ты от нее уходишь… Ко мне.
Ильич. А что скажут товарищи по партии?
Инесса. Товарищи! Партия! В конце концов, ты тоже имеешь право на личную жизнь! Ты свое дело сделал, мир насилья разрушил, теперь можешь отдохнуть… Пусть другие поработают.
Ильич. Боюсь, товарищи без меня не справятся…
Инесса. Брось все…Скоро Новый год, праздник, а ты опять будешь встречать его с «товарища-ми» под «Интернационал» при коптилке… Давай уедем в Париж… Хотя бы на несколько дней…Будем гулять по Монмартру… пить шампанское…как раньше…
Ильич. А как же товарищи?
Инесса. Нет, это невыносимо! Все! Или я, или товарищи. Или мы едем в Париж, или ты меня больше не увидишь!

Картина 3. Ильич и Фанни

Фанни. Владимир Ильич, Володя… Вы…Ты что такой грустный? Все молчишь…
Ильич. Ох, Фаня, заботы одолели…То заседание ЦИК, то совещание Совнаркома, то конфе-ренция, то съезд…
Фанни. Поберег бы ты себя, сколько ж можно работать… Брось ты эту политику! Давай снимем, наконец, квартирку, заживем тихо, по-семейному…
Ильич. Не время, Фаня. Потерпи немного. Вот покончим с контрреволюционным отребьем…
Фанни. Да сколько ж терпеть? А может, есть у тебя кто? Может, уж разлюбил меня? Я этого не переживу, и себя порешу, и тебя не пожалею…У меня ведь и пистолет есть…
Ильич (испуганно). Ой, батюшки! Что ты, что ты, Фаня!?
Фанни. Да ты не бойся, шучу я… А ведь Новый год скоро, как мы его с тобой встречать будем?
Ильич. Да я и не знаю, сумею ли время выкроить…
Фанни. Нет уж, никаких дел. Давай с тобой в Разлив съездим, на наше место. Помнишь, как в шалашике-то… Комарики пели, лягушечки квакали – хорошо!
Ильич. Уж и не знаю, что тебе сказать…
Фанни. А и нечего говорить – решили так решили! И как же я тебя люблю, петушок ты мой карта-венький…

Картина 4. Ильич и товарищи

Ильич. (Зажигает свечу, смотрит на часы.) Утро, а темень какая! Может, еще подремать…Ох, голова трещит… А какое сегодня число? 28 декабря! Через три дня – Новый год! Ой, как же я забыл! Мы же с Инессой сегодня в Париж едем. Надо вещички собирать…
Входит Надежда.
Надежда. Володечка, проснулся? Вот и славно! Пора собираться, а то снегу-то навалило - пока доедем...
Ильич (испуганно). Куда доедем?
Надежда. Как это - куда? К детишкам на елку...
Ильич. (Смотрит на часы.) Я не могу! У меня голова болит… и живот… и вообще… Придется отменить…
Надежда. Как же отменить? Мы же обещали, детишки ждут…
Стук в дверь, входят Коба и Феликс.
Коба. Ну, как здоровье, Ильич? (Подмигивает). Голова после вчерашнего совещания не болит?
Ильич (недовольно). Оставь свои шутки, Коба! Что это вы явились, товарищи? Случилось чего?
Коба и Феликс (наперебой) Так сам же на сегодня совещание назначил. Вчера не успели обсу-дить... Вот повестка дня: подведение итогов революционной деятельности за год, планы на бу-дущее…
Надежда (жалобно). Володечка, а как же детишки?
Ильич. Да погоди ты со своими глупостями, Надя… Голова кругом… Товарищи, давайте по по-вестке – и быстро.
Коба и Феликс садятся к столу.
Коба. А что по повестке? Сам знаешь. Когда телеграф-телефон брали – все работало, банки брали – денег было не меряно… А теперь… Я думаю, это саботаж и вредительство. А это по части Феликса Эдмундовича.
Феликс. Ну, правильно, вали все на Дзержинского! С контрой бороться – Феликс, железную до-рогу восстанавливать – Феликс, теперь еще и беспризорников мыть-кормить – тоже Феликс. Что я – железный? Сутками не сплю, уж путаться стал, кого сажать, кого кормить, кого стрелять, кого мыть… Сам себя не узнаю: руки холодные, сердце чистое, голова горячая…
Коба (насмешливо). Да ладно тебе, Феликс… Это у тебя после вчерашнего голова горячая… Давай-ка здоровье поправим – мне друзья из Гори бутылочку Кахетинского прислали. Подай стаканы, Константиновна! (Наливает стаканы, все выпивают). Эх, закуски маловато! Ходоков-то не было сегодня?
Надежда. Ждем…
Секретарь. Владимир Ильич! К вам…
Ильич. Ходоки?
Секретарь. Нет, Инесса Арманд. Говорит, срочно.
Ильич хватается за голову. Входит Инесса.
Инесса. Владимир! Как это понимать? Я жду тебя на вокзале, а ты здесь заседаешь! Наш поезд ушел полчаса назад.
Ильич. Инесса! Я сейчас все тебе объясню!
Надежда. Володечка! Что такое? Опять эта заграничная профурсетка! О каком поезде речь?
Ильич. Надюша! Товарищи! Я все объясню… Помните, мы хотели перевести столицу первого в мире государства рабочих и крестьян в Москву? Вот я и хотел съездить, посмотреть, что и как…
Надежда (недоверчиво). Вот так, никого не предупредив… И с этой… (косится на Инессу)
Инесса. Какая Москва!? Мы должны были ехать в Париж!
Феликс. Не понял. Что, Париж уже тоже наш?
Коба. Зачем Париж? Лучше перенесем столицу в Гори, ну или в Кутаиси… Тепло, вино, шаш-лык…
Инесса (чуть не плача). Я с ума сойду! Владимир, объясни же им…
Коба. Да ладно вам… (Притягивает к себе Инессу, сажает рядом.) Садись, Инесса, зачем тебе Париж? Вот, попробуй настоящего грузинского вина. Ни в какой Париж не захочешь… (На-ливает Инессе стакан, та залпом выпивает).
Секретарь. К вам иностранец… Хаммер…
Ильич (бормочет под нос). Господи, от русских хамов не знаешь куда деваться, а тут еще ино-странные…
Входит Хаммер.
Ильич. Вы кто? Ходок?
Хаммер. Зачем ходок? Я приехал в авто. Я – Хаммер. Арманд Хаммер.
Коба. Арманд? У нас уже есть Арманд. (Целует ручку Инессе). Зачем нам второй Арманд?
Хаммер. Я – американец, бизнесмен. Америка – великая страна. Я могу купить, что у вас есть продать. Я хотел купить Аляска, но не успел… Я хочу покупать Сибир - немного, только до Ура-ла…
Ильич. Как, и Туруханск, и Шушенское?… Нет, матушку Сибирь не продадим…
Феликс (Ильичу, тихо). А если продать иностранцу сокровища Эрмитажа? Пока наши не рас-тащили…
Хаммер. Сокровища – это хорошо, это я люблю. Но кто это - Эрмитаж? Почему вы продаете его сокровища?
Феликс. Ты, иностранец, не волнуйся, тут теперь все наше. Мы тебе не только Эрмитаж, мы тебе и Кунсткамеру продадим! Любишь заспиртованных младенцев?
Хаммер. Я люблю младенцев отдельно, а спирт отдельно!
Коба. Вот это по-нашему! Налейте иностранцу!
Наливают, выпивают.
Феликс (тихо). Ильич, слышь, иностранец младенцев любит… Может, наших беспризорников ему впарим?
Ильич (тихо). Не суетитесь, Феликс Эдмундович! Сейчас еще по рюмочке и не только беспри-зорников, но и нашу гнилую контрреволюционную интеллигенцию за границу сплавим. (Громко) Не отвлекайтесь, товарищи, ближе к повестке…
Секретарь. Владимир Ильич, к вам женщина…
Надежда. Ай, еще одна!
Входит Фанни Каплан. Ильич прячется за спины товарищей.
Феликс. Вы кто такая, гражданочка?
Фанни. Я – Фанни Каплан с завода Михельсона. Мне бы Владимира Ильича…
Надежда. А вам он, собственно, зачем?
Фанни. Да мы с ним договорились в поход пойти… по ленинским местам…(смущенно) Вы, на-верное, мамаша его будете… Так он вам, наверное, рассказывал… Хотели, так сказать, былое вспомнить… В Разлив съездить, где шалашик наш стоял…
Надежда. Какой разлив, какой шалашик? Володечка, кто эта ужасная женщина?
Ильич (жалобно, из-за спин товарищей). Надя, я ее первый раз вижу!
Фанни. Ах ты… Первый раз он меня видит! Глаза твои бесстыжие! А кто к нам на завод приез-жал, кепкой махал да про светлое будущее пел? Поедем, говорит, Фаина, на лето за город… Я-то думала, снимем дачку на Финском заливе, заживем тихо, по-семейному… Приехали – шалаш на краю болота! Все терпела - думала, с милым и в шалаше - рай, человек приличный, трезвый, ботиночки всегда начищенные, галстук в крапочку даже в шалаше не снимал… А он - вон как!
Инесса. Владимир, неужели все это правда?
Ильич. Врет она, все врет, зараза пролетарская!
Фанни. Я вру? Ой, говорила мне мамаша: «Не связывайся, Фаня, с революционерами». Два ме-сяца, как бомжи, в шалаше просидели. А потом дружки его зачастили. Он, как их завидит, шипит: «Лезь, Файка, в шалаш, да сиди тихо, не шурши, как таракан». И этот длинный приезжал, и этот, с лицом кавказской национальности… Говорят: «Кончай, Ильич, комаров кормить, кризис на-зрел!» Ты, старая вешалка, спроси дружков-то его, спроси…
Коба (хохочет). Ну Ильич, ну хват!
Феликс (морщится). Как же это вы так вляпались, Владимир Ильич, неаккуратно… Ну все, гра-жданочка, кончайте балаган, очистите помещение…
Фанни. Вот я тебе сейчас очищу помещение! Они тут, значит, будут в тепле лясы точить, а Фай-ку – на мороз?! (вытаскивает пистолет, стреляет).
Все в страхе шарахаются кто куда.
Секретарь. Владимир Ильич, к вам ходок…
Все вмиг рассаживаются вокруг стола.
Ходок (обращаясь к Хаммеру, кланяется). Здравствуй, Ильич, здравствуй, отец родной. (Хам-мер подталкивает его к Ильичу). Здравствуй, Ильич! Здравствуй, отец родной! (Пытается обнять Ильича, тот уворачивается, ходок хватает его за руку, долго трясет. Ильич неза-метно вытирает руку платком).
Ильич. Вы откуда, товарищ?
Ходок. Мы из Мухосранска.
Ильич (в замешательстве). Откуда?... Да, воистину велик и могуч русский язык! Ну и как там у вас в...мухо...хуе...засранске... вашем селении при новой власти?
Ходок. Мы властью завсегда довольные, а уж особливо нонешней. Грех Бога гневить - живы по-камест… А все твоими стараниями, заступник ты наш. Вишь, мужики-то на печках бока отлежи-вают, а ты все думаешь, как нам жизнь облегчить.
Ильич. Да, видите, собрались с товарищами, решаем крестьянский вопрос.
Ходок. Да уж и не знаем, как тебя благодарить. Жрать и самим нечего, а тебе вот посылок со-брали - сала шматок да самогонцу бытылочку. Не побрезгуй, отец родной.
Ильич. Очень, очень кстати, товарищ. А то крестьянский вопрос туго решается… Ну, я вас не задерживаю, будете еще в наших краях – заходите с благодарностью…
Ходок кланяется, уходит. Пауза.
Коба. Зачем шуметь, зачем ссориться? Давайте лучше выпьем за нашего Ильича, за вождя ми-ровой революции!
Все оживляются, выпивают, закусывают.
Надежда (тихо). Володечка, а как же насчет детишек? Неудобно, обещали…
Ильич. А и впрямь, товарищи, не поехать ли нам к детишкам на елку? То-то они нам обрадуют-ся!
Все. Поехали, поехали, порадуем детишек… К детишкам на елку… Занавес.