nam_za_30 (original) (raw)

Россея

Вы, знаете, я не слышу двенадцать лет. Но помимо этого, мне от жизни перепало столько всевозможных пендалей, что хватило бы на взвод морских пехотинцев. И посему моя душа обросла практически ничем не пробиваемой шкурой. Меня очень трудно удивить пакостью, я всегда готов ко всевозможным катаклизмам и прочим глобальным папилломам этого щедрого на падляны мира. Пристыдить меня тоже можно с огромным трудом, ибо я достаточно циничен и не часто утруждаю себя дипломатией, открыт к диалогу без "конфетти".

Но сегодня меня потрясло людское скотство, свинство, затрудняюсь подобрать определение, и мне было настолько стыдно, что я готов был сожрать собственные каблуки. Словно в говне выкупался, нырнул в мерзость по самое оно. А дело было так.

Мы пошли в театр. Театральный центр на Страстном. "Дневник Вацлава Нижинского" название спектакля. В. Нижинский был великим танцором балета. К свои тридцати годам он буквально покорил весь мир своим мастерством. И вдруг заболел. Заболел страшно и неизлечимо, и вот у него есть совсем маленький промежуток времени, между жизнью и небытиём и он начинает вести дневник. Он мечтал превратить его в книгу и назвать его "Книга Мира". Но не успел. Нет, он не умер, он прожил ещё тридцать лет, в "жёлтом доме за высоким забором", тридцать лет. Его дневники были запрещены до недавнего времени из-за правдивости и откровенности, в Европе были запрещены. Но сейчас по ним сделали спектакль. Моноспектакль Р. Митровицы (Франция, Париж). Режиссер И. Нанти. Я не знаю актёра и тем более режиссёра, спектакль на французском языке, но мне сказали, что игра настолько потрясает, что не нужен перевод, и не соврали.

Я купил цветов, встретил двух замечательных девочек и мы пошли. Первый раз на французский спектакль, у меня было фантастическое настроение. Спектакль начался и через пять минут совсем рядом от меня грохнул кто-то стулом, встал и вышел. Я думал это какая-то ошибка природы, паршивая овца. Тут же в другом месте грохнули креслом и ещё и ещё. На сцене, один человек, прилетевший сюда, что бы отдать часть своей души, перед ним четыреста человек. Кресла стали греметь не переставая. А он играет, он играет сумасшествие (Господи, как это наверное больно) а стулья гремят. Мы сидим в четвёртом ряду, я прям напротив него сижу, глаза в глаза. У него из глаз текут слёзы, ручьём текут, а он говорит текст. И встают передо мной две коровы(другого для них определения нет) встают и гремят креслами и лезут на выход. Блядь это был какой-то ад. Больше всего мне хотелось залезть под кресло, я ощутил себя таким маленьким и беспомощным, я ничем не мог ему помочь. Не знаю как ещё объяснить. Вот он сидит на сцене, в белых брюках, рубашке, босой и плачет. Ёбаные господа товарищи, куда это годится, скажите пожалуйста?! Чёрт с ним со спектаклем, как бы он его не играл, но ведь это хуже убийства. Ведь актёры, актёры они такие ранимые, это же их жизнь. Как он сегодня заснёт я не знаю. Он отыграл роль и сидит словно парализованный в полупустом зале. И те кто остался сидят и не знают как быть. Прыснули какие-то жидкие аплодисменты, они ему думаю были хуже соли. Он так и сидел не шелохнувшись, зашли администраторы и чуть не каждого по отдельности стали просить выйти из театра. Я подошёл положил на сцену букет горьких цветов. Вот и всё.

p.s. из России с любовью.