НАШИЗДАТ (original) (raw)

В Куравинском волостном правлении получена была на имя волостного головы бумага такого содержания: "По случаю следования по тракту, пролегающему чрез Куравинскую волость, его сиятельства графа Остолопова, имеешь ты немедленно озаботиться о том, чтобы дороги, равно мосты и гати находились к 13-му числу сего месяца в исправности и надлежащем порядке, а так как его сиятельство во время перемены лошадей в селе Куравине будут иметь обеденный стол, то вменяется тебе в непременную обязанность неупустительно сделать зависящее распоряжение и строжайше внушить сельским старостам, сотским и десятским, дабы они не препятствовали крестьянам означенной волости встретить его сиятельство с хлебом-солью. Буде же которое-либо сельское общество в отдельности или же все в совокупности пожелают отслужить напутственное молебствие о здравии его сиятельства или, отпрягши лошадей, везти графский экипаж на себе, то и сему также не препятствовать, но о таковом желании крестьян донести мне лично, для чего имеешь ты явиться ко мне в город". Народ в это время был весь почти в поле, на жнитве, а потому никто и не знал о полученной бумаге. Только писарь сходил к дьячку, да еще сторож болтнул целовальничихе, что по дорожному делу голову потребовали в город. Однако мужики, вернувшись на ночь домой, уж узнали, что дело неладно. Сейчас одна старушонка накинула зипунишко и побежала к другой. - Ох, мать, беда! - Какая беда? - Да слышь, грамоту прислали, чтобы тыись всем миром молебствие служить, потому, слышь, дорогу такую хотят строить, чтобы на людях возить. - Ах, господи! - Да еще какой грех-то, мать ты моя: который, слышь, ежели везть не захочет, станет упираться, - того сейчас к лошадиному хвосту привяжут и по чисту полю размычут. - Последние наши денечки пришли. В кабаке уж стон стоял. - Как же так это, братцы, на людях возить станут? - спрашивал один мужик у другого. - Какая же это такая правила? - Такая, стало быть, и есть, - отвечал ему другой. - Это верно, - заметил третий. - Запрягут, известно, повезешь. - Ничего не поделаешь, - подтвердили все. - А вот я так не повезу, - вдруг выискался один бездомный мужичонка. - Как так? - А так, что не повезу. Сейчас упаду наземь - и шабаш. - Упадешь! Как же! Нет, там тоже на вашего брата, поди, чай какой кнут припасен. - Упадешь. Ишь ты ловок! - Да что ты кнутом-то своим со мной сделаешь? - настаивал мужичонка. - Ну, бей! Побьют, побьют и отстанут. Я сейчас дух в себя вберу и не дышу. Вот гляди! Мужик хлопнулся об земь и прикинулся мертвым. Однако другие вступились: - Нет, это что ж, братцы; это так скверно. Нет, у нас чтобы без обману: уж коли везть, так везть всем миром, а то на-ка что! - Эдак, пожалуй, всякий захочет: об земь хлопнулся - раз! и кончено.
/ василий слепцов / свиньи
___

2 декабря. Со вчерашнего дня взялся за литературу — и первым делом побежал к Маклаковой, Лидии Филипповне, 79-летней старухе, бывшей жене Слепцова. В Питере я разыскал ее в «Доме ученых», в убежище для престарелых. Советская власть к этим «престарелым» относится отлично: каждая престарелая имеет хороший стол, отдельную комнату, пользуется всеми домашними услугами — и вообще живет, что называется, барыней. Я вошел в это забавное и жутковатое учреждение, где шестидесятилетние являются молодежью, где о каком-нибудь 1873 годе говорят как о вчерашней пятнице, где не знают никакой пятилетки, никакого ударничества, никаких повышенных темпов, а только — старые портретики, сувениры и сплетни… Ах, нет, не мог этого сказать Боборыкин! — А я вам говорю, что мне об этом говорил сам Серно-Соловьевич… — услыхал я в коридоре старушечий шепот. На дверях надписи: «А. И. Менделеева», «Овсянико-Куликовская», «Озаровская» и пр. Я зашел к Озаровской. Ее книга фольклорная все еще не вышла. Виновником этой книги она называет меня. Я подарил ей как-то «Декамерон»— и вот она, перелистав эти томики, решила организовать свой фольклорный материал по методу «Декамерона». «Если бы не ваш подарок, ничего не было бы!» Она сделала эту книгу, отдала ее в издательство писателей, но там, из-за отсутствия бумаги, книга до сих пор маринуется. «Но выйдет, выйдет,— и даже не просто — а на чудесной бумаге, для заграничных читателей, для валюты — все к лучшему, я очень рада». И, заговорив о Кисловодске, где она была это лето, дивно рассказала мне историю с Верой Росовской. Веры Росовской она никогда не видала, Вера Росовская решала в «Вестнике физики и элемент. математики» задачи, предлагаемые читателям редакцией этого журнала. В каждом № был список решивших и всегда в этом списке «Вера Росовская (Киев)». Озаровская, 16-летняя девочка, тоже решала эти задачи, но не все, а Росовская все. И вот Озар., сидя в Тифлисе, влюбилась в эту неизвестную умную Росовскую, вообразила себе ее наружность — и мечтала о встрече с ней. «А Росовская так не поступила бы»,— думала она всякий раз, делая в жизни какую-нб. ошибку. И так прошла вся жизнь, они ни разу не видались. Вдруг случайно в разговоре она услыхала теперь, уже в убежище для престарелых, имя Веры Росовской — и полетела к ней, та оказалась астрономом, и теперь в Кисловодске они прожили в одной комнате — все это было рассказано с большим юмором, по самой изысканной схеме, жаль, у меня времени нет записать все подробности, я тороплюсь записать о своей Вере Росовской — о Лидии Филипповне. Маленькая, маленькая, глуховатая старушка, со страхом и недоброжелательством посмотрела на мою высоченную фигуру и без всякого удовольствия повела меня к себе в комнату. Мы разговорились. У нее на столе: немецкий «Фауст», французские «Demi-vierges», «Некрасов» 1861 года, от окна дует, вид у нее насупленный.— Вам нужно о Слепцове? Что же вам именно нужно? Но понемногу отмякла. - Ведь мой первый муж застрелился через 9 месяцев после свадьбы. Ломовский, блестящий профессор математики на женских курсах. Все дамы и девицы были в него влюблены. Я потом, уже во время войны была сестрой милосердия в палате для душевнобольных и только тогда поняла, что Ломовский был душевнобольной. И вот, чтобы я успокоилась, чтобы обо мне кругом замолкло, меня послали за границу — учиться. И я захотела в Сорбонну в Париж. А денег не было. Я и написала свою «Девочку Лиду» по заказу издателя Мамонтова. Получила за нее 500 рублей. Но в Париж не удалось, т. к. мама заболела. Я вернулась в Россию и здесь сошлась со Слепцовым. Вся семья была против него — вообще против литературы. Когда вышла моя книга, никто не взял ее даже в руки, это все равно, что змею положили на стол. Когда ко мне приехал Некрасов, я была очень напугана, все боялась, что выйдет отец и скажет Некрасову: «убирайся к чорту!»
/ чуковский / дневник
___

Дворянин и красавец, Слепцов обладал необыкновенной привлекательностью для противоположного пола; он осуществлял на практике идеалы свободной любви, которые пропагандировало его поколение.
/ д.мирский
___

А кто-то хочет первым быть, И сильным быть, и лучшим слыть, Он вечно проявляет прыть, И вечно задаётся, И громче всех смеётся, И своего добьётся. Он будет впереди. А кто-то тихий очень, Он первым быть не хочет, О славе не хлопочет, Он любит неизвестное И что-то интересное Увидит на пути.
/ ю тенфьюрд / пер.ирина токмакова / мурзилка №6'1990
___

/ фото:наш
___

Маленькое всегда побеждает, а большое злится
/ денис крюков
___

p.s. Aeon Flux '1991