НЕГЛИНКА (original) (raw)

Ну, продолжим мемуары аборигена. Вспомним коммуналки Печатникова переулка.
Помимо нескольких "господских" многоэтажных домов 9,13,15-а,19, 26, 28 пред и послереволюционной постройки, в Печатниковом переулке 70-х сохранялись снесенные или перестроенные ныне "клоповники", служившие до революции пристанищем обитавших здесь жриц любви и прочего темного люда. В 70-е в них были ужасающие коммуналки.

Особенно хорош был дом 16. Длинное двухэтажное стронение со входом с "Проходного" - двора, ведшего на Рождественский бульвар (о Проходном и его обитателях сделаю потом отдельных пост). За тяжелыми двустворчатыми дверями на второй этаж вела чугунная лестница со ступенями и перилами изящной ковки. Вероятно, когда-то здесь были относительно приличные апартаменты - комнаты в квартирах располагались анфиладой, то есть, говоря по-простому, были все до одной проходными. Многочисленные жильцы сновали через убогие жилища с чайниками-кастрюлями-ночными горшками, не обращая ни малейшего внимания на обитателей комнат, которые спокойно занимались своими делами: ели, пили, ругались, переодевались, высаживали детей на горшки, болели, занимались любовью, слегка отгородившись от невольных наблюдателей занавесочками.

На бессчетных детей, носившихся по анфиладе пешком, на велосипедах, самокатах или разнообразных самодельных средствах передвижения, никто вообще не реагировал. Время от времени кто-то мог окликнуть пробегавшего мимо ребенка и сунуть ему пирожок, блинчик, соленый огурец, реже - шоколадку. Правила приличия требовали неукоснительно принимать подношения и, почтительно поблагодарив, съедать их в присутствии дарителя.

В дальнем глухом конце анфилады был "холодный" туалет - то есть, в нем была не канализация, а выгребная яма и действительно было страшно холодно даже летом. Жильцы посещали "заведение" с собственным сиденьем, которое называли почему-то "кружком" и хранили исключительно в комнате. С другой стороны анфилада заканчивалась гигантской, метров в тридцать, наверное, кухней, уставленной газовыми плитами, керосинками и деревянными, покрытыми клеенкой, столиками обитателей этого невероятного жилища. Слепенькое оконце выходило в подворотню. Ванной здесь, как и в большинстве подобных домиков, не предполагалось. Поэтому стены кухни были завешаны цинковыми корытами, в которых мыли детей и стариков. Прочие же обитатели по субботам посещали сандуновские бани, отнюдь не считавшиеся в те поры элитным заведением для богатых Буратин.

Я приходила сюда в гости к вечно оборванным девчонкам-близняшкам,имена которых не вспоминаются и чья одиночка-мать, тощая косоглазая немолодая тетка, работала машинисткой в какой-то конторе в полуподвале 13-го дома напротив.

В более респектабельных домах, вроде дома 9, тоже были коммуналки, но посолиднее, там жило по 3-5 семей, требовалось соблюдать тишину в коридорах и чистоту в местах общего пользования, с соседями приятелей если и пересекались, то называли их уважительно по имени-отчеству, в отличие от "клоповников", где почтенных и уважаемых содедей звали тетями-дядями, а пожилых женщин - бабушками (на мужчин это не распространялось почему-то). Опустившихся или,по мнению детского сообщества,слегка придурковатых жильцов называли по-панибратски Маньками-Васькам и на "ты". Особо трогательных фриков - уменьшительно ласкательными именами, как умственно отсталую Фруленьку, о которой я уже писала в предыдущем посте.

Входные двери в "Клоповниках" запирались, наверное, только на ночь. Во всяком случае, я не помню, чтобы мы звонили в многочисленные звонки, покрывавшие косяк чуть ли не снизу доверху, в отличие от "солидных" коммуналок, где требовалось обязательно звонить установленное количество раз в "свой" звонок. Вообще дети - особенно в каникулы - без всякого стеснения и особого приглашения заходили друг к другу и торчали часами. Когда терпение родителей хозяев истекало, незваных гостей без особых же церемоний выпроваживали, чаще всего - вместе с собственными детьми.