Тверской бульвар, 25 (original) (raw)
СТЕПАН ЖЕЛЕЗНЫЙ ОТВЕЧАЕТ НА ПИСЬМА
Удивительно, что большая часть почты пришла в бумажном виде, а не в электронном… И начну я с самого неприятного письма. В нем один престарелый и заслуженный московский литератор (не буду говорить, кто) позволил себе вот такое высказывание: «Степан, ваш журнал — сборище моральных уродов. Ни одной оптимистической публикации. Не понимаю, почему начальство разрешает вам печатать провокационные материалы, оскорбляющие отдельных лиц. И самое страшное — то, что вам не стыдно. К тому же, вы, Степан, не постеснялись (наверное, чтобы прославиться) опубликовать свою фотографию. Простите, но у вас такая рожа, будто вы питаетесь березовой кашей, а запиваете ее техническим спиртом». Сразу скажу, что на подобные письма я отвечать не буду.
Много было обвинений и в адрес всей редакции. Что нет над нами контроля, что тиражируем скверные стишки, что живем от фуршета до фуршета. А кое-кто даже заподозрил нашего литературного редактора, армянина, в том, что он косит под итальянца… Ну что тут скажешь? Ничего не скажешь.
Пришло письмо из военной части под Архангельском. В тамошнюю библиотеку поступил наш журнал, и с ним ознакомился почти весь личный состав. Так вот, солдаты подозревают, что некоторые материалы в первом выпуске — продажные, т. е. напечатались авторы за деньги… Ни в коем случае! Мы никогда не превратим наш печатный орган в маленький графоманский колумбарий.
Вот еще одно письмо, от известного критика из Петербурга, оно весьма пасмурное. Привожу цитату: «Железный, если вы когда-нибудь поедете в Петербург и поселились там близ станции Озерки, то вам все время будет тоскливо и тревожно. И вы заснуть не сможете, не выпив стакан. Если не выпьете — будете сидеть всю ночь у окна и смотреть на спальный район. И все потому, что ровно сто один год назад на даче в этих самых Озерках эсеры задушили Гапона. История нелинейна». Это тоже несправедливый камень в мой огород... Я никогда никого не пытался сдать охранному отделению… И что значит «история нелинейна?» Это угроза?..
А вот хорошее письмо, из тех, в которых нас благодарят и просят поскорее выпустить второй номер. Школьница Алла Заднепровская из Киржача пишет, что ее родителям не нравится первый номер нашего журнала, а ей самой — нравится, особенно стихи про любовь. Из-за этого в семье споры и ссоры. Я ответил ей так: «Дорогая Алла! Родители все равно когда-нибудь умрут, а «Тверской бульвар, 25» будет жить даже после гибели «Нового мира». Читай и наслаждайся. Твой Степа».
Занятное письмо пришло нам от писателя-фантаста из Донецка Артура Гольденмана. Он спрашивает, есть ли у нашего печатного органа конкуренты. Отвечаю: конкурентов нет, и быть не может, так как это единственный литературный журнал в Литинституте. Еще Гольденман спрашивает, любят ли в Литературном институте фантастику… Но я, если честно, не совсем понимаю, что такое фантастика, потому что условное разделение на жанры нужно только для того, чтобы обыватель меньше страдал, когда думает о литературе.
Пришло несколько писем с предложением переименовать наш Литинститут. Кстати, по рождению Горький был Алексей Максимович Пешков, в литературе — Максим Горький, а наш институт уже — имени Алексея Максимовича Горького, то есть вообще — некоего третьего человека, абстрактного Горького между жизнью и литературой, Горького — над чистым листом, собирающегося писать, но еще не пишущего… И впрямь, тот же Толстой — чем плох? А вообще, самым первым истинным реалистом на Руси был протопоп Аввакум. Тоже неплохо будет звучать.
Следующее письмо — от жительницы Ставрополя, заслуженной учительницы города, лауреата премии «Ставропольский педагог» Марии Николаевны Лажечниковой. Мария Николаевна сетует, что скудно представлена в первом выпуске литература для детей и поэзия… Да, тут я соглашусь с Марией Николаевной, детская литература представлена действительно очень скудно, всего один автор, и тот — узнал о том, что он детский писатель, только когда мы прочли рукопись и сказали ему об этом. Знаете, Мария Николаевна, он при этом расстроился… И с поэзией у нас сложно, да. Но где же мы можем взять больше хороших стихов? Это с прозой можно схитрить: напустить социального тумана, расставить архетипные аллюзии, развесить беллетристическую мишуру, насовать в текст постылых примет времени, нагнать объем, — и, вроде бы, получилась повесть. А с поэзией такой номер не пройдет. Там сразу все видно.
Для второго выпуска журнала я хотел создать рубрику «Тузик и грелка», чтобы напечатать в ней отдельные хорошие строчки из плохих стихотворений наших первокурсников. Но на собрании редколлегии меня от этого отговорили, сказали, что получится некорректно, что первокурсники есть физически крепкие, могут дать по голове. Я согласился не делать этого, хотя не боюсь первокурсников. В общем, не знаю, почему согласился. Наверно, чтобы не было раздора в редакции. Однако неплохая могла бы получиться рубрика, способствующая учебному процессу.
Вот такие дела, друзья. Всем, к сожалению, я ответить не в состоянии, но самые интересные письма буду комментировать и впредь.