Книги по истории. Поиск | Обзоры | Торренты (original) (raw)
* Современник. 1849. Том 15.
Статья, которую мы теперь предлагаем читателям, составлена г. Ферри из собственных записок Культера.
Путешественник (говорит г. Ферри), за которым мы хотим последовать в страну, воспоминание о которой всегда будет для нас драгоценно, доктор Джон Культер — один из суровых англичан, сохранивших, как драгоценное наследие, среди слабеющих европейских обществ, доблестные качества саксонского племени.
Если бы мы вздумали смотреть с точки щепетильной критики, то могли бы разоблачить недостатки книги мистера Культера и значительные погрешности стиля, обезображивающие его рассказы; но в этой статье мы должны обратить более внимания на содержание, нежели на форму. Пред нами ряд картин, подвижность и разнообразие которых составляют их главное достоинство. Добродушная откровенность живописца просит извинить его в неопытности. Итак, отдадимся же прелести этих впечатлений, живописный беспорядок которых имеет свою оригинальность.
Надо однако же определить характер автора. Мистер Культер доктор при экипаже китоловного судна. Да не ожидают читатели встретить в этих рассказах что-либо, что бы указало на его звание. Здоровье моряков, с которыми пустился он в путь, не пробуждает в нем ни малейшего беспокойства. И доктор прав: китоловы, то палимые огнем экватора, то мерзнущие от льдов полюса, вовсе не похожи на ипохондрических женщин, и если доктор и является посреди этих моряков, то единственно для того, чтобы повиноваться предписаниям морского кодекса. У Культера одна забота: как можно приятнее провести время на борту, принимая участие в трудах ловли, и никогда не пропускать landing-party, когда экипаж спускается на землю. Впрочем приключения рассказчика дают превосходное понятие об его характере.
І. ГВАЙАКВИЛЬСКИЙ ЗАЛИВ.
Мы находимся на Тихом океане, между островами Георга и Хили, куда переносит нас, в начале путешествия, совершенного около трех лет тому назад, доктор, враг долгих приготовлений. Сюда же (от Вальпарезо до южного полюса) удалились киты от северного полюса, но и это последнее убежище не укрывает рассеянные остатки их гигантской породы от носков. Два китоловных судна стоят в виду один другого; судно, на котором находится наш рассказчик, называется Стратфорд, — оно английское, второе — американское. На бортах двух соперничествующих судов всё готово, лодки принаровлены так, чтобы спустить их на море лишь только увидят кита; всюду торжественное молчание; слышится только плесканье волны под баргоутами. Английский капитан, для одушевления своих людей, обещает тому, кто первый приметит кита, — куртку и штаны. Это обещание мгновенно подействовало: мачты покрылись матросами. Можно подозревать, что американский капитан гораздо скупее.
На горизонте показалась едва приметная черная точка; с вершины брам-стенги на английском судне раздался крик: он вышел из груди матроса-отаитянина; обыкновенный глаз индейца превзошел зрение капитана, вооруженного зрительною трубой: действительно, громадный кит плыл по направлению к судну. С Стратфорда разнеслось по морю единодушное ура! Пока спускают на воду лодки, пока размещаются люди с поспешностью, но без смятения, колосс все приближается, и за ним облачный шатер обозначает погоню американского судна. Наконец лодки с шумом упадают на воду, весла в руках, начинается охота, тем более занимательная для зрителей, оставшихся на палубе судна, что к народной гордости примешивается и некоторая алчность. Американские лодки оспаривают добычу у английских гребцов. Это минута страшного беспокойства. Пока китоловы осторожно приближаются с поднятыми вверх носками, морское чудовище продолжает свой путь, не обращая, по-видимому, внимания на усилия своих врагов; подойдя на расстояние, когда копье может вонзиться и его громадное тело, кит вдруг погружает голову в воду, хвостом сильно ударяет по поверхности, которая от этого удара бьет ключом, и исчезает в пенистом водовороте.
Отважные охотники не отчаиваются. Они знают, что нырянье или, правильнее, нырок кита продолжается не более получаса, или трех четвертей, и что часто он плывет под водою по тому же направлению, по какому плыл по поверхности; но так как это не есть непременное правило, то они с беспокойством смотрят во все стороны; лодки снова притянули к борту или потащили сзади. Оба судна бегут по одному направлению и силятся перегнать друг друга, как лошади на скачке. Английский капитан с лихорадочным беспокойством измеряет скорыми шагами палубу; он беспрестанно приказывает своим людям «захватывать глазом каждый дюйм воды»; буфетчик подает ему стакан грогу. Пена по-прежнему змеится за судами, бегущими с одинаковою скоростью. «Ура, старая Англия (hourra for old England)!» Вдалеке показывается кит, черный и громадный, как опрокинутое судно; лодки летят за ним в погоню; англичане, американцы, кит, — всё сливается в одно в глазах задыхающегося зрителя. В трех лодках неподвижно сидят китоловы, с поднятыми вверх руками; два носка в одно время рассекают воздух, кит снова уходит в воду среди целого облака пены, но на этот раз он уносит с собою носок, глубоко впившийся в его тело; от пенного шатра отделяется лодка и несется с быстротою паровоза; офицер, командующий этой лодкой, с судна Стратфорд; он махает над головою своей шапкой и исчезает вдали, при тройственном залпе рукоплесканий.
Кит с порывистым усилием изменил свое направление; английский капитан внезапно побледнел: чудовище как молния устремилось на судно, и, кажется, ничто не может спасти его от непреодолимого удара морского колосса. Приступают к отчаянному маневру; громадное животное покрывает воду браздою крови и пены так близко от судна, что железная рукоятка носка, вонженного в его тело, касается котватера. Между тем лодка, с которой брошен был носок, приблизилась к киту (державшие бичеву от носка укоротили ее мало-помалу); посыпались усиленные удары, и волны вокруг кита обагрились кровью, вода закипела от его предсмертных движений; он погрузился в воду, с лодки снова отпустили бичеву; началась последняя, самая опасная борьба. Чудовище кидается, вертится, извивается в полном значении слова; ударом хвоста оно разбивает в куски одну из лодок; потом, после такого усилия, после крайнего мщения, оно открывает свои огромные челюсти, тяжело повертывается набок и издыхает.
Для китоловного судна такие сцены не более, как обыкновенные случаи, и Стратфорд не довольствуется такою безделицей. Как охотник осматривает все уголки леса или долины, где может скрываться дичь, так и Стратфорд продолжает путь свой чрез группы островов, которые, кажется, расположены на море там и сям для доставления кораблям удобного пристанища и отдыха. С сотворения мира на этих островах (географы едва упоминают о них, потому что они теряются между роскошным материком Америки и группою Маркизских островов), подобно царским столам, роскошно уставленным яствами, усталый матрос всегда может найти под тенистым покровом дерев черепаховые и птичьи яйца и мириады раковин, которых нежный вкус может соперничать только с их изобилием. Какое упоительное развлечение представляют букеты морских цветов, поочередно показывающихся и исчезающих! но с каким бы восторгом ни созерцали вы природу в разное время дня, — солнце ли в полдень, когда оно погружает в волны свои светлые лучи, или когда садится, или встает на облачном ложе, или теряется, лишенное своих лучей, как красное железо, за горизонтом, месяц ли, когда он дробит свой беловатый свет на поверхности океана, — вид всех этих чудес делается наконец однообразен, и вас утомляет зрелище, которое возобновляется без всякого разнообразия.
По счастью, это однообразие нарушается иногда кое-какими эпизодами.