Случай в сидячке (original) (raw)

Как бы ни превозносили романтику плацкартных вагонов, но самые эпичные истории всегда случаются в сидячке. Во всяком случае, у меня. Последний раз брал сидячий вагон в декабре, после трёхлетнего перерыва. Заранее знал: что-то будет. Кстати, три года назад тоже была история, но в этот раз она началась ещё на перроне.

Поезд остановился, и проводница распахнула дверь. Выдыхая пар, в тамбуре нетерпеливо топтались пассажиры. Видимо, надеялись перекурить во время двухминутной остановки. Ближе остальных к выходу стояла сгорбленная бабушка в огромной шапке и старом замусоленном зипуне. Перед собой она держала сумку-коляску, сзади маячил огромный баул, на плечах тоже что-то болталось. Я сделал шаг вперёд, чтобы помочь с коляской и тут же отпрянул. Во-первых, потому что узнал её, вернее вспомнил. Во-вторых, потому что от неё нестерпимо воняло. Хотя, пожалуй, первым меня настиг запах, и лишь потом воспоминания. Это была бродячая старуха, скорее всего бездомная. Она часто мелькает на вокзалах, по разным углам и закоулкам, а ещё чаще стоит в дверях на метро Комсомольская, заставляя прохожих обходить её за три метра.
"Как же её впустили в поезд?" - подумал я. Но неожиданности только начинались.
За старухой возник высокий парень в вязаной шапке, который помог ей спустить сумки.
- До свидания, тётя Таня, всего вам хорошего.
- До свидания, тётя Таня! - радостным хором повторили остальные пассажиры.
Тётя Таня, накрыв багаж руками точно крыльями, что-то неразборчиво прогундосила из-под своего тюрбана. То ли "Спасибо, милые мои!", то ли "скоро вы подохнете, твари!".
- Заходим быстрее! - поторопила проводница.
Ничего не понимая, в оживлённой толпе пассажиров, я вошёл в вагон и сел на десятое место. Внутри горел яркий свет, никто не спал.
"Неужели они её родственники?" - озадаченно подумал я, озираясь. Потому что все вокруг вели себя так, словно знали тётю Таню не один год.
Парень в шапке стоял посреди вагона и что-то рассказывал. Чтобы в тексте не возникло путаницы, я буду звать его Румяный. На самом деле он не был румяным, но круглые щёки и красная шапка создавали такое впечатление. Вокруг Румяного постоянно находились несколько человек, но слушал его практически весь вагон. Одна девушка принесла флакон антисептика и брызнула ему на ладони.
- А как ты узнал, что её Таня зовут?! - проорал мой сосед сзади, практически мне в ухо.
Растирая антисептик между ладонями, Румяный повернулся на звук: - Она сама мне сказала. А ещё сказала, что у неё в Питере на Невском проспекте брали интервью. И что у неё есть духи "Красная Москва".
- Так это они так воняли?!
Все засмеялись. Говоря "все", я подразумеваю действительно всех. Никто не спал, каждый участвовал в общем разговоре, просто слушая или вставляя реплики. Румяный ходил взад и вперёд по проходу в сопровождении свиты и будто бы вёл стендап-шоу. Он без приглашения присаживался на подлокотники к пассажирам, а те воспринимали это в высшей степени благосклонно. К примеру, Румяный забрал смартфон у пожилой грузинки и зарегистрировал её на фейсбуке. Затем желающие добавили даму в друзья, дабы иметь возможность покупать "настоящую чачу по хорошей цене".

Как я уже упомянул, последний раз я ездил в сидячке три года назад, и тогда случилась совсем другая история. Мы отъезжали из Питера, в вагоне предсказуемо оказался очень пьяный персонаж. Сначала он сидел тихо у окна, но всё изменилось, когда по громкой связи зазвучало Ретро-FM. Скорее всего, персонаж тем вечером был в караоке, потому что невообразимо громко стал подпевать треснувшим голосом:
- Всем уговорам твержу я в ответ! Нас не разлучааааат, неееет!!
На вежливые просьбы немедленно заткнуться отвечал ещё громче: - Б*я, вот это была музыка, я вам скажу!
Когда тронулись, персонаж на некоторое время скрылся в туалете. Я пробежался взглядом по лицам пассажиров. Люди постарше покорно готовились к бессонной ночи. Дамы помоложе активно накручивали своих кавалеров. Кавалеры медленно закипали.
Персонаж вернулся из тамбура и не сразу нашёл своё место. Вагон напряжённо молчал, наблюдая за его поисками. Наконец, тип радостно воскликнул: "Да вот же мой куртец висит!", и стал пролезать к окну. Место было не его, сосед попытался что-то объяснить, но тщетно. Пьяный лез слишком быстро и, кажется, уже затянул новую песню. Тогда сосед его ударил. Такого наш герой совсем не ожидал. Он выскочил в проход и словно князь перед дружиной зычно крикнул: - Встаём!
Он почему-то думал, что на помощь немедленно придут другие пассажиры. Помощь не пришла. К нему быстрым шагом приблизился один из вскипевших кавалеров и ударил второй раз. Прямо в нос. Этот удар был одновременно очень справедливым и очень несправедливым. Владелец куртеца думал, что его любит весь мир, а его ненавидел целый вагон. Началась свалка, к счастью, очень короткая. Остаток поездки бедолага провёл в тамбуре, медленно трезвея и принимая заботу проводницы, которая носила ему ватки.

Тем сильнее ощущался контраст с моей нынешней поездкой. За окном в ночи скользили пустые платформы, на стёкла лепился мокрый снег, ребра багажных полок тенями носились под потолком. Вагон бурлил и заливался смехом. Никакого раздражения, всеобщая вовлечённость и радушие в четвёртом часу ночи. Я наконец догадался, что до отправления из Москвы пассажиры не были знакомы между собой. Они не работали вместе, никогда не играли в настольные или сетевые игры и даже вряд ли состояли в одних и тех же группах вконтакте. Их познакомила и сплотила своим смрадом та бездомная бабка. Весь вагон словно побывал у неё в заложниках, пережил коллективный стресс. Полагаю, Румяный вёл себя героически. Может быть, уговорил её какое-то время постоять в тамбуре. Или брызгал на неё своей туалетной водой. А может у неё был билет до Питера, а он убедил её выйти в Твери. В любом случае, пассажиры были ему благодарны и с воодушевлением праздновали окончание зловонной осады.
Я обратил внимание, что теперь поезд останавливается чаще: Лихославль, Бологое, Вышний Волочёк, Угловка, Боровёнка. Это мне нравилось гораздо больше чем часовая стоянка на запасных путях в угоду Сапсанам. Каждого нового пассажира Румяный встречал как Великий Гэтсби: "Добро пожаловать в наш дружный вагон!". Пассажиры поддерживали его смехом и даже аплодисментами. Новых людей это настораживало и немного пугало. Они, как и я, долго пытались вникнуть в происходящее, но целой картины составить уже не могли.
В определённый момент Румяный переместился в голову вагона, то есть ко мне за спину. Здесь ехали ребята помоложе и разговор постепенно зашёл о сексе и отношениях. Ещё лет двадцать назад представить такие беседы в поезде было невозможно. Люди изменились, вернее, выросли новые. Раньше подобный уровень откровенности могли продемонстрировать лишь крепко выпившие персонажи, отслужившие в одной части. Современная молодёжь эти же темы умудрялась обсуждать практически без пошлости. Никто даже не задумывался о том, что это может быть неуместно. Не находил себе покоя лишь нетрезвый вахтовик, тот самый, что кричал мне в ухо. С позиции прожитых лет он пытался объяснить молодым, что никакой дружбы между мужчиной и женщиной быть не может, так как рано или поздно возникнет желание "присунуть на пол огурца". Все смеялись над его неотёсанностью, впрочем, отдавая должное его опыту.
Тем временем, Румяный выяснил, что юная соседка вахтовика мало того, что едет в Питер одна, так ещё и ни с кем не встречается. И тут же начал искать для неё пару среди мужской половины вагона. Девушка не протестовала, даже наоборот, всеобщее внимание ей льстило. Я её не видел, слышал лишь голос. Кажется, она сообщила, что работает баристой в московской кофейне. Судя по тому, как оживились остальные ребята и стали оборачиваться со своих мест, посмотреть было на что. Увы, с моего места хорошо была видна только грузинка. Она спала, закинув ноги на сиденье напротив. Издалека казалось, что полная женщина с лёгкостью держит акробатический угол. Вопросы Румяный задавал предельно простые и многие отсеивались в самом начале.
- Женат? Встречаешься? Давно? Где живёшь? Кем работаешь? Сколько лет? Где был? Как зовут?
Именно в такой последовательности. К разочарованию многих, потенциальный жених был найден уже в районе шестого места. Особенно расстроились кавказские ребята, сидевшие ближе к середине вагона. Я по глазам видел, что они готовились приврать Румяному ради собственного успеха. Что касается победителя, то он ехал в Питер на какие-то курсы, а работал копирайтером. Сенсации не случилось, везунчик сидел через проход от Кофейной и уже давно перебрасывался с ней отдельными фразами. Румяный своей активностью их только смущал.
Кстати, за Румяным по пятам ходила девушка лет восемнадцати в белой безрукавке и робкими татуировками. Именно она принесла ему антисептик. Но Румяный практически не обращал на неё внимания, воспринимая её заботу как должное. Ему было интересно раскалывать людей закрытых, а Белая Безрукавка сама преданно смотрела ему в рот. Уловив момент в общем разговоре, девушка сообщила, что едет в Питер на концерт.
- Чей?
- Михаила Енотова.
- Кого?!
- Енотов Миша. Вы не слышали?
Никто не знал. Фамилия показалась забавной. Притихший было Вахтовик снова стал мочить коры.
- Ну как же! Группа "Ночные Грузчики"? - начала объяснять Безрукавка.
- Му-ха-ха! Ночные грузчики! О-Пэ-Гэ! - громче всех захохотал Вахтовик.
- У них ещё проект "Макулатура"!
- Макулатура! А ты явно не дура! - ржал Вахтовик. Все смеялись больше над его реакцией, представляя, что творится в голове у жителя Угловки от подобных названий. Но девушка почему-то думала, что смеются над ней и страшно разволновалась. В самом деле, надо очень постараться, чтобы выдать такую длинную цепочку нелепых имён и названий.
- Они ещё выступают с Максимом Тесли! - не унималась она.
- Тесли! Ха-ха-ха! Это фамилия такая?!
- Ну да, группа "Он Юн".
- Он Юн? Это как Чук и Гек? ха-ха-ха!
Шутка заходила слишком далеко. Казалось, что вот-вот пассажиры перестанут смеяться, и кто-то крикнет: "Сжечь ведьму!".
Я высоко поднял руку и громко произнёс: "Я знаю эту группу!".
Все посмотрели в мою сторону. Моё появление в Твери для многих прошло незамеченным, поэтому произнесённая реплика была такой же внезапной, как выход свидетеля защиты на процессе инквизиции.
- Какую? - подрагивающим от долгого смеха голосом спросил Вахтовик.
- Почти все. А "Макулатура" у меня есть сейчас в плеере.
- Да ну на х*й. Я должен это увидеть!
Под общее хихиканье Вахтовик не без труда выбрался из своего сиденья и навалился на спинку моего. Я быстро нашёл в плеере альбом "Макулатуры" и продемонстрировал ему.
- О чём поют хоть? - спросил Вахтовик, нагнувшись к экрану. От него пахло дешёвым пивом и дорогим одеколоном.
- Ну... чувак расстался с барышней. Сильно расстроился и написал одну песню, очень длинную. А потом порезал её на куски и записал альбом.
Безрукавка открыла рот, чтобы возразить, но я мотнул ей головой: "Не обостряй". Потрясённый Вахтовик ушёл в туалет.
Больше я в разговоре не участвовал. Постепенно погрузился в хрупкую и от того очень ценную сидячую дрёму. Иногда, просыпаясь, слышал, что кто-то ещё разговаривает.
Утром на вокзале Румяный, Кофейная, Копирайтер, Безрукавка и ещё двое из ночной тусовки шли впереди меня по перрону. О чём-то всё ещё оживлённо болтали. Может быть, решали, куда пойдут завтракать, я не удивлюсь даже этому. Вахтовика с ними не было, он вышел в Угловке, когда многие уже спали. Я услышал, как хлопнула дверь вагона, поезд тронулся, а Кофейная громко прошептала Копирайтеру:
- У меня место освободилось. Пересядешь?
Скрипнули сиденья. Пересел! Так что может быть эта история даже про любовь. Всего вам хорошего, тётя Таня.